Глава 5
На другой день, ближе к обеду, позвонила Алина.
– Полин, я все сделала, как ты просила. Купила бабульке шесть бутылок какой-то бормотухи, пять плавленых сырков и столько же банок кильки в томате. Она на радостях даже не спросила, от кого это и за что! Между прочим, она второй день не выходит из квартиры. Так что на работу она сегодня точно не попадет.
– Алина, спасибо, именно это мне и требовалось. Теперь в роддоме, надеюсь, будет работать наш человек! Кстати, как твои успехи в области гипноза?
– Полин, ты не поверишь! У меня получается! И еще, Виктор Генрихович советует мне заняться телекинезом.
– Подожди, а кто такой Виктор Генрихович?
– Как?! Я тебе не говорила?!.. Да нет же, говорила! Я познакомилась с двумя гипнотизерами нашего города. Оказывается, они давно общаются между собой. Второго зовут Эдик, ему двадцать пять лет. Очень талантливый мальчик, подает большие надежды! Я прочитала о них в Интернете, позвонила… В общем, мы встретились, пообщались, я им показала, на что я способна… Виктор Генрихович доволен, говорит, что у меня есть кое-какие данные, только их надо развивать. Дал мне книгу Германа Уолдера «Гипноз — это просто». Я ее сейчас штудирую… Только, Полин, знаешь, тут говорится, что надо все упражнения обязательно на ком-нибудь отрабатывать. Должен быть некий человек, которого гипнотизер…
– Нет, нет, только не я!
– Полина! Для науки…
– Исключено!
– А Аристарх Владиленович?
– Он не может, он спит.
– Он заболел?
– Да. То есть нет. То есть… ему неможется.
– Вот и хорошо! В этой книге говорится, что человека можно вылечить гипнозом. Просто внушить ему, что он здоров, и он проснется здоровым. Попробуем?
– На дедушке? Нет, не стоит…
– Ты не хочешь, чтобы твой дедушка поправился?!
– Алин, знаешь, давай лучше загипнотизируем кого-нибудь другого…
– Кого?! Назови конкретного человека.
– М-м-м… Ну, я не знаю, хотя бы ту же бабушку-пьянчужку… Хотя, нет, неизвестно, как гипноз на нее подействует. Вдруг она бросит пить, начнет вести здоровый образ жизни и пойдет ударно трудиться в роддом, а мне надо, чтобы она пока посидела дома… У тебя разве соседей нет? В конце концов, гипнотизируй прохожих на улице.
– Да?! А это мысль! Я так и сделаю. Только, если у меня ничего не получится, я приеду к тебе, вылечу Аристарха Владиленовича, а потом займусь тобой.
– Меня сегодня не будет дома!
– Тоже мне, подруга называется! Как тебе надо споить бабушку, я за это берусь! А если мне надо потренироваться в гипнозе на ком-нибудь, так вы сразу дружно болеете и уходите из дома!
– Алина, обещаю, я найду тебе подопытного кролика.
– Я надеюсь! — Нечаева отключилась, а я с облегчением вздохнула: на какое-то время в моей жизни я отвела от себя угрозу. Надолго ли?
Переведя дух, я набрала номер квартиры Любимовых.
– Юлиана? Это Полина, здравствуй. Слушай, ты вчера говорила, что твоя тетя готова нести трудовую вахту в родильном доме?
– Да. Во всяком случае, это единственный неработающий близкий нам человек.
– Тогда звони ей, пусть берет трудовую книжку и едет в роддом. Возможно, сегодня у нее появится новая строка в ее трудовой биографии, и твоя тетя освоит новую профессию — менеджер по уборке. Только потом отзвонись мне, доложи, как дела, хорошо?
