ГЛАВА 17
Женька позвонил мне на следующий день, ближе к обеду, и сказал:
— Полина, прости. Я не хотел испортить тебе вечер.
— Ты не испортил, — возразила я. — Все нормально.
— Нет, не нормально. Ты на меня обиделась. Не отрицай! Да, я дурак, знаю. Но ты ведь меня простишь?
— Жень, не парься. Все нормально. Я на тебя не обижаюсь. Прикольная была вечеринка, но вовсе не обязательно было отплясывать там до утра.
— Ты правда меня простила? — Крючков докапывался до истины.
— Конечно.
— Тогда встретимся сегодня?
— Есть конкретные предложения? — спросила я.
— Я подумал, может быть, все-таки стоит навестить Степанова?
Вот удивил так удивил! Мне показалось, что Евгений уже совсем забыл о деле, которое нас так сблизило. В отличие от него я-то думала о нем каждую минуту.
— Хорошо, давай съездим в Запрудово, — согласилась я. — Если не возражаешь, то на твоей машине.
— Ладно. Когда мне заехать за тобой?
— Часам к двум.
— Договорились.
* * *
— Я вот что подумал… — заговорил Крючков, когда мы выехали за пределы Горовска. — Может, мне стоит побеседовать с Мишкой?
— О чем?
— Да о чем угодно. Я мог бы создать видимость случайной встречи и завести речь о том, что нас когда-то объединяло, — об убийстве Голубевой.
— Не самая плохая мысль, — была вынуждена признать я. — Он сидит там на даче, как в норке, и думает, что сбежал от своего прошлого. А мы принудительно вернем его в события трехлетней давности. Я чувствую, надо еще совсем немного, чтобы его дожать. Соседка, на даче которой он скрывается от мстительных кавказцев, сказала, что Мишка уже не в адеквате.
— В чем это выражается?
— Отвечает невпопад на элементарные вопросы. Да я сама видела, что Степанов стал похож на затравленного зверька.
На въезде в поселок нам встретилась карета «Скорой помощи». Крючков был вынужден едва ли не прижать свою «Тойоту» к забору, чтобы машины смогли разминуться на узкой дороге.
— Полина, ты ведь уже была здесь. Знаешь, где лучше припарковаться?
— Езжай пока прямо. Если около продовольственного магазина будет место, там и припаркуешься.
— Ладно, — кивнул Крючков и поделился со мной своими соображениями насчет того, под каким предлогом он собирается постучаться к Степанову.
— Да, я думаю, пойдет, — согласилась я, не раздумывая.
— А ты со мной?
— Немного прогуляюсь, покажу тебе издалека, где тот дом, а сама светиться не хочу.
— Как знаешь.
Мы припарковались, вышли из машины и отправились дальше пешком. И только завернули за угол, как увидели толпу народа. Люди кучковались как раз между большим красным коттеджем и дачей Клавдии Петровны.
— Интересно, по какому поводу сборище? — озадачилась я. — Женя, я, пожалуй, дальше не пойду, а ты иди, послушай местные сплетни.
— Ладно.
Крючков влился в толпу и безнадежно завис там. Я вся извелась от любопытства. Что же там такое интересное обсуждалось, если Женька развесил уши и даже забыл, ради чего мы сюда приехали? Минут через двадцать народ начал расходиться, и Крючков спешной находкой направился в мою сторону.
— Что скажешь? — спросила я.
— Помнишь, мы «Скорую» на въезде встретили?
— Конечно.
— Так вот, это была не просто «Скорая», а бригада психиатрической помощи. — Женька взял паузу, чтобы завести пружину интриги.
— Да не томи ты! К кому «неотложка» приезжала? Неужели к Мишке?
— Она не только к нему приезжала, но и уехала отсюда вместе с ним. Выходит, мы разминулись со Степановым.
— И кто же так позаботился о нем?
— Соседи, естественно. Точнее, они не о нем позаботились, а о себе. Парень ведь стал на людей с топором бросаться.
