ГЛАВА ВТОРАЯ

Я без возражений повернула в сторону Кузнецкого ущелья. Машину охраны Бобров не отпустил, и я подумала, что он собирается обсудить с ними сегодняшний эпизод, который, признаться, впечатлил и меня саму. Он однозначно свидетельствовал о том, что Боброва всерьез решили устранить. Не попугать, как предположил журналист Кеша, а убить. Наезд «КамАЗа» – это уже не беспорядочная хулиганская стрельба по окнам, с подробностями которой мне, кстати, не мешало бы ознакомиться. И лучше всего о ней расспросить начальника службы охраны агентства «Барс», ехавшего сейчас позади нас на серой «Ауди».

Бобров показал мне дорогу, и вскоре мы, поднявшись в гору, подъехали к двухэтажному особняку, одному из тех, какими был застроен данный район. Я притормозила, Бобров вышел из машины, нажал кнопку, и высокие чугунные ворота почти бесшумно поднялись, освобождая нам проезд. Я плавно вкатила автомобиль во двор и поставила его в гараж по указанию Боброва. Бригада охраны проследовала к дому. Бобров опустил ворота и вздохнул с облегчением. На своей территории он чувствовал себя гораздо лучше.

В окнах второго этажа горел свет, нижние были темны.

– Что, стрелявший проник через эти ворота? – тем временем обратилась я к начальнику охраны.

– Нет, стреляли прямо с улицы, – ответил тот, сразу поняв, о чем я говорю.

– Довольно беспорядочно, – отметила я. – Точно попасть при таких условиях практически невозможно! Да еще из «мозберга».

– Да, – согласился тот, внимательно глядя на меня.

«А сегодняшний наезд был нацелен на поражение», – подумала я, но этой мыслью делиться с наемной охраной не стала.

Бобров тем временем трезвонил в звонок, висевший над изящной деревянной дверью, покрытой лаком, видимо, после пережитого шока забыв, что и сам может отпереть дверь.

– Иду, иду-у! – через некоторое время послышался высокий женский голос, а затем и треньканье ключей.

За деревянной дверью оказалась еще одна, гораздо более внушительная – металлическая, с множеством замков. Невидимая женщина отперла их все и напоследок выдвинула длинную задвижку, после чего дверь открылась. На пороге стояла стройная светловолосая женщина в узких белых брючках и легкой курточке из мягкой бледно-салатовой ткани. Русые волосы были собраны в хвост, на лоб падала прямая челка. При тусклом освещении она казалась совсем юной, и я приняла ее за дочь Боброва. И только когда мы прошли в прихожую, я увидела, что женщине как минимум за тридцать.

– Лара! – крикнул Бобров, бросаясь к ней и хватая за руки. – Ларочка!

Он всхлипнул и прижался к ее груди.

– Что, что такое? – испуганно вопрошала женщина, оглядывая нас всех тревожным взглядом красивых светло-ореховых глаз.

– На меня было покушение! Я чуть не погиб! – срывающимся голосом, взахлеб говорил Бобров, не стесняясь присутствия посторонних.

– Боже мой! – только и проговорила Лариса, отступая на шаг в глубь прихожей. – Ты не ранен?

– Нет-нет, – тут же успокоил ее супруг, гладя по волосам. – Слава богу, все обошлось. Это вот спасибо Евгении Максимовне. Кстати… – Он обернулся ко мне и жестом подозвал. Я подошла поближе и кивнула. – Познакомьтесь, это моя жена Лариса. А это Евгения Максимовна, мой… Одним словом, она, можно сказать, спасла мне жизнь! – с пафосом закончил Бобров.

Лариса бросила на меня короткий оценивающий взгляд, чуть нахмурилась, но вежливо улыбнулась в ответ и сказала:

– Спасибо вам большое! Я весьма рада.

Она вряд ли была мне рада, но старалась этого не показывать. Бобров тем временем взял себя в руки, подобрал сопли и теперь отдавал распоряжения. Начальнику охраны он приказал «аккуратно» разузнать последствия аварии на реке близ Аткарска, а также напомнил, что завтра в девять утра смена должна быть в ювелирном магазине. Потом отдал еще кое-какие инструкции, довольно мелкие и дежурные, а затем распустил всех с миром. Кроме меня, разумеется.

– Что же мы стоим? – спохватилась Лариса. – Проходите.

– Да! – тут же вспомнил о своих обязанностях хозяина Бобров. – Лара, покажи Евгении Максимовне ее комнату и предложи чаю или кофе.

– Ой, а я уже отпустила домработницу… – произнесла Лариса. – Но я сейчас по-быстрому что-нибудь организую.

– Спасибо, – отказалась я. – Ничего не нужно. Я бы только приняла душ.

– Конечно, комната и душ для гостей на втором этаже, – оповестила меня Лариса. – Поднимайтесь за мной.

Я закинула на плечо свою сумку с вещами и последовала за Бобровой по витой полукруглой лестнице на второй этаж. Она провела меня к дверям душа, показала комнату и ушла. Я с легким сердцем осталась одна.

В душе все было наготове: свежие полотенца, гели, шампуни, мыло, губки и мочалки. Я с удовольствием врубила воду на полную мощность и выдавила в ванну ароматную пену. Понежившись в ней несколько минут, сполоснулась и пошла осматривать владения. Забывать о том, что я здесь по работе, было нельзя.

Одетая в белую футболку и шорты – в особняке было очень тепло, – с влажными волосами, я спустилась вниз. Бобров и Лариса сидели в гостиной на широком диване, на овальном столике перед ними стояла бутылка вина и два бокала. На тумбочке напротив стоял небольшой телевизор старой модели.

– Присоединяйтесь к нам, Евгения Максимовна, – сказал Бобров. – Правда, экран маловат – не успел купить в гостиную новый телик взамен разбитого. – Все никак время не выберу.

– Ничего страшного, – тут же сказала Лариса. – В конце концов, его мало кто смотрит. Мне некогда, а Катя постоянно торчит в Интернете. Эта игрушка поинтереснее. Это раньше телевизор заменял все, сейчас это устаревшее развлечение.

– Кстати, где она? – оживился Бобров.

– Как всегда, – пожала плечами Лариса. – Торчит в своем «Контакте», строчит, переписывается, кажется, с половиной земного шара.

– Позови ее, пожалуйста, – попросил супруг. – Я соскучился. Кстати, и Евгении Максимовне стоит с ней познакомиться. Катюша – это моя дочь, – объяснил он мне. – Только я прошу вас, называйте ее Камилла.

– Почему? – немного удивилась я.

– Ну, ей так больше нравится, – улыбался Всеволод Евгеньевич. – К тому же это ее сценический псевдоним. Она учится в музучилище на отделении вокала. Неплохо поет, мечтает о мировой сцене – ну, как многие девочки в ее возрасте.

– А сколько ей? – перебила я.

– Восемнадцать, – почему-то со вздохом произнесла Лариса.

– И как, есть шансы для мировой славы? – полюбопытствовала я.

– Ну, пока все ограничивается местными концертами, – сказал Бобров. – Но мы работаем в этом направлении.

– Пойдемте, – поднялась с дивана Лариса и легкой походкой направилась к выходу.

Возле одной из дверей она остановилась и постучала. Никто не отозвался.

– Опять в наушниках сидит, – прокомментировала Лариса, качая головой, и решительно толкнула дверь.

