Глава 9
Утро вторника я решила посвятить уборке. Кажется, последнюю неделю я даже не прикасалась к швабре и тряпке для пыли. Надо признать, что человек я достаточно ленивый. Самое любимое мое занятие – это сиденье возле камина в кресле с книжкой. Читать я люблю, особенно классику. Если бы можно было еще совсем не убираться и не готовить обед! Впрочем, последнюю проблему мы с дедом научились решать довольно легко: я покупала и готовила в основном полуфабрикаты. Бывая у нас дома и видя такое безобразие, Алина пилила меня за это, хотя никогда не отказывалась от приготовленных в микроволновке котлет или сосисок.
Итак, чтобы совсем уж не погрязнуть в пыли и мусоре, я взяла из чулана швабру, ведро и тряпку. Начну наводить чистоту и порядок с самой дальней комнаты. С тех пор как не стало мамы и уборка дома легла на мои плечи, я иногда задавалась таким вопросом: откуда берется пыль? Песок в прихожей – это понятно, он приносится с улицы обувью. А вот пыль? Кто приносит нам ее и откуда? Этот противный пушистый сероватый налет нагло лежит на всех предметах мебели, включая листья на комнатных цветах. Знать бы, как не допустить его в дом!
Я переходила из комнаты в комнату, оставляя за собой чистоту и свежесть. Когда в очередной раз меняла воду в ведре, услышала телефонный звонок в моей комнате. Вытирая на ходу руки о фартук, я подбежала к аппарату и схватила трубку:
– Алло?
– Полина, это Андрей. Здравствуйте.
– Привет, Андрей. Как дела?
– Да вот сижу, скучаю без работы. Все дела закончил, решил вам позвонить.
– Правильно решили. Что-то хотите сказать?
– Хочу.
Он помедлил. Я просто нутром чувствовала напряжение, которое исходило от этого человека.
– Полина, так вы возьметесь помочь мне... ну в том деле, о котором я вас просил?
– Пока вы так и не представили мне доказательства вины вашего дяди.
– Да какие вам еще нужны доказательства? Ясно же, что это он!
– Кому ясно?
– Мне.
– А мне – нет. Скажите, какой смысл был вашему дяде делать то... ну, вы понимаете?
– Я вам говорил, какой смысл. Они с мамой ругались из-за квартиры, и ругались сильно.
– А по моим данным, не ругались.
– Полина, вы что, издеваетесь? Или не верите мне?
– Не верю.
– Не верите мне?! Почему?.. Так, нет, подождите. Я сейчас подъеду к вам, и тогда мы поговорим. Хорошо?
– Боюсь, не получится. Я уже стою в дверях, готовлюсь уйти. Вы меня вообще случайно застали, я очень тороплюсь...
Я бессовестно врала, но это была ложь во спасение. Мое спасение. Я не решилась бы пустить Андрея в свой дом. Ариши нет, а находиться наедине с человеком, убившим свою мать, я не считала возможным. От такого жди чего угодно.
– А если я приеду вечером после работы?
– Дайте мне подумать... Боюсь, я к тому времени еще не вернусь... Вы вот что, Андрей, позвоните мне, как только освободитесь. Хорошо? Если я уже буду дома, тогда вы и приедете.
– До вечера! – коротко бросил мой собеседник.
В трубке послышались гудки. Кажется, Андрей был очень недоволен. Он даже не счел нужным скрывать это. Обиделся, что отказали ему в немедленной встрече? Его проблемы. Ладно, друг ситный, ничего, мы с тобой еще и поговорим, и разберемся. Дай срок! Поправив косынку на голове, я отправилась завершать уборку.
* * *
Ближе к вечеру, приведя дом в надлежащий вид и страшно гордясь этим, я отправилась слушать своих подопечных. Сидя в машине под окнами Эвелины Раневич, я включила «прослушку», запаслась терпением и приготовилась изучать вид старого двора. На детской площадке играли дети. Одни ковырялись в песочнице, другие катались с горки. Бабушки сидели на лавочке, обсуждая последние новости мирового значения, звякая спицами и следя краем глаза за своими внучатами. Кто-то из жильцов вернулся с работы, поставил свою машину рядом с моей. Время тянулось медленно, меня понемногу начало клонить в сон.
