Марина Крамер
Ангел

Буквально за три дня до Рождества неожиданно начался такой снегопад, что в белом убранстве оказался и весь пригородный коттеджный поселок, и лес, его окружающий. В сочетании с тихой, безветренной и не по-зимнему солнечной погодой это добавляло в предпраздничную атмосферу какой-то особой прелести и красоты.

Около двенадцати часов дня молодая длинноволосая брюнетка в белой норковой шубе стояла на крыльце коттеджа и с улыбкой наблюдала за тем, как ее охранники пытаются освободить от снежных заносов ворота гаража.

— Мальчики, а вам не приходило в голову, что все это нужно делать пораньше, с утра, например, а? — поинтересовалась она низким, чуть хрипловатым голосом.

От компании старательно работающих лопатами мужчин отделился огромный, бритый наголо бугай с тонкими усиками, подошел к крыльцу и, глядя снизу вверх на хозяйку, процедил:

— Да тут не с утра, тут хоть круглые сутки маши лопатой — толку не будет.

— Ты, Хохол, всегда оправдание найдешь, — фыркнула брюнетка, небрежно отбрасывая назад волосы с плеча. — Вам лишь бы не делать ничего!

— Так я и не дворником тут приставлен! — резонно возразил бугай, бывший личным телохранителем этой женщины, известной в городе и за его пределами как Наковальня — глава одной из крупных криминальных группировок, а по совместительству — владелица нескольких ресторанов и казино.

Отношения с Хохлом были более чем дружескими, и он, пожалуй, единственный мог позволить себе вольности в общении с хозяйкой. Вот и сейчас он прислонил деревянную лопату к крыльцу, вынул пачку сигарет, закурил и проговорил в пространство:

— В лагере случай был на лесосеке. Есть там такое понятие — топтальщик, он протаптывает дорогу к дереву, с которого потом рубщик сучья будет снимать. Так у нас один черт ухитрился. Говорит напарнику: мол, давай сегодня я рубить буду. А тот ни в какую — нет, говорит, рожей ты не вышел, иди топчи. А как, если снегу по пояс? Ну, пошел парень. А когда рубщик топор взял да следом двинул — дороги к дереву-то и нет, хотя вокруг ствола все, как положено, — обтоптано, примято. И так по всей деляне. Пойди предъяви топтальщику — снег-то утоптан, даром что к дереву не подберешься.

Наковальня рассмеялась, чуть откинув назад голову:

— Ну, здоров ты, Хохол, байки травить! А как он сам-то к дереву попал, если тропы не было?

— А на лопате подъехал, вот на такой, — и охранник продемонстрировал лопату для уборки снега.

Это развеселило хозяйку еще сильнее, она даже на перила облокотилась, корчась от смеха, а Хохол невозмутимо докурил, щелчком отправил окурок в урну и заорал, обращаясь к охране:

— Ну, вы там пристыли, что ли? Долго еще стоять будем? Марина Викторовна мерзнет!

Через десять минут черный «Хаммер» Наковальни несся по направлению к городу. Это была вынужденная поездка — Марина готовилась к банкету, который устраивала строительная корпорация ее мужа Егора Малышева. Сама Наковальня праздников не любила и старалась не отмечать вовсе, а уж если мужу хотелось, то делали они это исключительно вдвоем и дома. На этот счет у них была даже собственная традиция — японские блюда, зажженный камин, свечи и белая медвежья шкура, которая вполне заменяла посиделки за столом. Но в этом году Егор настоял на Маринином обязательном присутствии на официальном торжестве, и ей ничего не оставалось, как подчиниться. Муж был единственным человеком, слово которого что-то значило для непокорной и независимой Коваль.

Первым пунктом программы значился салон красоты, не отнимавший много времени, так как Марина была там не только постоянной клиенткой, но и хозяйкой, и уж что-что, а ее вкусы персонал знал назубок.

Охранники скучали в креслах, читая журналы, и время от времени подходили к двери, чтобы вежливо объяснить очередной клиентке, что салон закрыт на несколько часов. Вынужденная мера предосторожности, но образ жизни диктовал условия существования.

Все процедуры были закончены. Марина и сама вздохнула с облегчением, и Хохол перевел дух. Его с самого утра не покидало нехорошее предчувствие, однако нервировать хозяйку он не решался.

— Теперь куда? — поддерживая Марину под локоть, чтобы не поскользнулась на крыльце, спросил Хохол.

— В торговый центр.

Эта часть поездки была не только наиболее опасна — обещала и немалую трату сил и нервов. Марина терпеть не могла походы по магазинам: ее всегда раздражала бестолковость и навязчивость продавцов, обилие дешевого ширпотреба, выдаваемого за брендовые вещи. Но выхода не было — нужно вечернее платье.

Сегодня определенно был не ее день. Марина раздраженно оглядывала витрины бутиков и понимала, что вряд ли ей удастся найти то, что она хочет. Обилие турецкого люрекса и китайских блесток выводило ее из себя — ну как можно нацепить на себя это ? Да и взгляды снующих покупателей, охваченных предпраздничной суетой, тоже раздражали, хотя их любопытство было оправданно. Молодая женщина в дорогой шубе, окруженная четырьмя мордоворотами в строгих костюмах — не каждый день такое встретишь.

