Когда в девять утра раздался звонок в дверь, я подумала, что это скорее всего пожаловала моя подружка Алинка. Вчера она начала что-то щебетать мне по телефону о Максиме. Наверное, так звали ее нового бойфренда. Я была за рулем, поэтому не стала ее долго слушать, но пообещала перезвонить, вернувшись домой. Только забыла это сделать. Похоже, у Нечаевой за ночь не пропала потребность высказаться, вот она и явилась сюда с утра пораньше, чтобы застать меня на месте еще тепленькую, только что вставшую с постели.

Сопровождаемая трелью нетерпеливого звонка, я спустилась на первый этаж, прошла в прихожую, посмотрела на монитор домофона и поняла, что ошиблась. Ранняя визитерша была мне незнакома. В нашем коттеджном поселке не бывает случайных людей. Их просто-напросто не пропустит охрана. Но стоит назвать адрес и фамилию того, к кому направляется гость, перед ним тут же распахиваются ворота.

В последнее время в наш дом все чаще и чаще приходят незнакомые люди, мои клиенты. Нет, я не портниха и не маникюрша, практикующая на дому. У меня юридическое образование, но я не адвокат и не частный детектив. Мои услуги эксклюзивны…

– Вы к кому? – уточнила я через переговорное устройство домофона.

– К Казаковым. Вы, наверное, Полина Андреевна?

– Да, проходите, пожалуйста, – сказала я, решив, что это и есть моя потенциальная клиентка, и нажала на кнопку.

Вскоре передо мной предстала женщина, возраст которой было трудно определить с первого взгляда. Где-то между тридцатью и сорока.

– Здравствуйте, – сказала она, остановившись на пороге и пряча за спину какой-то пакет.

Я подумала, что клиентка не слишком состоятельная. Впрочем, платежеспособность была не главным критерием моего отбора.

– Доброе утро. Проходите, не стесняйтесь. Вас как зовут?

– Вера, – представилась она без всякого отчества, хотя была определенно старше меня. – Вера Прошкина. Вас ведь предупредили обо мне?

Я мило улыбнулась, застигнутая этим вопросом врасплох. Меня никто не предупреждал о ее визите. Может, Алинка собиралась сделать это, а я не выслушала свою подружку как следует. Пустяки, я приму Веру без всяких рекомендаций. На ее усталом лице написано, что она пришла по адресу. Пожалуй, провожу ее в гостиную, обставленную в стиле кантри…

Женщина сняла пальто, повесила его на вешалку, затем достала из своего пакета разношенные комнатные тапочки и принялась разуваться. Такая предусмотрительность меня несколько обескуражила. К нам в дом еще никто не приходил со сменной обувью.

– Я готова, – сказала она, поднимая с пола чем-то набитый пакет. – Полина Андреевна, хочу сразу вас предупредить, что мне удобней жить у себя дома.

После этой фразы я окончательно убедилась в том, что чего-то недопонимаю. Зачем она переобулась в тапочки? И почему оправдывается, что не сможет ночевать здесь? Я на такую постоялицу и не рассчитывала. Неужели у нее с головой не все в порядке? С такими людьми надо быть осторожнее.

– Да, Вера, разумеется, вы будете жить у себя, – подтвердила я, – мы с вами для начала просто поговорим, вы расскажете мне о себе. Проходите, пожалуйста, в гостиную.

– Ой, а можно сразу к работе приступить? Я хотела бы вернуться в город не позже трех часов дня.

– К какой работе? – уточнила я, уже не сомневаясь, что эта женщина не в себе.

– Мне в принципе все равно. В моем случае выбирать не приходится. Уборка так уборка, готовка так готовка. Могу постирать, погладить, – продолжила Вера, но, заметив на моем лице недоумение, которое я уже не могла более скрывать, уточнила: – Так вас предупреждали обо мне или нет?

– Нет, – честно и откровенно призналась я.