— Что, вот так ни с того ни с сего? — удивилась я.
— Оказывается, там по соседству живет армянская семья. Причем забор между двумя участками чисто символический. Так вот, у армян как раз были гости. Хозяева собрались жарить шашлык, и вдруг выяснилось, что нет петрушки. Она почему-то у них не растет, зато у бабы Клавы в огороде ее полным-полно. Тигран пошел на соседний огород за зеленью. Подошел к грядке, наклонился, а тут из дома как выскочит незнакомец с топором и давай махать им. Тигран понятия не имел, что у соседей живет постоялец, и решил, что это вор, схватил первую попавшуюся дубину и стал воевать с ним. На шум сбежалась его родня, как ты понимаешь, лица кавказской национальности. Хм, кто только придумал такое выражение…
— Женя, ты не отвлекайся! Что дальше-то было?
— Четыре мужика, естественно, смогли обезоружить и связать Степанова. Кто-то позвал участкового. Тот пришел и стал слушать бред по какую-то кровную месть. Армяне на всякий случай позвонили в город своим соседям по даче и рассказали, что произошло в Запрудове. Иван заступился за своего приятеля, сказал, что у того большие проблемы в личной жизни, и попросил замять дело. Только отпускать Мишку на свободу участковый не стал. Поскольку тот был сильно выпивши, лейтенант решил, что парня посетила «белочка», и вызвал «Скорую психиатрическую помощь». Вот, собственно, и все, что мне удалось узнать.
— Вовремя мы, однако, подоспели, — сказала я, анализируя информацию.
— Не таким уж «крепким орешком» оказался Степанов. — Крючков вспомнил характеристику Пименова. — Не прошло и месяца, как он свихнулся.
— Еще неизвестно, насколько сильно у него крыша поехала. Ты же сам сказал, что Мишка был сильно пьян. Знаешь, Женя, лично я представляю себе происшедшее так: сидел наш сантехник дома, попивал водочку, закусывал ее огурчиком с грядки и вдруг увидел в окне кавказца. В мозгу, затуманенном алкоголем, родилась мысль, что это родственник Тамары Вахтанговны, и парень кинулся защищаться… Был бы Степанов трезв, то, скорее всего, притаился бы или ушел огородами, но он был пьян… Я так и знала, что свобода не пойдет ему на пользу!
— В любом случае завтра надо будет выяснить, в какую больницу доставили Степанова и какой диагноз ему поставили.
— Выясню, — пообещала я, с грустью размышляя о том, что завтра снова придется тащиться в областной центр. Как же мне надоели эти поездки! Уже каждая кочка на дороге известна.
— Полина, я вот что подумал… — медленно проговорил Крючков. — Может, не стоит возвращаться сегодня в Горовск?
— В смысле?
— Давай снимем номер в гостинице. Тогда тебе не придется завтра снова сюда ехать. — Женька словно прочитал мои мысли. — Я спокойно могу появиться в конторе после обеда, если что, Серебров меня прикроет.
— Ну, в принципе, можно остаться здесь. Я только позвоню Арише, скажу, чтобы он меня сегодня не ждал.
* * *
Мы сняли номер в гостинице «Славянская» и пошли в ресторан ужинать. Настроение у обоих было приподнятое: во-первых, в «деле сантехника» обозначился перелом, а во-вторых, у нас с Женькой наконец-то возникло полное взаимопонимание. Мы с ним были вместе уже четыре с лишним часа и пока не поссорились. Наша ночная размолвка на клубной тусовке стала казаться такой глупостью, что о ней без смеха просто невозможно было вспоминать. Я рассказала Евгению, с какой целью брала номера телефонов у геев, а он мне признался, что клуб «Зодиак» принадлежит тому самому парню, у которого на голове был выбрит затейливый лабиринт. Конечно же, Крючков не мог обделить его своим вниманием. И прямым текстом послать навязчивую однокурсницу подальше тоже не мог.
