Двое мужчин стояли на пороге дома и никак не могли перешагнуть его. Тот, что был помоложе, находился внутри и, вероятно, считал своим долгом уступить дорогу пожилому. Но дед тоже дружил с правилами хорошего тона, поэтому хотел выпустить выходящего, а затем зайти сам. Простояв несколько секунд в ожидании, они практически одновременно сделали шаг в сторону. Один – влево, другой – вправо. В результате мужчины оказались ровно посередине дверного проема, лицом к лицу. Еще через несколько секунд они, не сговариваясь, опять-таки сделали по шагу в сторону. Только никто из них так и не рискнул ступить вперед.

Я наблюдала за этой картинкой со стороны, не пытаясь вмешаться. Мне было интересно, чем же все это закончится. Дед сделал шаг назад и стал внимательно изучать незнакомца. Мой гость, продемонстрировавший свои безупречные манеры, счел, что пора наконец-то проявить решительность. Он оглянулся назад, еще раз попрощался со мной кивком головы и вышел. Ариша смотрел ему вслед до тех пор, пока тот не сел в такси.

– Полетт, кто этот мужчина? У него такая аристократичная внешность! Такой благородный взгляд! Скажи, это твой новый поклонник? Если так, то я заранее одобряю...

– Нет, дедуля, это мой новый клиент.

– Клиент? Вот уж ни за что бы не подумал! Обычно к тебе обращаются несчастные женщины, обиженные судьбой, а чаще окружающими их людьми, слабые, не имеющие поддержки близких. А тут мужчина в самом расцвете сил, высокий, крепкий, по всему видно, что состоятельный! Почему он решил взвалить груз своих проблем на молодую хрупкую девушку? Разве он не способен сам постоять за себя? – вопросил меня дед с обличительным пафосом.

– Выходит, что так.

– Могу представить себе его интеллигентские страдания, этакий упаднический лиризм брошенного мужчины.

– Ариша, ты заблуждаешься. У Фисенко в жизни произошла настоящая трагедия, но он говорил о ней сдержанно, без всяких охов и соплей. Знаешь, клиент-мужчина – это такой «плюс»! По крайней мере в прейскурант не входит дежурное проявление сочувствия.

– Вот-вот, ты развесила уши, проявила сострадание. А ему только это и надо! – сказал дед, явно не услышав меня. – Полетт, я начинаю переживать за то, что не смогу дождаться правнуков. Инфантилизм современных молодых мужчин практически не оставляет мне шанса выдать тебя удачно замуж. Как же быстро от моей визуальной симпатии не осталось ни следа!

Я ничего не стала объяснять Арише, поднялась к себе, достала из футляра блестящий саксофон, приложила его к губам и стала играть. Возможно, Моцарт перевернулся в гробу, услышав отрывок своего реквиема, исполняемого на этом музыкальном инструменте. Я и сама не знала, что сакс способен воспроизводить такие трагические звуки. Просто попробовала, и у меня получилось. А что до реквиема, то он был логическим завершением длинного разговора с моим клиентом.

Когда звуки стихли, Ариша заглянул в мою комнату и спросил:

– Можно?

– Да, заходи.

– Полетт, если общение с человеком, с которым я столкнулся на пороге нашего дома, подвигло тебя на исполнение таких серьезных вещей, значит, он приходил не из-за пустячка.

– Само собой.

– Итак, я слушаю, что у него случилось. – Дедуля уселся в кресло и подставил мне свои уши.

– Нет, Ариша, сейчас я тебе ничего не расскажу. Это очень длинная история. Олег Павлович, практически не отрываясь, излагал мне ее около четырех часов. – Я заметила, что дед обиженно нахмурился, и предложила: – Давай поступим так, ты пригласишь к нам дядю Сережу, вот тогда я сразу вам обоим расскажу ее сжатую версию. Идет?

– Ты полагаешь, что без помощи Курбатова тебе снова не обойтись?

– Да, мне понадобится информация пятнадцатилетней давности. Думаю, полковник ФСБ сможет ее раздобыть для меня.

– Да, звание, конечно, сила, – скаламбурил Ариша. – Но, Полетт, ты же знаешь, что Сергей Дмитриевич не слишком одобряет твои игры в агента возмездия.