— Так, Сева, Гена и Данила, в машину! — распорядилась Марина, устав от пристального внимания посетителей торгового центра.

Рыжеволосый Сева попробовал возразить, но наткнулся на «фирменный» взгляд хозяйки и замолчал. Все трое послушно направились к выходу, а Марина в сопровождении Хохла направилась на второй этаж. Едва сойдя с эскалатора, она увидела платье, поразившее ее буквально с первого взгляда. Черный шелк обливал манекен, струился складками, глубокий вырез мог подчеркнуть все достоинства груди, а длина до колена — продемонстрировать красивые ноги.

— Женя, все! Вот оно… — выдохнула Марина с облегчением, направляясь ко входу в бутик.

Хохол настороженно огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружил, и это немного его успокоило. Предпраздничная суета и мелькание утомили его. Он мечтал, чтобы хозяйка наконец-то выбрала хоть что-то и можно было бы оказаться дома. «Надо же — три Санта-Клауса, прям корпоратив какой-то», — хмыкнул он, заметив на эскалаторе троицу в ярко-красных шубах и с длинными белыми бородами.

Тем временем в бутике Марину атаковали две молоденькие продавщицы, моментально вычислившие состоятельную клиентку. Они наперебой предлагали и то, и это, но Коваль решительно двинулась к манекену.

— О, у вас безупречный вкус! — выдохнула блондинка, помогая своей напарнице снять платье с манекена. — Это единственный экземпляр, хозяин привез на пробу, все боялся, что цена велика, и платье так и провисит до распродажи.

— Не провисит, — очаровательно улыбнулась Марина, направляясь в примерочную.

Платье село как влитое, было ощущение, что именно с Марины снимал мерки известный кутюрье. Коваль удовлетворенно оглядела себя в зеркале, привстала на цыпочки, пытаясь представить, как будет смотреться на каблуке, потом потянулась за сапогами на тонкой шпильке. Нужно было выйти к Хохлу — уж тот-то точно не соврет и скажет, как именно выглядит хозяйка в новой вещи.

Пока она надевала сапоги, чтобы не выходить босиком, в бутике послышалась какая-то возня, раздался тонкий женский вскрик, затем вой сигнализации, выстрелы — и все стихло. Коваль отодвинула шторку примерочной, и в тот же миг ей на голову набросили какой-то мешок, подняли на руки и куда-то понесли. Она не могла даже вздохнуть, не то что крикнуть — мешок был плотный, и еще кто-то очень добрый затянул его на горле так, что каждое движение рисковало стать последним — она просто удавилась бы. Марину охватила паника, начался приступ клаустрофобии — она совершенно не переносила замкнутого пространства и завязанных глаз, это равносильно смерти… Сознание уплывало…

Первой мыслью было — где она? Левая рука затекла, пристегнутая наручником к батарее отопления. Марина полулежала на полу в какой-то комнате, где из мебели была только широкая кровать, накрытая красным атласным покрывалом явно китайской выделки. На странно маленьком окне — темные красные же шторы, совершенно не пропускающие света, на полу — толстый палас, стены украшены какими-то эротическими картинками…

— Форменный бордель! Какого только хрена я здесь делаю и где, в конце концов, Хохол и охрана? — Марина огляделась. — Елки зеленые, да на мне же платье, которое я собиралась купить…

Значит, ей не приснилось — ее действительно умыкнули прямо из примерочной!

— Кто, черт возьми, это сделал?! — Она попыталась сесть и свободной рукой поправить сбившееся к шее платье, закрыть ярко-зеленое белье и ажурные черные колготки. Поза весьма неудобная, и левую руку Марина уже не чувствовала…

Пока она возилась со своим платьем, дверь открылась, и вошел огромного роста мужик с бутылкой минералки в руке.

— О, очухалась? А я тебе водички принес, думал — пить хочешь.

— Хочу. — Эта рожа ей была совершенно незнакома.

Он протянул бутылку, Коваль сделала пару глотков.

— Меня Владлен зовут, проще — Кастет, — представился мужик, внимательно разглядывая пленницу. — Теперь я твой папа и мама, и слушаться меня оч-чень советую, иначе будет ну очень больно… — Он вынул из-под кровати ножку от стула — она была вся в следах крови. — Видишь? Эта штука называется «воспитатель», я им владею в совершенстве, и вас, сучек, луплю с большим удовольствием. Продолжаем разговор. Тебя как зовут?

Что-то не очень хотелось Марине разговаривать после подобного предисловия, но молчать, видимо, себе дороже, поэтому она спокойно и ровно ответила:

— Зовут меня Марина, фамилия моя Коваль, если вдруг тебе это о чем-то… — договорить она не успела — амбал размахнулся и ударил ее «воспитателем» прямо по боку, которым Марина успела к нему повернуться. Боль была такая, что перехватило дыхание.

— А вот врать мне не советую. — Кастет задрал ей голову концом палки. — Коваль не ходит по таким магазинам.

