Глава 9
Надежда позвонила мне утром:
– Полина, ты не представляешь, что делают деньги! Час назад я позвонила в эту платную клинику, где восстанавливают больных после инсульта. Только заикнулась о том, что лечение отца проплачено, как уже через полчаса за ним приехала машина «Скорой помощи», и отца отвезли в эту клинику. Чудеса! Мама на седьмом небе от радости. А сейчас мы со свекровью идем заказывать памятники. Спасибо тебе, Полиночка!
Ну вот, теперь она меня уже благодарит. А три дня назад выговаривала мне за слишком неспешное ведение дела. Мол, почему все идет так медленно, почему ты тянешь, надо быстрее действовать…
– Надежда, но, я надеюсь, ты понимаешь, что это еще не все? Мы на этом не остановимся.
– Продолжим выжимать из них деньги?
– А тебе нужны деньги?
– Что за странный вопрос?! Деньги нужны всем! Я осталась без мужа, нас с сыном кормить некому. Предлагаю и дальше шантажировать этих Дьяченко и вытянуть из них как можно больше!
– То есть тебя такой расклад удовлетворит?
– Вообще-то, да. А что здесь плохого? И ты тоже давай бери себе нормальный процент, почему ты должна рисковать задаром? От этих куркулей не убудет.
– Так ты хотела наказать их только деньгами? А жизни двоих людей? Сколько денег ты хочешь получить за смерть твоих родственников? Сколько, по-твоему, стоят их жизни?
– Полина, зачем ты так ставишь вопрос?! Понятно, что жизнь человека бесценна, но мужа они мне все равно не вернут, а мне надо на что-то жить и еще сына поднимать.
Я молчала. Я не знала, что сказать. Буквально три дня тому назад Надежда выговаривала мне за то, что я до сих пор не грохнула эту парочку, возмущалась, что они еще живы, а теперь вдруг оказывается, что ей деньги важнее, чем месть как таковая!
– Полина, почему ты молчишь? Я не права?
Я немного помедлила. Мне вообще не хотелось говорить с Надеждой.
– Почему не права? Каждый человек по-своему прав. Если ты видишь решение проблемы только в получении больших денег, то у нас с тобой разные задачи. Я собиралась мстить, а не вымогать с Дьяченко деньги. То, что мы забрали сейчас у него полмиллиона, было сделано по необходимости.
– Ну вот и хорошо. У нас ведь все получилось! Давай и дальше вымогать, причем побыстрее, а то Дьяченко скоро откроет другой магазин, переберется туда, а там достать его будет труднее. Твоя подруга говорила, что там охранник будет и куча продавцов, и нам придется…
– Знаешь что, Надежда? Я передумала.
– Что ты передумала?
– Все передумала. Я не хочу ради денег никого шантажировать, рисковать собой и другими. Смысл мести не в том, чтобы забрать у преступника деньги. Как сказала недавно Серафима, это только цветные бумажки. Я думала, ты хочешь отомстить им за смерть мужа, но, как видно, ошиблась! Прощай.
– Полина, подожди…
Я положила трубку. Ну вот и все! И не надо больше никому мстить, никого шантажировать. Оказывается, пострадавшей нужны были только деньги, а я не люблю алчных людей. Моей задачей было отомстить за смерть людей. Жизнь человека для меня – бесценна, за нее невозможно получить денежный эквивалент. Вот если бы за моих родителей – маму и папу – прокурор-убийца предложил бы мне деньги, я не взяла бы ни рубля! Для меня всегда эти вещи были несоизмеримы – деньги и жизнь человека.
Через минуту зазвонил мой телефон. На определителе высветился номер Надежды. Я не стала брать трубку.
С тяжелым чувством я бродила из угла в угол, пока не нашла для себя отвлекающее занятие – завершить уборку. Я вновь взяла ведро и швабру и приступила к делу. Я вытирала пыль и драила полы с таким остервенением, словно хотела протереть их до дыр. Потом я с таким же остервенением пропылесосила ковры. Когда весь наш дом засверкал чистотой, я вымыла руки и села в гостиной, к камину, с книжкой. Но вникнуть в сюжет мне не удавалось никак. Все мои мысли вертелись вокруг четы Дьяченко, Надежды, решившей вместо мести заняться вымогательством. Действительно, зачем мне эта головная боль? Забыть их, забыть, и побыстрее!