* * *
За соседним столиком сидели мужчина и женщина. Он — лицом ко мне, она — спиной. Я отметила про себя, что дядька очень похож на моего Аришу, только помоложе деда лет на десять. Было интересно взглянуть на его спутницу. Такой случай мне скоро представился — она встала из-за стола и направилась в сторону дамской комнаты. Надо признаться, чисто внешне женщина меня разочаровала. Она была лет на двадцать моложе своего кавалера, однако далеко не красавица. Но недостаток природной привлекательности восполняли бриллианты. Прошло минут десять, и мужчина заметно занервничал. Минуло еще десять минут, он встал и направился было в том же направлении, в котором исчезла его спутница, но резко остановился у нашего столика и обратился к Крючкову:
— Простите, я могу обратиться с просьбой к вашей девушке?
— А в чем, собственно, дело? — немедленно взревновал Женька.
— Понимаете, моя жена пропала — пошла в дамскую комнату и вот уже почти полчаса не возвращается. — Джентльмен говорил, попеременно глядя то на меня, то на Крючкова. — Я бы обратился к официантке, но здесь одни гарсоны…
— Вы хотите, чтобы я поторопила вашу супругу? — догадалась я.
— Если вам не сложно. — Мужчина виновато улыбнулся.
— Тебе не сложно, дорогая? — натянуто спросил Крючков.
— Конечно, нет.
— Я буду вам очень признателен, — сказал незнакомец.
Я встала из-за стола и пошла в дамскую комнату. Около умывальников никого не было. Дверцы во все кабинки оказались закрыты.
— Здесь есть кто-нибудь? — спросила я.
Никто не ответил. Я открыла первую дверь — пусто, вторую — то же самое. Осталось проверить еще две кабинки, но я вдруг заколебалась. Через несколько секунд все-таки приоткрыла третью дверь и вскрикнула от вида крови. Выскочив из туалета, я, как ошпаренная, побежала в зал. Завидев меня, Крючков встал.
— Полина, что случилось?
— Надо вызывать милицию, — сказала я, плюхнувшись на стул.
— Девушка, что с моей женой? Вы ее видели?
— Она вся в крови, — ответила я.
— Она жива?
— Не знаю, может быть, хотя вряд ли, — пробормотала я. — Женя, если меня обвинят в убийстве, ты будешь моим адвокатом?
— Полина, ну что за глупости ты говоришь? С какой стати тебя должны обвинить в убийстве?
— Не знаю. Но вдруг опергруппа решит, что именно я убила несчастную?
— Так, Полина, успокойся. Никто тебя ни в чем не обвинит. Ты — свидетель.
— Ага, так же, как и Степанов.
— Да при чем здесь он?
— А ты не понимаешь?
— Нет.
— Это, Женечка, закон бумеранга. Я устроила инсценировку с Люсей, а теперь и сама оказалась в подобной ситуации. Да-да, это закон бумеранга…
— Какого, к черту, бумеранга?! — возмутился Крючков. — Это закон подлости. Или бутерброда. Зайди мы в другой ресторан, ничего бы не случилось, но мы выбрали именно гостиничный.
В ресторане началась суета. Охрана перекрыла все входы. Вскоре подъехала опергруппа и начала опрос, конечно же, с меня. К тому времени я более или менее успокоилась и достаточно четко объяснила, что пошла в дамскую комнату по просьбе мужчины, который устал ждать свою супругу и заподозрил неладное. Дежурный следователь прокуратуры попросил меня показать паспорт. Я достала его из своей сумочки, и вот тут выяснилось, что я — жительница Горовска.
— Полина Андреевна, вы приехали из другого города, чтобы поужинать в этом ресторане? — с плохо скрытым сарказмом осведомился следователь.
Я мысленно провела аналогию с допросом Степанова. Пименов все допытывался у него, почему тот не взял с собой инструменты, если пришел чинить джакузи. Любой ответ мастера-коммунальщика был бы поставлен ему в вину. Он догадывался об этом и упрямо твердил — забыл чемоданчик. Мне было сложнее объяснить, почему я ужинала не в своем родном городе, а почти за двести километров от него. Крючков пришел мне на выручку и стал объяснять, что именно он пригласил меня в ресторан.