— И где, по-твоему, я себе тряпки покупаю? — сквозь слезы поинтересовалась она, свободной рукой держась за ушибленный бок.

Последовал второй удар, прямо по пальцам. «Нет, пора уходить в несознанку, иначе он меня забьет здесь», — поняла Марина, замолчав, и больше так и не сказала ему ни слова.

— Ну, смотри! — предупредил он. — Через три дня хозяин приедет, тогда мы с тобой поговорим по-другому.

Он вышел, закрыв дверь, а Коваль затрясло от предвкушения.

— Ну, выберусь, узнаю кто — и этот придурок заплатит мне так, как никто еще! — прошипела она тихонько.

Прислушавшись, Марина поняла, что находится в помещении не одна — кроме нее, рядом был еще кто-то. В соседней комнате что-то происходило, диким голосом кричала девчонка:

— Отпустите меня… я хочу домой, отпустите…

В ответ раздался мужской хохот, звуки ударов, плач, а потом — весьма характерные звуки, сопровождающие занятия сексом…

— Ни фига себе! Но со мной такой фокус не пролезет! — Это Коваль решила для себя четко. — Я лучше голову о батарею раскрою, чем позволю ко мне прикоснуться!

Однако ее никто не тронул до самого утра, хотя входная дверь несколько раз хлопала, и в прихожей раздавались мужские голоса — сто процентов, это бордель. Утро не принесло ясности — вошел тот же Кастет, молча отстегнул наручник, поднял Марину на ноги и отвел в ванную. Она краем глаза успела заметить, что это какое-то явно полуподвальное помещение, только хорошо отремонтированное и оборудованное именно под притончик.

«Интересно, не Макара ли это точка?» — подумала Марина, запирая дверь.

Сутенер Макар был ее давним врагом, с которым постоянно возникали какие-то трения и разногласия. Он не упускал случая, чтобы сделать ненавистной Наковальне какую-нибудь гадость, так как считал, что все, чем она владеет, досталось ей «не по понятиям». Так что резон в Маринином предположении был…

Она без помех приняла душ, привела себя в порядок, осмотрела огромный лиловый кровоподтек на правом боку.

— Ты что, умерла там? — раздался из-за двери голос Кастета. — Не одна ведь! Если не откроешь, зайду сам!

Она вышла добровольно — не очень хотелось демонстрировать ему свои прелести, ничем хорошим не закончится, уж в этом она не сомневалась. От завтрака отказалась, сославшись на головную боль. Кастет разрешил ей прилечь на кровать, но заботливо пристегнул за правую руку к спинке.

— Так надежнее! — подмигнул он, выходя.

Марина легла и вытянулась во весь рост, наслаждаясь горизонтальным положением и относительно удобной позой. Совершенно очевидно, что в ее планах не значится работа проституткой, это же просто смешно! Но убежать вряд ли получится — уж слишком бдительный охранник и слишком хорошо он владеет своей палкой, чтобы могло возникнуть желание еще разок попробовать.

О том, что творилось сейчас дома, она предпочитала не думать… да и с Хохлом наверняка что-то произошло, иначе он ни за что бы ее не отдал… Только бы был жив! Занятая этими мыслями, Марина и не заметила, что через чуть приоткрытую дверь ее внимательно разглядывают.

— Молодцы парни! — восхищенно произнес тонкий мужской голос. — Где только откопали такую телку?

— Говорят, в торговом центре выпасли, прямо из примерочной взяли, — ответил Кастет.

— Вагиф доволен будет — такая дорого пойдет, особенно если перед этим по кругу ее не пускать, как вы это любите. Столько девок перепортили — поубивал бы вас!

— Эту Вагиф велел не трогать, видишь, я даже от двери не отхожу, чтобы у молодых яйца не сводило. И потом… Напоминает она мне кого-то, но вот вспомнить не могу никак. Знаешь, что она мне втирала вчера? Что она — Наковальня.

— Так ее что — по наводке взяли? — настороженным тоном произнес тонкоголосый, и Марина затаила дыхание, чтобы не пропустить ни слова. — Слушай, а ведь похожа, между прочим — я пару раз Наковальню видел, классная сучка.

— Да ладно! — отмахнулся Кастет. — Заливает мочалка эта, ну, похожа немного, и что? Будет тебе Наковальня по нашему торговому центру разгуливать!

— Знаешь, если честно, Кастет, эта девка не выглядит обычной телкой, — задумчиво протянул его собеседник. — Ты видел, какое на ней платье? Да и вообще — маникюр свежий, такой штуки на три «деревянных» в салоне потянет, прическа… И то, что Вагиф велел ее не трогать, меня напрягает — не было такого. Что-то не так с этой дамочкой, это я тебе говорю!

— А-а, тебе вечно тараканы мерещатся! Ну, платье, ну, маникюр… И что? Это совершенно не значит, что она — Наковальня. А Вагиф мог кому-то под заказ ее взять. Мало ли дураков в городе?