Позвонила Алина.
– Привет! Полина, у меня сегодня выходной, я хотела бы заехать к тебе за деньгами.
– Приезжай.
– А ты почему такая невеселая? Что-то пошло не так? Полин, у тебя все нормально?
Ну вот как ей удается всегда верно почувствовать мое настроение?
– Все хорошо, приезжай за деньгами.
Через полчаса Алина припарковала свою машину возле наших ворот. Я открыла ей. Она сняла куртку и сапоги и прошла в кухню.
– Кофе сделаешь?
– Если ты просишь…
Мы сидели в кухне, потягивали кофе и ели шоколадное печенье, купленное мною накануне.
– Полина, я опять выгнала Пашу.
– Ты об этом мне уже говорила.
– Нет, после того как я его выгнала, он снова пришел, и мы опять начали встречаться.
– И как долго вы встречались?
– Один вечер. Ночью мы оказались в постели, и этот урод назвал меня… Мариной!
– В каком смысле – Мариной?
– В таком! Раньше, до меня, он встречался с девушкой по имени Марина.
– А ты откуда знаешь?
– Он мне сам рассказывал. Они встречались больше полугода, потом расстались. А вчера вечером этот гад нечаянно назвал меня не моим именем! Нет, Полин, каков, а?!
– Наверное, действительно мужчины мечтают, чтобы всех женщин звали одинаково. Для простоты общения.
– Ага, и чтобы купальник-бикини считался идеальным костюмом для офисных девушек!
– И чтобы у всех женщин была аллергия на золото и меха!
– Точно! Вот они какие, эти мужики!
Мы с Алиной прошлись по представителям сильной половины рода человеческого, выпили еще по одной чашке кофе, потом я отдала ей десять тысяч – ее долю за помощь в деле мести – и она уехала.
Снова зазвонил телефон. Надежда! Брать трубку или не брать? Что она может мне сказать нового? Опять будет убеждать меня в необходимости дальнейшего вымогательства? Звонки не прекращались. Я подняла трубку:
– Алло?
– Полина! Это Надя… Прости! Я – дура!
Кто бы сомневался!
– Полина, я все осознала. Не понимаю, что на меня нашло? Это от безденежья, честное слово! Мужа нет, папа тяжело болен… Мама неважно себя чувствует… Все! Мы не будем больше вымогать у Дьяченко деньги. Мы будем мстить! Полина, прости и забудь, что я прежде говорила. Ты – молодец, ты все правильно делаешь, а я…
Мне показалось, что она заплакала, но, может, только показалось?
– Хорошо, я забыла.
– Что мы делаем дальше?
– Ты – пока ничего. Занимайся установкой памятников, няню ищи… А я начинаю разрабатывать лаборантку Ольшанскую.
– Но если тебе понадобится помощь, ты же мне позвонишь, правда?
– Правда.
Я положила трубку. Ну вот, вроде бы все разрешилось. Но неприятное чувство в душе осталось.
* * *
Вечером я сама позвонила Серафиме:
– Ты наняла адвоката? Что там по делу возврата твоей квартиры?
– Адвоката я взяла, заявление в суд мы подготовили.
– Приятно слышать, а как насчет твоего нового жилья? Нашла что-нибудь подходящее?
Заминка, которая последовала за этим вопросом, меня насторожила. Серафима явно медлила с ответом.
– С жильем пока никак, – наконец сказала она, – но я ищу. Не хотелось бы снимать дорогое, а то, что подешевле, не слишком отличается от моей «бендешки».
– Ладно, в конце концов, жилье – это твоя головная боль. И еще, по-моему, тебе надо искать хорошую работу.
