Картина четвертая
КАБИНЕТ СЛЕДОВАТЕЛЯ
Тесный кабинет северного следователя. Вошедшему следователю помогает раздеться дежурный.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Автобус из тюрьмы пришел?
ДЕЖУРНЫЙ. Давно уж пришел, с полчаса.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я немного запоздал, экспертиза из Москвы вернулась. Ты и при Фураеве дежурил?
ДЕЖУРНЫЙ. Дежурил и при Фураеве. Тот, бывало, с утра опохмеляться начинает. Тут у него аптечка первой помощи на стене. Сливает все валерьянки, все настойки в одну стопку и немножко веселеет А шкафчик этот аптечный подвешен высоко, Фураев росточка-то маленького. Значит, тащит стул, на стул влезает и со стула достает. Я его спрашивал: «Как вы не боитесь все мешать вместе, ведь отрава?» А он мне говорит: «Во-первых, это называется коктейль и во всех зарубежных странах принято. А во-вторых, говорит, вспоминаю свою маму — она заболетта, а этикеток на порошках нет, смешала все вместе, перекрестилась и выпила». — «Ну что, говорю, мама?» — «Да вырвало, говорит, и легче стало».
СЛЕДОВАТЕЛЬ. А ты, однако, разговорчивый. У Фураева научился?
ДЕЖУРНЫЙ. Да, развлекал его с похмелья, ему всегда было скучно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, нам не будет скучно. Вот тебе список, и там у меня номера сбоку стоят, в этом порядке и давай.
Дежурный уходит. Входит Анна Ивановна.
Садитесь, гражданка Ушакова.
АННА ИВАНОВНА. Я не Ушакова.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Это я пошутил. Садитесь, гражданка Кузнецова.
АННА ИВАНОВНА. Не ожидала я тебя в этой шкуре встретить.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Любовь двигает горами. Вот я и приехал.
АННА ИВАНОВНА. За полярным пайком да за длинным рублем Видела я тебя в прошлом году на трассе, не поверила своим глазам — думаю, ошибка, как это в школе называлось…
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Оптический обман.
АННА ИВАНОВНА. Оптический обман…
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Выглядишь неплохо.
АННА ИВАНОВНА. За что меня арестовали?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вот об этом мы сейчас и потолкуем. (Протягивает анкету.) Я заполнил твою анкету по памяти. Посмотри, проверь. Думаю, что не ошибся. Кроме последних десяти лет, конечно.
АННА ИВАНОВНА (просмотрев анкету). Все правильно. Так за что же меня арестовали? И сына…
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Сын твой в интернате — там, где и был. Можешь не беспокоиться.
АННА ИВАНОВНА. Так все же — за что?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты не догадываешься? За попытку передать военную тайну за рубеж. Смягчающие обстоятельства можно найти — может быть! — в том, что ты не знала, что это военная тайна.
АННА ИВАНОВНА. Ничего не понимаю. За рубеж? И что это за военная тайна такая?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы брали поручение от врача зэка Платонова переправить на материк этот документ?
АННА ИВАНОВНА. Да, это тетрадки со стихами.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Брала, но думала, что это тетрадки со стихами. Видите, мы действуем без всякого нажима. Что вы говорите, то мы и записываем.
АННА ИВАНОВНА. Тетрадки со стихами — военная тайна?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Для тебя это — тетрадки со стихами, а для Москвы — план колымских крепостей.
АННА ИВАНОВНА. Да на Колыме и крепостей никаких нет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Об этом ты знать ничего не можешь.
АННА ИВАНОВНА. Что за бред, господи.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты ведь бывшая жена военного — должна понимать и знать, что такое секретный код, шифр, расшифровка. Эти стихи мы посылали в Москву, вчера пришел ответ и расшифровка кода. Это план колымских крепостей, предназначенный для зарубежной разведки. Сейчас я посмотрю, для какой именно разведки. (Смотрит в столе.) Для японской. Нам удалось обезвредить опасного врага, вырвать вражеское жало. Я горжусь, что способствовал поимке такого зверя… А тебе нужно как можно лучше отгородиться от этого преступления, помочь государству. Говорю тебе это по старой дружбе. Мы ведь, кажется, не ссорились.
АННА ИВАНОВНА. Что же я должна сделать, чтобы закрыть это дело?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Во всем, что касается только тебя самой?
АННА ИВАНОВНА. Ну да.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты сама знаешь, не маленькая.
АННА ИВАНОВНА. Переспать с тобой — дело не трудное по старой дружбе.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Переспать? Это ты могла мне говорить на Дальнем Востоке или в Ялте, а не на Дальнем Севере.