– Странно, но ведь Бабенко сказал, что позвонит Владилену Аристарховичу, вашему дедушке…

– Аристарху Владиленовичу, – поправила я. – Дело в том, что я с дедом со вчерашнего дня не виделась. Он вернулся домой, когда я уже спала.

Следовало сказать не «уже», а «еще», потому что мой дедуля вернулся из казино под утро. Когда хлопнула дверь его спальни, находящейся по соседству с моей, я проснулась, посмотрела на электронные часы, поняла, что вставать еще рано, повернулась на другой бок и снова провалилась в сон.

– Но вам ведь нужна домработница, так? – уточнила Вера.

– По правде говоря, у нас с дедом таких планов не было. Но если вас прислал Стас, то я начинаю кое-что понимать… Вера, знаете, я, пожалуй, не буду вас ничем утруждать. Вы можете прямо сейчас ехать домой, а я скажу Бабенко, что вы честно отработали этот день.

Я думала, что мои слова обрадуют женщину, но они ее расстроили. Прошкина стояла на том же месте, прижимала к груди пакет и уходить, кажется, не собиралась. Вот странная!

– Полина Андреевна, – залепетала она, глядя в пол, – я так рассчитывала на эту работу. Выходит, что зря. Оказывается, вам не нужна домработница. Станислав Викторович ошибся. А я, дурочка, обрадовалась, потратилась на моющие средства, на проезд в ваш поселок. Ладно, простите, что я вторглась к вам без предупреждения, отвлекла от дел…

Я смотрела на женщину, готовую вот-вот заплакать из-за необоснованных трат, и меня пробрала к ней такая жалость! Может, предложить ей денег? Просто так, безвозмездно. Пожалуй, она откажется, потому что хотела заработать их честным трудом. Лицо Прошкиной сделалось таким несчастным и растерянным, что я задалась вопросом – а почему бы и нет? Профессиональная уборка не помешает нашему дому, а передо мной, чувствуется, стоит профи в вопросах наведения чистоты. Словом, клининг-менеджер. Кажется, теперь так красиво и уважительно называют представителей этой профессии.

– Вера, знаете, я тут подумала, пожалуй, я нанимаю вас, – при этих словах Прошкина подняла на меня удивленный взгляд, – но пока для разовой уборки дома. Вы согласны?

– Конечно, – женщина тут же ухватилась за мое предложение. – Я готова прямо сейчас приступить к делу. Не зря ж я сюда ехала! С чего мне начать?

– Со столовой, – сказала я и проводила туда работницу.

Вера достала из пакета тряпки, салфетки, пузырьки с моющими средствами, окинула оценивающим взглядом помещение и первым делом принялась за мытье кафеля на стене кухни. Минут пять я наблюдала за ее усердным трудом, а потом пошла к деду. У меня наметился с ним очень серьезный разговор.

Ариша, так ласково называю я своего деда, – карточный игрок с огромным стажем. Стас Бабенко тоже. В мою голову закралось подозрение, что дедуля просто-напросто выиграл у него в карты домработницу. Такое уже однажды было. Карточный долг – это святое, но я категорически против того, чтобы в игре делались подобные ставки. Так я Арише и сказала в прошлый раз. Мы не рабовладельцы! Мне казалось, что он меня понял.

Я постучала в дверь дедовой спальни. Никакого ответа на мой стук не последовало. Пришлось зайти без приглашения. Ариша спал мирным сном младенца.

– Эй! – я легонько потрепала его по плечу. – Просыпайся!

Никакой реакции. Похоже, дедуля пришел домой подшофе. Будить его, конечно, было жалко, но ситуация настойчиво требовала Аришиных объяснений. Мне запоздало пришло в голову, что Вера может оказаться какой-то аферисткой. В таком случае стоило закрыть на ключ двери наших гостиных, ведь там имелись антикварные ценности и просто дорогие предметы интерьера.

– Ариша, ну, просыпайся же ты! – я уже чуть ли не трясла деда за плечи.