Я положила трубку. Спустилась в кухню, налила себе чашку кофе из турки и села поразмышлять. Итак, кажется, все при деле. Юлиана следит за главврачом, а ее тетя устроится работать в роддом. Ее, скорее всего, возьмут, так как прежняя санитарка опять прогуливает. Должно же это, наконец, надоесть руководству роддома! И если тетя Валя начнет там работать, через нее я попробую узнать что-нибудь о том, куда делся настоящий ребенок Юлианы. Да и к Ангелине Романовне я окажусь как бы поближе. Очень мне эта дамочка не понравилась! Ее нежелание разговаривать с нами красноречиво свидетельствует о ее стервозном характере. У женщины горе, родился мертвый ребенок, а главврач, по словам Юлианы, обращалась к ней надменно, холодно. Да еще сказала, что, мол, Юлька их обманула, скрыв, что у нее внутриутробная инфекция. Так что, получается, мамаша сама виновата в том, что потеряла ребенка! Да еще этот странный укол, который сделали Юлиане сразу после родов и от которого она уснула, а проснулась с тяжелой головой… Что это ей, интересно, вкололи и зачем? А когда она потребовала принести ей ребенка для кормления, главврач принялась на нее кричать! Интересная манера разговаривать с роженицами! Юлиана рассказывала, что она и ответить толком не могла, голова у нее была как чугунок — гудела и плохо соображала.
Потом я вспомнила, как мы пытались поговорить с главврачом у роддома. А она нам с раздражением бросила через плечо: «Отстаньте, пожалуйста, я уже все вам давно сказала!». И на все попытки Юлианы объяснить, что ей поставили неправильный диагноз, и на требования сказать, где ее ребенок, Ангелина Романовна с еле заметной усмешкой бросила через плечо: «Если вас что-то не устраивает, подавайте в суд, там поговорим». И еще пригрозила, что, если мы от нее не отстанем, она сама подаст на нас в суд. За клевету и вмешательство в ее личную жизнь.
Значит, мы клевещем?! Значит, мы вмешиваемся в личную жизнь главврача роддома и не даем ей спокойно жить?! А то, что ее роддом выдал липовую справку о какой-то там инфекции, — это все ерунда? Инфекция — фикция… Да, с этой дамочкой побеседовать по-человечески не удается. Но как же тогда с ней разговаривать? Запугать ее? Чем? Милиции она не боится, это однозначно. Суда — тоже. Сама пригрозила Юлиане судом. Может, похитить ее, связать и запереть в подвале, пытая ее горячим утюгом и насильно кормя тараканами, пока она не сознается? Да, но похитить человека не так-то просто, как кажется! И потом, где ее держать? В нашем подвале? Не получится. Привезти ее к Юлиане домой и отдать на растерзание ей и ее маме? Вообще-то, стоило бы!
Я, честно говоря, не представляла, как Юлька перенесла такое сообщение о смерти своего ребенка. Мне Алина с помощью гипноза внушила, что я теперь мама, у меня есть ребенок, и то, меня это так взволновало, что я буквально почувствовала, как вся моя жизнь изменилась. Изменилась круто. Это был самый важный момент в моей жизни — я стала мамой! Я так хорошо ощутила это, что, даже проснувшись, понимала, что все воспринимаю как-то теперь по-другому.
Но если со мной это произошло в трансе, под гипнозом, то с Юлианой-то все было на самом деле, по-настоящему. Представляю, как тяжело ей было это перенести!
Нет, я должна помочь Любимовой, должна во что бы то ни стало! Ее сын должен вернуться к мамочке, Юлька непременно должна прижать родного карапуза к своей груди!
Что-то я совсем разволновалась, расчувствовалась и как-то даже раскисла. Нет, не этому учил меня мой дед Аристарх Владиленович! Он учил меня всегда быть собранной, владеть своими чувствами и не падать духом ни при каких обстоятельствах! Так что все: я быстро собираюсь, все сантименты — прочь, мозги — в кучку, сама — как хищник, высматривающий добычу. Никаких эмоций, только факты и холодное сердце!
… А чего бы мне сейчас больше всего хотелось? Горячих щей, красных, наваристых, с запахом лаврушки и укропа. И чтобы сметанка плавала в тарелке таким беленьким островком… М-м-м… Кто бы их еще сварил! Сама я к кулинарным подвигам не готова, это казалось мне непосильным трудом — стоять полдня у плиты, резать, чистить, жарить, парить, чтобы потом за десять минут все это съесть. Мы с дедом прекрасно обходились полуфабрикатами, лишь изредка балуя себя настоящей едой.
Зазвонил телефон. Я взяла трубку. Это была мама Юлианы, Раиса Константиновна.