АННА ИВАНОВНА. Вон как. Значит, я ошиблась. Ты стал взрослым. Стал хорошо понимать жизнь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Помоги государству разоблачить врагов. Смягчи свою вину.
АННА ИВАНОВНА. Я ни в чем не виновата.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я мог бы тебя заставить. Есть такой метод номер три — не слыхала?
АННА ИВАНОВНА. Слыхала.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Но не буду. Отдавая должное мужеству твоего мужа, который дал нам все сведения, необходимые для ареста кадрового врага советской власти.
АННА ИВАНОВНА. Кто же враг и кто друг…
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Короче говоря — бить тебя не будут. Но пеняй на себя, не обижайся. (Звонит.)
Входит дежурный.
В тюрьму.
Анну Ивановну уводят. Следователь ходит по комнате. Лицо его безмятежно. Входит блатарь.
Садись! Заключенный Кораблев!
БЛАТАРЬ. Федор Иванович.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Еще!
БЛАТАРЬ. Орлов Геннадий Иванович.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Еще!
БЛАТАРЬ. Козлов Федор Поликарпович.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Он же, он же! Какое же правильное?
БЛАТАРЬ. Орлов Геннадий Иванович.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Статья тридцать пять, сто шестьдесят два, пятьдесят девять — три. Одной статьи что-то я не вижу.
БЛАТАРЬ. Какой же, гражданин начальник?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Пятьдесят восемь — четырнадцать, двадцать пять и пять. Контрреволюционный саботаж.
БЛАТАРЬ. Мне эту статью дрюкали на прииске, гражданин начальник. Хотели сделать политиком, приобщить к ангельскому лику, да потянули пустой номер.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Мы не смотрим на вас как на политиков. Не считаем вас врагами народа. Напротив, к борьбе с подлинными врагами хотим привлечь вас.
БЛАТАРЬ. Ага.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Тебе многое прощалось, Кораблев, он же Орлов. Вот актов об отказах целая пачка. Полное собрание сочинений Федора Ивановича Кораблева, он же Орлов, он же, он же. Ты не думаешь, что тебе пора получить пятьдесят восемь — четырнадцать: контрреволюционный саботаж?
БЛАТАРЬ. К чему вы ведете этот разговор, гражданин начальник?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. А вот к чему. Ты человек неглупый — дураков в тюрьме нету! Можно обойтись без намеков. У нас есть данные, что ваш врач зэка Платонов готовил убийство начальников. Подговоры террористические и прочее. Нужно показать, что он готовил убийство вместе с вами. Сомкнулся, так сказать, с уголовным миром. Амальгама — слышал такое слово? — самое модное.
БЛАТАРЬ. Нет, не слышал. Я в институте не вращался. Предложение это мне не подходит.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Почему? Мы гарантируем свободу.
БЛАТАРЬ. Я скажу, гражданин начальник. Мне черт с ним, загнется этот врач, лепила Платонов, или не загнется, расстреляют его или душа из него вон. Умри ты сегодня, а я завтра. Тут вопрос в другом. Вы ведь человек вроде взрослый, а меня за фраера покнацали. Если Платонова за террор повесят или там срок весом выдадут-девять граммов свинца! — то мне ведь, как соучастнику, тоже не меньше двадцати пяти — как вы думаете? Вы одним выстрелом двух зайцев хотите убить. Сказал бы я вам, как это называется на нашем языке, — есть такая поговорка, да стесняюсь, — казенное помещение.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Знаю я ваши поговорки.
БЛАТАРЬ. Ну и стало быть — я вам партнер в этом деле неподходящий. Давайте что-нибудь другое — где бы не было террора. Что-нибудь вроде «аса».
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что это за лезгинка такая?
БЛАТАРЬ. Это не лезгинка, а литер, «аса» — «антисоветская агитация».
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Интересно. Можно плясать под эту штуку, значит.
БЛАТАРЬ. Можно. Я вообще-то, гражданин начальник, человек веселый, могу и чечетку отбивать. Могу плясать что угодно, хоть передовую статью из «Магаданской правды».
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Передовую статью выплясывать не нужно. А надо мне помочь!
БЛАТАРЬ. Мы ж вам помогали. Ксиву послали. Сообщили, что тот лепила Платонов письмо послал на материк. И что передал жене прораба. Доказали, стало быть, преданность.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Действительно, насчет письма от вас был сигнал. Насчет этого письма было несколько сигналов. Моральное политсостояние лагеря, стало быть, находится на должной высоте. А помочь мне не хочешь.