– Что? Где? – встрепенулся он. – А, Полетт, это ты… Который час?

– Десятый.

– Утра или вечера? – уточнил он сквозь дрему.

– Утра, конечно!

– Так еще рано, – сказал дедуля, зевнув. – Я покемарю еще часок-другой.

– Ариша, просыпайся! Мне надо с тобой очень серьезно поговорить.

– Потом, ладно? – попросил мой прародитель, перевернулся на другой бок и подоткнул под себя край одеяла.

– Нет, именно сейчас! – я стала стягивать с Ариши одеяло. – Дело срочное.

– Если нужны деньги, то возьми их во внутреннем кармане моего смокинга, – пробормотал он и попытался накрыться с головой.

У нас разыгралась настоящая борьба за одеяло.

– Дедуля, скажи, а кроме денег, ты больше ничего не выиграл?

– Ты имеешь в виду «БМВ», суперприз казино? Нет, конечно, это практически невозможно.

– Нет, я имею в виду услуги домработницы.

Дед прекратил закрываться, повернулся, приподнялся на локтях, посмотрел на меня затуманенным взором и стал недовольно вопрошать:

– Полетт, ну, чего ты от меня хочешь в такую рань? Чего ради ты меня разбудила и задаешь какие-то странные вопросы? Неужели не видишь, я еще толком не пришел в себя?

– Вижу, и это меня сильно огорчает. Ты же обещал, что перестанешь возвращаться домой так поздно, что не будешь пить…

– Ты растормошила меня, чтобы читать нравоучения? – опешил дед. – Прямо-таки садистские замашки.

– Я всего лишь хотела у тебя уточнить, с какой целью Стас Бабенко прислал к нам домработницу.

– Не знаю. А что, он кого-то прислал? – Ариша с удивлением посмотрел на меня, и я поняла, что он тоже не в теме.

– Да, представь себе! И сейчас эта женщина наводит лоск в нашей столовой.

– Странно, а почему он меня не предупредил?

– Понятия не имею. Но Вера сказала мне, что Бабенко тебе звонил или собирался позвонить…

– Звонил? – дед обхватил голову руками. – Ну, да, конечно, он мне звонил, но я не помню, что он мне сказал. Полетт, ты не волнуйся, я сейчас все у него выясню. Хотя, честно говоря, мне непонятны мотивы такого поступка. Стас мне ничего не должен, а я никогда не говорил ему, что нам нужна прислуга. По-моему, ты сама прекрасно со всем справляешься. Подай-ка мне трубку! Сейчас я все выясню.

Я оглядела спальню, нашла радиотелефон и протянула его Арише. Он взял его, но звонить не спешил – протирал сонные глаза, прокашливался и вопросительно поглядывал на меня. Мол, ты забыла правила этикета? Нет, я их не забыла, поэтому удалилась из спальни, но остановилась за закрытой дверью и прислушалась. Как бы он не отбросил телефон в сторону и не лег снова в постель. Услышав дедулин голос, я поняла, что к нему окончательно вернулась трезвость мышления, несколько успокоилась и стала тихонько спускаться вниз.

Скорее всего, Вера действительно нуждалась в работе, вот Бабенко ей и посодействовал в трудоустройстве, зная, что мы люди не бедные и добросердечные, поэтому его протеже не откажем. Потом, площади у нас большие, два этажа все-таки, помощница по хозяйству не помешает. Ариша считает, что я сама прекрасно справляюсь с домашними делами. Ему, как и любому мужчине, кажется, что поддержание порядка в доме – это необременительная обязанность женщины. Достаточно пару раз махнуть тряпкой, чтобы все заблестело и засверкало. Ну уж нет! Это занятие отнимает жутко много времени. Когда я занята клиентами, то мне на них даже двадцати четырех часов в сутки не хватает, а на грязную посуду и пыльную мебель вообще не остается ни минуточки. Потом, работа у меня в некотором смысле творческая, а бытовые заботы, как известно, убивают вдохновение. Пожалуй, я бы уже давно наняла домработницу, даже несмотря на то, что в нашем семейном бюджете появилась бы новая статья расходов. Меня всегда останавливало только одно – постороннему человеку в доме надо безоговорочно доверять…

Внезапно появившись в дверях столовой, я удостоверилась в том, что Вера не рыскает по шкафчикам, а самозабвенно наводит чистоту, напевая себе что-то под нос.