— Нет, погоди… Ты видел, какой у нее булыжник на пальце? Такой в ювелирке не купишь, штучная работа, заказная. Не может быть, чтобы такая упакованная баба одна по бутикам разгуливала. Ты не в курсе, с ней был кто-нибудь? — спросил тонкоголосый, и Кастет пробормотал:

— Пацаны говорили, что мужик сидел в магазине, здоровый такой, с усиками. Да, еще татуировка у него интересная на кисти была — пантера в прыжке…

— …твою мать! — заорал его собеседник. — Ну, лохи позорные, во вы встряли! Ты знаешь, кто это был?! Жека Хохол, охранник Наковальни! И значит, вот это — она и есть, баран ты беспонтовый! Что с Хохлом?

— Вроде наглухо…

Маринино сердце сжалось от боли. Женьку убили… ее Хохла, ее мальчика…

— Ох, мать твою!.. — простонал тонкоголосый. — Ты хоть понимаешь, что теперь будет?! Да от нас мокрое место останется, когда все вскроется! Вагиф открестится — ему нет резона с Макаром рамсить, «крышу» зудить — себе дороже… И получается, что Вагиф знал, кого берет. А это значит, зачем-то нужна ему эта баба. И нам при любом раскладе вилы. Давай думать, как свою задницу спасать. Рождественский подарок, дери вас нелегкая!

— А у меня есть идейка, — вдруг изрек Кастет. — Давай мы вот как поступим. Если это и в самом деле Наковальня, в чем я лично сильно сомневаюсь, то мы с тобой, Радик, еще и в плюсах окажемся. И Вагифа обуем — чтоб знал, как втемную задания давать. Мы ему не мальчики.

— Ты о чем?

— А вот о чем — у Наковальни муж реально богатый чувак, некто Малыш — слыхал? Если мы ему предложим маленькую сделку, пока Вагиф в город не вернулся…

— А вдруг откажется? — с сомнением протянул тонкоголосый.

— Баран ты, Радик, — вздохнул Кастет, раздосадованный непроходимой тупостью напарника. — Ты отказался бы от такой телки?

— Я? Нет.

— Ну, так и Малышев тоже мужик, понятно? Борзеть не станем, много не запросим, хотя за такую ляльку бабла не жалко. Осталось обдумать детали…

Голоса стихли, оба «бизнесмена» ушли в другую комнату обсуждать план действий, а у Марины появилась наконец хоть какая-то информация о том, где и у кого она находится.

В голове все более или менее встало на места. Вагиф — содержатель борделя, подкрышный Макара, и его люди прихватили ее. Не иначе Макара и заказ — он давно грозился поквитаться с ней за все. Эти двое — что-то типа службы безопасности, они же отвечают за «товар» и его качество. Теперь главное — выбраться живой, а уж потом-то она от этого местечка камня на камне не оставит.

В связи со сделанным охраной открытием ее положение не улучшилось — скорее наоборот. Кастет, входя в комнату, орал прямо с порога, как подорванный, наручники снимали только утром, выводя в ванную, курить тоже не давали, и от этого последнего Коваль на стену была готова лезть.

Рождественская ночь ознаменовалась дебошем охраны и истошными криками проституток. Еще хорошо, что Кастет запер дверь на ключ, иначе никто не поручился бы за поведение пьяных отморозков.

«Бедный Егор, он, наверное, с ума сошел там, — думала Марина, прислушиваясь к залпам петард на улице и звукам музыки за стеной. — Разумеется, ни на какой банкет не поехал… сидит, наверное, в каминной, изводит себя мыслями о том, куда же залетела его дорогая супруга».

Прошло уже три дня, обещанный Вагиф так и не появлялся. Вся охрана злачного места шумно гуляла, отмечая Рождество. Марина начала всерьез опасаться того, что Кастет и его молодые отморозки, что регулярно заглядывали в комнату, решат все же проверить ее в деле, а вот это уж совсем лишнее. К концу пятого дня Кастет явился к ней, держа в руках видеокамеру.

— Дело такое, красавица, — начал он, присев на кровать рядом с Мариной. — Возможно, ты и в самом деле та, за кого себя выдаешь. И я хочу это проверить. Я слышал, что муж настоящей Наковальни готов за нее на любое безумство и на любые бабки, так вот — сейчас я сделаю запись и передам ему, и если он тебя узнает, то будем разговаривать дальше. Если нет… — Он выразительно глянул на нее. — Тогда не обижайся.

— Что будет, если Малышев меня узнает?

— Пусть сначала узнает, а там поговорим.

Марина всю ночь проплакала, зажав лицо подушкой, представляя, что будет твориться в душе Малыша, когда он увидит ее в таком месте.

…Назавтра в притон ворвался Стас Логинов — директор ее охранного агентства. Не один, разумеется, — с бойцами. С ходу молотнул кого-то в коридоре, заорал так, что полетела штукатурка:

— Где?! Где она, я спрашиваю?!

Послышалась возня, звук падающего тела, потом быстрые шаги по комнатам, знакомые до дрожи шаги мужа. Он выбил замкнутую на ключ дверь и бросился к Марине:

— Господи, детка, вот ты где! Стас! — крикнул он. — Пусть ребята ключи от наручников поищут!