Около восьми из-за угла показалась Эвелина в своих высоких «шоколадных» сапогах и легкой короткой куртке. Она постояла с минуту у двери, докуривая сигарету, потом бросила окурок в урну и вошла в подъезд. Еще через некоторое время в «прослушке» раздалось ее невнятное бормотание:
– ...Черт!.. Валяется тут... Да расстегивайся ты уже!.. Кто только придумал эти дурацкие «молнии»?!
Еще через несколько минут звякнула посуда. Уставшая мадам Раневич готовилась ужинать.
– Где этот чертов хлеб?.. Елки! Засох совсем...
В голосе женщины слышалось раздражение. Похоже, хлеб оказался черствым, а купить по дороге свежий она забыла. Интересно было вот так, по отдельным фразам угадывать, что сейчас делает человек в своей квартире. Раздался стук ножа о доску: Эвелина резала хлеб. Включила телевизор – знакомый голос диктора передавал последние известия. Зазвонил телефон.
– Алло!
Девушка и не думала скрывать свое раздражение.
– Дома... Зачем?.. О чем нам говорить?.. Нет, Коленька, не надо, не приходи... Это ничего не даст!.. Вот черт!
Было слышно, как Эвелина в сердцах швырнула трубку на аппарат.
– Придет он! Нужен ты здесь, как же! Придурок...
Снова загромыхала посуда.
Николай жил недалеко от дома Эвелины. Менее десяти минут ему хватило, чтобы прийти сюда. Он появился из-за угла дома и размашистой походкой направился к подъезду. Когда раздался один долгий звонок в дверь, мадам Раневич снова чертыхнулась, сказала громко:
– Нет, ну ты придурок! Приперся все-таки! – и зашлепала по комнате к двери прихожей.
– ...Давай, давай заходи! В коридоре говорить не будем. – Это был голос Николая.
– Не о чем мне с тобой говорить! Пусти руку, больно же...
– Мне тоже было больно. Когда я узнал про вас с Андреем.
– Откуда? – Голос Эвелины был явно удивленным.
– Оттуда. Что, думала, долго будете скрываться?
– Ничего я не думала!.. Ну, сигарету-то дай!
– Бери, кто тебе не дает?!
– Они здесь, в сумочке. Отпусти сумку-то, придурок!
– Знаешь что, подруга... дней моих суровых? Я ведь не терплю, когда женщина ругается, если ты еще это помнишь. Будешь распускать язык – укорочу. Давай лучше рассказывай.
– Что тебе рассказывать?
– Все. Как ты мне изменила, ушла к Андрею... Как это вы только спелись, непонятно? Что врубилась наконец, что моя квартира тебе не обломится? Потому и решила переметнуться к нему? Думаешь, Андрюха тебя туда пропишет?
– Ой, да больно надо! У меня своя есть... Пепельницу пододвинь.
– Пусть она около меня постоит. А то вещь хрустальная, тяжелая...
– А куда мне прикажешь пепел сыпать?
– Вон блюдце пустое... и все равно грязное. Оно хоть не такое тяжелое.
– Ты на что вообще намекаешь?
– Я не намекаю, я прямо говорю: ты – продажная девка, дешевка.
– Что?! Да ты...
– Не кипишись! Крысятничаешь? Хочешь подобрать то, что плохо лежит? «У меня своя есть...» Да твоя квартира с моей рядом не стояла. Этот сарай тебе муж как подачку кинул за твои художества. Думаешь, я не видел, как ты у меня дома все разглядывала втихаря? Слюни до пола висели. А один раз ты у меня, пьяного, выспрашивала, кто еще прописан вместе со мной. Скажешь, не было этого?
– Ты про что, Коль? Я прям не пойму...
– Зато я тебя прям понял. Я все про то же, про хату мою. Со мной не вышло, решила Андрюху припахать? Запомни: ничего тебе не обломится. Ни он, ни тем более ты в моей квартире проживать не будете. А будете гоношиться – раком обоих поставлю! Думали, фраера срисовали? Да я вас давно раскусил. Эх вы, дешевки!
