Глава 7
Наверное, сегодняшнюю вылазку можно было назвать безрезультатной: я искала надежные доказательства вины Олега, а нашла нового недруга Ольги. Мне очень хотелось продолжить чтение дневника девушки, но глаза слипались от усталости, пришлось отложить до утра. Надеюсь, утром мысли в моей голове немного улягутся, и я смогу придумать более или менее логичное обоснование ненависти, питаемой директором мясокомбината к певице из джаз-клуба.
Утром я первым делом сделала копию с диктофонной записи, убрав предварительно некоторые фрагменты, и отправила ее директору клуба: раз он так радеет за чистоту рук своих сотрудников, пусть сам с ними и разбирается. Если он человек порядочный, эта запись позволит ему восстановить справедливость и принести извинения хотя бы родителям Ольги, если не самой девушке.
Судьба Ольги волновала меня все больше и больше, эфемерный образ незнакомой мне девушки постепенно становился живым и реальным, и внезапно мне очень захотелось познакомиться с ней ближе: так ли она невзрачна, как считает сама и как говорят окружающие? То, что она не наивная простушка, а барышня тонкая и понимающая, было ясно из дневника. Решено, сегодня иду в больницу, а пока почитаю записи. Для экономии времени я решила просмотреть только те страницы, где упоминалось имя Олега. Интересно, как выглядят их отношения, с точки зрения Ольги?
* * *
Из дневника Ольги Камышиной:
«Я ощущаю себя пронырливой девицей из провинции, „хапнувшей богатенького Буратино“. Как он не понимает, что просто воспользоваться его связями, его деньгами, его помощью для меня унизительно? Я всегда считала, что талант, если он настоящий, не нуждается в активной поддержке и прямом спонсировании. Люди, занимающиеся шоу-бизнесом, прекрасно понимают, окупятся ли вложения, затраченные на нового исполнителя, или нет, так зачем им заниматься бездарью? Поэтому я хочу, чтобы меня послушал опытный продюсер. Послушал и сказал прямо, стоит ли мне заниматься этим дальше или остановиться на карьере учительницы музыки. А Олег смеется и называет меня наивной дурочкой. А я не наивная! Если я приму от него помощь, то уже не смогу избавиться от зависимости и всегда буду ощущать себя дешевой содержанкой».
Вот какие мы, значит! И словечками бросаемся из репертуара девятнадцатого века, и гордость у нас какая-то нездешняя, нерасчетливая и совсем несовременная. Неудивительно, что Олег ее бросил, современные мужчины не привыкли к подобным церемониям и щепетильности. Читаем дальше!
«Сегодня он сказал, что я должна буду уехать с ним в Москву. Сначала станем жить гражданским браком, а когда моя карьера наберет серьезные обороты, оформим отношения. Олег предупредил, что это произойдет не скоро, зрителя привлекают свободные кумиры, так что придется подождать. Кажется, в его понимании это было предложение. Раньше мы не говорили о браке вообще, и вдруг – так просто, так уверенно. Он даже не понял, из-за чего я разревелась. Разозлился, хлопнул дверью, назвал истеричкой. Потом вернулся, просил прощения. Не могла же я ему сказать, что меня никто еще не звал замуж, и представляла я себе это действо примитивно и пошло, но так, как представляют себе все девушки, будь они продвинутые интеллектуалки или глупые курицы: свечи, розы, музыка, мужчина на коленях, глаза в глаза... Решил, дурачок, что меня смущает гражданский брак. Будто не понимает, что для любящей женщины абсолютно неважен штамп в паспорте, важно лишь то, что в твоем присутствии у него бабочки летают в животе, и с лица сходит постоянно озабоченное выражение. А с чего он вообще взял, что я только и мечтаю о том, чтобы выйти за него замуж? Да, я хочу, чтобы он был рядом, но не так, как принято у нас в городке, я не хочу встречать его вечером с работы с тапочками в зубах с туповато-блаженной улыбкой, в моей жизни должно хватить места и для музыки. А место Олега будет вторым».
Да, что-то не очень похоже, чтобы эта девушка бросилась под колеса от любви. Кто-кто, а Каренина из нее никудышная, ради любви она способна далеко не на все. Но тем хуже для Олега: можно понять мужчину, решившего облагодетельствовать талантливую дурнушку и получившего столь высокомерный отпор. Это может довести до бешенства. К тому же Ольга не скрывает, что питает к нему самые нежные чувства. Да, бедные мужчины! Несладко им с нами приходится.