Ключ нашелся мгновенно — Кастет оказался слаб и очень восприимчив к боли. Егор освободил Маринину руку и, подняв с пола, на котором она сидела, вынес в коридор.

— Все, детка, все кончилось, мы едем домой.

В коридоре, уложив на пол обитателей борделя, стояли охранники Наковальни во главе с Севой. При виде хозяйки он опустил глаза и пробормотал:

— Марина Викторовна, мы виноваты…

— Отстань, не до тебя! — оборвал Егор. — Успеешь покаяться еще! Заканчивайте здесь, и уезжаем!

Коваль прекрасно знала, чем именно заканчиваются подобные «рейды», поэтому попросила Стаса:

— Девчонок не трогайте, им тут и без вас досталось.

— Девок на улицу! — распорядился тут же Стас. — Уходите, Марина Викторовна.

— Стас, разнесите здесь все, на хрен! — неожиданно для всех приказала Марина, и Егор недовольно поморщился:

— Зачем?

— Помогу ментам немного. Уж не знаю, эту ли точку они хотели закрыть, искать мне некогда, но пусть одной меньше будет.

— Макар тебе не спустит.

Коваль вздернула бровь и посмотрела на мужа так, словно он сморозил какую-то глупость:

— А я что — напишу мелом на обоях, что я это сделала?

— Думаешь, он не поймет? Или ему не доложат, что ты здесь была? Опять считаешь кого-то дурнее себя! — предостерег Малыш, но она только поморщилась и ничего не ответила.

Разумеется, Макар все поймет, разумеется, побежит к «смотрящему» жаловаться и требовать разбора. Но Коваль слишком много услышала в этом месте за проведенные здесь дни, чтобы уйти просто так, не хлопнув дверью.

Ее бойцы вывели на улицу пятерых девчонок, что-то сказали им, и те шустро бросились врассыпную, хотя куда им было идти? Наверняка ни паспортов, ни денег, ни родных в городе. Не исключено, что через пару дней кто-то из них окажется в точно таком же притоне, только в другом районе, и будет продолжать заниматься прежним ремеслом. Но — каждому свое, как говорится. Шанс им дан, а уж как им воспользоваться — личное дело каждого.

Егор понес жену в машину, завернув в свою дубленку, сел в салон «Хаммера», не выпуская любимую ношу из рук.

— Егор, — попросила она дрогнувшим голосом. — Сигарету…

— Да, детка, сейчас. — Он стукнул в перегородку, и Юрка, опустив ее, подал пачку «Вог».

Коваль с наслаждением закурила, даже голова немного закружилась после почти недельного перерыва. Егор все гладил ее по голове, по плечам, намотал на палец прядь волос, как любил раньше, слегка потянул на себя.

— Господи, как же ты меня напугала! Я ведь решил, что это Бес устроил, кинулся к нему, а он и сам в шоке: я, говорит, в «Новостях» услышал, сразу подумал, что на меня попрут, а я, мол, не при делах.

Гриша Бес, «смотрящий» региона, был способен за деньги на любую пакость, однако с Мариной его связывали почти родственные отношения и общие знакомые. У Коваль сначала тоже возникла мысль о том, что это Бес похитил ее, чтобы выжать деньги из Егора, однако, взвесив и обдумав все, она все-таки отказалась от этой версии.

— Что еще в «Новостях» сказали? — глухо спросила она, боясь задать мучивший вопрос и беря еще одну сигарету.

— С Хохлом вышло нехорошо — он ранен, но его в больницу забрали, с охраной из УВД. Возле него нашли пистолет и два женских трупа — продавщицы из бутика, обе наповал, в голову. Да и у него самого два пулевых в грудь и в плечо.

— Так он что — до сих пор в больнице?! — заорала Коваль. — Как ты мог?! Почему ты ничего не сделал?!

— Погоди, не кричи! Петрович был у него — он сам просил суету не наводить. Не может простить себе, что тебя не уберег.

— Что за бред?! Я жива, со мной все в полном порядке! Как ты мог оставить раненого человека? Ведь праздники, в больнице никому дела нет до больного под охраной!

— Детка, я сволочь, конечно, но ведь не такая же, — тихо ответил Егор, глядя ей в глаза. — Я сделал все, что от меня зависело, но он сам так решил.

— В больницу! — приказала Марина, отвернувшись от него.

— Марина, возьми себя в руки! На дворе ночь, тебя никто туда не пустит. Завтра с утра можешь ехать, куда захочешь, но сегодня — домой! — отрезал Малыш. — Тебе нужно отдохнуть. И все — кончай базар! Домой, я сказал!

— Хорошо. Но завтра…

— Да, дорогая, завтра вместе с Петровичем поедешь к своему упертому Хохлу, может, тебя он послушает.

Возражать дальше смысла не было — Коваль достаточно хорошо знала своего мужа, чтобы продолжать бесполезную беседу. Домой так домой.

