Глава 19
Она захлопнула перед ним дверь? Да как она посмела?! Как она могла!
Не то чтобы он этого не заслужил… У Натаниэля упало сердце. И зачем только он задал ей этот вопрос? Но он никогда не сталкивался с подобным прежде. И как должен мужчина реагировать на такие слова? Что он должен был на это ответить? Этого не хотел бы услышать ни один мужчина. Каждый надеется, что в жизни его любимой женщины, девушки не было никого до него…
Проклятие! Если бы была хотя бы минута на раздумье, он бы не стал говорить тех глупых слов Габриэле. Он нашел бы более подходящие слова и не стал бы унижать ее. Он должен был сказать, что ему не важно, сколько мужчин у нее было – сотни или всего один. Что ему не важно, что случилось в ее жизни до него, что это не имеет никакого значения. Он должен был сказать, что для него важно только то, что происходит с ними сейчас, здесь. И что будет происходить с ними дальше.
Черт возьми! Вот это он должен был сказать ей. Впрочем, пока еще не поздно, нужно догнать ее.
Натаниэль подошел к двери и открыл ее.
Габриэла вошла в библиотеку, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
– Я не привыкла трусливо убегать от проблем. Мне это не нравится. – Решимость сверкала в ее глазах. – Когда мне было пятнадцать, я встретила мальчика, который был едва ли старше меня. И, если можно так сказать, он изнасиловал меня. Я была молода и глупа. И вот это, Натаниэль, и есть «глубина» моего падения.
На Габриэлу нахлынули облегчение и чувство вины.
– Вы не должны были рассказывать мне об этом.
Габриэла внимательно смотрела на него.
– Я знаю.
– Так почему же?..
Она пожала плечами.
– Я не хотела бы, чтобы вы думали обо мне хуже, чем будете думать сейчас… – Она сложила руки на груди. – А теперь ваша очередь.
– Моя очередь для чего?
– Я делала столько домыслов по поводу вашей жизни с тех пор, как мы встретились. Я должна сознаться, что большая часть из них были неправильными. Но, полагаю, вы уже тоже не девственник.
Натаниэль задохнулся и закашлялся.
– Габриэла!
– Я просто хочу знать, раз уж такой разговор начался. Итак, насколько вы упали по вашей «падшей шкале»?
Натаниэль хмыкнул.
– Мужчина не может быть падшим!
– Знаю. – Габриэла с грустью вздохнула. – И мне кажется это большим упущением. Одна из несправедливостей этого мира. – Она остановилась. – Я собираюсь возвращаться сейчас в свою комнату. Мне нужно подумать над всем, что сегодня произошло. И о предложении лорда Ратборна, и о вас… – сказала Габриэла, повернулась и вышла из комнаты.
Натаниэль же остался в библиотеке. Некоторое время он смотрел на дверь и думал о том, что Габриэла не должна была рассказывать ему о своем прошлом. И если бы он был таким дураком, она не чувствовала бы сейчас себя такой смущенной и раздавленной. Естественно, что она старалась забыть и не думать об этом. И уж тем более не рассказывать об этом никому.
Натаниэлю всегда казалось, что он был довольно популярен у женщин. Может быть, не настолько успешен, как полагала Габриэла, но его всегда все устраивало. До того, пока он не встретил ее…
Он выказал себя полным идиотом! Он вновь упустил возможность рассказать ей о своих чувствах и мыслях. О том, что все это не важно. Он поддался желанию дать себе пощечину и легко стукнул себя рукой. И снова посмотрел на то место, где только что стояла Габриэла.
И вдруг он все понял. Ответ пришел в голову сам. Она не должна была говорить ему о прошлом, но она это сделала. Она ему доверяет! Ей важно, что он о ней будет думать!
Натаниэль усмехнулся. Она не может жить без него. Спасибо, Господи!
Он поспешил выйти из библиотеки и пробежался к главному залу. Прежде всего он хотел ей сказать, что ему не важно, что произошло у нее в пятнадцать лет с тем мальчиком. Что ему не важно все, что происходило у нее в личной жизни до тех пор, пока они не встретились.
Он бежал по ступеням. Что она сделала с собой – Натаниэль фыркнул – то, что она надумала про себя, ему не важно. Он повернул в то крыло дома, где располагалась комната Габриэлы, подбежал к ее двери и вместо того, чтобы постучать, просто схватил ручку, распахнул дверь и сказал первое, что пришло ему в голову:
– Вы его любили?
Она стояла около окна и смотрела куда-то вдаль. Ее глаза распахнулись от негодования.
– Что вы здесь делаете? Да как вы могли ворваться сюда без моего согласия? Вы даже не постучали!
