ГЛАВА 2

Я быстро нашла дом, где, по словам Ирины, проживала ее бывшая подруга. В почтовом ящике оставлять бланк я не рискнула: кто знает, как часто в этом доме проверяют почту. По словам Ирины, Юля – мать двоих детей, поэтому, скорее всего, дома кто-нибудь быть должен. Я достала заготовленный бланк, надвинула парик на глаза и позвонила в дверь. Почти сразу послышалось шлепанье босых ног, и дверь распахнулась. На пороге стоял мальчик лет восьми с серыми раскосыми глазами и торчащими во все стороны жесткими вихрами, в ногах его путался лохматый щенок неизвестной породы.

– Примите повестку, – казенным голосом провозгласила я, – распишитесь.

Мальчик отодвинул ногами щенка, пытавшегося выскочить наружу, поставил неразличимую каракульку в протянутом мною блокноте и тщательно прочитал текст повестки.

– Костя, это кто? – высунулась из-за его локтя вторая голова, такая же светлая и вихрастая, но уже с косичками.

– Это тетя, принесла повестку для мамы, ее в тюрьму сажают, – спокойно ответил Костя.

– Здорово, – выдохнула сестра, – будем одни жить, нас весь двор бояться будет, как Макарчука, потому, что у него брат уголовник.

– С ума сошла? – отвесил ей подзатыльник брат. – Кто же это нам одним жить разрешит? Понаедут всякие бабушки, будут нас воспитывать днем и ночью. К тому же сажают только за крупные взятки, а маме пациенты только шоколадки носят. Тетя, скажите, ее ведь только штраф заставят выплатить за то, что больные ей шоколадки дают, а посадить за это не могут? Вот если бы она у начальника деньги из сейфа воровала, тогда – другое дело.

В это время из соседней квартиры вышла соседка пенсионного возраста. Видимо, она услышала часть последней фразы: меры, которые она предприняла для того, чтобы задержаться у двери, были беспрецедентны.

– В этом доме с человеком поговорить невозможно, – буркнул мальчик, раскрыл пошире дверь и пригласил: – Заходите, тетя Таня, я напою вас чаем, а вы расскажете мне поподробнее последнюю серию детектива.

– Почему тетя Таня? – поинтересовалась я, когда дверь за моей спиной захлопнулась.

– Чтобы соседка не догадалась, что я вас не знаю. Она такая любопытная! Ну, давайте, рассказывайте, что там мама натворила.

– Не знаю, – пожала плечами я, – я только курьер, разношу повестки. А как твоего щенка зовут?

– Монти. В честь графа Монте-Кристо. Я его неделю назад на улице подобрал. А еще у нас кошка Козюлька с котятами, две черепахи, птичка непонятной породы, крысы и сестра. За черепах меня даже в клуб юных натуралистов приняли, они у меня яйца снесли, а это – редкий случай. Я теперь туда хожу за голубями ухаживать, а то дома голубей держать нельзя, им простора не хватает.

За чаем Костя вел себя как настоящий хозяин: показал фотографии из семейного альбома, поломал шоколадку в вазочку. Несмотря на невысокий доход этого семейства, отпуска Юля проводила с детьми на море или в других не менее привлекательных поездках. Что-то не похожа она на изможденную от безденежья злобную тетку. И выглядит, судя по фото, вполне привлекательно.

– А это твоя тетя? – поинтересовалась я, увидев на одной из фотографий Ирину.

– Мамина подруга, – ответил он совсем по-взрослому. – Она хорошая, только несчастная и доверчивая. Собирает вокруг себя всяких лоботрясов и иждивенцев и думает, что они искренне ее любят.

– Совсем как ты, – уколола его я за то, что повторяет подслушанные мысли взрослых.

– Животные – не иждивенцы, – строго поправил он, – они радость приносят, Козюлька вон всех тараканов переловила, черепахи меня прославили, а Монти бандитов отваживает. Какой нормальный бандит в дом полезет, если в нем собака? А вот теть Ирин муж вообще никакой пользы не приносит. Он этот, как его… Жеглов.

– Жигало, – поправила его я. – И почему ты его так не любишь?