По дороге Егор рассказал, что Бес активно включился в поиски, его люди перерыли все на свете, но до притона Вагифа не добрались, просто потому, что хитрый сутенер не впускал к себе непроверенных людей, только свою постоянную клиентуру. Когда же в офис Егору привезли кассету, Гришка моментально сообразил, что последует за этим — и оно, естественно, последовало. Шантаж. Бес предложил свою помощь, но Егор отверг ее и согласился не моргнув глазом заплатить людям Вагифа за жену двести тысяч долларов.

— Сдурел совсем! — возмутилась она. — Сильно богатый стал, здорово поднялся? Двести штук грин — за что?!

— Закрой рот немедленно! — вдруг рявкнул Егор, и Марина осеклась. — Даже если они запросили бы миллион — я отдал бы, не задумываясь ни секунды! Для меня нет никого дороже тебя!

— Это точно! — ехидно заметила Коваль, взглянув на него из-под упавшей на глаза челки. — Двести штук! Ты извращенец, Малыш.

— Стерва, — констатировал муж, обнимая ее. — Зачем ты про деньги говоришь? Лучше скажи, с тобой-то все в порядке?

— В целом — да, только бок побаливает — этот дебил-охранник меня ножкой от стула отоварил в первый же день. Никак не отвыкну дерзить без повода, сколько раз прилетало мне за это, и все равно, — пожаловалась она, пряча лицо на груди Егора и вдыхая знакомый запах.

— Детка моя бедная, сколько же всего ты вынесла в своей жизни, — вздохнул он, прижимаясь губами к ее макушке.

— Как ты там говорил — такая жизнь, да? Ну, вот такая она у меня, жизнь эта. И еще — завтра пошлю своих к Макару.

— С чего? — удивленно спросил муж.

— А с того! — И она рассказала все, что услышала от Радика и Кастета. — Теперь понимаешь?

— Теперь понимаю.

Малышев хорошо знал жену. Еще никому не удавалось остаться безнаказанным за причиненные ей неудобства.

Дома Малыш сошел с ума — сам приготовил джакузи с пенкой, сам купал жену, получая, кажется, удовольствие еще большее, чем она. Усадив в кресло перед зажженным камином, принес собственноручно заваренный зеленый чай с лотосом… Кайф!

Марина встряхнула мокрые волосы, закуталась поплотнее в махровый халат и вытянула ноги в вышитых шлепанцах.

— Сигаретку принесешь? — Она посмотрела на мужа, чуть прикусив нижнюю губу и постукивая ногтями по подлокотнику кресла.

— Ты стала слишком много курить, — заметил Егор, но сигареты принес.

Коваль закурила, прикрыв глаза, потом вдруг захохотала, и муж удивленно на нее посмотрел:

— Ты что, детка?

— Ха-ха-ха, Малыш! Это невообразимо — только ты способен купить себе телку за двести штук! Да еще в долларовом эквиваленте!

Она хохотала, откинув голову на высокую спинку кресла, и Малыш любовался спадающими на плечи мокрыми прядями, изящной шеей, на которой поблескивала тонкая платиновая цепочка, чуть приоткрытыми губами. Даже спустя семь лет он не уставал восхищаться своей женой. Ему и в голову не приходило, что, возможно, он мог быть счастлив с другой женщиной — спокойной, домашней, готовящей завтраки по утрам, воспитывающей его детей. Подобная мысль всегда казалась кощунством, предательством по отношению к Коваль — разве кто-то мог заменить ее?

Егор тоже засмеялся, присев на подлокотник кресла и обняв ее за плечи.

— Детка, просто я очень хорошо представлял, какого качества товар приобретаю! Каждый вложенный доллар оправдается с лихвой, в этом я не сомневаюсь!

— Только не сегодня, — вдруг помрачнев, попросила она, взяв его за руку и поднеся ее к своей щеке. — Сегодня я не в состоянии… ты не обидишься, родной?

— Господи, о чем ты говоришь! Все будет так, как ты захочешь, как ты скажешь, моя девочка. Я могу уйти спать в гостевую или, если хочешь, уеду в город.

— Не надо крайностей, дорогой. Спать ты будешь со мной, ведь это твой дом, сколько раз повторять одно и то же. Просто я не могу пока, мне нужно немного времени… Я провела столько бессонных ночей, боясь уснуть, чтобы никто не посмел меня коснуться… Ты не представляешь, что творилось в этом борделе каждую ночь, Егор!.. Я давно знала, что самые грязные деньги делаются именно в этом бизнесе, но как это выглядит изнутри, даже в страшном сне не могла представить. Не зря никто из наших не считает Макара нормальным… — Марина передернулась от воспоминаний об истошных воплях девчонок.

Рука сама потянулась к пачке сигарет, Коваль опять закурила, стараясь унять дрожь во всем теле.

— Я даже вспоминать боюсь. За эти пять ночей я перебрала всех богов, каких только знаю, до того страшно… Ты ведь знаешь, Егор, в этой жизни уже практически нет ничего такого, что могло бы меня испугать, но это…

— Ну, успокойся, детка, все, все, успокойся, моя девочка, — прижимая ее к себе обеими руками, проговорил муж. — Я с тобой, и больше ничего не случится. Я все же предлагаю тебе поехать отдохнуть.