– Но он и не выступает категорически против них, потому что понимает, я действую исключительно во имя справедливости, а не ради коммерческой выгоды. Хотя, конечно, благодарность клиентов никогда не бывает лишней.

– Ладно, я сейчас же свяжусь с Курбатовым и попрошу заглянуть к нам на чашку чая, – согласился дедуля.

– Фи, Ариша, почему так скромно? Можешь, смело пообещать ему рюмочку хорошего коньяка.

– Да, пожалуй, я так и сделаю, – сказал дед и отправился в свою комнату.

Я не сомневалась, что ему удастся уговорить давнишнего друга нашей семьи выкроить для нас несколько часов в своем плотном графике работы.

Я и дед Ариша – вот и вся наша семья. Нет, конечно, когда-то у меня, как у всех нормальных людей, были мама с папой. Но одна пьяная сволочь сделала меня сиротой в четырнадцать лет. А если быть точнее, то убийство моих родителей лежало на совести тогдашнего прокурора города. Впрочем, совести у Синдякова не было, зато имелась огромная власть, а вместе с ней иммунитет неподсудности. Сценарий дорожно-транспортного происшествия был фальсифицирован. Свидетелей того ДТП либо подкупили, либо запугали. В итоге мой отец был посмертно признан виновным в аварии, а прокурор – пострадавшим.

Только я знала всю правду, потому что наезд произошел прямо у меня на глазах. Но меня никто не допрашивал, ведь деду тогда пригрозили: если внучка раскроет рот, то сделает это последний раз в жизни. Если бы Курбатов был в городе, он, как представитель такого серьезного ведомства, как ФСБ, наверняка смог бы помочь с восстановлением справедливости, но увы, он находился в длительной загранкомандировке. Ариша не мог допустить того, чтобы со мной что-нибудь случилось, вот и запретил мне давать показания. Каждый раз, приходя на могилу мамы и папы, я просила у них прощения за то, что не смогла защитить их доброе имя и допустила безнаказанность. Но что могла сделать девочка-тинейджер? Только одно – дать обет отомстить за смерть своих родителей.

Прошли годы. Я выросла, получила юридическое образование, приобрела необходимый жизненный опыт и смогла поквитаться с убийцей. Синдяков лишился всего, чем дорожил, – денег, положения в обществе, здоровья. Но я оставила ему жизнь, и сейчас она однообразно течет в стенах дома престарелых. Некогда всемогущий прокурор превратился в парализованного маразматика, в забавный экспонат, на который, как в музей, ходит любоваться определенный горовский контингент. Те, кого он когда-то сажал за решетку, заслуженно и нет.

Жажда справедливости заразительна. Однажды почувствовав удовлетворение от проделанной работы, я уже не могла остановиться. На кирпичном заводе, где я работала, директор подставил главного механика – свалил на него свою вину в смерти рабочего. Официальное следствие пошло на поводу у директора, который был лучшим другом нашего мэра. Проведя собственное расследование, я убедилась в невиновности главного механика. А главное – я узнала столько криминальных подробностей из жизни директора «кирпички», что тут же взяла его в оборот! В итоге он сменил директорский кабинет на палату в психбольнице. После этого он, естественно, уже не мог влиять на ход следствия, и главный механик был оправдан.

Потом были и другие дела. Скажу как на духу, что я ни разу ни одного подлеца даже пальцем не тронула. Была бы охота марать об них руки! Я просто создавала вокруг негодяев самые благоприятные условия для процветания их пороков, в результате чего они захлебывались в собственной жадности, прелюбодействе, властолюбии. Стоит машине возмездия дать первоначальный толчок, она будет дальше действовать сама по себе. По городу поползли слухи о безжалостной, но справедливой мисс Робин Гуд. Самыми разными путями меня стали находить те, кто не смог дождаться или устал ждать возмездия от правоохранительных органов.

Устроившись поуютней в своем любимом кресле, я стала прокручивать в уме кое-какие детали недавней встречи.

– Я ехал сюда от вокзала на такси и не узнавал родного города, – говорил клиент с заметным украинским акцентом. – У меня такое ощущение, что я попал не туда. Горовск разросся вширь и ввысь. Куда делись кособокие деревянные домишки на Вокзальной улице? Где Никитинский овраг? Все мое детство прошло рядом с ним.