– Полетт, у нас форс-мажор. – Мои размышления о страданиях худшей половины человечества прервало появление одного из ее представителей. – Какая-то дрянь паршивая испортила нам черепицу.
Я вышла в сад. Действительно, нарядная вишневая черепица на крыше была расписана стихами, выведенными белой краской:
Позволь прозрачным дуновеньем
Коснуться шелка твоих кос
И задохнуться от желанья,
Вдыхая аромат волос...
– Фи, что за моветон, – фыркнул дед, – какая пошлость – кос, волос. Еще бы срифмовали с «покос, берез, нос». Вот когда я был молодым, мы не такие стихи девушкам писали.
– Не завидуй, – заступилась я за неведомого Ромео.
Почему, кстати, неведомого? Только один мой знакомый был способен придумать и осуществить столь наивную романтическую глупость. Ну, ничего, во второй раз ему это так просто не простится. Теперь он у меня не просто отдраит свои письмена, но и почистит всю черепицу: я давно собиралась нанять рабочего для этой цели, так что романтический позыв Владимира очень кстати.
– Полетт, а ты заметила, песни нашей подопечной пользуются популярностью в Горовске!
– Откуда ты взял?
– Это четверостишие. Немного измененное, но все равно узнаваемое, оно же из песни Ольги с того диска, который оставила у нас ее мамаша.
– Ну, у тебя и память! С первого раза запомнить слова песен с совершенно нового диска? – поразилась я.
– Почему с первого? Да я практически не выключаю запись с того дня, как она ко мне попала. Знаешь, давно не слышал ничего более мелодичного и позитивного. Хочется слушать и слушать. У этой девочки мощная энергетика. Представляю, какое она производит впечатление, когда поет вживую.
Мы зашли в гостиную, дед нашел нужную композицию. Действительно, текст почти тот же:
Позволю вам лишь дуновеньем
Коснуться шелка моих кос
И задохнуться от желанья,
Вдыхая аромат волос...
– Как говорил Винни-Пух, это ж-ж-ж неспроста, – констатировала я, придется не просто подать в суд на хулигана, но самой попытать его с пристрастием. Конечно, не исключено, что он простой поклонник Ольги, но часто поклонники знают больше, чем близкие люди. Решено, еду в лес.
– Полетт, душечка, у тебя появился воздыхатель, а я об этом узнаю последним? – надулся дед.
– Прости, дедуля, не хотела тебя расстраивать. Просто это не совсем мой ухажер, я отбила его у Алины. И теперь не знаю, что делать. Лишиться верной подруги или этого перезрелого Ромео с задатками горного козла?
– Ну, этот вопрос нужно тщательно продумать, – расстроился дед, – с одной стороны...
– Я пошутила, – невежливо перебила я его, – я уже выбрала Алину. Тихая семейная жизнь с горным Ромео или перезрелым козлом не заменит мне бурного быта с подводными камнями, рифами и мелями, который сулит мне дружба с Алиной. Так что заставлю его отмыть крышу и отпущу обратно в прерию. Пусть пасется дальше.
Я быстро выпила кофе и поехала на стоянку скалолазов, решив на этот раз не баловать их и не тащить с собой полсупермаркета, а то у меня возникло вполне реальное опасение, что Владимир шел на прикорм, а не на мою неземную красоту. Красоты у Алины будет побольше, чем у меня, а на гречневой каше ни один спортсмен долго не протянет.
Подруга встретила меня голодным блеском в глазах.
– Ты еды привезла? – оттащила она меня за кусты, – не отдавай всю, давай отъедем, спрячем. А то мужики все вкусненькое съедают, а меня одной кашей с солью кормят.
Лицо подруги скривилось, на глазах показались слезы.
– Я уже видеть ее не могу, а кушать с каждым днем все больше и больше хочется, я даже добавки уже просить стала! Смотри, складка какая жировая выросла, это все от каши!
– Ничего, тебе так даже идет, – попыталась утешить ее я.
– Ты чего говоришь-то? Ты просто ничего не понимаешь! Этот спорт требует особого отношения скалолаза к своему телу. Каждый килограмм веса в общении со скалами приходится на самые кончики пальцев, поэтому в скалолазки только стройненьких берут. А какие нагрузки! Фитнес отдыхает, через неделю-две ты меня вообще не узнаешь. Только вот ногтями жертвовать приходится, смотри, отрезать пришлось, – Алина протянула мне руки, – ну, где еда-то?