Николай в сердцах сплюнул.
– Чего расплевался-то? – завизжала Эвелина.
– Ничего, уберешь! Не королева.
Громыхнул стул. Похоже, гость встал.
– А ты, я вижу, не сильно огорчился, что я к Андрюшке ушла? – усмехнулась мадам Раневич.
– Чести много огорчаться из-за такой, как ты! За таких в базарный день по червонцу за кучку дают!
Послышались тяжелые шаги Николая.
– И вот еще что, – прозвучал его голос чуть слышно, очевидно, он уже стоял в дверях, – я знаю, что вы с Андрюхой ищете перстень моей сестры...
– Да ты че, Коль, ваще что ль? Какой перстень?
– Не перебивай. Ищете. Так вот, искать, ищите, а если найдете – принесете мне. Это перстень моей матери. Моей, а не вашей, поняла? Отдадите мне. А если вздумаете в подлянку со мной сыграть – пожалеете. У меня с зоны верные дружки остались. Так что есть, кому вас закопать... И менты вам не помогут! Прощай, кошелка!
Еле слышные шаги быстро затихли совсем. Через минуту Николай вышел из подъезда, еще раз плюнул в сердцах и ушел, а в «прослушке» раздался злой голос Эвелины:
– Вот гад, а?! Пришел, наплевал! Придурок! Сволочь! Еще грозит здесь... Ненавижу!
Хозяйка квартиры еще какое-то время ругалась, используя местами не совсем пристойные выражения, потом затихла. Работал телевизор. Голос Тани Булановой жалостливо пел о любви и самых нежных чувствах. Я ждала. Я знала, что Эвелина обязательно захочет поделиться со своим новым бойфрендом переполнявшим ее негодованием. Так и получилось. Вскоре опять послышался ее недовольный голос:
– Андрюш, это я!.. Ну как че таким голосом?.. Только что приходил твой дядя... Ой, да он ваще придурок! Наорал здесь на меня, слышал бы ты какими словами! Потом едва не избил! Все полы оплевал, посуду разбил, меня ваще грозил убить... Как за что? За то, что с тобой связалась! Я же говорила: он придурок, да еще и ревнивый... Он чуть не убил меня, ты понимаешь?! Ну да... Ты, говорит, почему меня бросила?.. Ага... Вот именно... Вот именно... Кстати, он еще про перстень говорил... Ну что, если найдем его, то чтобы ему отнесли. Он, мол, его, и больше ничей. А если, говорит, не отдадите, то очень сильно пожалеете. Приведу своих дружков-уголовников, они и тебя, ну то есть меня, на куски порежут, и Андрюху, ну то есть тебя... Ты лучше скажи, что теперь делать будем?.. Откуда я знаю, откуда он знает?! Вот как-то узнал, придурок!.. Что?! Ну да, видать, не такой уж придурок... Андрюш, ты что, совсем? Ты че, ваще с дуба рухнул? Зачем я буду ему рассказывать про нас с тобой? Чтобы он меня пришил?.. Да не, ну клянусь, ничего я ему не говорила! Я че, дура, что ли?..
Эвелина еще некоторое время доказывала своему новому бойфренду свою бескорыстную любовь и преданность. Потом опять поплакалась на свою женскую беззащитность перед хамством «придурка Кольки». Между делом уточнила, точно ли Андрюша прописан в квартире своей матери и точно ли является ее наследником. Получив, как видно, утвердительный ответ, успокоилась и стала прощаться с «лапулей». После телефонного разговора Эвелина отправилась в ванную («Где, блин, это чертово полотенце?»).
Я сидела и еще некоторое время размышляла об услышанном. Я еще раз убедилась, что Николай не слишком огорчен изменой своей бывшей пассии. Мне и раньше это казалось удивительным, но я считала, что, возможно, он просто не хочет демонстрировать своих чувств перед посторонним человеком, то есть передо мной. Но сейчас это равнодушие снова подтвердилось. Николай даже грозил Эвелине исключительно из-за квартиры и перстня. Ее измену он задел вскользь. Но, в конце концов, это его личное дело, как реагировать на измену своей возлюбленной. Скорее всего, любовью здесь даже не пахнет. Возможно, он встречался с ней так, от скуки. Не сидеть же в самом деле одному дома после тяжелого трудового дня!