– Что ты, Полина! Насчет работы – вопрос сложный. Кто возьмет меня после отсидки? А жаль! Ведь я – хороший администратор-хозяйственник. У меня в Доме быта был такой порядок! Все оборудование в рабочем состоянии, все счета оплачены вовремя, вся документация – документ к документу. Повсюду чистота, ремонт сделали… Да-да, я еще и на ремонт умудрялась деньги выделять. У меня и работники неплохую зарплату получали, все были довольны. А мой опыт! Да что там… Кому теперь это надо?..
Серафима вздохнула так горько, с каким-то даже всхлипом.
– Все равно руки опускать нельзя. Продолжай искать, и ты обязательно найдешь что-то более достойное, чем мытье полов в общежитии.
– Хорошо, Полина, спасибо тебе за поддержку. Ты появилась в моей жизни, и я воспряла духом! Я верю, что моему Аникееву мы отомстим. Все вместе. И почему-то мне кажется, что после этого моя жизнь действительно изменится к лучшему.
На другое утро мне позвонил Ярцев. Он сообщил номер счета, на который можно перечислить деньги на ремонт общежития. Потом добавил:
– Ну, все, мне трепаться некогда, еду по срочному делу.
– Что там у тебя, Антон, если не секрет, конечно?
– Да какой секрет?! Скоро весь город будет знать… Тут такая хохма! Ты слышала, на улице Центральной готовится к открытию новый ювелирный магазин?
– Угу.
– Так вот, кто-то ночью подогнал к нему машину-ассенизатор, разбил окно и все помещение залил дерьмом. Представляешь?
– Как?! – не удержалась я.
– Из «рукава». Мне позвонил хозяин соседнего магазина, мой знакомый, я сейчас еду туда, посмотрю, что там и как. Наверное, напишу заметку. Комичная ситуация!
– Ну, для хозяина того магазина ситуация скорее трагичная. Что же он, интересно, будет делать? Там, говорят, евроремонт отгрохали – будь здоров!
– Там и новые прилавки уже поставили. Ладно, Полина, я поехал, а то коллеги набегут, а мне материал надо к вечеру уже сдать, иначе в завтрашний номер заметка не попадет, а послезавтра это событие актуальным уже не будет. Пока!
Ярцев отключился. Ну, дела! Вот это сюрприз для господина Дьяченко! Вот это подарок ему к новоселью! Кто же так расстарался?
Стоп. Что там говорила Серафима о своем бывшем? «…Я, как кустарь-одиночка, мечтала отомстить, а как именно – не знала. То кирпич ему на голову хотела сбросить с крыши, то заказать ассенизатора в его магазин, чтобы он там все хорошенько кое-чем полил…» Точно! Именно это она и сказала. А я потом еще рассказала об ее идее деду, и он посмеялся, мол, насчет ассенизатора неплохо придумано. Неужели это все-таки Серафима?.. Ну что ж, если это она, я ее вполне понимаю: он ей нагадил – она ответила тем же.
Я села завтракать, но новость Ярцева не шла у меня из головы. А почему бы мне не съездить туда и не посмотреть на все своими глазами? Я быстро доела тост с джемом и стала собираться. Гримироваться особо не стала, только надела черный парик, солнечные очки и губы накрасила темной помадой.
На Центральной улице было много магазинов. Тот, в котором Дьяченко собирался открыть новый ювелирный салон, располагался на первом этаже старинного трехэтажного особняка. Здание несколько лет тому назад отреставрировали, первый этаж отдали под магазины, второй – под офисы.
Я оставила машину в двух кварталах от места происшествия и прошла это расстояние пешком. Возле дьяченковского магазина, на котором уже и вывеска красовалась, сообщавшая, что здесь будет ювелирный салон «Каменный цветок», стояла милицейская машина. Рядом с ней прогуливался человек в форме и респираторе, и стояло несколько зевак, которые, впрочем, не решались подходить слишком близко, а наблюдали издали, зажав носы платками. Запах доносился уже метров за тридцать от дверей салона. В дьяченковском магазине одно окно было разбито, вся стена под ним и тротуар залиты коричневой зловонной жижей. Вокруг человека в форме бегал какой-то мужик в хорошем костюме и кричал:
– Товарищ лейтенант!..