На диване, поставив на колени ноутбук, полулежала совсем юная девушка в белой футболке и темно-синих джинсах в мелкую полоску, с такими же, как у матери, длинными, светлыми волосами. Только они у нее были распущены по спине. И та же прямая, короткая челка на лоб, как у Ларисы. Вообще, они были удивительно похожи, причем у меня создалось впечатление, что Лариса намеренно усиливает это сходство стилем одежды и прической – чтобы соответствовать возрасту дочери. Наверняка она бывала счастлива, если их с Катей принимали за сестер. Надо отдать ей должное, выглядела Лариса Боброва и впрямь очень молодо, но все же… Когда тебе под сорок, невозможно выглядеть на восемнадцать. Девушка была увлечена процессом и совершенно нас не замечала: она в упоении перебирала пальчиками по клавишам и щелкала мышью. Переписка с «половиной земного шара» шла полным ходом.

– Камилла! – повысила голос мать.

Девушка подняла голову. Она тут же перевела взгляд на меня и, кажется, осталась не очень довольна.

– Камилла, пойдем к нам, отец просит, – проговорила Лариса.

Камилла помотала головой и поднесла руки к ушам, показывая, что она ничего не слышит.

– Да убери ты эти затычки! – раздраженно проговорила мать, подходя к ней и выдергивая из ушей дочери наушники.

– Мама! – недовольно произнесла та. – Что такое?

– Отец зовет! – повторила Лариса.

– Я сейчас не могу, у меня важная переписка, – отмахнулась Камилла.

– Отец хочет тебя видеть! Он расстроится! У него был тяжелый день! – перечисляла Лариса все возможные аргументы.

– Ну, я приду обязательно, только позже, ладно? – смягчила тон девушка. – Скажи, что я тоже соскучилась.

– Вот, познакомься, это Евгения Максимовна, помощница отца. Она поживет у нас, – отрекомендовала меня Лариса.

– Очень приятно, – кивнула девушка, не отрывая глаз от экрана ноутбука.

– И чего ты находишь интересного в этой аське? – поморщилась Лариса.

– Не в аське, а в «Контакте»! – поправила Камилла.

– Да одно и то же! – махнула рукой мать. – Вообще, я считаю, что это пустая трата времени. – Она повернулась ко мне, апеллируя как к союзнику. – Все эти глупые записки! Ну кто станет дружить или знакомиться через Интернет? Какие-нибудь убогие люди!

– Я там познакомилась с Вадиком! – с негодованием отвергла версию матери Камилла.

Она даже поднялась на постели и уставилась на нас, пылая праведным гневом.

Мать, видимо, не нашла что возразить, потому что только повторила:

– Как освободишься, подойди к отцу. Нехорошо так. – И вышла из комнаты вместе со мной.

– Современная молодежь! – с улыбкой пожала я плечами на выразительный взгляд Ларисы.

– Ладно, пойдемте, – со вздохом махнула та рукой.

Сидеть вместе с Бобровыми мне не очень-то хотелось. Всеволод Евгеньевич хоть и не был уже в полном раздрае, все же находился под впечатлением от сегодняшнего инцидента и периодически вновь принимался его вспоминать и делиться с супругой своими переживаниями, та принималась его успокаивать. Чуть позже к родителям присоединилась Камилла. Слава богу, у Боброва хватило ума не рассказывать ей о происшествии, вместо этого он принялся расспрашивать дочь, как прошел ее день и что интересного произошло.

Я явно чувствовала себя лишней. Извинившись, решила пройтись по дому. Убедилась, что все шторы плотно задернуты, проверила комнаты на наличие скрытых камер и прочих чужеродных предметов. Все было чисто.

Бобров не стал долго засиживаться, тем более что жена нацедила ему с полстакана успокоительного, и лекарство, помноженное не алкоголь и стресс, привело к тому, что Всеволод Евгеньевич вскоре стал тереть глаза и длинно зевать. Камилла к этому времени уже упорхнула к себе.

– Давайте спать, – предложил Бобров, поднимаясь. – Завтра с утра на работу.

– Всеволод Евгеньевич, – на всякий случай предупредила я, – может быть, после случившегося имеет смысл отсидеться дома?

– Ни в коем случае! – ответил Бобров. – Во-первых, у меня масса дел! Во-вторых, я не хочу, чтобы эти ублюдки думали, что я испугался!

– Ложная бравада совершенно неуместна, – заметила я, но Бобров был категоричен: – Нет, нет и нет! Мне обязательно нужно быть в магазине! Я должен лично проверить отчетность и документы для налоговой!

– Ну что ж, как вам угодно, – ответила я и откланялась. – Окна и шторы на ночь не открывайте.

Затем я отправилась в предназначенную мне комнату. Отделанная довольно стандартно, она тем не менее была очень удобна. Все вещи, включая мебель и разную мелочь, были функциональны. Особенно рада я была телевизору со встроенным ди-ви-ди и тумбочке с дисками. Хороша была и кровать – полутораспальная, но просторная. Порывшись в стопке и почитав аннотации к фильмам, я выбрала диск и, вставив его в проигрыватель, растянулась на постели. Потом отзвонилась домой и поставила в известность тетю Милу о том, что у меня работа на неопределенный срок и что дома меня пока не будет. Заснула я в привычное для себя время и всю ночь проспала совершенно спокойно.

Наутро я проснулась первой и после душа спустилась вниз в поисках съестного. Внизу было пусто: Бобровы еще спали в своей комнате. Я не стала лазить по холодильнику, но заглянула в буфет в надежде найти кофе. Не успела я достать чашку, как услышала едва уловимый шум и поняла, что это поднимаются металлические ворота…

Прижавшись к стене, я чуть отогнула уголок шторы и выглянула наружу. По дорожке неторопливой походкой шла женщина в возрасте, неся в руках две хозяйственные сумки. Я поняла, что это домработница, просто не думала, что она приходит так рано. Успокоившись, я продолжала наблюдать. На крыльце женщина поставила сумки на пол и полезла в карман. Достала ключ и открыла дверь.

Я нарочно слегка громыхнула чашкой, чтобы не испугать женщину своим присутствием. Она прошла в кухню и посмотрела на меня внимательно.

– Доброе утро, – улыбнулась я.

– Доброе, – низковатым голосом отозвалась она. – Вы Евгения?

– Да, Евгения, – подтвердила я.

– Всеволод Евгеньевич предупреждал о вас, – кивнула она, доставая из сумок продукты и выкладывая их на стол. – Завтрак у нас в половине восьмого, так что придется подождать.

– Я просто хотела выпить кофе, – призналась я.

– Это можно, – согласилась она, нажимая кнопку на электрочайнике. – А меня зовут Тамара Михайловна.

Я кивнула и спросила:

– Скажите, а у кого еще, кроме вас, есть ключи от дома?

Она застыла от неожиданности вопроса, но не стала ничего комментировать, спокойно ответив:

– Ни у кого. Только у самих хозяев, разумеется.

Через пару минут она молча протянула мне чашку кофе и больше ничего, а сама повернулась к столу и занялась приготовлением завтрака. В сущности, мне здесь нечего было делать, и я вернулась в свою комнату. В половине восьмого стало более шумно: проснулся Бобров, кто-то включил магнитофон, кто-то прошел в ванную, и я подумала, что пора и позавтракать.