Натаниэль тяжело дышал и смотрел на Габриэлу.
– Я просто хочу знать, любили ли вы его. Этого… этого… мальчика. Это ничего не значит! – быстро добавил он. – Просто я хочу знать.
– Отлично… – Габриэла закатила глаза. – Как я и сказала прежде, я была довольно молода. Я ничего не знала о любви. Я не могу сказать, что знаю об этом сейчас, но если быть честной, также я знаю… – Она помотала головой и продолжила: – Это волновало и пугало меня. Звучит очень глупо, но я даже не понимала, что совершаю ошибку. Но могу сказать «нет». Я не любила его. Я никого прежде не любила. Это было… – Она задумалась на мгновение: – О, я не знаю, может быть, первый неудачный опыт. Страсть или вожделение.
– Первый опыт? – Натаниэль подошел ближе.
Габриэла посмотрела на него с подозрением.
– Что вы делаете?
– Хочу поговорить о страсти, – Натаниэль встал напротив, – и о вожделении.
В глазах Габриэлы мелькнула паника.
– Натаниэль, я еще никогда и никому об этом не рассказывала. Никогда. Я не знаю, почему я сделала это сейчас.
– Потому что вы доверяете мне. – Он самодовольно улыбнулся ей.
– Да, я полагаю, но… – Габриэла покачала головой. – Доверие такая хрупкая вещь, которую очень легко разбить. – Она отступила назад. – Я очень надеюсь, что вы сейчас не думаете о том, что имеете передо мной преимущество, потому что…
– Я совсем не думал об этом. Я никогда не думал о таких вещах. – Прежде чем Габриэла смогла сообразить, Натаниэль схватил ее и притянул к себе. – И меня обижает то, что вы могли так обо мне подумать. А на будущее хочу сказать: это прекрасная возможность, что у вас есть радо мной преимущества.
– Вы действительно так думаете? – Габриэла приподняла бровь. – Тогда почему вы все еще меня держите?
– Вы прекрасно вписываетесь в мои объятия, не правда ли?
– Если у меня есть хоть небольшое превосходство над вами… – Габриэла безуспешно попыталась вырваться. – И я не могу представить, почему вы думаете, что такое вообще может когда-либо произойти.
– Я не думаю, – он смотрел ей в глаза и улыбался, – я лишь надеюсь на это.
Она тоже посмотрела на него и тяжело вздохнула.
– Вы мне так надоели… – пробормотала она, обвила руками его шею и прижалась губами к его губам.
Он притянул ее к себе.
Губы Габриэлы приоткрылись, и она ответила на его поцелуй. У нее был точно такой же вкус, как и запах. Теплый, пряный… Натаниэль желал ее все сильнее и с жадностью завладел ее губами. Габриэла ответила ему с такой же страстью, разделив его чувство голода, его жажду и его желания.
Внезапно она прервала поцелуй.
– Это ужасная ошибка, Натаниэль.
– А мне все это кажется очень правильным, – прошептал он, продолжая нежно целовать ее шею. – Мы созданы друг для друга, Габриэла. Я понятия не имею, почему вы считаете это ошибкой, но вы можете мне все рассказать.
– Потому что вы мне нравитесь, я вам верю и, возможно… – Она вздохнула, а он уткнулся в ее прелестный изгиб шеи. – Я не дурочка, Натаниэль. Если еще хоть что-то произойдет между нами, я потеряю над собой контроль. Я потеряю свое сердце. А вы, без сомнения, разобьете его.
– Глупости.
Габриэла могла смеяться над его словами, сколько хотела, но она действительно пахла как летний день. А он всегда любил лето.
– У меня даже сомнений в этом нет. – Она вырвалась из его объятий и отошла подальше. – Я никогда не знала, как это больно, когда разбивают сердце. Мне было тяжело, когда умер брат. Я росла без матери и была слишком молода, когда умер отец, чтобы понять всю глубину потери. Я всегда считала себя сильным человеком, но теперь, вы… – Она взмахнула рукой. – Мне страшно, и я не переживу еще одной потери. Теперь мне кажется, что мое сердце – очень хрупкая вещь.
– Я никогда не сделаю вам больно. – Натаниэль хотел подойти к ней, но она отступила назад.
– Вы, может быть, и не захотите делать мне больно, но сделаете. Это неизбежно.
– Я не верю в это.
– Вы можете не верить. Но так случается в нашем мире. И у нас нет будущего.
– Вы действительно хотите, чтобы я ушел?
– Да, я хочу. – Она показал на дверь. – Идите. Пожалуйста.