– Старший лейтенант, – поправил его милиционер.
– Товарищ старший лейтенант! Нет, вы только посмотрите, что делается! Из-за этого в мой магазин никто не идет! Я же разорюсь!
– А я чем могу помочь?! Мне что, прикажете покупателей в ваш магазин зазывать?
– Товарищ лейтенант!.. – возопил мужик в костюме.
– Старший лейтенант!
– Товарищ старший лейтенант! Этот тип…
– Вы о ком?
– Мой новый сосед, который салон этот чертов открывает! Он гнусный человек! Он сюда сначала прибежал, а когда увидел такое – опять убежал!
– И что? – лениво спросил старший лейтенант.
– Как что?! Он убежал, ему и дела нет, у него еще и салон не открыт, и покупателей нет… А ко мне покупатели не идут! Я разорюсь! Я на него жаловаться буду! Прочему он не убирает свое дерьмо?!
– Может, оно не его?
– Как не его? Его!
– Да на нем же не написано, что оно его.
– Мне плевать, чье оно! Он должен его убрать! Оштрафуйте его и штраф мне отдайте! Товарищ лейтенант!..
– Да старший лейтенант я! Черт бы вас всех побрал! Сидоренко! Поехали отсюда, сил больше нет вонь эту нюхать. Протокол в отделении напишем…
Он прыгнул в машину, и она, взвизгнув тормозами, быстро скрылась за поворотом.
– Нет, ну вы видели, а?! – вопросил неизвестно кого мужик в хорошем костюме. – Они уехали, а мне что делать? Я терплю убытки из-за этого придурка! Да я в суд на него подам! Он меня разорит! Почему он свое дерьмо не убирает?! А вонь, вонь-то какая! Хорошо еще, что холодно на улице, а если бы жара стояла?! Вы представляете, что бы здесь было?!
Зеваки, стоявшие поодаль, засмеялись. Подходили новые люди, спрашивали, что здесь случилось. Им охотно объясняли. Из окон напротив на все происходящее смотрели люди. Кажется, всем было очень весело, всех это событие забавляло. Если бы еще не запах!..
Я заметила Ярцева. Он ходил от одного человека к другому и всех спрашивал, кто что видел. Зажав нос перчаткой, я потихоньку приблизилась к нему.
– А вы что-нибудь видели? – спросил он какую-то пожилую женщину, она была в пуховом платке, несмотря на довольно-таки теплую погоду.
– Я, милок, только слышала, как ночью, да, почитай, уже под утро, подъехала машина. Потом слышала, как стекло разбилось… Да я все это уже говорила милиции…
– Но я, извините, не слышал. Я из газеты, расскажите еще и мне, пожалуйста…
– Дак вот я и говорю… Стекло, стало быть, разбилось. А я и думаю себе: а у кого это ночью стекло могло разбиться? В окно-то выглянула – я, вон, напротив живу, – а тут машина стоит… Аси… Ани… анисизатор, что ли?..
– Ассенизатор, – подсказал Ярцев.
– Во-во, она самая! Так он встал, шланг в окно сунул и давай качать!
– А номер машины вы не видели?
– Меня уже милиционеры об этом спрашивали. Токмо я не видела номер, темно же, а фонарь у нас уж целый месяц не горит. Я вот и жалобу писала…
– Не отвлекайтесь, пожалуйста. Что вы еще видели?
– Ничего. Машина гудела-гудела, а потом мужик какой-то шланг свернул да и поехал себе…
– Больше никого рядом не было?
– Как не было? Женщина какая-то из машины вышла, в фуфайке.
– И что она делала?
– Она – ничего. Это мужик шланг держал, а она ничего, постояла рядом, потом в машину села.
– А вы что-нибудь видели? – повернулся вдруг Ярцев ко мне.