Было ясно, что ничего интересного здесь услышать мне больше не посчастливится, и я отправилась на улицу Комсомольцев-Добровольцев. Надо сказать, что прибыла я туда как раз вовремя, потому что Николай звонил кому-то из своих дружков. Смысл разговора, перемешанного тюремным жаргоном, сводился к тому, что Солдатенков просил какого-то Абрикоса помочь ему в одном дельце.
– Слышь, ты давай ко мне подруливай, а здесь все перетрем... Пузырь – само собой, как же базар вести без пузыря? Не поймем друг друга... Давай, Абрикос, жду.
Я, похоже, опять оказалась в нужном месте в нужное для меня время и в очередной раз запаслась терпением. Понемногу темнело. В подъезд заходили какие-то люди, иногда и выходили, но в «прослушке» по-прежнему было тихо.
Наконец из-за угла дома показалась колоритная фигура мужчины средних лет. Он был высок и широк в плечах. Размашистой, я бы даже сказала развязной, походкой субъект приблизился к дому Николая, как-то воровато огляделся по сторонам и нырнул в темноту подъезда. Я просто нутром почувствовала, что это – гость моего подопечного. И не ошиблась. Вскоре в «прослушке» раздался незнакомый мне хриплый голос:
– Ты че, один, что ли?
– Как видишь. – Николай говорил спокойно и негромко.
– А баба твоя где?
– В Тиберде! Присаживайся.
– Разбежались, что ли?
– Типа того.
– Ну и правильно! Бабы – они такие твари!.. Все беды от них. Я вот свою тоже недавно... далеко послал и не жалею. Заслужила, стерва!
– Слушай, Абрикос. У меня дело к тебе.
– Так вот он – пузырек!
– Это само собой. Но мне помощь твоя нужна. Помнишь, как-то я тебя выручил?
– Э-э, братан! Такие вещи порядочные люди не забывают! Мог бы не напоминать...
– Так вот. Теперь у меня такая ситуация... Сестру убили...
– Да я в курсах. Ты того... посуду-то давай! Мы что, «насухую» тереть будем?
– Тогда пошли на кухню. Я там, можно сказать, поляну накрыл...
– А вот это правильно... Сестру помянем...
Голоса смолкли. Из кухни их не было слышно совсем. Черт! Ну почему я поставила «жучок» только в комнате Николая?! Надо было еще и на кухне! Как теперь услышать то, о чем говорят друзья-сокамерники?
Впрочем, волновалась я совершенно напрасно. Примерно часа через полтора гость Николая вышел на улицу. Он закурил и, едва заметно покачиваясь, ушел за угол. А мой мобильник тут же зазвонил, и, взяв его, я увидела, что это Николай.
– Алло?
– Полина? Извините, я вас не разбудил?
Нет, чуть не сказала я, обычно я в машине не сплю.
– Все в порядке.
– У меня к вам дело. Срочное. Мне можно подъехать к вам?
– Вообще-то я сейчас не дома...
Как мне показалось, Николай очень огорчился этому.
– Не дома?.. А где?.. Извините, конечно, что спрашиваю, я понимаю, что это не мое дело, где вы проводите время, просто... так вышло... неожиданно...
– А по телефону вы сказать не можете?
– Нет, только не по телефону. Но дело срочное, и я буду ждать, когда вы освободитесь.
– Понимаете, я сейчас как раз проезжаю мимо вашего дома... точнее, недалеко от него... и я могла бы...
– Так я вас жду! Полина, вы обязательно должны заехать ко мне!
– Хорошо. Еду.
Я выключила мобильник, убрала его в сумку, посидела еще минуту для достоверности, потом вышла из машины, поставила ее на сигнализацию и направилась к подъезду.