— Ваши документы, пожалуйста, — попросил следователь прокуратуры.
Женька подал ему свое адвокатское удостоверение. Тот даже не взглянул на него.
— Меня интересует ваш паспорт. Он у вас имеется?
— Имеется, — сказал Крючков. — Вот, возьмите, пожалуйста.
— Так… И вы, Евгений Павлович, тоже зарегистрированы в Горовске. У вас там что, ресторанов нет?
— Есть, но они нам уже надоели.
— А говорят, в стране кризис, — усмехнулся следователь. — Похоже, вы не просто так сюда приехали… Советую чистосердечно во всем сознаться.
Женька снова стал протягивать ему свое адвокатское удостоверение, что страшно разозлило прокурорского работника.
— В Горовске вашем зачуханном будете размахивать своими «корочками», а здесь не надо! Здесь вы — свидетель, а может, и подозреваемый!
Следователь так резко отвел от себя руку, протягивающую удостоверение, что оно шмякнулось на пол. Подошедший милиционер наступил на него. Крючков пришел в ярость и оттолкнул его. Лейтенант не сразу понял, в чем дело, замахнулся на Женьку, но тот увернулся. Милиционер хотел ударить его во второй раз, но тут увидел на полу документ. Поднял «корочку», изучил и небрежно швырнул на стол.
— Я — член горовской коллегии адвокатов, и вы должны с этим считаться! — продолжал возмущаться Крючков.
— Да что с ним разговаривать? Он же пьян в доску! — сильно преувеличил мент, поскольку мы с Женькой успели выпить только по фужеру шампанского.
Я пыталась вступиться за Крючкова, но меня вообще слушать не стали, ведь, по понятиям правоохранительных органов, тот, кто нашел труп, является подозреваемым номер один.
Все закончилось тем, что нас вывели из ресторана, сунули в дежурную машину, привезли в ближайшее отделение милиции и посадили в обезьянник к бомжам и проституткам. Крючков, сильно уязвленный данным обстоятельством, строил планы насчет того, куда он будет жаловаться на произвол «областников». Я не разделяла его энтузиазма, мне банально хотелось спать. Сквозь сон я услышала чей-то голос:
— Крюк, ты? Как ты сюда попал?
— Лопахин?
— Узнал… Сколько же лет мы с тобой не виделись?
— Да уж лет семь, наверное. Ты что же, в милиции работаешь?
— Да, опером. А тебя за что сюда?
Я открыла глаза и увидела, что Женька разговаривает через решетку с тем самым Лопахиным, с которым мы ездили на конкурс «Студенческая весна». Бывший альтист не скрывал радости по поводу того, при каких обстоятельствах он встретил институтскую знаменитость. А меня в углу «клетки» давний знакомец не заметил.
— Я здесь по ошибке, — пояснил Крючков, — скоро это выяснится.
— Все так говорят, а потом, глядишь, статья.
— Чего ты мелешь, какая статья? Слушай, Лопахин, а не пошел бы ты… по своим делам!
— Я-то пойду, а вот ты останешься здесь. Раз просьб у тебя не имеется, то я действительно пойду. Счастливо оставаться.
— Вот сволочь! — сказал Крючков, подсаживаясь ко мне.
— Женя, тогда на конкурсе, во время вручения наград, Лопахин сказал мне, что в зале находится твоя одноклассница, студентка мединститута…
— Какая еще одноклассница? Что за чушь?
— Значит, он все выдумал, а я поверила.
Женька обнял меня и поцеловал. Я положила голову ему на плечо и снова провалилась в сон.
— Крючков! Казакова!