– Он к мамке приставал. Я сам видел. Я в туалете с птицей сидел, мне темнота была нужна для того, чтобы птицу говорить научить, эти птицы только в темноте говорить не стесняются, а они пришли. Дядя Сережа начал всякое такое говорить, а мама рассердилась: «Ты, говорит, за диском явился, забирай и уходи!» А он: «Нужен мне твой диск, я не за этим пришел». А она ему: «Пошел вон, пока я Ирке не настучала». А он: «Чего ты ломаешься, у тебя же все равно мужика сейчас нет». А она «Ах ты, козел!» – и как зарядит ему по морде. У мамы рука тяжелая, я-то знаю. А он сказал, что она еще пожалеет, а мама нехорошими словами его обругала. Вообще-то она при мне не ругается, но она же не знала, что я с птицей в туалете прячусь. Потом он ушел, а она еще долго ругалась, пока меня не нашла. Я ей сказал, что она все правильно сделала, тем более что мужик у нее есть, это я.

После общения с мальчиком нарисованный в моем воображении портрет Юли несколько поменял очертания. Ее беда, скорее всего, в том, что она не умеет лицемерить и приспосабливаться, а это в корне противоречит умению плести интриги и целенаправленно отбивать у подруг их мужей.

Я еще раз осмотрела кухню, и взгляд мой зацепился за что-то очень знакомое. Кукла!

– А это что? – кивнула я на пузатую фланелевую куклу, висящую на гвоздике. Круглый живот куклы был истыкан разнокалиберными иголками и булавками.

– Это мы в классе мамам на Восьмое марта шили, – степенно пояснил мальчик. – Первую мамка на работу забрала, у нее ее прямо из стола украли. Пришлось новую шить, а то она расстраивалась очень.

– Что, неужели сам шил? – удивилась я. – Обычно мальчишки не любят рукодельничать.

– Я не только шить умею, – резонно объяснил он, – я и подошвы к тапочкам вон приклеил, и ножка у стола качалась, подтянул, и унитаз подтекал, жвачкой залепил. Я все умею.

– Ты молодец, Костик, только все-таки в будущем не пускай в дом незнакомых людей. Монти еще маленький, а чужие могут обидеть твою сестренку, – кивнула я на малышку, под шумок тащившую из вазочки последнюю дольку шоколада, – и напугать Козюльку с котятами. Ты же, как я понимаю, единственный мужчина в семье, значит, несешь за них ответственность.

– Ладно, – согласился он. – Только и вы скажите, у мамы неприятности? Вы же знаете, просто притворяетесь.

– Честное слово, нет, – удивилась я проницательности мальчишки, – думаю, просто она может помочь поймать и покарать преступника. Повестками вызывают не только обвиняемых, чаще – свидетелей преступления.

Честно говоря, затея с повесткой, на которую я собиралась выманить Юлю, уже не казалась мне удачной, но признаваться во лжи этому маленькому мужчине было стыдно. Ничего, если Юля окажется достойной матерью Костика, я смогу повиниться и объяснить ей все.

Вечером позвонила Юля, мы договорились встретиться в небольшом кафетерии возле ее работы. Может, я и не великий психолог, но, едва начав общение с подругой Ирины, я поняла, что полной откровенности смогу добиться только взамен на свою откровенность. В двух словах я попросила прощения за хитрость с повесткой и не мудрствуя лукаво заявила, что Ирина в беде, и ей нужна помощь.

– Я так и знала, – стукнула кулаком по столу Юля. – Стоит оставить ее без присмотра, как она обязательно вляпается в какую-нибудь историю. Нет, подобные дурынды ничему не учатся! Угроза, конечно, идет со стороны Сергея?

– Это я и пытаюсь выяснить. Что вы можете сказать о ее муже, кроме того, что он пытался вас соблазнить?

– А вы неплохо осведомлены, – бросила она на меня взгляд исподлобья. – Интересно, откуда сведения?

– Секретный источник.

– Я этому источнику задницу надеру. Но дело не в этом. Каждый второй муж посматривает в сторону подруг жены, если они не монстры, это нормально. Но Сергей ведет себя как настоящий альфонс: он не только сам живет за счет Ирины, но и любовницу содержит. Я столько раз пыталась намекнуть ей, но она не хочет понимать, а заявить напрямую… Знаете, мне все кажется, что это как-то неправильно. Женщина должна сама чувствовать, верен ей мужчина или нет. Если она отключает это чувство, значит, ее все устраивает. И тот, кто откроет ей глаза на правду, автоматически станет ее врагом.

– Мудро, – заметила я.