Завтракали в гостиной, причем только мы трое: Бобров, его супруга и я. Камилла по-прежнему спала в своей комнате. То ли ей не надо было сегодня на занятия, то ли были каникулы, то ли она просто прогуливала – не знаю. Тамара Михайловна подала сырники со сметаной, и я подумала, что она практически не уступает в кулинарном мастерстве моей тете Миле. Но, разумеется, об этом ни в коем случае не стоит говорить самой тете.

Покончив с едой, Бобров посмотрел на часы, потом перевел взгляд на меня и сказал:

– У вас десять минут на сборы.

– Да я уже готова, – поднялась я. – Только куртку накинуть и обуться.

– Отлично, тогда едем.

Бобров чмокнул жену в щеку и пошел в прихожую. Там он долго, энергично ширкал губкой по лакированным черным ботинкам, пшикался каким-то парфюмом, оглядывал себя в зеркало. Потом, понизив голос, склонился ко мне и спросил:

– А этот… жилет-то мне опять надевать?

– На всякий случай наденьте, – посоветовала я.

– Да я, собственно, уже… того, – как-то смущенно признался он мне.

– Тогда едем, – просто сказала я, и мы вышли из дома.

По дороге я спросила, давно ли работает у него Тамара Михайловна, и узнала, что почти двадцать лет.

– Она дальняя родственница матери Ларисы, – сообщил он. – Приехала из деревни, вышла замуж, потом муж умер, и ей нужно было зарабатывать самой. А образования у нее никакого, да и опыта тоже. Ну, мать Лары и попросила ее взять. А что? Работает она хорошо, исправно. Привыкла за столько лет. А вам не понравилась еда?

– Нет-нет, все нормально, – успокоила я его. – А других приходящих работников у вас нет?

– Нет, – тут же ответил Бобров. – Машину вожу я сам, садовника не держу.

Через полчаса Всеволод Евгеньевич остановил машину у магазина «Золотые нити», и мы прошли внутрь. Длинный торговый зал, поделенный на отделы в соответствии с ассортиментом. Витрины сверкали, переливались драгоценными металлами и камнями, а девушки-продавцы, стоявшие за ними, держались томно, словно все эти побрякушки принадлежали лично им. В магазине Боброва было пять отделов и столько же продавцов. В углу находилась касса, за ней сидела девушка постарше. Еще у входа сидел молодой охранник из фирмы «Барс» – один из тех, что сопровождали нас вчера в Аткарск. При виде нас с Бобровым он поднялся со своего стула и поприветствовал.

Бобров пригласил меня в свой кабинет и указал на место возле письменного стола, оснащенного компьютером:

– Вот здесь можете располагаться. Обедать я обычно хожу в кафе неподалеку, примерно в час дня. Кофе и чай можете пить сколько угодно, вон чайник. – И он кивнул на белый электрочайник, стоявший на холодильнике в углу кабинета.

Сам же Бобров тут же подошел к нему и нажал на кнопку. Открыв холодильник, достал пластиковую коробку с миниатюрными пирожными и поставил на стол. Я не стала напоминать, что мы, собственно, только что позавтракали и что если Бобров будет продолжать в том же духе, ему станет сложно надевать бронежилет. Сама же я согласилась на чашку крепкого кофе без сахара.

Вскоре в кабинет Боброва прошла женщина средних лет – бухгалтер, как я поняла. Она разложила на столе документы, и они с Бобровым принялись их вместе просматривать. Мне пришлось потесниться. Немного посидев в уголке, я оставила Боброва с женщиной наедине, а сама вышла в зал.

Там слышалось общее девичье хихиканье. Я огляделась. У одной из витрин с кольцами и перстнями стоял не очень высокий, но стройный брюнет с вьющимися волосами. Он был очень привлекателен – синеглазый, с мягким овалом лица, чувственными губами и обаятельной улыбкой, похожий на милую девочку. Я не люблю такой тип мужчин, он кажется мне слишком смазливым и женственным. Однако многие, особенно молодые девушки, приходят от подобных мужчин в тихий восторг. Парень негромко рассказывал что-то склонившейся к нему продавщице, а та, краснея от удовольствия, бросала реплики подругам. Наконец брюнет улыбнулся и закончил свой рассказ. Он перевел взгляд на стекло, под которым переливались драгоценными металлами и камнями мужские украшения. Просмотрев их, он попросил девушку показать ему одно из них. Она тут же достала красивое кольцо с изящной вязью и протянула.

Брюнет покрутил его в руках, отодвинул, чтобы оценить, и, прищурившись, рассматривал несколько секунд. Потом небрежно отсчитал несколько купюр и протянул девушке.

– В кассу, Володя, – ласково пропела та, выписывая чек. – Ты как будто первый раз у нас.

Володя снова обаятельно улыбнулся и, подхватив купюры, легкой, пружинящей походкой направился к кассе. Заплатив, вернулся к прилавку и взял маленькую коробочку из черного бархата, в которую продавец Наташа уже упаковала кольцо.

– Или здесь наденешь? – подмигнув ему, спросила она.

Владимир не стал ее разочаровывать, он щелкнул застежкой на коробочке и нацепил кольцо на палец.

– Вова, ты неотразим! – бросила ему девушка, стоявшая напротив.

– Ты и без кольца неотразим, – притворно вздохнула еще одна продавщица.

«Похоже, местный любимец публики, – подумала я. – Судя по отсутствию обручального кольца, не женат. Вот девочки и млеют…»

Впрочем, даже наличие кольца, думаю, многих бы не остановило, а даже наоборот, лишь подстегнуло. Что поделаешь, девушки сейчас не просто доступны, а активно доступны…

Особенно выделялась своим пристальным вниманием к красавчику продавщица по имени Вика – высокая яркая брюнетка с алой помадой на пухлых губах. Володя же умудрялся любезничать со всеми настолько грамотно, что ни одна девушка не оставалась обделенной его вниманием и не чувствовала себя обиженной.

Я подошла поближе и прислушалась к их болтовне. Володя моментально повернулся, стрельнул в меня глазами, оценивающе скользнул по фигуре и произнес мягким тенором:

– Вижу, магазин процветает – пополняется новыми украшениями.

Парень, видимо, не был здесь новичком, если знал весь персонал. «Возможно, кто-то из сотрудников Боброва или деловых партнеров», – подумала я.

– Цветем, цветем, – ответила я с полуулыбкой.

– Несмотря на осень за окном и сопутствующую ей хандру, вы выглядите потрясающе свежо! «Золотые нити», видимо, обладают какой-то чарующей аурой: здесь все девушки превращаются в цветы. Знаете, есть такая технология в косметических процедурах, золотые нити называется? Под кожу имплантируются такие тонкие золотые паутинки, и она омолаживается и расцветает. Всеволод Евгеньевич нашел удачное название: оно явилось отличной метафорой. Согласны?

И он приобнял меня за талию, поворачивая к себе лицом.

– Я от природы так хороша, мальчик. Только не про твою честь расцвела, – шепнула я ему на ухо, освобождаясь и незаметно давая внушительный тычок под ребра.

Парень опешил, но посмотрел на меня без агрессии, лишь удивленно. Видимо, он совершенно не привык к тому, что его, такого неотразимого, отшивают девушки. Это был нонсенс, но Владимир быстренько решил не ронять имидж и продолжал сохранять хорошую мину. Повернувшись к продавщицам, ревниво наблюдавшим за этой сценой, он проговорил:

– Мужчины заблуждаются, считая всех женщин одинаковыми. Вы все такие разные, тем и прекрасные!