– Хорошо. – Натаниэль с недоумением смотрел на нее около минуты. – Но мы не закончили, Габриэла.
– Конечно, нет. – Она откинула со лба локон, упавший налицо. – Нам все еще нужно найти печать.
– И помимо этого… – Он строго добавил: – Осталось много того, что нам нужно обсудить. Например, мы так и не поговорили о предложении лорда Ратборна…
– О, я думаю…
– Не губите свое будущее.
– Мне кажется, что с моим будущим уже ничего не поделаешь.
Он серьезно смотрел на нее.
– Мне нужно многое сказать вам, но мне кажется, что сейчас не лучшее для этого время. Это будет неразумно делать сейчас. Вы не в себе.
Она усмехнулась.
– Со мной все в порядке. Я всегда мыслю рационально.
– Да, и это еще одна вещь, которую я в вас люблю. – Натаниэль улыбнулся.
Вскоре он покинул комнату, оставив Габриэлу одну.
Он снова не сказал ей, что его не волнует ее прошлое. А после ее рассказа его и правда перестало это волновать. Но теперь он знал самое главное: она никогда прежде никого не любила. Он улыбнулся. Ведь это очень хорошо!
Натаниэль спустился вниз по лестнице в холл с довольным видом. Конечно, еще оставалось решить проблему с печатью. Но сначала нужно было разобраться с Ратборном. Без сомнения, он хотел купить Габриэлу – ее ум, осведомленность. Ведь у нее были проблемы с деньгами после смерти брата. Возможно, у нее не осталось ничего. Кроме ее персикового платья, у Габриэлы не было новых нарядов. Только старые вещи, хотя и в хорошем состоянии. Предложение Ратборна могло привлечь ее именно с финансовой стороны.
Нат подошел к апартаментам Куинтона и услышал шум, доносящийся из-за двери. Прекрасно. Брат вернулся. Не то чтобы он всерьез думал, что Куинтон что-то знает и скрывает от него насчет печати, но они уже довольно давно не разговаривали. Однако слова Магауэна запомнились Натаниэлю. Как и болезненное ощущение где-то внизу живота.
Нат громко постучал в дверь. Куинтон откликнулся и позволил ему войти. Натаниэль толкнул дверь, вошел вовнутрь, но не увидел брата в его гостиной.
– Куинт?
– Я здесь. – Брат выглянул из гардеробной. Он был наполовину раздет и, видимо, брился.
Нат приподнял бровь.
– Ты только сейчас бреешься? Уже полдень!
Куинт хмыкнул.
Он мог провести два дня в попойках, но при этом всегда умудрялся выглядеть молодым и бодрым.
– Нам нужно поговорить. – Нат решил сразу перейти к делу.
– Нужно? – Куинтон бросил полотенце на кресло. – Мне не нравится, когда ты так говоришь. – Он подошел к гардеробу и стал внимательно разглядывать его содержимое. – Так о чем же ты хочешь со мной поговорить?
– О мисс Монтини…
– Ах да, очаровательная мисс Монтини. – Куинтон выбрал рубашку, подошел к высокому зеркалу на подвижной раме и стал одеваться. Оба брата уже давно одевались без помощи слуг, даже когда находились в Лондоне. – Так ты ее уже поцеловал?
– Это тебя не касается.
Куинт повернул голову и поймал в зеркале взгляд брата.
– Один или два раза, наверное, – невнятно пробормотал Натаниэль.
– И еще раз несколько минут назад.
Нат подозрительно посмотрел на брата:
– С чего ты взял?
– Я слышал, как ты вошел в ее комнату, – усмехнулся Куинтон. – Исходя из моего личного опыта, если мужчина и женщина оказываются в одной комнате, сначала разговаривают, а потом женщина кричит во весь свой голос и вдруг наступает тишина… Это может означать только то, что они либо поубивали друг друга, либо бросились друг другу в объятия. А ты вроде не выглядишь мертвым.
– Да, наверное. – Нат глуповато улыбнулся. – Но ведь мы не кричали.
Куинт усмехнулся.
– Поэтому ты не мог нас слышать.
Куинт улыбнулся шире.
– Да, я поцеловал ее, – сказал Нат, удивляясь тому, насколько тяжело ему даются эти слова.
– И ты влюблен в нее.
Несколько мгновений Нат ничего не отвечал и хотел все отрицать, а потом подумал, что нет смысла врать брату. Он тяжело вздохнул.
– Да, я влюблен.
Куинтон с довольным видом закивал головой.
– Я так и думал, что она с тобой это сделает.
– Я никогда не встречал девушку, как она.
– Двух одинаковых людей не бывает на свете.
Нат проигнорировал его реплику.