– Поленька! Приглашаю тебя к нам на обед.
Я стала отнекиваться, что-то плести — мол, мне «некогда», вспомнила о «куче срочных дел», но Раиса Константиновна вдруг сказала:
– А я так хотела накормить тебя домашним борщом! Свежий, только что с плиты…
Я почувствовала, что у меня слюнки потекли, и поняла, что за домашним борщом я готова отправиться хоть на другой конец города. Через пять минут я заводила мой «Мини-Купер».
– Вот пообедаю — и пойду шпионить дальше!
Юлиана рассказывала мне, как она следила за роддомом. Вернее, за главврачом, Ангелиной Романовной.
– На работу она приезжает рано, еще до восьми часов. Но зато уходит в четыре — в начале пятого. Это я еще в роддоме узнала.
– А ты знаешь, что своих детей у нее нет? — огорошила я ее.
Юлиана посмотрела на меня удивленно:
– Нет, я не знала…
– И что она не замужем?
– А у тебя откуда такие сведения?
– Да так, имеются разные источники… — сказала я неопределенно.
– Пока я была в роддоме, я поняла только одно: Ангелина Романовна не любит детей!
Пришла пора мне удивленно приподнять брови.
– Во всяком случае, она не выносит их плача, — уточнила Юлиана.
– И в чем это проявлялось?
– Один раз, когда я была в ее кабинете, по палатам разносили детей для кормления. Стоял такой ор! Так Ангелина Романовна поморщилась, встала, подошла к двери своего кабинета и плотно ее закрыла. Потом она села на место, но поморщилась еще раз. Меня это, честно говоря, удивило. Мне казалось, что главврач роддома должна воспринимать детский плач как самую сладкую музыку. А тебе, Полина, не кажется это странным?
Я немного подумала и кивнула:
– Да, пожалуй. Во всяком случае, если уж она не постеснялась показать это тебе, значит, действительно не любит она деток.
– Как же узнать, кому она отдала моего Ванечку, Полина? Ведь, если она это сделала, она и под пытками не признается…
– Не торопись, Юль, всему свое время…
В комнату заглянула Раиса Константиновна:
– Все, девочки, я побежала, у меня дежурство начинается! Полина, привет Аристарху Владиленовичу! Юлианочка, посуду сложи в раковину, я приду, сама помою.
– Да ладно, мам, я вымою… Иди, не опаздывай!
– Спасибо за борщ, Раиса Константиновна, он очень вкусный! Сто лет такого не ела! — поблагодарила я ее.
Хозяйка помахала нам и убежала на дежурство. Она работала вахтером в офисном здании на Канатной, и в три часа у них была пересменка. Мы с Юлианой остались вдвоем.
– Слушай, Юль, а почему у тебя такое странное имя? Помнишь, в детстве мы тебя звали просто Юлькой, а ты всегда поправляла нас и говорила: «Я не Юля, я — Юлиана!»?
Любимова улыбнулась, должно быть, тоже вспомнив себя девочкой.
– Это придумал мой папа. Его маму звали Юлией, а маму моей мамы — Анной. То есть мои бабушки носили имена Юля и Аня. А когда я родилась, он хотел назвать меня в честь своей мамы, но и тещу не хотел обидеть. Вот так и назвали меня двойным именем. Я это знала с раннего детства, буквально с трех лет. И когда меня звали просто Юлькой, мне было обидно, что имя бабушки Ани не звучит, вот я всех и поправляла… Ну что, чайку попьем?
Она встала, но в это время зазвонил телефон. Любимова взяла трубку.
– Слушаю! Да, я… Здравствуй… Все хорошо, спасибо… Нет, Юр, ничего не надо, я же сказала… Не надо мне никакой путевки! И за твой счет тем более, не надо. Да не поеду я ни в какой санаторий! Хорошо себя чувствую… Нет, правда… Нет, не увидимся… Некогда мне, дела… Это мое личное, тебя это не касается. Юра, прошу, не рви мне сердце, не надо нам встречаться и звонить друг другу тоже, наверное, не стоит. Выйду, но не скоро… Что мне работа, у меня ребенок пропал, мне в себя прийти надо!.. А я знаю, что это неправда, он жив! Его именно похитили, он не умер… Все, не будем об этом! Пока!