– Володя, ты стихи не пишешь? – игриво спросила его Вика.

– Бывает, – кивнул тот.

– А почему ты раньше не говорил? – воскликнула та.

– Ой, Володя, прочитай, а? – восторженно попросила Наташа.

– Я скромен, как все великие, – склонил голову набок Володя. Затем, бросив взгляд на часы с золотым браслетом, озабоченно произнес: – К тому же мне безнадежно пора. Увы, дела, дела и дела. Мечтаю о пенсии.

– Ну, тебе до пенсии еще далеко, – заметила Вика. – Лет тридцать как минимум.

– Володя, завтра придешь? – кокетливо поигрывая вьющимся белокурым локоном, спросила Наташа.

– Не знаю, моя прелесть! – притворно вздохнул Владимир. – Может быть, может быть. Мысленно я всегда с вами, девочки!

И он, послав всем сразу воздушный поцелуй, двинулся к дверям. Продавщицы проводили его умильными взглядами.

– Симпатичный парень, – наконец со вздохом прокомментировала одна из девушек.

– Ты-то что вздыхаешь? Ты вообще-то замужем! – сейчас же уличила ее Виктория.

– Потому и вздыхаю, – с улыбкой пояснила та.

В это время из кабинета вышла бухгалтер, и одновременно высунулся Бобров и попросил меня зайти.

– Сегодня вечером у меня встреча, – с порога сообщил он. – Вы поедете со мной. Она не должна продлиться долго – около часа максимум. Потом едем домой. Вот все планы на сегодня.

Я пожала плечами. Все так все. Вернувшись в зал, подошла к охраннику и спросила:

– Что это за фраерок, вскруживший голову всем девушкам, крутится у вас в магазине?

– А, Володя Голубев, – равнодушно кивнул тот. – Постоянный клиент. Частенько покупает всякие цацки.

– Себе?

– Себе, себе. Обожает побрякушки, прямо хуже бабы. А что? Он появился уже давно, приходил часто, и мы, естественно, обратили на него внимание, как и на всякого, кто часто крутится в ювелирном магазине. Но проверили, все чисто – он же покупает! И порой дорогие вещи. Ничего криминального. А что флиртует с девушками, так этого не запретишь. Лишь бы все в рамках приличий. Мальчик смазливый, привык к вниманию. Думаю, бабы на него сами вешаются. А с нашими он так, понтуется просто. Лишь бы в магазине себе ничего не позволяли, а дальше – не мое дело.

– Хорошо, – кивнула я, отходя.

В зал вошла высокая, статная дама лет сорока пяти, державшаяся очень прямо и надменно. Пышные волосы, крашенные в темно-каштановый цвет, спускались на плечи и завивались на концах. Поверх костюма было накинуто длинное легкое манто, хотя для подобной одежды еще был неподходящий сезон: все-таки в мехах в начале октября жарковато. Поначалу я приняла ее за постоянную покупательницу, поскольку двигалась дама уверенно, да и девочки-продавщицы при ее виде как-то подобрались и притихли. Однако никто из них не кинулся к ней с предложением помочь.

Дама же, высоко задрав голову, гордо прошествовала через зал и стремительно прошла прямо к дверям кабинета Боброва, с силой толкнув их без стука. Войдя в кабинет, она тут же закрыла за собой дверь, но я уже была рядом и услышала ее небрежное «привет», брошенное Всеволоду Евгеньевичу, и его ответное приветствие сквозь зубы. Судя по тону, Бобров был совершенно не рад гостье.

Я быстренько просочилась в кабинет, тихонько прошла в уголок, присев там и прикинувшись ветошью. Бобров, разумеется, заметил мое присутствие, но никак на него не отреагировал. Я скромно сидела, не собираясь убираться без приказания.

– Всеволод, ты знаешь, зачем я к тебе пришла? – полувопросительно-полуутвердительно произнесла дама с неким вызовом.

– Догадываюсь, – усмехнулся Бобров.

– И что? – повысила голос дама.

– По-моему, этот вопрос мы обсудили на прошлой неделе, – стараясь говорить вежливо, но при этом с трудом сдерживая раздражение, ответил Всеволод Евгеньевич.

– Но я еще тогда сказала, что подобный вариант меня не устраивает! – воскликнула дама. – Я дала тебе время подумать, а ты?

– Над чем тут еще думать? – процедил Бобров.

– Мальчику нужны деньги! – с расстановкой заявила дама.

– Какому именно? – язвительно усмехнулся директор магазина. – Насколько я понимаю, у тебя теперь приют для мальчиков? И ты надеешься на благотворительность? Хочу заметить, что мой фонд рассчитан все-таки на детей более младшего возраста!

– Не мели ерунды! – рассердилась дама, и сквозь толстый слой тонального крема проступили красные пятна. Она затеребила черную кожаную сумочку в руках.

Женщина восседала напротив Боброва в кресле, в котором не так давно сидела я. Причем, как я поняла, заняла она его без приглашения.

– У Миши сейчас тяжелый период, – продолжала она. – И тебе прекрасно об этом известно!

– О да, – кивнул Бобров. – Только, если мне не изменяет память, этот период длится у него уже много лет.

– Ты не можешь оставить его в таком состоянии, это безжалостно! – с пафосом произнесла дама.

– Слушай, Геля, прекрати эти взывания к моей совести! – В голосе Боброва тоже прибавилось децибелов. – По-моему, я сделал для него уже гораздо больше, чем требовалось! К тому же не забывай, что он уже давно совершеннолетний! И пора уже самому решать свои проблемы и не наживать новые!

– При чем тут совершеннолетний? – всплеснула руками Геля. – Ребенок всегда остается ребенком!

– В твоих руках, боюсь, что да, – не скрывая неприязни, с какой-то горечью проговорил Бобров.

– Это ты на что намекаешь? – взвилась дама. – Да я вложила в него все лучшее! Отдавала ему все! Я осталась одна-одинешенька, и все по твоей милости! Почему-то в Катеньку ты вбухиваешь кучу средств, хотя она тоже уже совершеннолетняя!

И она победно уставилась на Боброва. Всеволод Евгеньевич на пару секунд замолчал, подыскивая нужные аргументы, потом сказал:

– Не нужно упрекать меня в несправедливом распределении средств! Уж кому как не тебе знать, сколько я вложил в Мишеньку! Только все не в коня корм!

– Так, короче, ты дашь деньги или нет? – Геля начала злиться и перешла к конкретным требованиям.

– Я уже сказал – нет! – отрезал Бобров. – Нет, нет и нет! И хватит терзать меня своими однообразными просьбами! Мне уже надоело, что меня воспринимают как дойную корову!

– Это подло с твоей стороны! Ты… Ты просто свинья! – визгливо вскричала дама, моментально растеряв весь свой лоск, которым блистала при входе в магазин.

– Так, ну все! – закричал и Бобров. – Хватит! Сейчас я скажу охране, и она выкинет тебя отсюда!

Он скосился было на меня, но вовремя опомнился и метнулся к дверям кабинета. Но не тут-то было! Геля моментально перегородила ему дорогу, возвышаясь над Всеволодом Евгеньевичем на целую голову монументальной статуей.