– Она одновременно и умна, и глупа, и честна, и полна тайн. С того самого момента, как я увидел ее на балу Реджины, – Натаниэль покачал головой, – я не могу выбросить ее из головы.
Куинт развел руками.
– Так это уже давно продолжается?
– Да, давно, – кивнул Нат. – Но теперь я не знаю, что с этим делать…
– Так сложно решиться? Ты скажи ей: я люблю вас, выходите за меня замуж, и проведем вместе остаток наших дней. И я сделаю все, чтобы сделать вас счастливой.
Нат покачал головой:
– Это не так просто.
– Ты уже пытался?
– Говоря честно, нет…
– Тогда ты должен попробовать.
Нат посмотрел на брата:
– Почему я должен слушать советы человека, который никогда не сдерживает обещания, даже данные себе самому?
– Хочу открыть тебе тайну: если я чего-то не делаю, это не значит, что я не знаю идеальной дороги к цели. Возможно, она уже знает о твоих чувствах.
– Откуда?..
– Да все в доме уже знают о твоих чувствах к ней.
– Ужас!.. – Нат покачал головой. – Я не уверен, что у меня получится.
– Надо рискнуть. Для меня очевидно, что она испытывает к тебе те же чувства.
Нат горестно усмехнулся.
– Очень на это надеюсь. – Он выдохнул. – Она понемногу начала мне доверять, но не полностью. У нее столько тайн. И столько всего, о чем она мне не рассказывает.
Куинт пожал плечами:
– У нас у всех есть свои тайны.
– Да, есть. – Натаниэль посмотрел на брата и наконец-то спросил: – Это ты взял у ее брата печать?
Куинтон честно встретил его взгляд.
– Нет.
– Отлично, – медленно отозвался Нат. – Давай я спрошу по-другому: у тебя печать Монтини?
Куинтон задумался и ответил:
– Она не у меня.
– Ты выиграл ее у Хавьера Гутьереса в карты на Крите?
Куинт удивленно раскрыл глаза:
– Удачная догадка, брат?
Нат скривился:
– Неудачная, я бы сказал.
Куинтон приподнял руки, показывая, что сдается.
– Да, я практически силой вырвал ее у Гутьереса. – Он с отвращением фыркнул: – Этот человек – идиот.
– Этот человек опасен.
– Я тоже бываю опасен, когда нужно. – Куинтон пододвинул к себе ближайшее кресло. – Ты тоже можешь сесть. Это долгая история.
Нат сел в предложенное кресло и повернулся к брату.
– Я готов. Можешь начинать.
– Хорошо. – Куинт думал, с чего начать. – Сперва ты должен знать, что это не печать Монтини.
– Да? – Нат приподнял бровь.
– Несколько лет назад, когда я еще работал с профессором Эшуортом, он приобрел деревянный ящик с… мусором. Осколки и куски керамики, мраморных статуэток, древних орудий труда и разной другой археологической ерунды. В этом мусоре я нашел несколько печатей. Одна из них привлекла мое внимание. – Куинтон посмотрел на брата: – Она выглядела как аккадская печать и была вырезана из нефрита.
Нат вздрогнул.
– И?
– И… После беглого осмотра я нашел символы Амбропии и Тайны девственницы. Впрочем, – он стиснул зубы, – к моему великому сожалению, я положил ее обратно в ящик профессора, чтобы позже осмотреть внимательнее. И этот ящик кто-то украл.
– Что сказал профессор?
– Я ничего ему не рассказал, – с раздражением произнес Куинтон. – Он так долго работал над этим вопросом и так долго искал что-то подобное… Я хотел удивить его, я был таким дураком! Я не должен был упускать из виду эту печать.
– Думаешь, ее взял Монтини?
– Нет, не думаю. Это произошло так давно, что, даже если бы Энрико сделал это, он не смог бы молчать о находке столько лет. Я не знаю, кто украл ее с тем ящиком, не знаю, через сколько рук она прошла прежде, чем попала к Монтини. – Куинтон покачал головой. – Но я знаю точно, что это была именно та печать, которую я когда-то держал в руках. Я понял это, когда Монтини показал мне оттиск.
– И? – быстро произнес Нат.
– И… – Куинтон посмотрел на брата без намека на раскаяние. – И я планировал украсть ее у Монтини.
Нат нахмурился:
– Но ты этого не сделал?
– Нет, – вздохнул Куинт. – Я уже собирался, но Гутьерес опередил меня.
– Ты видел, как Гутьерес взял печать?