– Мудро, – усмехнулась она. – Только в моем случае это не помогло. Не знаю, что он ей про меня наплел, только она и слышать обо мне не хочет. Это уже вторая наша крупная ссора.

– А первая?

– Все случилось еще до знакомства Ирины с Сергеем, мы отдыхали в Турции. Я с детьми и она. Знаете, этих курортных молоденьких жигало, которые ищут богатеньких дурочек? У Ирины с одним из них завязался бешеный роман, я не имела ничего против, пока он не начал просить денег: то папаша у него при смерти, то из дома за долги выгоняют с пятнадцатью грудными сестренками и гуртом прикованных к постели родственников. В общем, примитивный и пошлый развод, но она, умница и жесткая леди, размякла, повелась. Я пыталась прочистить ей мозги, а она заявила, что я просто завидую: вынуждена возиться с сопливыми детишками, пока она сгорает от страсти. А это, между прочим, неправда, ко мне эти мальчишки тоже подкатывали. Мы разругались в хлам. Улетали разными самолетами, она задержалась. Потом Ирина даже из России высылала ему деньги, пока страсти не поутихли и она сама все не поняла. Пришла ко мне с бутылкой текилы, напились, поплакали, потом на всю ночь в клуб, в общем, хорошо помирились. Только горбатого могила исправит.

– Ты знаешь, что она лечилась у знахарки? – Я и сама не заметила, как мы перешли на «ты».

– Лечилась? От чего?

– Обмороки, головокружения, сердце.

– Чего она ко мне-то не пришла? Только себе хуже делает. Полина, ты не смотри, что у меня вид такой растрепанный, я хороший врач. Мне нужны точные симптомы ее болезни, а еще лучше, карточка из поликлиники. Я работаю в другом районе, сама достать не могу, а с сердцем шалить нельзя. Поможешь?

– Договорились, – решила я.

Хороший диагност в моем деле совсем не помешает. А в невиновности Юли теперь я была уверена. Даже если бы она смогла ввести меня в заблуждение, так подготовить и заставить так играть ребенка в принципе невозможно.

– Юля, ты не обидишься на бестактный вопрос? – спросила я уже после того, как мы рассчитались с официантом. – Ты работаешь простым участковым врачом. Откуда деньги на дорогие курорты? Как я поняла, вы с детьми каждое лето путешествуете.

– Ну, – усмехнулась она, – у меня не такая уж и маленькая зарплата. По крайней мере, я могу позволить себе содержать двоих детей и небольшой зоопарк. А отпуск нам обеспечивают папаши моих детей. Они порядочные люди, регулярно платят хорошие алименты, я оставляю деньги на книжке, за год набегает внушительная сумма. И вообще, не больно-то слушай Иру. Она немного помешана на своей успешности, и все, что кажется ей классом ниже, для нее неприемлемо. Она считает, я чего-то упускаю в жизни, и не понимает, что сама за видимым благополучием теряет самое важное. А у меня все хорошо. Будешь спорить?

Я вспомнила конопатого Костика, его сестру с растрепанными косичками, Козюльку с котятами, громадных красноухих черепах в тазике и отрицательно покачала головой. И дело было вовсе не в примитивной и спорной истине «богатые тоже плачут».

Теперь следовало познакомиться с пророчицей, или целительницей, госпожой Серафимой. Ирина дала мне номер телефона приемной, чем я и не преминула воспользоваться.

– Я ждала твоего звонка, – ответили мне после пары гудков. – Рано или поздно мы встретились бы. Хорошо, что еще не слишком поздно.

«Вот работают! – восхитилась я. – Не дают клиенту опомниться». Впрочем, первое впечатление сразу испортил противный писк популярной сто лет назад мелодии из репертуара оркестра Поля Мориа. Автоответчик!

– Слушаю, – прервал писк живой голос.

Ну, наконец-то хоть что-то знакомое и человеческое.

– Это приемная госпожи Серафимы? – осведомилась я.

– Да, с вами говорит секретарь.

– Я хотела бы попасть на прием.

– Запись на два месяца вперед, – предупредила меня секретарь, – и услуги госпожи Серафимы оцениваются очень дорого.

Лично меня статусная приставка «госпожа» отпугнула бы сразу. Гораздо убедительнее было бы, если бы Серафима позиционировала себя как русскую народную целительницу, почти ведунью. «Госпожа» – что-то из репертуара секс-шопа.