Поднимаясь по широкой лестнице на последний этаж, я почему-то отметила про себя, что у Николая на удивление хорошо получается разговаривать и с уголовниками, и с благовоспитанными девушками. Ему дается и язык урок, в простонародье – жаргон, и язык светских бесед.
Он встретил меня в дверях, заговорщицки приложил указательный палец к губам – мол, не разговаривайте – и скрылся в глубине своего коридора. Я зашла следом за ним и захлопнула дверь.
– Полина, я знаю, как отомстить этому выродку...
– Вы о ком?
– О сыне Ярославы.
Николай едва ли не втолкнул меня в кухню и прикрыл дверь.
– Я все разузнал, все просчитал... Он получит тот же гарнир под тем же соусом... Присаживайтесь.
Как все люди, прошедшие тюремную школу, Николай никогда и никому не говорил: «Садитесь». Он употреблял слово «присаживайтесь». Я опустилась на стул.
– Что такое вы разузнали?
– На окраине города в довольном тихом местечке есть подходящий колодец. Я сегодня проезжал мимо и видел... Хороший колодец, как раз то, что надо! Там от котельной теплотрасса идет... Крышки нет, очевидно, бомжи «позаимствовали». В колодце – горячая вода, похоже, даже очень горячая... В общем, «парная» будет – что надо!
– И что же вы хотите?
– Я все продумал. Вы, Полина, выманиваете Андрея из дома. К вам он выйдет... Ну если, конечно, вы согласны...
Согласна ли я? Согласна ли наказать человека, убившего свою пусть и приемную, но мать, наказать человека, поднявшего руку на женщину, давшую ему практически все в этой жизни? Перед глазами сразу всплыло лицо моей мамы. Милое, доброе, с такими нежными и любящими глазами, что просто сердце щемило смотреть в них. Почему-то вспомнилось, как в тот последний день, когда мы вернулись в город из коттеджного поселка, где все мы дружно благоустраивали наш дом, мама решила вместе с папой поехать в гараж, чтобы поставить машину.
– Я тоже в гараж, – заявила она тогда, – прогуляюсь, подышу выхлопными газами, полюбуюсь серыми живописными хрущевками, глотну городской пыли. А то от цветочков, щебета и чистого воздуха голова разболелась. Полинка, ты с нами?
Я отказалась составить им компанию, хотела, чтобы мои родители лишние четверть часа побыли наедине друг с другом. Я уже шла к дому, когда все это случилось. Папа на своей машине медленно выезжал со двора на проезжую часть, машина прокурора, мчащаяся на бешеной скорости, врезалась в него... Больше своих родителей живыми я не видела...
Почему тогда, в юности, я не понимала, как хорошо, когда на свете есть мама? Почему не понимала, что человек, у которого есть мама, – защищенный человек? Лично я без мамы эти годы жила, как с содранной кожей – и больно, и холодно, и никогда не перестает ныть кровоточащая рана. И никуда от этого не убежать, не скрыться, не забыться ничем...
– Полина, вы меня слышите?
Я вздрагиваю и прихожу в эту действительность. Лицо моей мамы куда-то исчезает. Я вижу, как Николай пристально смотрит на меня. У него озабоченное лицо.
– Что?
– Я спрашиваю: вы согласны? Но предупреждаю: вы можете отказаться.
– Да. Идемте.
– Куда?
– В мою машину. Не пешком же мы пойдем.
– Нет, я поеду на своей. Сейчас только подойдет один мой товарищ... Он немного... сидел. И он такой... немного страшноватый, но вы его не бойтесь. Он добрый... иногда.
Разумеется, он говорил об Абрикосе. Но, насколько я знаю, у друзей сегодня был небольшой сабантуй, как же Николай собирается садиться за руль?
– Что-то у вас в доме спиртным пахнет, – принюхиваясь, «удивилась» я, – у вас что, гости были?
– А, это... Да, были. Гости пили, а я только наливал. Не смотрите на меня так, Полина, я абсолютно трезв.
– Да я вообще на вас не смотрю, – пожала я плечами и чуть не добавила: «Очень надо!» Но вовремя спохватилась.
Так, значит, Николай не пил. Он трезв и может вести машину. Это хорошо.