Открыв глаза, я увидела дежурного следователя прокуратуры, который и запихал нас в этот обезьянник. Неужели нас поведут на допрос? Но мое мрачное предположение не подтвердилось. Оказалось, что милиция напала на след настоящего убийцы и задержала его с бриллиантами в карманах. Перед нами извинились, вернули все вещи и отпустили. До гостиницы мы добрались к пяти утра и прямо в одежде плюхнулись на кровать.
Я проснулась первой. Женька лежал рядом, свернувшись калачиком. Перед моим мысленным взором пронеслись все события вчерашнего вечера и ужасной ночи…
Степанов увидел на огороде «лицо кавказской национальности», слетел с катушек и начал размахивать топором. Его связали и отправили в психушку. Потом мы с Крючковым ужинали в ресторане, и мужчина из-за соседнего столика попросил меня поторопить его супругу, странно долго находившуюся в дамской комнате. Я любезно согласилась и обнаружила там труп. Потом приехала опергруппа, начала опрос свидетелей, заподозрила нас с Женькой в причастности к убийству, и мы оказались в камере предварительного заключения…
Как только я вспомнила язвительные замечания Лопахина, мне сразу же захотелось принять душ. Я тихонько встала и направилась в ванную, а когда вернулась оттуда, Крючков уже встал.
— С добрым утром! — сказала я.
— Доброе, — отозвался Евгений. — Хотя бывает намного добрее. Кому расскажи, в какой переплет попали два дипломированных юриста, ведь не поверят же!
— Тогда никому не рассказывай.
— А Лопахин? Какая же сволочь! Стоял и злорадствовал…
— Плюнь на него, — посоветовала я.
— Полина, я смотрю, тебе все нипочем. А ведь если разобраться, то в том, что произошло с нами в ресторане, виновата ты.
— Я?! Почему?! — моему удивлению не было предела.
— А потому что не надо идти на поводу у незнакомых людей. Я уже хотел послать того мужика подальше, но ты так посмотрела на меня… Все, думаю, сейчас она снова начнет обвинять меня в ревности, вот и позволил тебе пойти на разведку.
— Действительно, лучше бы ты послал того мужика, чем мента, — парировала я.
— Выходит, мне следовало сидеть и молчать в тряпочку, когда он стал топтаться на моем удостоверении, так?
Назревал очередной конфликт. Я глубоко вдохнула, досчитала до пяти, выдохнула и примирительно сказала:
— Все, Женя, хватит выискивать повод для того, чтобы снова поссориться. Да, мы не так провели нынешнюю ночь, как хотели, но, в конце концов, ничего необратимого не произошло.
— Я впервые был в КПЗ.
— Все когда-то случается впервые.
— Подумать только, меня, адвоката, держали вместе с бомжами!
— Похоже, именно это обстоятельство тебя больше всего и расстраивает. Ну как же, адвокат Крючков провел ночь с лицами без определенного места жительства…
— Конечно, ты-то привыкла общаться с данным контингентом.
— Все, хватит! Не хочу больше слушать. Хочу завтракать.
— Ну так закажи завтрак в номер, а я пока приму душ.
* * *
После завтрака я взяла телефонный справочник, который лежал на тумбочке рядом со стационарным аппаратом, и стала прозванивать больницы города. Начала с психиатрических, которых имелось две, но ни в одной из них Степанова не оказалось. Нашелся он в Первой городской больнице, где было психиатрическое отделение.
— Что ж, полагаю, нам следует поговорить с лечащим врачом, — сказала я Крючкову.
— Поехали, — отозвался тот. — Я позвонил Сереброву и сказал ему, что меня сегодня уже не будет.
По дороге я попросила Женьку остановиться около супермаркета.
— Мы же не можем прийти к больному с пустыми руками, так?
— Хочешь купить сантехнику апельсинов?
— Не только. — Я таинственно улыбнулась.
Около входа в супермаркет стоял киоск «Роспечати», где кроме книг и журналов продавались книги. Ассортимент был не велик, но я довольно быстро нашла подходящее чтиво. Потом забежала в магазин, купила фруктов и села в машину.