— Егор, врачи…

— С каких пор моя жена стала такой послушной? — усмехнулся он. — Помнится, раньше ты не особенно прислушивалась к чьим-то советам и запретам. Поедем в Израиль, а? Там сейчас не особенно жарко.

— Егор, сначала я должна вытащить Женьку и рассчитаться с Макаром, — твердо сказала Марина. — И только после этого мы поедем туда, куда ты скажешь — хоть в Антарктиду.

— Тебе там не понравится — пингвинов, что ли, очаровывать станешь?

— О, ну ты как обычно! — закатила она глаза, довольная в душе тем, что Егор не высказался по поводу планов относительно Хохла. — Всех, кого могла, я уже давно очаровала.

— Надо же какое Рождество выдалось, — вздохнул Малыш, поглаживая жену по волосам.

— Ничего. Будет еще одно Рождество, — откликнулась она, рассеянно глядя на языки пламени, ласкающие березовые дрова в камине. — Я заберу Хохла домой — и мы с тобой отметим Рождественскую ночь.

Назавтра Марина вместе со своим адвокатом Петровичем отправилась в больницу. Одновременно от ее коттеджа отъехали три машины и взяли курс в город, но по другой дороге — это был «визит вежливости» в дом сутенера Макара.

В больничный корпус Марину пропустили беспрепятственно, однако у палаты, где лежал Хохол, вышла заминка. Перед дверью сидели два милиционера, наотрез отказавшихся пустить посетительницу. Адвокат торопливо звонил кому-то, с кем-то разговаривал и договаривался, что-то обещал, а Марина нервно прохаживалась по коридору, мучаясь от желания закурить. Наконец с помощью звонка от прокурора ей разрешили войти внутрь, но дверь велели оставить открытой.

— Думаете, у меня под одеждой что-то есть? — насмешливо поинтересовалась она. — Обыщите.

Один из милиционеров привел с поста медсестру, и та аккуратно ощупала Марину с ног до головы. Коваль насмешливо подчинилась просьбам повернуться, поднять руки и вывернуть карманы, потом вздохнула и вошла в палату.

Хохол лежал на кровати, прикованный наручником к спинке. Грудь и левая рука были в бинтах, притом весьма несвежих. Ну, понятно — праздники, никому дела нет…

Марина присела на край кровати и коснулась рукой небритой щеки. Тот открыл глаза и дернулся так, словно увидел привидение:

— Ты?!

— А кого ты ждал? — усмехнулась она, удерживая его на кровати.

— Господи, ты жива… — выдохнул Женька. — Жива…

— О, прекрати! С чего бы мне быть мертвой?

— Как же я так оплошал, ума не приложу, — проговорил он, пытаясь сесть, но Марина снова придержала его. — Ты представляешь — вошли три Санта-Клауса, я еще подумал: «Ну, на фиг их трое-то? Хоть бы Снегурочку какую взяли…» А они из-под бород стволы достали и продавщицам говорят: ложитесь, мол на пол, и все будет нормально. И мне — отойди, не мешай. Какое — «не мешай», кому вы это сказали? Я ствол успел достать, влепил одному сразу в руку… А девчонка успела тревожную кнопку нажать, сирена завыла. Мне в грудь выстрелили, я и провалился сразу… А как очнулся — девки мертвые лежат, рядом лужа крови, в руке у меня ствол… И тебя нет, а по магазину уже менты снуют. — Хохол облизал губы, и Марина потянулась за стаканом с водой. Сделав два судорожных глотка, Женька продолжил: — Менты «Скорую» вызвали, меня на носилки — и под конвоем сюда. Так, мол, и так, гражданин Влащенко, подозреваетесь вы в двойном убийстве и налете на бутик. Я им начал говорить, что ты там была, а они слушать не желают, мол, не переводи стрелки, небось дома твоя Наковальня, в ус не дует… Знали, что если я даже и прав, то Малыш к ним-то не кинется, сам будет искать…

— Все, хватит! — перебила Марина. — Я сейчас к прокурору наведаюсь, а там решим.

Она пошла в коридор, и тут в сумке завибрировал мобильный.

— Марина Викторовна, а Макара-то нет, — сообщил ей возглавлявший «операцию» Логинов.

— Стас, ты чего звонишь? Не знаешь, что делать? — разозлилась Коваль.

— Жечь?

— Да что хочешь — но чтобы громко!

Разговор с прокурором вышел коротким, но эффективным. Оказывается, на второй день после случившегося за городом на трассе патрульная машина ГИБДД обнаружила окоченевший труп молодого человека в костюме Санта-Клауса с двумя пулевыми ранениями — в руку и в голову.

— Добили его, — пояснил прокурор в ответ на слова Марины о том, что ее охранник стрелял только в кисть. — Добили и выкинули, чтоб не возиться. Умереть от ранения в кисть он не мог, а вот от контрольного выстрела в лоб — запросто.

— Шутки шутите… — вздохнула Коваль, постукивая ногтями по столу. — А с охранником моим что же?