Юлиана бросила трубку и пошла в кухню, за принадлежностями к чаю. Вернулась, села за стол и посмотрела на меня:
– Слышала? Звонит, справляется о моем здоровье… Нет, в самом деле, мама права, не надо было встречаться с женатым! Это не моя судьба, я это сразу поняла. Только, Полина, сердцу ведь не прикажешь! Я ему запрещаю, а он все равно мне звонит! Предлагал путевку купить в санаторий, чтобы я нервы подлечила… Всем кажется, что я, потеряв ребенка, умом тронулась!
– Ну, не выдумывай, кому такое кажется? По-моему, ты стала нормальнее, чем была.
– Знаешь, я решила больше не встречаться с ним. Никогда! И с работы этой я уйду. Мама права: чужой муж счастья мне не принесет. Так что — все! Только умоляю: помоги мне найти моего мальчика! Это все, что осталось у меня от любимого человека! И от прежней жизни тоже… Решено! Теперь все будет по-другому…
– Юль, а я чем занимаюсь?!
– Да, да, конечно… Спасибо тебе, ты одна согласилась мне помочь… А сейчас-то мне что делать, Полин?
– Продолжай следить за Ангелиной Романовной. Ты должна знать, где она бывает, с кем встречается, в какие магазины ходит и что там покупает. Если она говорит по сотовому, постарайся незаметно приблизиться к ней сзади и услышать хоть несколько слов. В общем, все, что только можно выяснить о ней — узнай… Важной может оказаться любая мелочь, даже то, что на первый взгляд выглядит ерундой. Поняла?
Юлиана кивнула:
– А если она вдруг меня заметит?
– Постарайся, чтобы этого не случилось. Но если ты все-таки попадешься, отвернись и уходи с самым невинным выражением лица и в твердой уверенности, что ты рядом с ней оказалась совершенно случайно. Горовск — город маленький, мы все постоянно друг с другом встречаемся.
– Я поняла… Ты познакомилась с Хомяковым?
– Он меня даже в кафе пригласил! Угостил чашечкой кофе и одним пирожным.
– Экономный!
– Не то слово! Заботится о моей фигуре.
– Скорее, о своем кошельке!
– Теперь моя задача — влюбить его в себя и получить свободный доступ в его кабинет.
– И что ты там будешь делать?
– Видно будет. Так что, давай, допиваем чай и идем каждая на свой «объект».
Через час, снова воплотившись в жгучую брюнетку, я сидела в машине недалеко от здания милиции. Хомяков был еще на работе: его зеленая «восьмерка» стояла в нескольких метрах от крыльца. Я не сводила с него глаз. Мне Игорь Игоревич сегодня мог и не позвонить. Может, у него много работы, и он задержится в своем кабинете допоздна.
Вечер становился пасмурным. Откуда-то налетели тучи, подул ветерок. Мне-то в машине было хорошо, а вот прохожие на улице явно ему не обрадовались. Почему же Хомяков так долго не выходит? Так заработался, что даже счет времени потерял?
Вот и дождь полил! Ну совсем хорошо. И что ты моросишь, звали тебя? А что говорили синоптики в конце марта? «Весна ожидается сухой и теплой. Осадков выпадет немного…» Ни фига себе — «немного»! Постоянно льет дождь. Дня не проходит, чтоб он хоть пять минут не поморосил. Уволить бы всех этих прорицателей-метеорологов, гадающих на кофейной гуще!
Вдруг я увидела, как в дверях отделения милиции показалась хлипкая фигурка Хомякова. Он посмотрел на небо, явно остался недоволен погодой, так как, скорее всего, оказался без зонта. Но деваться бедолаге было некуда, и Игорь Игоревич побежал к своей машине.
Интересно, а как он собирается проделывать свой обычный ритуал под моросящим дождем? Неужели отменит его?
Хомяков подбежал к машине, открыл переднюю дверцу и юркнул в салон. Не проделал обряда! Ни по шинам не постучал, ни в багажнике не поковырялся. Значит, если случаются форс-мажорные обстоятельства, он свой ритуал может и отменить! Мне следует взять это на заметку.