– Ой, как чисто! – воскликнула я, чтобы заявить о своем присутствии.

– Я здесь скоро закончу. Думаю, сегодня я успею на обоих этажах прибраться. Пылесос у вас есть?

– Конечно. Но ограничимся только первым этажом, на втором я вчера уборку делала, – я, конечно, соврала. Но не пускать же сразу чужого человека на свою личную территорию!

– Тогда я успею что-нибудь приготовить на обед или ужин, – уверенно заявила Вера. – Вы только скажите, что хотите.

Услужливость женщины была понятна. Она очень старалась мне понравиться, чтобы я наняла ее на постоянную работу. Это, конечно, заманчиво, но надо сначала выяснить, откуда эта Вера вообще взялась. Действительно ли она от Бабенко?

– Нет, готовить ничего не надо. Сосредоточьтесь только на уборке. Пойдемте, я дам вам пылесос.

Вскоре вниз спустился Ариша, лицо у него было слегка ошарашенное. Мы уединились с ним в самой дальней гостиной, и дедуля стал вещать:

– Полетт, все совсем не так, как ты подумала. Стас прислал к нам Веру вовсе не для того, чтобы мы наняли ее в качестве прислуги.

– А для чего?

– Он прислал ее конкретно к тебе, ей нужна твоя специфическая помощь. У Прошкиной большие проблемы, а в милицию с ними не пойдешь. Так что она на сто процентов твоя клиентка, если, конечно, тебя не смущает ее плачевное материальное положение.

– Вера сказала, что у нее только одна проблема – отсутствие работы… Но я же не биржа труда. Что-то я не въезжаю в ситуацию.

– Сейчас я тебе все объясню. Вера работала в ресторане Стаса посудомойщицей. Устроилась туда неделю назад, никаких претензий у него к Прошкиной не было. Напротив, он был ею очень доволен. Аккуратная, неконфликтная… А вчера к нему в ресторан пришел человек, сунул под нос милицейские корочки и потребовал, чтобы Бабенко в тот же день рассчитал конкретно эту посудомойщицу. В противном случае он пообещал Стасу разные неприятности, вплоть до закрытия ресторана.

– Ничего себе заявочки! И Бабенко сразу встал перед ним на задние лапки?

– Полетт, ты же знаешь, что для Стаса значит «Сытый слон». Как долго он шел к тому, чтобы его заведение стало самым популярным в городе! Неужели лишиться всего из-за какой-то посудомойщицы? – сказал Ариша и с опаской оглянулся на дверь.

– За шумом работающего пылесоса ничего не слышно, – успокоила я. – Хорошо, Бабенко я могу понять. Но согласись, Ариша, требование все-таки очень странное. Кому Вера вдруг помешала в ресторане? Она же не шеф-повар, который может отравить, и не официантка, которая отказалась от свидания с посетителем ресторана. Прошкина всего лишь мыла грязную посуду. Думаю, за это место безработные не дерутся…

– Да, это какая-то загадка, – согласился со мной Ариша. – Тот человек не стал утруждать себя объяснениями. Выдвинул свое требование, пригрозил и был таков. Знаешь, а ведь закрыть учреждение общепита – пара пустяков! Санэпидемстанция легко найдет нарушения. Плюс к этому пожарники, налоговая… Но даже если там с этим все в порядке, то один скандал с мордобоем и битьем посуды заставит завсегдатаев «Сытого слона» забыть туда дорогу навсегда. Ты со мной согласна?