Я пожала плечами, совсем закрыв лицо перчатками. Он отошел от меня к другим зевакам. Я тоже собралась уйти, как вдруг увидела невдалеке, у соседнего дома, знакомую фигуру. Женщина в синем демисезонном пальто и пуховом платке варежкой закрывала нижнюю часть лица. Когда я приблизилась к ней, женщина вдруг резко повернулась и быстро пошла прочь. Я почти побежала за ней. Она свернула в ближайший переулок. Я – следом. Но мне так и не удалось догнать беглянку. По фигуре и походке женщина была очень похожа на Серафиму. Я достала сотовый и позвонила ей. Она долго не брала трубку, наконец запыхавшийся голос ответил:
– Да… слушаю…
– Серафима? Это ты?!
– Что «я»?
– Ты сейчас где?
– У общежития. А что?
– А почему ты так запыхалась?
– Снег убираю, устала… Снег тяжелый, мокрый…
– Ну-ну! Ты слышала, что произошло с магазином твоего Аникеева-Дьяченко?
– Нет. А что?
Плохо она притворяется! Артистка из нее никудышная. Вот Алина умеет притворяться так, что и не раскусишь, и голос ее никогда не выдавал. Талант! А Сима фальшивила.
– Да так… Ничего особенного. Потом расскажу.
Я отключилась. Снег она убирает, как же! А голос такой, словно она стометровку бежала на скорость. Нет, Серафима, меня ты не проведешь! Так вот почему ты замялась, когда я тебя спросила про новое жилье… Никакую квартиру она снимать и не собиралась, похоже, эти деньги потратила совсем на другое… Хоть бы только адвоката действительно наняла!
* * *
В вестибюле больницы было многолюдно. Все суетились, сновали в разные стороны с таким озабоченным видом, словно пришли сюда по важным государственным делам, а не из-за своих болячек. Я подошла к гардеробу. Над одной из секций висела табличка: «Вешалка для врачей». Значит, мне к другой стойке. Здесь меня «не повесят».
Потом я выстояла очередь в регистратуру. Оказавшись у окошка, я обратилась к девушке в белом халате:
– Мне нужно сдать анализ крови.
– Вы по направлению?
– Нет, я сама по себе.
– Тогда будете сдавать платно. Оплатите за анализы в кассу – окошко направо, потом подойдете ко мне без очереди, с чеком.
И почему регистраторы такие неграмотные? Выражение «оплатите за анализы» покоробило меня, как скрежет железа по стеклу. Я помню, что подобное не раз слышала в общественном транспорте: «Товарищи пассажиры, оплатите за проезд!»
К лаборатории стояла очередь. Немного, человек пять. Я спросила, кто последний, и стала ждать. За мной тут же занял молодой симпатичный парень.
– Простите, – обратился он ко мне, – вы случайно не знаете, на ВИЧ кровь берут из пальца или из вены?
– По-моему, из вены, – ответила я.
– А общий анализ?
– А вот общий – из пальца.
Парень запрокинул голову и закрыл глаза. Мне показалось, что он как-то напрягся и побледнел. Неужели боится?
Мимо нас прошли двое мужчин, один – врач, другой, судя по всему, – больной.
– Доктор, – спрашивал больной, – а по каким признакам можно определить развитие склероза?
– Я вам это вчера уже рассказывал…
Подошла моя очередь, я заглянула в кабинет. За столом сидела лаборант Ольшанская Тамара. Я ее сразу узнала. Протянула ей чек, села на стул и положила руку на стол.
– Фамилия, имя? – спросила она, не поднимая головы, что-то быстро записывая в свою тетрадь.
– Казакова Полина.
– Общий?
– Да.
Она взяла ватку, смочила ее спиртом и потерла ею мой безымянный палец. У меня неприятно похолодело в области солнечного сплетения. Резкий, болезненный укол металлической стрелочкой, и вот из кончика моего пальца выступила капля крови. Лаборантка взяла тонкую прозрачную трубочку, прислонила ее одним концом к этой капле, затем с силой сдавила мой бедный палец. Кровь поползла по тонкой трубочке вверх. Я наблюдала за ее манипуляциями и прикидывала, когда можно сделать то, ради чего я сюда, собственно говоря, и пришла.