— А ничего. Охрану сниму, а там сами решайте. Продавщицы застрелены из другого оружия, так что претензий к вашему охраннику формально нет. Надо же, как нынче стали работать — в костюмы обрядятся, боевиков насмотревшись… — Прокурор покачал головой и предложил Марине сигарету. Она закурила. — Вы-то сами как, Марина Викторовна?

— А я что? — усмехнулась она. — В порядке. Так я поеду, пожалуй, Георгий Георгиевич? Жене своей привет передавайте.

— С Рождеством, Марина Викторовна.

— С Рождеством.

Она вышла на улицу и побрела к своему «Хаммеру», не замечая охранников, моментально окруживших ее. Возле машины она покурила, задумчиво глядя на запорошенные снегом деревья в сквере у прокуратуры, и только потом сказала, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Значит, все кончилось?

— Да, Марина Викторовна, — отозвался рыжеволосый Сева, осторожно набрасывая на голову хозяйки капюшон шубы.

— Типа — рождественская сказка, да? И прокурор в роли волхва? Только вот я мало похожа на Деву Марию…

— Ой, да ладно вам, Марина Викторовна! — отмахнулся Сева. — Любите вы наговаривать на себя.

— Марина Викторовна, тут по радио в новостях сказали — горит дом у городского парка! — высунулся из окна машины водитель Юра. — А там ведь живет…

— Догадался — и молчи! — отрезала хозяйка. — Может, жилец проводку давно не менял!

Охранники фыркнули, а она только вздохнула. Все закончилось даже лучше, чем она могла себе представить, но в душе все равно осталось ощущение пустоты и печали. В сущности, в ее положении не было ничего завидного. Жить под постоянным прицелом, не загадывать дальше чем на один день, опасаться и чужих, и своих — разве это жизнь? Так, подобие. Коваль снова вздохнула и села в машину.

Они уже почти выехали из города, когда прямо на обочине Марина вдруг увидела старика, торгующего с раскладного стола какой-то ерундой. Но даже не старик привлек ее внимание, а притопывающая ногами на одном месте маленькая девочка.

— Тормозни, Юрка! — велела она водителю, и огромный джип замер в пяти метрах от странной парочки. Коваль вышла и в сопровождении Севы вернулась чуть назад. Старик почему-то вобрал голову в плечи и забормотал себе под нос, но Марина не обращала на него внимания. Она присела на корточки перед девочкой и взяла ее за руки. На ребенке не было рукавиц, и озябшие ручки напоминали ощипанные крылышки.

— Как тебя зовут? — спросила Коваль, растирая пальцы девочки.

— Марина, — ответила малышка, глянув на незнакомую женщину распахнутыми синими глазами. — А тебя?

— Представляешь, меня тоже. А это твой дедушка?

— Да. Мы продаем ангелочков.

— Кого? — изумилась Коваль, и девочка, высвободив руки, подбежала к столику и взяла оттуда маленькую фигурку, сделанную из кусочка дерева, каких-то белых тряпочек и перьев. — Вот. Бабушка делает, а мы с дедушкой продаем.

Марина вынула из кармана свои перчатки на кроличьем меху и надела их на детские ручки. Получилось великовато, зато тепло. Малышка растерянно заморгала, и Коваль ободряюще улыбнулась ей.

— А где твои родители?

— У меня нет родителей, — произнесла девочка буднично. — Пожалуйста, не прогоняйте нас отсюда… Нас уже три раза прогнали…

У Коваль вдруг защемило сердце. Она снова полезла в карман, но там оказалось всего несколько мятых сотен. Она подозвала Севу и велела отдать старику все деньги, что найдутся в карманах охраны. Старик испуганно замахал руками, когда увидел кучу бумажек, но Сева что-то зашептал ему, и он успокоился, перекрестившись. Коваль поцеловала ребенка и поднялась, отряхивая край шубы. Она уже почти дошла до джипа, когда услышала сзади торопливые шаги. Обернувшись, она увидела девочку, бегущую за ней:

— Постойте! Вот… — сбивчиво проговорила малышка, торопливо сунув ей в руку маленький пакетик. — Он вам счастье принесет.

Девочка развернулась и побежала обратно к деду. Коваль села в машину и вытряхнула содержимое пакетика себе на колени. Это оказался белый ангелочек в длинном платье, с крыльями, склеенными из настоящих птичьих перьев, и с крошечным венком на деревянной голове. Марина оглянулась в заднее стекло джипа, но ни стола, ни старика с девочкой на обочине уже не было…

Дома ждал муж. Когда Марина вошла в каминную, он сразу же поднялся из кресла навстречу и поразился выражению ее лица. Обычно строгая, холодная и сосредоточенная Коваль улыбалась мягкой, совершенно несвойственной ей улыбкой.

— Что с тобой, детка? — удивленно проговорил Егор, разворачивая жену к свету.

— Я встретила ангела, Малыш, — мечтательно улыбнулась она.

— Кого? — не понял Егор, и Коваль повторила:

— Ангела, — и протянула ему распахнутую ладонь, на которой лежал белый ангелочек с настоящими крыльями…