– В принципе, согласна, но ведь на того мента тоже можно найти управу. Ежу понятно, что он действовал исключительно в своих интересах и против закона.

– Это ты у нас юридически подкована, а Бабенко, застигнутый врасплох, растерялся и решил пойти по пути наименьшего сопротивления. Лично я его нисколько не осуждаю. Тем более что Стас выплатил Прошкиной не только зарплату, но и выходное пособие, которое ей не было положено, и направил к тебе.

– А как Бабенко объяснил Вере причину увольнения? Сказал ей правду?

– В том-то и дело, что нет. Тот мент дал понять, что его визит не подлежит огласке. Стас наплел Прошкиной что-то про экономический кризис, про необходимость строжайшей экономии… Вера, конечно, расплакалась, запричитала, что ее уже не с первой работы увольняют, и тут до Бабенко дошло, что у этой женщины весьма серьезный недоброжелатель. Возможно, предыдущее увольнение не обошлось без его «помощи».

– Ясно, он решил, что Прошкиной нужны мои услуги. А Вера была так расстроена, что толком ничего не поняла. Вот теперь все встало на свои места. Что ж, придется мне взять на себя эту нелегкую миссию – раскрыть ей глаза на то, что явилось поводом для увольнения из «Сытого слона».

– Полетт, ты с этим справишься, – заверил меня Ариша. – Кстати, что у нас там с завтраком?

– Поздно ты встаешь, однако. Вериными стараниями столовая так блестит, что жалко снова посуду пачкать. О, кажется, она закончила уборку в гостиной рококо! Надо проводить ее в другую гостиную.

– Значит, мне теперь летать по воздуху, к тому же голодным?

– Нет, конечно, пойдем, я тебя накормлю.

Когда Прошкина закончила уборку на первом этаже, я расплатилась с ней, чтобы в дальнейшем между нами не стоял финансовый вопрос, и с самым благожелательным видом пригласила ее в гостиную, выполненную в стиле кантри.

– Вера, присаживайтесь, пожалуйста, – я показала рукой на кресло у окна. – Нам надо поговорить.

– Что-то не так? – Прошкина настороженно огляделась по сторонам, отыскивая огрехи в своей работе. – Я сделала здесь что-то не то? Кажется, ваза стояла в другом месте. Переставить?

– Нет, не беспокойтесь, здесь все нормально. У меня нет к вам никаких претензий…

– Станислав Викторович тоже так сказал мне, а потом извинился и уволил. Полина Андреевна, я догадываюсь, что вы хотите сделать то же самое. Знаете, я, пожалуй, пойду. Все ясно без слов. Мне некогда здесь рассиживаться. Надо сына забрать…

– Вера, постойте, – я мягко взяла ее за руку. – Бабенко кое-что рассказал. По-моему, у вас имеются проблемы, так?

– Я не привыкла жаловаться, – с чувством собственного достоинства сказала Прошкина. – Да, мой сын – инвалид, но больше всего я не люблю, когда нас начинают жалеть.

– Стас ничего не говорил о вашем ребенке. Он просто объяснил, почему уволил вас.

– Финансовый кризис, – обреченно вздохнула Прошкина. – Сейчас все работодатели на него ссылаются.

– Да, это очень удобный повод, – согласилась я. – Вера, простите меня за откровенный вопрос… У вас есть враги, недоброжелатели?

– Нет, – ответила женщина, не раздумывая. – С чего вы это взяли?

– Я буду с вами откровенной. В ресторан «Сытый слон» приходил человек с милицейскими «корочками» и потребовал, чтобы вас немедленно рассчитали. Вы знаете, кто это был? – как можно мягче спросила я.

От неожиданности Вера плюхнулась в кресло и уставилась на меня ничего не понимающими глазами. Она долго думала, будто переводила мои слова с иностранного языка, а когда перевела и вникла в их смысл, спросила:

– Полина Андреевна, вы это серьезно?

– Разумеется, – подтвердила я. – Вера, вы можете быть со мной откровенной. Я хочу вам помочь разобраться с тем человеком, чтобы впредь ничего такого не происходило.