– Я распоряжусь, чтобы тебя вообще перестали сюда пускать! – перешел на визг и Бобров. – Уходи лучше по-хорошему, все равно ничего не получите! Мне надоело содержать неблагодарных дармоедов!

– Это ты неблагодарный! – вторила ему Геля. – За все годы ты ни разу не сказал мне спасибо за Мишу!

– Да потому что не за что говорить! – закричал Бобров. – Ты что, сама, что ли, ничего не видишь? Или ты совсем дура?!

Дама вдруг неожиданно отступила назад и всхлипнула. Потом торопливо достала из кармана надушенный платочек и приложила к глазам, стараясь не размазать тушь. Бобров забегал по кабинету, но изливать гнев прекратил.

– Ну как, как тебе еще объяснить, что это ни в какие ворота? – остановившись и воздев руки к потолку, произнес он уже более мягким тоном. – Вы же совершенно не бедствуете!

– Ты просто скупердяй! – выговорила дама, убирая платок.

Она уже пришла в себя и вернула себе былую уверенность. Я слегка беспокоилась, что она вновь перейдет в наступление, причем оба сорвутся и не будут выбирать средств, и тогда мне придется волей-неволей вмешаться.

– Я не ожидала от тебя такого! – продолжала Геля, наступая на Боброва. – Не думай, что я это так оставлю! Ты еще пожалеешь о сегодняшнем разговоре, он дорого тебе обойдется!

Она продолжала свой натиск, и я уже хотела приподняться со своего места, но Бобров сам сориентировался. Он распахнул дверь и рявкнул:

– Охрана! Сюда!

У Гели округлились глаза, она невольно перевела взгляд на меня. Я спокойно сидела на месте, никак не реагируя. В кабинет заглянул охранник.

– Выведите ее вон! – указывая пальцем на Гелю и весь кипя, пропыхтел Бобров. – И больше ее в магазин не пускать! Ясно? Чтобы больше я ее не видел.

Охранник молча взял Гелю под локоть и кивком показал ей на выход. Она попробовала было вырваться, но охранник держал ее крепко.

– Не позорься хотя бы в зале! – прошипел Бобров. – Постарайся сохранить остатки приличий!

Геля постояла несколько секунд, потом вновь задрала голову и, не говоря ни слова, стараясь сохранять лицо, величественно выплыла из кабинета, сопровождаемая охранником, который вел ее под руку. Со стороны могло показаться, что услужливый телохранитель ведет женщину, ограждая ее от возможных нападок. Он провел ее через весь зал и хотел препроводить на улицу, но Геля резко выдернула локоть и быстро вышла из магазина. Все это я наблюдала через открытую дверь вместе с Бобровым. Едва Геля покинула магазин, как тот облегченно выдохнул и, подскочив к двери кабинета, запер ее на ключ изнутри.

– У-у-уф, – произнес он, возвращаясь на свое место и доставая из ящика стола маленькую плоскую бутылку виски.

Сделав несколько маленьких глотков прямо из горлышка и ничем не закусив, Бобров тяжело вздохнул и покачал головой, несколько раз повторив себе под нос: «Эх, и дура!»

– Извините, – буркнул он в мою сторону.

– Кто это? – наконец спросила я, пересаживаясь в кресло, которое покинула Геля.

– Моя жена, – сказал Бобров с досадой. – Бывшая, к счастью.

– А Михаил, как я понимаю…

– Совершенно верно понимаете, – кивнул он. – Наш совместный сынок. Золотой и любимый мамочкин мальчик. Только она забывает, что мальчику уже двадцать четыре года и что ему наконец-то пора выйти из-под родительской опеки, тем более что она давно свелась к тому, чтобы получать от папы деньги!

– Он живет вместе с матерью?

– Нет, у него есть своя квартира. Купленная на мои деньги, между прочим! Это при том, что нашу совместную квартиру я также оставил им при разводе! И там сейчас живет Ангелина вместе со своим молодым любовничком – практически Мишенькиным ровесником!

Бобров отхлебнул еще виски и убрал бутылку в стол.

– Причем живут, я подозреваю, исключительно на мои деньги! – продолжал полыхать Всеволод Евгеньевич.

– Они что же, не работают? – поинтересовалась я.

– Ангелина сразу после развода возомнила, что ее главное предназначение в жизни – быть матерью, и так вписалась в эту роль, что даже после того, как ребеночек безнадежно вырос, продолжает ею тешиться! Что касается ее хахаля-альфонса, то он сроду нигде не работал. Работа для подобных типов понятие запредельное. Зачем, если рядом есть такая стареющая дура? Эх, и дура! И эта дура постоянно тянет деньги из меня, хотя я все годы не то что алименты исправно платил, а помогал сверх этого выше крыши! А мне на фига сдалось кормить ее любовников?

– Так она просила деньги для любовника или для сына? – уточнила я.

– Полагаю, для обоих! – ответил Бобров. – Они, как я подозреваю, все только на них и существуют! Конечно, прямо она имела в виду Мишеньку. И, не сомневаюсь, отдала бы ему большую часть, если бы я не отказал!

– А чем вообще занимается ваш сын?

– Ни-чем, – по слогам проговорил Бобров. – К сожалению… Поступил в институт – бросил. Вернее, выперли со второго курса, даже деньги не помогли! Да я и так замучился отстегивать за него всем и вся каждую сессию, потому что он совершенно не готовился и даже не появлялся там! Я даже, признаюсь, перекрестился, когда он ушел из института. Думал, пусть лучше работает, все равно деньги на ветер. Пристраивал его в разные места, он нигде не задерживался. А мамочке вешал лапшу, что, мол, не может работать в таких условиях, когда я постоянно его контролирую! Что ему нужно свое дело, чтобы почувствовать себя хозяином, тогда он горы свернет! Ну, эта идиотка, конечно, уши развесила, поверила, и ко мне – ты должен помочь мальчику поверить в себя! Ладно, я пошел на поводу, купил ему колбасный цех – вот тебе собственное дело, только работай и верь в себя на здоровье!

– И что же? – спросила я, потому что Бобров угрюмо замолчал.

– А! – с досадой махнул он рукой.

Потом вскочил с места и подошел к окну, мрачно уставившись в него.

– Вы бы отошли, – посоветовала я.

Бобров, за этим скандалом забывший, что подвергается опасности, отошел от окна и снова сел в кресло. Я закрыла жалюзи.

– Цех он забросил сразу же, потому что ни черта не понимает в бизнесе! Учиться не стал – и вот результат! Я нанял ему хорошего менеджера, грамотного специалиста, но Миша и тут сплоховал! Ко всем его заскокам прибавилась еще и игромания! Ну, он всегда причислял себя к золотой молодежи, любил модные тусовки, ночные клубы и рестораны, а потом пристрастился к казино. Торчал там день и ночь, играл в долг, прикрываясь моим именем, пока его не начали отовсюду гнать! Он, естественно, ко мне – папа, помоги. Нужны деньги! Я пару раз заплатил сдуру, но когда узнал, что он снова за старое, прекратил всякое финансирование. Понял, что это бездонная бочка! А она еще смеет упрекать меня Катей! – завелся Бобров. – Да Катя, в отличие от него, учится, по кабакам не шляется и вообще приличная девочка! Замуж собирается, жениха себе нашла достойного – и умен, и работящ! А этот!

Он снова махнул рукой и уронил голову. Было видно, что этот эпизод с приходом бывшей жены взвинтил его не на шутку.