Ольшанская взяла коричневую бумажку, свернутую конвертиком, развернула ее, достала оттуда стеклышко. Она размазала мою кровь по этому стеклышку и отложила его в сторону. Я запрокинула голову, как тот парень в коридоре, закрыла глаза и тихо застонала.
– Вам плохо?
– Голова кружится…
– Зачем же вы тогда на кровь смотрели? Сейчас я вам нашатырь дам понюхать.
Она отвернулась к столику, стоявшему сбоку, и взяла оттуда пузырек и вату. Я быстро сунула под крышку стола руку и прикрепила «жучок». Ольшанская повернулась ко мне, дала мне ватку и велела понюхать. Та пахла жутко противно, но пришлось нюхнуть несколько раз. Мне и правда стало получше.
– Как вы?
– М-м… Нормально.
– Я заканчиваю, потерпите еще полминуты…
Когда я вышла из кабинета с прижатой к пальцу ваткой и еще одной, противно пахнувшей, которую я держала у своего носа, парень, занявший за мной, посмотрел на меня с таким испугом, словно я вернулась живой со смертной казни. Вот ему сейчас точно понадобится нашатырь! Он еще и в кабинет не вошел, а у него уже цвет лица стал как у Шрэка.
Я оделась, вышла из больницы, села в свою машину, выбросила ватку в открытое окно и включила прослушку. Ничего интересного для меня я, конечно, не услышала. Ольшанская брала кровь у пациентов, из прослушки только и доносилось: «Фамилия, имя?.. Общий?.. Ваше направление…» Я чуть было не уснула.
Но вот прием был закончен, Ольшанская крикнула кому-то: «Наташ, у нас там все?» – «Все!» – ответили ей. – «Слава богу!» Я не очень любила сидеть у прослушки. Можно было провести так несколько дней, прежде чем услышать что-нибудь стоящее. Время тянулось ужасно медленно, проколотый палец противно ныл.
Зазвонил мобильник.
– Алло?
– Полина, это Надежда. Ты не представляешь, что я только что узнала!
У нее был такой голос, словно она узнала великую тайну индейцев майя.
– Что же?
– Ты сейчас где? К тебе можно подъехать? А то разговор долгий.
– Я сижу в машине возле городской больницы.
– А что ты там делаешь?
– Я же говорю: сижу!
– А-а… Понятно. Ну, так я сейчас подъеду!
Через полчаса Надежда прыгнула ко мне в машину, отдышалась и заговорила:
– Ой, сейчас такой концерт дома был! Илюшка никак не хотел меня отпускать, плакал… Не любит он с бабушкой оставаться. Та уж и погремушки ему дает, и по комнате с ним ходит, тетешкает его… Он – ни в какую! Плачет, тянет руки ко мне. Понимать стал.
– Так бабушку не любит?
– У нее же нет молока. А он до сих пор грудь сосет. Нет, надо переводить его на смеси, я уже устала кормить, ему почти шесть месяцев.
– Большой… Так что ты хотела мне рассказать?
– А, да! Забыла уже, зачем ехала. – Надежда поправила спадавшие на лицо кудри, которые тотчас упали обратно, и набрала в грудь побольше воздуха: – Значит, так. Я сегодня утром пошла в магазин и встретила там своего одноклассника, Сережку Шигонцева. Мы с ним после окончания школы так и не виделись. А он, оказывается, окончил в областном центре медицинский институт и вернулся к нам в город. Сейчас в какой-то частной клинике врачом работает. До сих пор не женат, между прочим…
Я слушала Надежду и пыталась понять, какое отношение имеет ее одноклассник Сережка к нашему делу? Даже если он – неженатый врач частной клиники?
– …Я говорю: «Сереж, а почему ты до сих пор не женился?» А он: «Не нашел ту единственную и неповторимую, с которой хотел бы прожить всю жизнь!» Во как! Он у нас и в классе всегда такой серьезный был. Все могли хулиганить, уроки прогулять, а он…
– Слушай, Надежда, я, конечно, рада, что твой одноклассник никогда не прогуливал уроки, но при чем здесь вообще какой-то Сережка? Нам-то что с того, что он такой правильный?