– Нет, этого просто не может быть. Я ни с кем не ссорилась, никому не грубила, мыла посуду и мыла…

– То есть вы без понятия насчет того, кто это был? – уточнила я, и Прошкина кивнула. – Вера, а где вы работали до ресторана?

– Много где. Вообще-то по образованию я музыкальный педагог, но семейные обстоятельства вынудили меня уволиться из музыкальной школы сразу после декретного отпуска. Я не могла отдать Мишу в садик, поэтому стала искать работу с неполной занятостью, своей специальностью пришлось пренебречь…

– Понятно, а непосредственно до ресторана вы где работали?

– В одной коммерческой фирме, уборщицей… Так что уборка для меня дело привычное.

Кажется, она продолжала надеяться, что я оставлю ее домработницей. Я же решила, что пришло время приоткрыть перед ней завесу…

– Вера, я не случайно задаю вам эти вопросы. И Стас Бабенко прислал вас ко мне не случайно. Дело в том, что я помогаю людям решать их проблемы.

– Какие проблемы?

– Такие, с которыми больше пойти некуда. Ну, чтобы вам было понятней, я назовусь вам как мисс Робин Гуд.

– Мисс Робин Гуд? – переспросила Прошкина, кажется, запутавшись еще больше. – Что это значит? Нет, я решительно ничего не понимаю!

– Я помогаю людям добиться справедливости, когда закон оказывается бессилен. Вера, у вас есть недоброжелатель. Он как минимум один раз лишил вас работы и, вероятно, на этом не остановится…

Прошкина молчала, она лишь качала головой из стороны в сторону, давая понять, что не согласна со мной. Это меня удивляло. Если у человека есть заклятый враг, он хорошо знает его имя. Неужели Вера на самом деле ни сном ни духом насчет того, кто ее лишил работы и почему?

– Полина Андреевна, у меня нет никаких недоброжелателей, – наконец вымолвила женщина. – Напротив, вокруг очень много добрых людей. Просто в моей жизни настала черная полоса. Такое бывает, надо только немного подождать, и все образуется… Главное, чтобы интернат не закрыли, а остальное все пустяки… Работу я найду…

– Интернат? Какой интернат?

– Мой сын учится в школе-интернате для детей с нарушением опорно-двигательного аппарата.

– Это в том, что на Стрелковой улице?

– Да, – кивнула Вера, – так вот его собираются закрыть.

– А как же дети?

– Распределят по другим учреждениям области. Если это случится, то мне придется забирать Мишеньку домой только на каникулы. Я не представляю, как перенести эту разлуку, да и для Миши это будет большим потрясением. Потом, я его здесь в бассейн вожу, на конюшню…

– На конюшню? – удивилась я.

– Да, катание на лошадях без седла очень благотворно действует на детей с ДЦП. Я уже давно познакомилась с одной фермерской семьей. У них дочка с таким же заболеванием, так они специально для нее купили пони. Прогресс стал заметен уже через несколько месяцев. Девочка начала передвигаться, пусть и с посторонней помощью. Тогда эти люди купили еще несколько пони и лошадей и стали за символическую плату катать детишек с детским церебральным параличом. Моему сыну такая «конетерапия» тоже пошла на пользу. А в другом городе кто будет с Мишенькой заниматься? Боюсь, что там его состояние может ухудшиться…

– Значит, у вашего сына детский церебральный паралич?

– Да, врачи считали, что он никогда не сможет самостоятельно передвигаться, обслуживать себя… Но я столько труда в него вложила! Мишенька ходит, да, не так, как здоровые дети, но и это для нас счастье! Ему восемь лет, а он даже мне старается помогать…

– Вера, а где ваш муж?

– Я не была замужем. Мы жили в гражданском браке. Хотели оформить наши отношения после рождения ребенка, но не случилось. Как только Андрей узнал, что у сына ДЦП, сразу же бросил нас. Сказал, что ему такая обуза ни к чему.