– А в каких вы с ним отношениях? – спросила я. – Вы вообще видитесь?

– К сожалению, Миша приходит ко мне только тогда, когда ему нужны деньги, – со вздохом поведал Всеволод Евгеньевич, и взгляд его подернулся пеленой. – А когда он был маленьким, я старался как можно больше времени проводить с ним. Если шел куда-то с Катей, обязательно заезжал за ним. В парк, в дельфинарий, в детское кафе – куда угодно! – всегда Мишу брал с собой. Если мы всей семьей ехали куда-то отдыхать, тоже всегда брали Мишу. Геля нисколько не возражала против такого, только рада была! А потом стала настраивать его против меня. Мол, отец нас бросил, он подлец и негодяй, тот и сделал выводы, что раз отец такой гад, надо тянуть из него хотя бы деньги. В качестве компенсации.

– А вы ушли из семьи к Ларисе? – мельком спросила я.

– Я? Да Ангелина сама завела любовника! – невесело расхохотался Бобров. – Тоже какого-то сопляка – она всегда была до них охоча. Правда, тогда мы были моложе почти на двадцать лет. Ну, я вскоре с Ларисой сошелся – она у меня в фирме работала, почти сразу после школы пришла. А Ангелина в своей измене меня же еще и обвинила, что, дескать, я дома почти не бываю, внимания ей не уделяю, вот она и решилась. От отчаяния! – с сарказмом проговорил он. – А то, что я работал как проклятый день и ночь, во внимание не брала. Хотя деньги требовала постоянно, на одни свои шмотки и мази для морды сколько тратила! Да это хрен бы с ним, а вот сына я потерял!

Взгляд Боброва стал ностальгически-грустным. Он чуть подумал, потом снова достал виски, допил его, с чистой совестью выбросил бутылочку в мусорную корзину и продолжил:

– Он ведь, в сущности, парень неплохой, Мишка-то. Добрый, открытый… Разгильдяй вот только. Да не в деньгах дело, вы поймите, – словно оправдываясь передо мной, сказал он. – Что мне, для сына жалко, что ли? Просто обидно, что контакта нет. Папа нужен, только чтобы спонсировать. Он сроду не поинтересуется, как у меня дела, как здоровье. А я уже не так молод, между прочим. И работа нервная. То сердце пошаливает, то давление скачет, – пожаловался Бобров. – Хоть бы раз спросил: мол, папа, как ты?

Я молча кивала, а Бобров продолжал:

– Уж я и так старался с ним наладить отношения и эдак… Врет постоянно, подлец эдакий, и все тут! Уж какие клятвы давал, когда хвост ему прижимали, что завяжет со своей разгульной жизнью. А как все более-менее – сразу хвост трубой и на меня же наезды: ты должен, ты бросил, ты такой-сякой.

– А наркотиками он, случайно, не балуется?

Бобров посмотрел на меня испуганно.

– Нет, что вы! – замахал он руками, но как-то неуверенно.

– Я просто подумала, что, может быть, этим вызваны постоянные просьбы денег. На дозу ведь все время требуется, и суммы немалые.

Бобров задумался и снова забегал по кабинету, словно гладенький шарик ртути. Он то останавливался, в задумчивости покачивая головой, то снова продолжал движение. Наконец он, кажется, успокоился.

– Выясню, – хмуро пообещал он. – Если да – убью!

– Ну, этого не нужно, – остановила я его. – А с вашей женой он в каких отношениях?

– С Ларой? – поднял брови Бобров. – В нормальных. Когда он был маленьким, они даже дружили – у них разница чуть больше десяти лет. Лара совсем молоденькой была, когда мы поженились. И почти сразу родила Катю. Но сейчас они почти не видятся – я предпочитаю, чтобы Михаил не появлялся у меня дома.

– А с сестрой они поддерживают отношения?

– С Камиллой? Если только дежурные. Ну там поздравления с праздниками. Может быть, переписываются в своем «Контакте». Ну, так: привет – как дела. У них как-то нет точек пересечения.

– Кроме вас, – задумчиво проговорила я.

– Ну да. – Бобров посмотрел на меня очень внимательно. – А почему вы обо всем этом спрашиваете?

– Потому что вы меня наняли на работу, – улыбнулась я, ничего не уточняя. – Ладно, Всеволод Евгеньевич, давайте действительно оставим пока эту тему. К тому же вам нужно закончить свои дела.

И вышла из кабинета, куда через пару минут Бобров пригласил бухгалтера. Я прошлась по залу, приблизившись к охраннику, который вынужден был выдворить экс-мадам Боброву из магазина.

– Все нормально? – негромко поинтересовалась я у него, и он слегка кивнул.

Время приближалось к обеду, и мы вместе с Бобровым отправились в ближайшее кафе через дорогу. Что касается девушек-сотрудниц, то они обедали по очереди принесенной из дома едой в небольшом кабинетике, оснащенном столом и микроволновкой.

Кафе напротив было довольно неплохим по качеству продуктов, и я охотно приняла предложение Боброва обедать именно в нем, пока длится моя работа у него. Выпив чашку кофе со сливками и съев ореховое мороженое, я вернулась в магазин и сразу прошла в туалет, где с удовольствием затянулась сигаретой. Потом снова вернулась в кабинет. Бобров с сосредоточенным видом пролистывал свои бумаги, затем принялся пересчитывать сданную в обед кассу.

– Во сколько у вас встреча? – лишь уточнила я.

– В шесть. – Бобров посмотрел на часы: – Думаю, в половине шестого поедем. За руль попрошу сесть вас: я что-то устал сегодня.

– Без возражений, – согласилась я.

Без нескольких минут шесть мы подъехали к ресторану «Волга». Бобров был сосредоточен. Я еще в кабинете заметила, что он помимо бухгалтерских изучает какие-то другие документы, лежавшие в отдельной папке желтого цвета. Своему бухгалтеру Всеволод Евгеньевич их не демонстрировал. А сейчас я обратила внимание, что он держит их в руках и намеревается взять с собой в ресторан.

– А с кем встреча? – невинно поинтересовалась я.

– С одним моим знакомым, – уклончиво ответил Бобров и быстро перевел разговор на другую тему: – В этом ресторане отличная грибная солянка, настоятельно рекомендую вам отведать. К тому же мы уже давно обедали.

Мы прошли внутрь, и Бобров уверенно двинулся к стоявшему в глубине метрдотелю. Они пожали друг другу руки, и Бобров о чем-то спросил его. Тот утвердительно закивал, показывая рукой в глубь зала. Бобров повеселел, подхватил под мышку свою папку и быстро подкатился ко мне.

– Я сделал заказ на свой вкус для вас, так что спокойно наслаждайтесь пищей и ждите.

– А вы? – опешила я.

– А у меня встреча, простите, так сказать, конфиденциальная, в отдельном кабинете. Так пожелал мой клиент, и я не могу рассказывать все подробности, – заюлил Бобров, приплясывая возле столика.

– Я хочу лишь вам напомнить, что вчера вас чуть было не расплющило всмятку, – холодно сказала я. – И спасло вас только мое присутствие. Которого не будет в отдельном кабинете.

Бобров заулыбался и мелко затряс головой:

– Знаю, знаю, но не волнуйтесь, здесь мне ничего не угрожает! Директор ресторана – мой давний приятель, а клиент, с которым я встречаюсь, тоже отлично мне знаком. Бояться нечего, Евгения Максимовна, успокойтесь!