Вдруг зазвонил мой сотовый, высветился номер. Хомяков! Соскучился? Грустно одному сидеть в машине под дождем?
– Слушаю! — проворковала я.
– Лина? Здравствуйте. Это Игорь Игоревич.
Надо же, как он себя любит и уважает! «Игорь Игоревич»! Ну еще бы, такая шишка! Старший лейтенант милиции! Зато я — кокетка, обожающая заигрывать с мужчинами:
– Рада вас слышать, Игорь Игоревич.
– Я тоже рад, Лина. Что вы сейчас делаете?
– Работаю.
– И долго еще вы будете работать?
– Я не могу сказать точно… Это от меня не зависит…
– А могу я вас похитить?
– О боже! Похитить?! Вы меня пугаете, Игорь Игоревич… Для чего?
– Мы поедем с вами в кафе!
Тоже мне, осчастливил! Съедим еще по одному эклеру и выпьем по чашке кофе? Он будет нести всякую скучную ахинею про свою работу, а я буду скрывать зевоту за широкой улыбкой! Неужели он вчера не понял, что я — птица более высокого полета?
– Лина! Почему вы молчите?
– Я думаю.
– Можете сказать, о чем?
– Игорь Игоревич, на сегодняшний вечер меня уже пригласили… Правда, в ресторан. Вот я и думаю: пойти с вами в кафе или с другим мужчиной в ресторан?
– А-а… кто вас пригласил?
Это прозвучало как — «что за козел посмел!..».
– А что вы ему сделаете? Арестуете? Посадите его в тюрьму? — спрашивала я кокетливо.
– Пристрелю на месте!
Ага! Ревнует! Значит, ты у нас собственник? Учтем и на этом и сыграем!
– Игорь Игоревич, — я постаралась, чтобы мой голос прозвучал нежно, маняще и многообещающе, — это… один мой поклонник. Он ухаживает за мной уже пару месяцев. Приглашает меня в рестораны, в боулинг, в ночной клуб…
– Лина, я не знал, что вы любите… предпочитаете рестораны… Лина! Я тоже приглашаю вас в ресторан!
О! Какой широкий жест! Он меня приглашает!.. Да если бы я не приплела своего мнимого кавалера — любителя ресторанов, — дальше кафе ты бы меня не повел. И ходили бы мы еще полгода по кафешкам, пили кофе и ели дешевые пирожные! А ты потом считал бы потраченные деньги и вздыхал.
– Надо подумать.
Я не собиралась соглашаться так быстро. Еще чего! Следует показать Хомякову, что я — женщина не «дешевая», я — кокетливая, капризная, привыкшая жить если уж не широко, то хотя бы не серо и скучно. И выбор кавалеров у меня достаточно велик, так что ты еще считай за счастье, если я соглашусь пойти именно с тобой!
– Лина, вы слишком долго думаете, — нетерпеливо напомнил о себе Игорь Игоревич.
– А вы куда-то торопитесь?
– Так деньги «капают».
Ах, у тебя деньги «капают»? Погоди, они еще не так закапают! Ручейком потекут… Куда надо.
– В какой ресторан вы меня приглашаете?
– А в какой вы хотите пойти?
Можно было, конечно, назвать самый дорогой ресторан города, но я побоялась спугнуть этого экономного хорька, еще сбежит, чего доброго! Приручу его постепенно. Начну с заведений попроще, постепенно переходя к элитным.
– «Сударушка» подойдет? Там хорошая русская кухня, и все очень недорого.
Услышав последнюю фразу, Хомяков повеселел и довольно бодренько отчеканил:
– Решено. Через час встречаемся около «Сударушки». Только не опаздывайте, Лина!
Вот тебе — привет! А это он к чему? С чего он взял, что я опоздаю? Да и что с того, если и опоздаю? Как сказала моя подруга Алина, девушка должна опаздывать. Я хотела выдать что-нибудь остроумное на эту тему, но Хомяков уже отключился. Еще бы! У него ведь деньги «капают»! А он — мужчина экономный! (Кстати, как они могут «капать», раз он сидит в собственной машине? Хотя он ведь не знает, что я за ним слежу!)