– Но хоть материально он вам помогает?

– Нет.

– Но как же так?

– Наверное, я в этом сама виновата. Когда Мише было полгода, Андрей принес ему пластмассовый паровозик, а я сказала, что лучше бы пачку подгузников купил. Он психанул и ушел.

– Так вы с тех пор не общались?

– Один раз общались, по моей инициативе. Мишеньке тогда пятый год шел, и ему требовались дорогостоящие лекарства. Я как раз только что маму схоронила, с деньгами совсем туго было… Занимать у кого-то не имело смысла, отдавать-то все равно нечем. В общем, я решилась на крайние меры, подкараулила Андрея около дома, рассказала о нашем сложном положении и попросила купить сыну лекарства. – Вера замолчала, ее губы задрожали.

– Он вам отказал? – предположила я.

– Да, Барсуков заявил, что стоит только раз пойти у меня на поводу, так я возьму за правило тянуть из него деньги, а он не Центробанк. Я сказала, что прошу денег в первый и последний раз, причем не для себя, а для нашего сына, и впредь его не потревожу. Но Андрея это только взбесило. Он заявил, что на эту удочку его не поймаешь, поскольку он совсем не уверен, что Миша его ребенок, обозвал меня и зашел в свой подъезд. С тех пор мы не поддерживаем никаких отношений.

– Извините, что своим вопросом я заставила вас рассказывать о человеке, который вас предал. Наверняка его образ ассоциируется у вас не с самыми приятными воспоминаниями…

– Знаете, мне со временем стало казаться, что это вообще не моя, а чужая история. Когда мы с Андреем случайно встречаемся в городе, то проходим мимо, не здороваясь, как будто никогда не были знакомы, – сказала Вера почти равнодушно. – У меня даже ненависти к нему не осталось. Только ощущение пустоты. Вы мне не верите?

– Ну почему же? Я знаю, что прошлое может быть слишком тяжелым, для того чтобы постоянно носить его с собой. От этого с ума сойти можно.

– Вот именно. Недавно мы с Андреем в приемной у депутата Дымова встретились, так внутри меня даже ничто не дрогнуло. А Барсуков меня, кажется, вообще не узнал.

– А что вы делали у депутата?

– Ну, я была там в составе инициативной группы. Мы просили Дымова оказать поддержку в ремонте здания… Барсуков, наверное, тоже о чем-то просил. Он после нас был на приеме…

– Понятно. Ну и что сказал вам депутат?

– Обещал сделать все возможное, но пока никаких результатов. Если Дымов не поможет, то рассчитывать больше не на кого. Ой, что-то я совсем заболталась! Мне уже пора. Спасибо вам за все, Полина Андреевна!

– Так я же ничего для вас не сделала!

– Вы очень добрая. Мне уже доводилось работать в одном доме, так хозяйка постоянно всем недовольна была… Ладно, я пойду… А насчет вашего предложения, мисс Робин Гуд, то оно не для меня.

– Вера, по-моему, вы не хотите смотреть правде в лицо.

– Ну, какой правде? – измученно спросила Прошкина.

– Некий человек потребовал вас уволить. Бабенко понял, что тот не шутит, обещая неприятности. Стасу было нелегко сообщать вам об увольнении, но он это сделал. А вы проговорились, что на прошлом месте работы все получилось точно так же…

– Не совсем. Тогда я забыла в одном кабинете убраться, точнее, не смогла, потому что ключ не нашла…

– За это сразу не увольняют, самое большее делают выговор. Или было что-то еще?

– Нет, – Вера смотрела на меня честными-пречестными глазами. – Полина Андреевна, это у богатых людей бывают враги, которые строят козни, чтобы завладеть их деньгами или занять их место… А кому я сдалась? Нет, все это какое-то недоразумение…

– Какое?

– Ну, может, меня с кем-то перепутал тот человек?