– Алиночка, прости, сегодня ничего не привезла, – искренне расстроилась я.
– Ну, вот. А чего тогда приехала? Чтобы я завидовала, глядя на твою сытую морду? Вон, щеки какие красные!
Алина явно преувеличивала. Худобой модели я не отличалась, но и красными щеками похвастаться также никогда не могла. Внезапно я вспомнила про шоколадную плитку, которая валялась у меня в бардачке. Возить с собой шоколад приучила меня все та же Алина, на нее время от времени нападало что-то похожее на гипогликемию: если в определенный момент ей не дать шоколадку, настроение у нее неудержимо портилось, а значит, портилось и у всех окружающих, – моя подруга не могла позволить, чтобы всем было весело, когда она пребывала в печали.
– Шоколад? – оживилась Алина. – Раз нет колбасы, давай шоколадку. Что же делать, раз ты у меня такая недогадливая.
Пока подруга весело грызла плитку, откусывая от нее солидные куски, я исподтишка расспрашивала о ее романе с Владимиром.
– Знаешь, он, конечно, мачо, но я так долго не выдержу, – пожаловалась подруга. – Вот вчера вечером, после отбоя, я попросила отвести меня к заводи, чтобы искупаться при луне.
– Так незатейливо предложила ему романтическое купание? – хмыкнула я.
– Ничего подобного. Я план три дня разрабатывала. Сказать ему, что маньяков боюсь, – нельзя, скалолазка должна рвать маньяков, как Тузик грелку. Сослаться на всяких волков и медведей – тем более мы обязаны кормить их с рук, как Эйс Вентура. И знаешь, что я придумала? Никогда не догадаешься! Попросила его засечь, сколько минут я смогу не дышать под водой.
– Браво! А сколько ты можешь не дышать?
– Нисколько не могу, но это не важно. Слушай, что было дальше. Так как мы считаем себя детьми природы, я решила быть последовательной и разделась на берегу заводи до наготы. Представляешь, полная луна, тихая черная вода, тишина, лишь какие-то ночные птицы вопят, лунный свет мягко обтекает мое обнаженное тело, гуманно скрывая всякие ненужные выпуклости, целлюлит, морщинки, складочки. Я рассчитывала, что он тут же и набросится на меня, но Владимир грыз какую-то травинку и вообще смотрел в сторону, будто я какой-нибудь ассенизатор в комбинезоне. Пришлось эффектно встряхнуть распущенными волосами и вступить в воду. Холодная, зараза, но всякие ужимки испортили бы картину, поэтому в воду пришлось входить плавно и красиво, распугивая руками лунные блики и ядовитых змей.
– Алина! Ты зашла в воду, где кишели змеи?
– Конечно нет. Но ночью постоянно мерещится что-то страшное, поэтому я на всякий случай делала вид, что красиво разгоняю лунные блики, чтобы змеи, если они были, тоже разбежались. Сначала я подплыла к кувшинкам, сорвала несколько штук и вплела их в волосы, потом просто поплавала туда-сюда мимо Владимира, и знаешь, что произошло, когда я в очередной раз дефилировала мимо?
– Он сорвал с себя одежды и бросился в волны? – предположила я.
– Как бы не так! Он спросил, когда я нырять собираюсь, а то его комары закусали!
– Вот негодяй! – искренне возмутилась я. В конце концов, это было просто невежливо с его стороны, так безучастно наблюдать за стараниями девушки.
– Это еще ничего, на этот случай у меня был беспроигрышный вариант. Я сделала вид, что ушла под воду, потом вынырнула, и начала кричать: «Помогите, тону!»
– Помогло? – поинтересовалась я, уже понимая, что и этот план подруги провалился.
– Он сказал, что там воды по колено и утонуть невозможно, – всхлипнула бедная девушка. – А там не по колено было, а по грудь. Даже выше, мне на цыпочки вставать пришлось, чтобы было видно, какой совершенной формы у меня грудь и какие темные соски. Дурак!
Я помолчала. И чего это моя подруга вечно влюбляется не в тех, в кого надо? Хорошенькая, не совсем глупая, интересная, а все ее романы заканчиваются до обидного быстро, к тому же бросают почему-то ее.