«Да это не я вчера тряслась, как суслик, от страха!» – подумала я, но больше ничего не сказала Боброву – в конце концов, он сам так пожелал, следовательно, и виноват будет сам в случае чего. И все-таки я была недовольна. И тем, что Всеволод Евгеньевич мне не доверяет, и тем, что «в случае чего» меня мало утешит факт, что Бобров сам виноват: пятно на репутации трудно отстирывается…

Всеволод Евгеньевич тем временем скрылся за дверью одного из отдельных номеров. С кем он там был, мне не было известно: клиент, вероятно, прибыл раньше и уже занял место, о чем и сообщил Боброву метрдотель. Видимо, место они «забили» заранее. Мне оставалось только приступить к обеду, периодически поглядывая в сторону кабинета. Признаться, я не думала, что там может произойти что-то трагическое: нужно быть совсем больным на голову, чтобы засветиться на весь ресторан, где тебя все знают, а потом в отдельном кабинете, один на один, умертвить Боброва… И все же бдительности я не теряла. Внимательно наблюдая боковым зрением за входом, не забывала и про зал. Публика здесь была разношерстной: «Волга» была одним из самых вместительных ресторанов, к тому же находилась в центре, и сюда съезжались все кому не лень. Ну и у кого есть деньги, разумеется. Цены здесь были довольно высоки, но за это я совершенно не переживала: заказ был полностью оплачен Бобровым.

Попробовав солянку, я и впрямь осталась довольна, хотя вообще-то это не самое любимое мое блюдо. Признаться, больше меня порадовали мясные рулетики на второе, а также фруктовый десерт с ломтиками настоящего личи – кисло-сладкой китайской сливы, – что и в самом деле редкость в местных заведениях.

Беседа между Бобровым и таинственным инкогнито длилась минут пятьдесят. Я выпила уже два стакана сока и выкурила три сигареты. Сытый желудок не очень-то звал двигаться, и я могла ждать сколько угодно. Но легкое беспокойство не давало долго радоваться затянувшемуся отсутствию клиента.

Наконец Бобров появился в зале. Но за минуту до него из дверей кабинета вышел невысокий, юркий, почти лысый мужчина с аккуратной бородкой, в безукоризненном костюме, державший в руке черный портфель. Маленькие глазки за тонкими очками были быстрыми и хитроватыми. Он любезно улыбнулся метрдотелю и скользнул к выходу, унося с собой запах «Хуго босс». Но мне хватило этого времени, чтобы незаметно, заранее приготовленной миниатюрной камерой сделать несколько снимкой господина.

Бобров был очень благодушен. Напряжение и сосредоточенность спали с него, он улыбался и рассыпался в любезностях:

– Простите, Евгения Максимовна, что заставил вас скучать в одиночестве, но это был исключительный эпизод. От души надеюсь, что вы остались довольны кухней.

– Спасибо, кухня вполне приличная, – сухо поблагодарила я. – Мы можем ехать домой?

– Да-да, конечно! Я же говорил, на сегодня все дела сделаны. Просто если вы желаете, можно заказать еще что-нибудь.

Я отказалась, поскольку вчера после банкета в Аткарске и так чувствовала себя беременной слонихой, да и сегодня не отказывала себе ни в чем, и очередная порция чего-нибудь вкусного была бы откровенно лишней. И вообще, не мешало бы провести парочку разгрузочных дней, а то эдак через неделю я по комплекции догоню самого Боброва…

Мы покинули ресторан и вернулись в машину. Пронырливого господина с бородкой уже не было. Я подождала, пока Бобров усядется, и тронулась с места. По дороге он пытался шутить, но я не реагировала. В какой-то момент из кармана его пальто послышался писк, и Бобров вытащил мобильный телефон. После прочтения сообщения, он выглядел несколько обескураженно.

Подумал немного, после чего торопливо произнес:

– Простите, Евгения Максимовна, притормозите пока.

Я послушно остановила машину. Бобров потер лоб, снова задумался, потом проговорил:

– Я вынужден вновь просить у вас прощения, но, как выясняется, вечер еще не окончен.

– Куда едем? – по-деловому спросила я.

– В кафе «Русь».

Я не стала задавать больше вопросов, так как уже убедилась, что если Бобров хочет от меня что-то скрыть, он не станет распространяться. Однако тут он неожиданно заговорил сам:

– Михаил прислал эсэмэску. Просит встретиться с ним.

– Вы же сказали его матери, что больше не дадите ни копейки, – напомнила я.

– Да, но он просит о встрече не за этим.

– А зачем?

– Вот. – Бобров протянул мне свой мобильник и высветил последнее сообщение.

Оно гласило: «Папа, прости меня за все, я был не прав. Давай встретимся к кафе «Русь» на Магницкой в 20.00 и спокойно поговорим. Твой сын».

– Ну что ж, вас можно поздравить, – развела я руками, возвращая сотовый Боброву. – Кажется, сбывается то, о чем вы сокрушались: ваш сын хочет наладить с вами контакт.

Бобров заметно заволновался. При этом он не мог скрыть своей внутренней радости. Сначала он ерзал на сиденье, потом попросил остановить у одного из магазинов, в который быстро забежал сам и вернулся с большой коробкой торта. Я подавила улыбку: подобный презент был уместен для малыша, но не для великовозрастного детины. Видимо, и сам Бобров, не отдавая себе отчета, привык воспринимать своего Мишеньку как ребенка.

– Как вы думаете, Ангелина передала ему наш разговор? – спросил он у меня.

– Если они виделись, то думаю, что наверняка. Разве что опустив последнюю сцену, – усмехнулась я.

Бобров нахмурился, потом произнес:

– Я принесу Ангелине свои извинения. И закажу букет.

– Погодите бежать-то впереди паровоза, – остановила я его. – Давайте дождемся самого свидания. Вы позволите мне присутствовать?

Бобров снова задумался.

– Да, – наконец произнес он. – В конце концов, вы женщина и сможете, если что, смягчить ситуацию. Мы уже очень давно не говорили с сыном по душам, я отвык и боюсь что-нибудь сморозить. Вы будете меня тормозить, если что. Договорились?

– Я вообще-то не тормоз, но постараюсь, – проворчала я и остановила машину: к кафе «Русь», находившемуся в подвальчике на узкой улице Магницкой, мы уже подъехали.

– Торт-то оставьте, потом отдадите, там все равно нельзя его резать, – успела я дернуть за рукав Боброва, который потащился к ступенькам вместе с коробкой.

Мне было не очень понятно, почему владельцы кафе выбрали для него такое название – видимо, просто от балды. Вряд ли они были русскими патриотами, поскольку блюда, подававшиеся в нем, были вполне стандартными и распространенными в большинстве кафе города. Никакими национальными особенностями они не выделялись, и их с успехом могли готовить в любой стране мира.

Бобров осмотрел все столики, выбрал, как ему показалось, самое уютное место и предложил мне меню. Так как я практически несколько минут назад закончила трапезничать в «Волге», то от еды отказалась наотрез и заказала бутылку минеральной воды. А к ней грешным делом с удовольствием присовокупила бы еще и маалокс: грибная солянка и свинина были тяжеловатым сочетанием для желудка.

Бобров тоже недавно нагрузился пищей, посему голоден не был. Он решил составить мне компанию и также попросил минералки, а сыну заказал полноценный ужин.