– Так мы едем на двух? – уточнила я.
– Да. Подъезжаем к дому Андрея. Вы звоните ему, выманиваете на улицу под каким-либо предлогом, он садится в вашу машину, и вы едете... Внизу, на улице, я назову вам адрес.
Я усмехнулась про себя: тоже мне конспиратор! И спросила:
– А вы, Николай?
– Мы с моим товарищем, Абрикосом, поедем за вами следом. А уже там, на месте, будет видно. Я думаю, мне придется дать этому выродку по башне, чтобы легче было затолкать его... Ну, вы поняли. А то еще, не дай бог, вопить начнет... Так как, Полина?
– Что «как»? Я же сказала: даю согласие.
– Спасибо. Тогда идем? У меня уже все готово...
– Идем.
– Ну, с богом!
– Вы – верующий? – удивилась я.
– Смотря в каком смысле. Я верю в торжество справедливости. И знаю, что зло должно быть наказано во что бы то ни стало.
– Тогда зачем бога призываете в помощники?
– Это я по привычке... Так всегда говорила моя сестра.
Мы вышли из квартиры и спустились вниз, к машинам.
– Посидим на дорожку, – предложил Николай.
Мы сели в его машину.
– Полина, повторяю: вы можете отказаться. Я могу это сделать и без вас. Просто ко мне Андрей не выйдет.
– Зачем же? Я своего решения не меняю. Я согласна.
Мы помолчали несколько мгновений.
– Все. Пора! Улица Окраинная, заброшенные склады. Знаете, где это?
– Разумеется.
– Вы заезжаете за Андреем, а мы с Абрикосом будем уже там. – Николай посмотрел на меня. – Подумайте, под каким предлогом вы выманите его из дома.
– Уже подумала.
Я пересела в свою машину. Повернула ключ в замке зажигания, и мой умненький хорошенький «Мини Купер», дав задний ход, выехал со двора.
* * *
Возле дома, где Андрей снимал комнату, было полно машин. Мне свою даже негде было поставить. Я приткнулась возле арки и достала из кармана мобильник. Посмотрела на часы: двадцать два пятьдесят пять. Почти одиннадцать. Во многих окнах уже погашен свет. Люди ложатся спать, им завтра на работу. Я включила «прослушку». В ней играла музыка. Наш компьютерный гений щелкал кнопками «клавы». Сидит небось, новую программу мастрячит. Ну-ну! Я подождала несколько минут и набрала номер Андрея.
Почти сразу же раздался его недовольный голос:
– Полина? Почему так поздно?
– Андрей! У меня срочное дело.
– Что, и до утра не ждет? Я вообще-то уже собрался ложиться спать...
– До утра – никак! Только сейчас!
Я говорила чистую правду. Я вообще врала редко.
– А вы где?
– Я сижу в своей машине в вашем дворе.
– Да?.. Что же это за срочное дело такое, интересно?
– Я, кажется, нашла перстень вашей мамы! И вы были правы: ее убил ваш дядя. Все подтвердилось...
– Вот как?! Хм... Ну хорошо... Я сейчас накину что-нибудь и выйду к вам.
– Нет, нет, Андрей! Вы оденьтесь как следует: нам предстоит поездка к одному человеку.
– Какому человеку?
– У него перстень вашей мамы. Предположительно, ее. Вы должны будете опознать его и подтвердить... Если это действительно тот самый перстень, вам сразу отдадут его. Я буду свидетелем при вашей сделке и буду сопровождать вас, чтобы, не дай бог, чего... сами понимаете. Вещь-то дорогая!
– Полина, а за сколько же он мне отдаст мое... то есть кольцо моей мамы?
– Ни за сколько. Это совершенно честный и порядочный человек. Он – за справедливость. Он так и сказал: «Если этот перстень – тот самый и принадлежит сыну погибшей женщины, я просто отдам его парню. Память о матери – святое дело!»
– Так и сказал?! Надо же... Бегу!..
Вот так просто выманить человека из его дома. Даже в позднее время. Эх, жадность человеческая! Скольких ты погубила! Скольких погубишь еще?..