– Овраг засыпали, – пояснила я. – Теперь там спортивно-оздоровительный комплекс.

– Подумать только! – Украинский бизнесмен покачал головой. – Да, много произошло перемен, очень много. А Сенной рынок? Я уверен, что мы проезжали мимо, но я не заметил его...

Я смотрела на своего клиента и так же, как дед потом, не могла понять, какая причина заставила его обратиться ко мне. Он выглядел очень успешным человеком, у которого совершенно нет проблем. Никакого трагизма в глазах, вызванного прошлыми обидами или укоренившейся ненавистью. Одни ностальгические воспоминания. Может, он просто решил меня как-то использовать? А что? Жизнь удалась, стала пресной, вот он и решил от скуки назначить кого-нибудь козлом отпущения. Я знаю, есть такая категория людей, которые считают, что жизнь прошла зря, если не нажито ни одного врага. Уж если такое случилось, то можно и даже нужно его придумать. Сейчас по ходу дела этот человек сочинит имя своего недруга, его род занятий, хобби, а я буду, как дура, искать этого несуществующего негодяя. Нет, конечно же, меня не так-то просто провести, я непременно проверю каждое слово. Да и вряд ли этот бизнесмен прибыл сюда аж из другой страны ради забавы.

– Олег Павлович, по телефону вы сказали, что приедете в Горовск всего на несколько часов. Так, может, уже приступим непосредственно к делу? – поторопила я.

– Да, конечно, я просто собираюсь с мыслями. Знаете, Полина, еще пару месяцев назад я и не думал, что когда-нибудь попаду сюда, что стану ворошить прошлое. Я слишком долго старался все забыть, но моя память оказалась живуча. Одна мимолетная встреча, и я сразу все вспомнил, будто не было этих пятнадцати лет...

– Вы не могли бы говорить конкретнее?

– Не могу, – признался Фисенко. – Да, я не могу в двух словах объяснить, что произошло в девяносто пятом году прошлого века.

– Что же именно произошло?

– Тогда были очень страшные времена. Вы, наверное, в девяностые были еще ребенком?

– В девяностые я потеряла родителей. Так что повзрослеть пришлось очень быстро.

– Вот как? Тогда, я думаю, вы меня поймете. Я тоже потерял своих близких. Полина, мне кажется, имеет смысл рассказать предысторию, причем очень подробно...

– Я вас внимательно слушаю.

Олег Павлович встал, подошел к окну, выкурил с моего разрешения сигарету, потом вернулся обратно за стол и стал вещать. Делал он это без особых эмоций, просто констатировал факты, которые порой пугали меня своим цинизмом и жестокостью. Но я чувствовала, что он не врал. В течение своего рассказа Фисенко еще несколько раз прерывался на перекур, снимая напряжение. Я понимала его, ведь он прошел через горнило девяностых не без потерь. Другой мог бы спиться с горя или озлобиться, взяв в руки оружие и расстреляв врага в упор, но мой клиент этого не сделал. Несмотря ни на что он смог начать жить заново. И если бы не определенные обстоятельства, то, возможно, так никогда бы и не вернулся в родной город...

Курбатов пришел к нам уже на следующий день. Мы пообедали, а потом я предложила расположиться в нашей гостиной кантри и сказала:

– Дядя Сережа, вы, наверное, поняли, что я пригласила вас не случайно?

– Да, Полина, с некоторых пор ты стала обращаться ко мне как к некоторому источнику информации. А что, разве не все можно найти в Интернете? – пошутил полковник ФСБ, а потом обиженно заметил: – Простого приглашения на чай мне от тебя уже не дождаться.

– Ну зачем вы так? Заходите к нам в любое время без всякого приглашения. Мы всегда будем вам рады. Правда, Ариша?

– Конечно, – поддержал меня дедуля.

– Дядя Сережа, я вам сейчас кое-что расскажу, и вы поймете, что я не напрасно вас потревожила.

– Ну хорошо, я тебя внимательно слушаю, мы тебя внимательно слушаем, – поправился Курбатов, взглянув на Аристарха Владиленовича, который уже изнемогал от любопытства.

– Приготовьтесь к тому, что рассказ будет долгим, – предупредила я.

– Уже готовы.