– Понимаете, – залепетала я набор всевозможных уважительных причин, – я не могу ждать ни дня. Промедление смерти подобно: или сегодня, или никогда, я и так долго не решалась, может, найдется пара минут?

– День у госпожи Серафимы расписан по секундам, – строго ответствовал секретарь, – и пары минут вам не хватит. Для того чтобы настроиться на вашу волну, ей необходимо определенное время. Это же вам не маникюр сделать. Впрочем, сегодня от очередного сеанса отказалась одна из клиенток, эффект от магического воздействия госпожи превзошел все ожидания, поэтому лечение закончено раньше времени. Но на это время претендуют еще несколько клиентов.

– Плачу двойной тариф, – брякнула я.

Дешевый приемчик. Подобные «бизнесмены» любят сначала набить себе цену, вселить в клиента легкую панику, а потом найти «лазейку». Ничего нового. Я запомнила время, преувеличенно радостно поблагодарила секретаря и начала собираться. Естественно, я не больно-то верила в сверхъестественные способности госпожи Серафимы, но что-то заставило меня надежно спрятать за гримом свое истинное лицо и прихватить с собой фальшивый паспорт. Береженого бог бережет. Хотя для настоящего мага паспортные данные и цвет волос значения не имеют.

В приемной госпожи Серафимы мерзко воняло индийскими курительными благовониями, и на жестких стульчиках сидели две тетки неопределенного возраста. Так, очередь. Зачем тогда нужен был трюк с записью? Скорее всего, не для удобства посетителей, а для создания этой самой очереди. Хотя… что-то уж больно негативно я настроена против целительницы. А что, если я не права и она действительно помогает людям? И люди ждут общения с Серафимой месяцами? Скоро узнаем. Думаю, каким бы она хорошим психологом ни была, с помощью пары ловких вопросов я смогу узнать, обладает она даром или нет.

Внезапно дверь распахнулась, и в приемную влетел пожилой мужчина с опухшим лицом и растрепанной седой шевелюрой. Он промчался мимо меня, окатив волной перегара и дешевого табака, и ворвался в кабинет целительницы. Секретарь, лениво чистившая до этого ногти зубочисткой, вскочила со своего места, вбежала за посетителем и прикрыла за собой дверь. Мы с тетками переглянулись: неприятно, когда кто-то врывается без очереди. Одна из них открыла было рот, чтобы прокомментировать происходящее, но за закрытой дверью раздались вопли, и рот тетки захлопнулся: интереснее было слушать, чем говорить, все комментарии – потом.

До нас доносились лишь обрывки фраз, и из них было ясно, что мужчина предъявляет госпоже претензии в том, что она своим лечением довела до могилы его супругу. Впрочем, тут же из кабинета выскочила секретарша, потыкала недочищенными ногтями в кнопки телефона и вызвала охрану. Два далеко не дюжих молодца не скоро справились с дебоширом, но в конце концов выволокли его из юдоли госпожи Серафимы. Пока тетки из очереди перешептывались, а секретарша отдувалась в кабинете начальницы, я тихонечко выскользнула за охранниками. Они уже дотащили хулигана до входной двери и с усилием, но вытолкали его наружу.

Мужчина погрозил им кулаком, потом отвернулся к стене и высморкался в видавший виды носовой платок.

– Извините, – окликнула его я, – это вы только что были у госпожи Серафимы?

– Я, – обернулся он. – Чего тебе?

Оказывается, сморкался он не по причине простуды, глаза у мужчины, а, вернее, дедушки, были на мокром месте.

– У вас что-то случилось? Вам нужна помощь? Я была в приемной целительницы, когда вы вошли, и все видела.

– Тогда помощь нужна тебе, дочка, – ответил дед.

Странно, но теперь он уже не казался мне пьяным дебоширом, скорее, это был сломленный горем пожилой человек. И одет он был не так, как обычно бывают одеты запойные: чистенькая куртка, вычищенные ботинки.

– Беги отсюда, пока не поздно, дочка, – продолжал меж тем он, – ты еще молодая, тебе жить, да жить. Бабушка моя, Валя, тоже могла бы…

– Расскажите, – коротко попросила я.

Уговаривать его не пришлось. Правда, он торопился в фотомастерскую: сегодня надо было забрать портрет жены, изготовленный для памятника. Фотомастерская находилась недалеко, и я напросилась проводить его.