Буквально через пару минут в дверях подъезда показался Андрей. Одет он был серьезно: куртка, джинсы, ботинки. Он походил по двору в поисках моей машины, нашел ее, сел на переднее сиденье.
– Добрый вечер, Полина!
Ах ты мой вежливый! Рисуешься?
– Добрый, добрый...
Только не для всех, отметила я про себя. Я завела машину, мы начали разворачиваться.
– Куда направляемся?
– Сейчас сами все увидите.
– Надеюсь, это не очень далеко? Хотя в вашей компании, Полина, я готов ехать и ехать бесконечно!
Андрей был весел. Оно и понятно: предвкушал получить задаром заветный перстенек. Мы выбрались из двора на проезжую часть. Я помчалась по почти пустым улицам на окраину города. Был уже двенадцатый час ночи.
– Полина, а этот человек точно отдаст мне мамин перстень?
– Зачем же, по-вашему, он пообещал сделать это?
– Ну не знаю... Может, он потребует хотя бы часть его стоимости?
– Не потребует.
– Почему вы так уверены в этом?
– Он мне сам об этом сказал.
– Точно сказал? Именно так: безвозмездно?
Ну и зануда! Спокойно, Полина, спокойно, утешала я сама себя про себя. Ничего страшного. Во всяком случае, от занудства еще никто не умирал. Кроме людей, окружающих зануду.
– Этот человек совершенно бескорыстен. И к тому же очень стар. Ему далеко за семьдесят. Подумайте сами, Андрей: зачем очень старому человеку деньги? Как говорится, в могилу с собой он их все равно не возьмет...
– Да, да, – обрадовался Лютиков, – ему они ни к чему!
Некоторое время мы ехали молча.
– Полина, а может, мне его отблагодарить? Ну, скажем, подарить ему... сумку продуктов. Пускай дедушка покушает и порадуется! Как вы думаете?
– Хорошее дело! – кивнула я.
– А может, ему лучше денег дать? Рублей... тысячу? А? Как вы думаете?
– Можно и деньгами, – согласилась я, – деньгами даже лучше.
– Конечно, – обрадовался Андрей, – продукты – это как-то не очень... Я же не знаю, что там дедушка любит! А деньги – это всегда деньги! Пошел и купил чего тебе надо...
Щедрый ты мой! Щедрость твоя просто не знает границ.
– Ой, – спохватился Лютиков, – а вас-то я тоже должен отблагодарить! Заплатить вам... Сколько я вам должен, Полина?
– Надо подумать, – тянула я время, – но много я не возьму. Моя помощь в этом деле была не такая уж большая...
Скромность в финансовом вопросе украшает. Особенно когда знаешь, что все равно ничего не получишь.
– Нет, Полина, что вы! Вы очень даже помогли! Так сколько я должен буду вам?
Ах, как мне хотелось высказать ему все! Как чесался мой язык! Но я прикусила его хорошенько зубами – в переносном смысле, конечно – и небрежно бросила:
– Тысяч пять, я думаю, вполне приемлемая сумма.
Неожиданно зависла тишина. Лютиков застыл как изваяние. Не ожидал от меня такого щедрого подарка? Через минуту он тихо начал выдавливать из себя слова:
– Понимаете, Полина, конечно, пять тысяч – это как раз та сумма, о которой я и сам думал, но сейчас я нахожусь в очень затруднительном положении. Похороны мамы, поминки, еще одни поминки – девять дней... А скоро опять поминки – сорок дней. А еще надо бы поставить памятник и оградку, а сейчас это такое дорогое удовольствие...
– Что вы хотите сказать, Андрей? У вас нет пяти тысяч?
– Вообще-то нет... Я... как бы это сказать? Готов расплатиться с вами, но чуть позже... Как вы на это смотрите, Полина?
– Я все понимаю. Я подожду.
– Правда? Нет, правда, подождете? И не обидитесь?
– Нет, конечно! На что обижаться? Дело житейское.
– Я рад, что вы меня поняли.
Едва мы с Андреем пришли к консенсусу, как я увидела, что впереди показались заброшенные склады на Окраинной улице.