– Полиночка, миленькая, поговори с ним, а? Расскажи, какая я замечательная, как за мной все мужики бегают. Он послушает-послушает и решится на более серьезные ухаживания. Я же чувствую, что он по мне сохнет, просто никак не признается. Скалолазы люди мужественные, но робкие в проявлениях чувств.
Я молчала. Чего-то не очень нравилась мне эта ситуация. Хотя поговорить с Владимиром, наверное, было надо. Алина принимала муки жизни на природе только ради того, чтобы быть рядом с предметом своей страсти, а если этому предмету совершенно не нужна эта жертва, так зачем же мучиться дальше? Кстати, подруга сама давала мне прекрасный повод для общения. Я оставила ее расправляться с шоколадкой и выбралась из убежища. Владимир ждал неподалеку.
– Что, нажаловалась? – кивнул он в сторону кустов, из которых отчетливо слышался хруст фольги.
Меня возмутил его тон. Значит, он прекрасно понимает, что Алина пытается завоевать его внимание, и говорит об этом таким снисходительным тоном, будто моя подруга непроходимая дурочка?
– И не говори, – поддержала я его, – прекрасно тебя понимаю! Когда человек, который тебе неприятен, пытается тебе понравиться, это вызывает раздражение и жалость. Как люди могут не понимать таких простых намеков?
Владимир бросил на меня долгий взгляд, я его выдержала.
– У меня для вас опять есть работа, – продолжила я, – какой-то проходимец испортил крышу моего дома пошленькими стишками. Надо отмыть.
– Чем платите, госпожа? – не удержался от сарказма он.
– Молчанием. Обещаю не рассказывать вашим друзьям о романтическом позыве их предводителя. «Коснуться шелка ваших кос». Где вы в наше время косы нашли, горе-Ромео?
– Между прочим, это строки из песни, в музыке они звучат гораздо красивее, – обиделся, наконец, он.
– Попсой меня потчуете? И кто же исполнитель?
– Не совсем попсой. Исполнительница – молодая певица, а стихи действительно мои.
Это уже интересно. Владимир знаком с Ольгой? Он сочиняет стихи для ее песен? Кажется, я слышала, что она сама пишет свои песни. Изображать заинтересованность мне не пришлось, Владимиру польстило мое внимание, поэтому на мои вопросы он отвечал охотно.
Оказалось, что с Ольгой они дружат чуть ли не с детского сада, лидером в их компании всегда была Лика, а Олечка и Вова с младенчества смотрели ей в рот и играли по ее правилам. С возрастом дружба стала ослабевать, но друзья иногда встречались, и, когда Ольге понадобилась песня, Вова робко предложил ей тетрадку со своими стихами. Ольга выбрала несколько, положила их на музыку и включила в свой репертуар. На почве любви к искусству старая дружба возобновилась, но так и осталась в разряде дружбы. Вскоре Ольга сама стала сочинять тексты к своим песням, и тетрадка Владимира отправилась на свое законное место – антресоль в прихожей.
– Я слышала, ей не повезло в личной жизни?
– Ольге? – уточнил Владимир. – Всем бы девушкам так не везло! Олег носился с ней как с писаной торбой, предупредительный, корректный, ни грамма хамства или неуважения. Между прочим, хотел заняться ее продюсированием. Думаю, у них получилось бы. Парень деловой, обеспеченный, со связями, жилье в Москве есть. Для начала карьеры продюсера такой бриллиант, как Ольга – вариант беспроигрышный. Он был заинтересован в ней не меньше, чем она в нем. Не понимаю, почему он так резко и грубо ее бросил? Неужели все эти муси-пуси были лишь маской?
– Резко? – переспросила я. – Он что, скандал устроил?
– В том-то и дело, что поступил как последний трус. Мы с Ольгой как раз оттачивали один текст, когда ей пришло сообщение на электронную почту. Открыла она его при мне, я не удержался и бросил взгляд ей через плечо. Знаешь, такие грязные выражения... я вообще не слышал, чтобы так выражались в присутствии женщины. Обвинил ее в распущенности, назвал страхолюдиной и дешевкой. Естественно, я смягчаю выражения. Она при мне занесла его номер в телефоне в черный список и попросила родителей не подзывать ее к телефону. Плакала, но им объяснять ничего не стала.