– Он не видел меня, но я был практически перед ним. Ты знаешь, насколько Монтини был суеверен насчет своих находок. И, полагаю, Гутьерес тоже был осведомлен об этом. Монтини не приоткрыл бы завесу своей тайны преждевременно, на это были причины. Он хотел дождаться Антикварного совета. И это значило, что он бы не заметил подмену до самого выхода на трибуну.
– Мы думали, что Хавьер Гутьерес работал на лорда Ратборна, – сказал Натаниэль. – Его сиятельство признался Габриэле, что он тоже пытался выкрасть печать у Монтини. – Он задумался на мгновение: – Но почему тогда Гутьерес не привез печать Ратборну сразу после того, как поменял ее?
Куинтон покачал головой:
– Кто знает наверняка, почему такой человек, как Гутьерес, делает то, что делает? Помимо лорда Ратборна, у Гутьереса есть много заказчиков. И возвращаться в Лондон ради одного из них… В любом случае это было мне на руку. Я следил за Гутьересом и ждал хорошей возможности отнять ее. – Куинт взглянул на брата. – Тебе не казалось странным, как часто в прошлом году мы с тобой путешествовали раздельно?
– Нет, я не задумывался над этим, – скривился Натаниэль. – Это выглядело как твой обычный образ жизни.
– В любом случае волею судеб я оказался на Крите. По моим наблюдением, я знал, что Гутьерес – заядлый картежник и очень любит выпить. Он относится к такому типу людей, которые не знают меры и думают, что могут себя контролировать. А на самом деле это обычный самообман. – Куинтон пожал плечами. – Было очень легко споить его, завлечь в игру в карты и выиграть печать. – Он удовлетворенно засмеялся: – Думаю, ему понадобилось еще несколько дней, прежде чем он понял, что произошло.
– Я слышал, что он был взбешен.
– Не сомневаюсь в этом. – Куинтон замешкался. – Я знаю, что он случайно встретился с Монтини. Там же, на Крите. Вскоре после этого я услышал, что Монтини убили, ему перерезали горло.
Натаниэль посмотрел на брата.
– Ты никогда не упоминал об этом.
– Ты не разрешил мне говорить о том, каким человеком был Монтини. Я полагаю, что ты не захотел бы слышать и подробностей о его смерти.
– Ты должен был мне все рассказать. Конечно, это теперь не важно, полагаю… Поэтому… – Натаниэль осторожно подбирал слова: – Где печать?
Куинт колебался с минуту, потом вздохнул:
– Она на чердаке.
Натаниэль поднялся с кресла.
– Тогда пошли.
– Могу я хотя бы одеться? – Куинтон спешно стал заправлять рубашку в брюки.
– Нет. – Натаниэль был уже около двери.
– Мама не любит, когда я разгуливаю по дому без сюртука, – забеспокоился Куинт.
– Тогда давай постараемся, чтобы она нас не заметила.
Нат направился по ступенькам к комнатам слуг, а потом на последний этаж, к чердаку. Куинт следовал за ним.
– Что ты собирался сделать с этой печатью? Хотел отправиться на поиски Амбропии?
– Нет, – ответил Куинтон таким голосом, что Натаниэль понял – брат не намерен более распространяться на эту тему.
Нат открыл дверь на чердак и повернулся к брату.
– Итак?
Куинтон проскочил мимо.
– Я положил ее в ящик с вещами прапрабабушки. – Он усмехнулся. – Это место выглядит подходящим.
Сердце Натаниэля билось от волнения. Он отдаст печать Габриэле, она представит ее в Антикварном совете, и он расскажет ей о своих планах на совместную жизнь. А почему нет? После всего этого он станет ее героем.
– Я спрятал ее здесь в тот день, как приехал домой.
– В день бала Реджины?
Куинт кивнул.
Он обходил кругом оставшиеся от предков Харрингтонов вещи, мебель, выставленную из дома ради новой и модной. Ему всегда нравилось вдыхать пыль поколений на этом огромном чердаке, где теперь лежало все ненужное. Картины висели по стенам, ящики, упакованные мешки и коробки затрудняли проход. Куинтон подошел к одному из ящиков, в котором они рылись, когда были детьми. Он с трудом откинул крышку, наклонился и пошарил внутри.
– Вот она. – Куинт поднял маленький, завернутый в ткань сверток, перевязанный веревкой. Он осторожно снял веревку и развернул ткань. Около минуты он смотрел на вещь, а потом громко рассмеялся.
Нат удивленно смотрел на брата.
– Чему ты смеешься?
– Ирония судьбы, мой дорогой. Этот мир полон иронии. И игры богов намного причудливее и эксцентричнее, чем мои. Вот это, – Куинт передал сверток в руки Ната и скривился, – вот это не печать Монтини.