– Так я сейчас расскажу, ты же меня перебила… Так вот, Шигонцев у нас в классе лучше всех знал химию. Просто жуть как любил этот предмет! Вот лично меня от нее тошнило, и еще человек пять в классе перебивались по химии с тройки на двойку, а он не просто ее знал – он ее обожал. Представляешь, Полина? Любить химию! Для меня она всегда была чем-то вроде китайской грамоты. Сижу, помню, слушаю, что Анастасия Андреевна у доски говорит, – и ни единого слова не понимаю. Какие-то кислоты, какие-то щелочи… Нам-то они зачем? А Шигонцев как выйдет, бывало, к доске, как формулу химическую напишет длиною в три метра! И все про какую-то эквивалентность да про летучие соединения шпарит. Мы, помню, слушали его, открыв рты. А Анастасия Андреевна говорила, что Шигонцев – химическая гордость школы, и на олимпиады по своему предмету его посылала. Он потом в институт медицинский сразу поступил, химию свою на «пять» сдал!
– Молодец твой Шигонцев. Что дальше? – устало спросила я.
– Так вот, я Сережке возьми и расскажи все.
– Что – все?
– Про мужа моего, Валентина! Как его взорвали в доме Дьяченко. И что это очень странно, что он петарду ту чертову в руки взял. А что он ее зажигал – так это вообще полный бред! Я Сережке так и сказала: ни за что не поверю, что мой Валентин отважился сам эту штуковину зажечь. Но почему тогда, говорю, она взорвалась? А он мне знаешь что ответил? Оказывается, есть такие химические соединения, которые, высыхая, сами взрываются в присутствии кислорода! Еще и посмеялся надо мной. Говорит – если бы ты, Белохвостикова (это моя девичья фамилия), в школе лучше химию учила, ты бы это сама знала.
– Подожди, как это они взрываются? – не поняла я.
– Вот! Сразу видно, что ты с химией тоже не в ладах!
– Ну, вообще-то, я… так… кое-что знала…
– Ты – кое-что, а он в химии – ас!
– И он тебе объяснил, как петарда могла взорваться сама, без всякого зажигания?!
– Да! Он сказал, что Дьяченко могли пропитать ее таким составом, который в сыром виде безопасен, а, высыхая, вступает… сейчас… как это?.. А! В реакцию с кислородом и взрывается, да еще задействуется само взрывчатое вещество из петарды, и происходит очень мощный взрыв. Вот примерно так. Точнее только сам Шигонцев может сказать.
– Здорово! То есть никто ничего не зажигал?! Они могли дать ему петарду в руки, допустим, просто подержать. Или подарить. Мол, дома зажжешь, если захочешь. Он думал, что выбросит ее по дороге, взял просто из вежливости, чтобы не отказывать хозяевам, а она через несколько минут подсохла и рванула! А сами Дьяченко отошли в сторону, чтобы их не задело. Лихо придумано!
– Они потому и гостей своих на балкон спровадили, чтобы те не видели, как все случится.
– Что ж, это очень правдоподобно. И многое объясняет. Его бывшая жена Серафима говорила, что Анатолий Дьяченко раньше работал в фотолаборатории. А там – всякие химические препараты, реактивы… Он был просто обязан разбираться в них.
– Полин, я вот тут Сережкин телефончик записала, так, на всякий случай. Если хочешь, созвонись с ним сама. Может, он тебе еще что-то расскажет.
Надежда протянула мне бумажку с номером телефона и фамилией своего одноклассника. Я взяла ее и убрала в сумочку. В самом деле, может пригодиться.
– А у меня для тебя тоже есть новость. Ты слышала, что произошло в одном из магазинов на улице Центральной? – спросила я у Нади.
– Нет, а что там произошло?
– Тогда держись покрепче за сиденье…