– И вы так просто рассказываете эту историю постороннему человеку? Если Ольга даже маме не захотела открыть истину, неужели вы думаете, что ей было бы приятно знать, что вы треплете ее имя и болтаете о ее боли первому встречному?
– Вы – не первая встречная, – ответил он, – а вообще, вы правы. Я скотина, не меньшая, чем Олег. Они постоянно спорили, из-за щепетильности Ольги, я ее поддерживал, соглашался с тем, что девушка не должна сидеть на шее у мужчины, не являясь его женой. Я дурак? Ведь он предлагал ей не шубы и трюфеля на завтрак, он хотел сделать из нее звезду.
– Кстати, о скотине, – прервала я его излияния, – мне не нравится, как ты поступаешь с моей подругой. Алина искренняя и наивная, а ты играешь. Слабо расставить точки над «i»? И второе, завтра утром черепица на крыше должна сиять девственной чистотой. И мой сон ничего не должно потревожить.
Со стоянки скалолазов я, не заезжая домой, отправилась в больницу. К Ольге меня не пустили, она все еще находилась в реанимации. Главврач принял меня радушно, но по поводу Ольги обнадеживать не стал: девушка до сих пор не пришла в сознание.
– Знаете, как внучке Аристарха Владиленовича, скажу: не хочется ронять тень на наших хирургов, но случай очень тяжелый. Родителям я этого не говорю, люди они скромные, оплатить приезд нейрохирурга мирового класса и операцию не смогут, вот я и не рву им душу. К тому же врач все равно не сможет приехать быстро, все операции у них расписаны, и все, как вы понимаете, срочные.
– О какой сумме идет речь?
Доктор назвал цифру, я присвистнула: надеялась, что три тысячи евро, отобранные у администратора, очень пригодятся родителям Ольги, но оказалось, что эта сумма просто ничтожна. Да, родители Ольги ее не потянут.
– Я могу заглянуть к ней?
Медсестра проводила меня к палате, в которой находилась девушка. На мое счастье, родителей Ольги в больнице не оказалось, мне не хотелось бы сейчас смотреть в глаза ее матери. Я подошла к больничной койке: белое лицо в обрамлении бинта, капельница, безжизненные руки. Кто сказал этой девочке, что она некрасива? Хрупкая, прозрачная, как эльф, нежные губы, идеальный овал лица. Редкая женщина в такой ситуации не будет выглядеть жалкой. На Ольгу же хотелось смотреть и смотреть. Эх, ей бы грамотный макияж, Ума Турман сделала бы себе харакири от зависти! Понятно, почему Олег так держался за нее. Как умный и наблюдательный человек, он видел, какой потенциал в ней. И она должна умереть из-за того, что не хватает денег на грамотного специалиста?
Когда я вышла из палаты, ко мне бросился молодой человек.
– Как она? Ей лучше? Можно ее увидеть?
Близко посаженные глаза, узкий подбородок, щупловатое телосложение. Ощущение породистости. Ариша хорошо описал мне Олега. Вероятно, он принял меня за медсестру.
– Ольга все еще в коме. Шансов у нее почти нет. Если бы в жизни ее что-то удерживало, она могла бы бороться, но пациенты, кончающие жизнь самоубийством, редко хотят жить.
Неважно, в каком из слезливых сериалов я подцепила эту фразу, важно то, что на Олега она подействовала безотказно. Он посмотрел на меня пустыми глазами и шепотом, не видя меня, произнес:
– Я ничего не понимаю. Мне никто ничего не говорит. Девушка, я заплачу любую сумму хотя бы за информацию, возьмите визитку, если понадобится помощь деньгами или лекарствами, звоните в любое время. Я отблагодарю.
Визитку я взяла, обещать ничего не стала. Либо он прекрасный актер, либо не законченный мерзавец. Я уже вышла из больничного корпуса, когда будто что-то встало на моем пути. Нет, я не могу уйти так просто. Не могу, и все. Я опять постучалась в кабинет к главврачу:
– Вы хотите сказать, что существует своеобразная очередь на операции?
– Увы, да.
– Тогда оформляйте заявку, или как у вас там это называется. Деньги на операцию будут.
Не знаю, каким образом, но деньги на операцию этой девочке найдутся. Она еще не реализовала свой талант полностью, значит, в хор ангелов ей рановато. А деньги имеют особенность возникать из ниоткуда и уходить в никуда. Второе, правда, до обидного чаще.