– Может быть, – сказала я и поняла, что продолжать дальше этот разговор бессмысленно. Прошкина была уверена, что полоса невезения в ее жизни скоро закончится без чьей-либо посторонней помощи.

Я проводила Веру и поднялась к деду. Он сидел в кресле-качалке и просматривал газету.

– Ну, так кто там объявил войну посудомойщице? – осведомился Ариша, глядя на меня из-под очков.

– Без понятия. Прошкина даже не догадывается, кто мог вынудить Бабенко ее уволить. Думает, что это просто недоразумение, поэтому от моей помощи она отказалась.

– Не догадывается, – не без скепсиса повторил дедуля. – Другая бы руками и ногами ухватилась за такую возможность, а эта отказалась. Странно!

– А что ты так удивляешься? Можно иметь зрячие глаза, но не видеть, что происходит вокруг. Она слишком поглощена заботами о больном ребенке и о хлебе насущном.

– У нее больной ребенок?

– Да, у него детский церебральный паралич. Отец, как узнал об этом страшном диагнозе, сразу дал деру. Алименты не платит, так как они в браке не состояли. В общем, Вера крутится, как может.

– Значит, тот, кто вставляет ей палки в колеса, либо не знает этих обстоятельств, либо у него начисто атрофировалось чувство сострадания.

– Приметы так себе, – усмехнулась я.

– Это для нас с тобой опереться не на что, а Вера наверняка может составить список из двух-трех кандидатов.

– Я просила ее раскинуть мозгами, но без толку. По-моему, она не осознает всю серьезность ее положения. Может, я говорила с ней не на том языке?

– Ты наверняка сделала все, что могла. Не зацикливайся на этом, все равно насильно никого не осчастливишь.

– А вдруг? Вера сказала, что интернат для детей с нарушением опорно-двигательного аппарата хотят закрыть.

– Да? А почему?

– Не знаю. Она сказала, что детей распределят по другим учреждениям области. Вера переживает, что окажется оторванной от сына и не сможет водить его в бассейн и в частную конюшню. Благодаря этим занятиям мальчик ходить научился, а в чужом городе он будет лишен такой терапии. Вряд ли персонал будет пестовать каждого ребенка.

– Скорее всего, нет. Значит, здесь Верин сын только учится в интернате, а живет дома? А если его закроют, то детей оторвут от родителей и переведут на пансион в другой город?

– Вот именно, Ариша, вот именно!

– Полетт, а не этому ли интернату ты перечисляла средства на благотворительный счет?

– Этому. Похоже, собранных денег на серьезный ремонт не хватило. Знаешь, я, пожалуй, схожу к директору и узнаю, что там и как.

– Фотографию свою не забудь.

– Зачем?

– Ты же говорила, что у тебя просили фотографию, чтобы повесить ее на доску почета.

– Ариша, хватит подкалывать! Я хочу узнать, не нужна ли интернату юридическая помощь. У них там есть инициативная группа, которая добивается сохранения интерната. Кстати, Вера в нее входит.

– Юридическая помощь – это хорошо. Не плохо бы еще поинтересоваться, на что ушли благотворительные деньги, – подсказал дед. – Может, директриса на них у себя дома евроремонт сделала или дачу построила?

– Ну что ты такое говоришь! Самойленко показалась мне такой порядочной женщиной. Было сразу видно, что она детей очень любит.

– Неужели ты думаешь, что в присутствии спонсора эта дама могла выказать равнодушие к больным детям?

– Нет, конечно. Но я чувствую лицемерие за версту… Анна Петровна производит впечатление искреннего человека… Раз уж у меня сейчас нет других дел, займусь пока интернатом.

– Да уж, киснуть в тепле обывательского болота – это не для тебя, – съязвил Ариша, но я на него не обиделась.

– Самойленко говорила мне, что я в любое время могу прийти и узнать, на что потрачены благотворительные деньги. Вот я этим и поинтересуюсь.

– Благое дело. Отговаривать тебя не стану.