Когда деду с женой перевалило за шестьдесят, как и положено, навалились старческие хвори: давление, сердце, поджелудочная железа. Муж все отмахивался, у мужчин сложные отношения с медициной, а жена с головой ринулась в битву за здоровье. Журналы, телепередачи, народные рецепты. Когда начались проблемы по женской части, она по совету приятельницы записалась на прием к госпоже Серафиме. Та сразу сказала ей, что на ее старика положила глаз соседка и таким пытается избавиться от соперницы и завладеть ее мужем. «И жилплощадью», – решила женщина. Она сразу поняла, о ком идет речь: этажом выше жила вдовица с беспокойным семейством. В двухкомнатной квартире – пятеро! И шестой на подходе. Госпожа Серафима объяснила, что официальная медицина поможет снять симптомы, но корень болезни все равно будет точить ее изнутри, а вытравить этот самый корень и полностью снять порчу медицина не в силах.

Баба Валя поверила ей безоговорочно, аккуратно посещала сеансы, для чего вынуждена была отнести в комиссионку свое нехитрое золотишко и расстаться с «гробовыми» – авось не скоро понадобятся. Понадобились скоро. Когда боли стали невыносимыми, баба Валя была вынуждена обратиться к врачам – стадия злокачественной опухоли, которую у нее обнаружили, оказалась неоперабельной.

– Что же вы так поздно-то, – потирая уставшие глаза, посетовал врач мужу больной, – этот вид рака успешно лечится на начальных стадиях, прооперировали бы вашу бабушку, жила бы до ста лет.

Когда беготня, связанная с неприятными хлопотами по погребению и оформлению всяких документов закончилась, дедушка запил, и почти одновременно ему пришло озарение: виновата в смерти жены госпожа Серафима. Именно она уговаривала его супругу не прибегать к помощи медицины, именно она позволила болезни убить его супругу. Он уже не в первый раз врывался в офис целительницы, но никто не принимал его всерьез.

– Вот и ты, дочка, сейчас вернешься, – укорил он меня, – и деньги отдашь, и верить ей будешь.

– Не отдам и не буду, – усмехнулась я, – и вы больше не ходите к ней, не надо. В бога верите? А в возмездие? Оно справится и без вас, даю слово!

Мы зашли в мастерскую, дед забрал керамический овальчик, фотографию, с которой делали портрет, расплатился, и мы попрощались. Когда его сгорбленная фигурка скрылась за углом, я вернулась в фотоателье:

– Будьте добры, дедушка просил скинуть электронную версию снимка. Флешка у меня с собой.

– За отдельную стоимость, – хмыкнул наглый молодой приемщик, – ваш дедушка несколько фотографий на выбор приносил, качество не очень, я их отцифровал. Вам все или только последнюю?

– Все, конечно, – ответила я и положила на стойку купюру.

Скоро на моей флешке оказались несколько снимков недавно почившей рабы божьей бабы Вали.

Вопреки обещаниям, я все-таки вернулась к госпоже Серафиме. Привыкла не доверять чужим оценкам и эмоциям, а составлять впечатление о человеке сама. К тому времени очередь моя как раз подошла, и секретарь проводила меня за дверь. Как и следовало ожидать, в кабинете целительницы царил полумрак: поверх жалюзи окно прикрывала тяжелая плюшевая портьера, и свет шел лишь от нескольких плавающих в прозрачных чашах свечей. Хрустальный шар, потрепанная колода Таро, обилие православной символики – целительница использовала весь арсенал привлечения клиента.

Впрочем, сама госпожа Серафима производила приятное впечатление. Никакой бесовской шевелюры и изобилия тяжелых украшений: скромная черная хламида, гладко зачесанные седоватые волосы, добрые глаза, сочувствующий взгляд.

– Садитесь, милая, – пригласила она, – вижу, вы утомлены. Нет, ничего не говорите. Я раскину карты и сама расскажу все, что вы хотите узнать.

Руки госпожи Серафимы медленно и красиво устилали стол картами, речь лилась мягко и доверительно. Несмотря на весь свой скептицизм и воинственный настрой, я не успела вовремя заметить тонко поставленные ловушки, и сама подарила ей несколько наживок. Уже скоро она сообщила, что на мне лежит венец безбрачия, я потеряла работу, у меня проблемы со здоровьем, а виной всему женщина, имя которой начинается на букву «А». Эта женщина смертельно мне завидует, поэтому наслала на меня порчу.