— Женя, как ты думаешь, Мишке понравится этот детективчик?
— «Пуля для кровника», — прочитал название Крючков. — Полина, креатив из тебя так и прет. Мне даже страшно порой становится.
Я промолчала.
Вскоре мы припарковались около Первой городской больницы, и я пошла справиться о здоровье Степанова. Первым делом я купила в аптечном киоске бахилы, но этого оказалось недостаточно. Отсутствие белого халата стало серьезным препятствием для того, чтобы пройти в отделение, но я все-таки его преодолела — заплатила санитарке, и она нашла мне старенький халат, правда, огромного размера. Поднявшись на второй этаж, я зашла в психиатрическое отделение и постучалась в дверь ординаторской.
— Входите! — отозвался мужской голос.
Я зашла и увидела двух мужчин и женщину. Они пили чай.
— Здравствуйте, я хотела бы узнать, кто лечащий врач Михаила Степанова.
— Я, — сказала женщина. — А вы кем ему приходитесь?
— Невестой. Простите, как ваше имя-отчество? — поинтересовалась я.
— Кочнева Алла Николаевна, — представилась доктор. — Ну, что вам сказать, девушка… Окончательный диагноз мы Степанову пока не поставили. Скажите, в последнее время у вашего жениха были какие-нибудь стрессы?
— Стрессы? — Я задумалась. — Он ни о чем таком мне не рассказывал. Но работа, знаете ли, у него нервная, Михаил ведь в ЖЭКе работает…
— Понятно. Скажите, а он злоупотребляет спиртными напитками?
— В его жизни был период, когда он частенько уходил в запои, но вот уже года три Миша держит себя в руках, выпивает только по праздникам.
— А вчера что за праздник у него был?
— Честно говоря, не знаю. Я в шоке от случившегося. Скажите, а его навестить можно?
— Пока нежелательно, в целях вашей же безопасности.
— Но хоть фрукты ему передать можно?
— Это сколько угодно. Да, вот еще что. Нам необходим его страховой полис.
— Хорошо, я принесу, — заверила я и вышла из ординаторской.
Затем я нашла санитарку и попросила ее передать в третью палату Степанову пакет с апельсинами, на дне которого лежала книжка в мягком переплете. Для надежности я сунула в карман халата женщины пару десяток.
— Ну что, Мишку выписывают или как? — осведомился Крючков, когда я села в «Тойоту».
— Нет. Сказали, что случай интересный, будут за ним наблюдать.
— Неужели его признают невменяемым?
— Пока неизвестно. — Я достала мобильник и набрала номер жилконторы.
— Алло! — ответила секретарша.
— Здравствуйте, вас беспокоят из Первой городской больницы. Скажите, у вас Степанов Михаил Александрович работает?
— Да, работает. А что с ним случилось?
— Его вчера привезли к нам на «Скорой». Он находится в психиатрическом отделении…
— В каком? — удивилась секретарша.
— В психиатрическом, — отчетливо повторила я. — Так вот, нам нужен его страховой полис. Вы могли бы связаться с его родственниками, чтобы те принесли его в больницу?
— У него вроде бы здесь нет родственников, — растерянно пробормотала секретарша.
— Ну это не мои проблемы. Нам нужен полис, иначе придется Степанова выписать, не долечив, а он, скажу вам прямо, опасен для общества.
— Как опасен?
— Девушка, вы что, считаете, будто к нам можно попасть, находясь в добром здравии?
— Нет, но Михаил Александрович… Разве он сумасшедший?
— Это не телефонный разговор. Приходите в больницу, поговорите с лечащим врачом, с Кочневой Аллой Николаевной, и она вам все расскажет. И про страховой полис не забудьте, — напомнила я, а затем отключила связь. Потом повернулась к Евгению: — Вот и все, можно возвращаться в Горовск.
— А я бы, знаешь, с удовольствием врезал Лопахину… за все его заслуги.
— Женя, мстить таким примитивным личностям — себя не уважать.
— Возможно, ты права.