Насколько я поняла, Михаил еще не подъехал. Бобров постоянно поглядывал на часы, поднимал взгляд к дверям и несколько раз выхватывал сотовый телефон, намереваясь позвонить, однако каждый раз раздумывал и клал его рядом. Наконец я заметила, как он встрепенулся и даже стал приподниматься со стула. Я скосила глаза: по ступенькам спускался молодой шатен среднего роста, сероглазый, одетый в молодежный балахон с капюшоном и джинсы. Вообще-то подобный стиль больше подходил беззаботному тинейджеру, чем начальнику колбасного цеха, но я уже была наслышана о Михаиле и особенностях его натуры, посему почти не удивилась. И вообще, внешний вид сынка моего клиента волновал меня в последнюю очередь.

Михаил подошел к столику, улыбающийся Бобров поднялся ему навстречу.

– Привет, – проговорил он, протягивая руку.

– Привет, – чуть хрипловато откликнулся сын.

Рукопожатие вышло каким-то неловким, и Михаил неуверенно опустился на стул. Бобров продолжал улыбаться, глядя на него.

– Ты ешь, ешь! – спохватился он.

Михаил пожал плечами и взялся за вилку, покосившись на меня.

– Это Евгения Максимовна, она живет у нас, помогает мне вести дела, – сразу же оговорил Бобров момент моего проживания, дабы Михаил не заподозрил во мне любовницу отца.

Тот неопределенно повел плечом.

– Ну… как твои дела? – тем временем поинтересовался отец.

– Нормально… – односложно ответил Михаил, но не удержался и добавил: – А что, мама не говорила?

– Да, она говорила о твоих трудностях, но все это уже старые дела, известные мне, – закивал Бобров.

– А что, нужны новые? – вдруг усмехнулся Михаил.

– Нет, с меня и старого хватит! – шутливо замахал руками Бобров, сохраняя дружелюбный тон. – Рад, что мы с тобой смогли вот так встретиться, чтобы наконец поговорить.

– Я давно пытался с тобой поговорить, ты сам отказывался, – припомнил Михаил.

– Но это только потому, что ты заводил одну и ту же песню, – оправдываясь, ответил Всеволод Евгеньевич. – Все разговоры сводил на деньги, разве это могло меня радовать? Ну, давай не будем сегодня об этом! – миролюбиво воскликнул он. – Наконец-то мы можем поговорить о другом.

Во взгляде Михаила, брошенном на отца, отразилось недоумение.

– То есть как? – пробормотал он. – Как не будем? А о чем о другом?

– Ну, не знаю, разве мало тем для разговоров? Ты давно ничего мне не рассказывал о своей личной жизни, вот и… Девушка-то у тебя не появилась?

– Не появилась! – неожиданно резко ответил Михаил. – И знаешь, почему? Потому что девушки не любят мужчин с пустыми карманами! Они их и за мужчин-то не считают!

Бобров изумленно смотрел на сына, не понимая, к чему тот клонит.

– И ты прекрасно знаешь, что я сейчас как раз в таком положении!

Я, помня о функции, которую попутно с телохранительской возложил на меня Бобров на время этого разговора, чуть наступила ему на ногу и придавила носок ботинка.

– Миша, мы же договорились не говорить сегодня об этом, – стараясь сдерживаться, мягко произнес Бобров.

– Да? – саркастически протянул Михаил. – А мне казалось, что мы договорились совсем о другом!

Он резко отодвинул тарелку, которая, кстати, была уже почти пустой.

– То есть ты не дашь мне денег? – с едва заметной угрозой в голосе спросил он.

– Я же уже сказал… – начал было Бобров, но все же не удержался: – Ты опять завел ту же шарманку! – закричал он. – Я думал, что ты наконец-то решил пообщаться по-человечески, а ты… Ты, оказывается, еще хуже, чем я думал! Решил сыграть на отцовских чувствах! Я думал, ты поумнел и повзрослел, а ты опять? Значит, только за деньгами меня звал? Сам придумал или мамаша подсказала?

– Че-го?! – вскакивая со стула и сжимая кулаки, вскричал Михаил. – Я решил сыграть? Я тебя звал? Да это ты сам меня позвал! Я думал, ты и правда жалеешь о случившемся, решил помочь сыну, а ты! Я всегда знал, что ты только притворяешься, корчишь из себя примерного отца, а на самом деле тебе на меня плевать! Решил ерундой отделаться, обедом накормить, да? За тарелку супа меня купить хочешь? Квартиру купил, теперь всю жизнь попрекать ею будешь?

– Что ты несешь, когда это я тебя попрекал? – ахнул Бобров и схватился за сердце.

– А если речь о серьезном заходит, ты сразу в кусты! – не слушая его, продолжал разоряться Михаил. – Да ты только о Катьке и заботишься, потому что боишься, что Лариска тебя бросит, если ты их обеих ублажать не будешь! Конечно, в остальном уже слабоват стал – так хотя бы деньгами взять, да? Где уж тут на сына найти, когда бабу нужно возле себя удержать!

– Что-о-о? – Бобров побагровел и, вскочив со стула, схватил Михаила за грудки. – Да я тебя, щенок, сейчас по стенке размажу!

Он с неожиданной силой крепко ухватил сына за плечо, свободной рукой отвешивая ему хлесткие оплеухи. Михаил пытался вырваться, но рука отца была крепче. Я видела, как косится в нашу сторону охрана кафе, но пока что не вмешивается, и решила проявить инициативу сама.

Я перехватила руку Боброва, но несильно, и негромко, но четко проговорила ему на ухо:

– Всеволод Евгеньевич, успокойтесь и возьмите себя в руки. Давайте сейчас же уедем отсюда.

Бобров, кажется, не собирался отступать так просто, однако хватку все же ослабил, и Михаилу удалось наконец вырваться из его цепких пальцев. Взъерошенный, он стоял, откашливаясь, и бросал на отца злобные взгляды. Поправив съехавший набок капюшон, он вытер рот взятой со стола салфеткой и хотел было продолжить свой монолог, но тут вступила я:

– Миша, ты лучше езжай пока. Вернуться к этой беседе всегда сможешь в другом месте.

– А я больше не собираюсь к этому возвращаться! – огрызнулся Михаил, почти не глядя мне в лицо. – Я уже все сказал!

– Все сказал? – снова завелся Бобров. – Да тебе за такие слова голову нужно оторвать! Я тебя предупреждаю – еще раз позволишь себе подобную выходку, я тебя своими руками задушу! – проорал он, и местная охрана снова покосилась в нашу сторону.

Всеволод Евгеньевич был зол не на шутку. Опасаясь, как бы они снова не накинулись друг на друга, я стала между отцом и сыном и еще раз повторила:

– На сегодня все прекращается. Всеволод Евгеньевич, поехали домой!

Бобров, задыхаясь от гнева, застегивал пальто и наматывал шарф. Михаил, не желая, видимо, выходить из кафе вместе с нами, первым двинулся к лестнице. Всеволод Евгеньевич дождался, когда он дотопает до верха, присел на стул, посидел некоторое время со скорбным видом, потом бросил на столик несколько купюр и пошел к лестнице.

– Что ж, вечер явно перестал быть томным, – резюмировала я, когда мы сели в машину. – Едем домой?

Бобров мрачно кивнул, и я направила «Тойоту» в сторону Кузнецкого ущелья.