БЛАТАРЬ. Помогали и поможем, гражданин начальник. Мы ценим доверие. Только не запутывайте в разные «организации», «группы» и так далее. Трудно потом нашему брату выкручиваться из таких неводов. Вы ведь не маленький, гражданин начальник.
Следователь звонит. Входит дежурный.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Уведите его.
Блатарь с дежурным уходят.
(В дверь.) Давай следующего.
Входит десятник-зэка и останавливается у двери.
Ты работаешь десятником в разведке Кузнецова?
ДЕСЯТНИК. Там, гражданин начальник.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты знаешь, зачем я тебя вызвал?
ДЕСЯТНИК. Нет, гражданин начальник.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Кто написал вот это письмо? Садись и смотри.
ДЕСЯТНИК. Это я написал, гражданин начальник.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты правильно сделал. Ты сообщил, что жена прораба везет на материк письмо от зэка Платонова. Ты выполнил свой долг. Только об этом ты мне сказал десятый. А? Почему ты сказал мне об этом десятый, а не первый? Вот за этим я тебя и вызвал. Почему?
ДЕСЯТНИК. Не знаю, гражданин начальник.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не знаешь? Ты обязан знать раньше всех. Узнать от тебя — это значит узнать из десятых рук. Пора, пора на общие работы.
ДЕСЯТНИК. Воля ваша, гражданин начальник.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Рассказывай обо всех безобразиях.
ДЕСЯТНИК. Шестнадцатого приезжали якуты, и прораб взял якутскую шапку меховую и дал им сменку — из ларька мужскую шапку-ушанку матерчатую.
СЛЕДОВАТЕЛЬ (записывая). А якутскую меховую взял женскую?
ДЕСЯТНИК. Нет, тоже мужскую. У них ведь разницы нет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Еще что?
ДЕСЯТНИК. Сгущенное молоко со склада все забрал к себе на квартиру.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Еще что?
ДЕСЯТНИК. Блатари не работают, день и ночь играют в карты, обыгрывают заключенных.
СЛЕДОВАТЕЛЬ (записывая). Кого, например?
ДЕСЯТНИК. Да разных. Разве всех упомнишь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ваш поселок невелик, можно бы помнить и всех. Еще что?
ДЕСЯТНИК. Блатарям выписывают стахановский паек за ударную работу на разведочных канавах.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Кто же выписывает наряды?
ДЕСЯТНИК. Выписываю я, а утверждает прораб.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Почему же у блатарей такие стахановские заработки? Ведь существуют обмеры, замеры.
ДЕСЯТНИК. Все списывается на оползень.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. На оползень?
ДЕСЯТНИК. На оползень.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. А что это такое?
ДЕСЯТНИК. В воображаемую канаву воображаемо оползает воображаемый грунт. Силы природы. Завал. Работы нет, и в то же время работа есть.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Полная диалектика. Это интересно. Понимаю. А кто же за это отвечает? За силу природы?
ДЕСЯТНИК. ПРОРАБ Кузнецов.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Это — экономическое преступление.
ДЕСЯТНИК. По-нашему, просто туфта.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. АО вашем враче, заключенном Платонове, ты что можешь сказать?
ДЕСЯТНИК. Я его еще с прииска знаю. Там начальник прииска был на руку дерзкий.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Дерзкий?
ДЕСЯТНИК. Да. Как даст, как даст, так с ног. Другой, у кого сердце мягкое, перчатками норовит, а этот — кулаком. Понавык, понимаешь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я тебя о враче спрашиваю.
ДЕСЯТНИК. Я о враче и отвечаю, гражданин начальник. Толковали в бараке об этом начальнике. Платонов говорит: «Надо такому начальнику, как только приедет высшее, дать публично по морде. Перчаткой или кулаком, все равно. Пощечина, говорит, по всей Колыме прогремит, и начальника снимут». И что бы вы думали…
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, хватит болтать. Я тебе прошлый раз говорил — на бумагу все коротко записывать, вроде памятной записки.
ДЕСЯТНИК. Да я не против. Я приготовил вот. (Достает записку.)
СЛЕДОВАТЕЛЬ (проглядывает). Ты тут не записал кое-что. Жена прораба Анна Ивановна жила с врачом зэка Платоновым.
ДЕСЯТНИК. Этого я не знаю. Платонов никогда к вольным палаткам не подходит, живет в бараке, и амбулатория его в бараке. Анна Ивановна у нас в бараке ни разу не была, я ведь там безотлучно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, значит, в тайге где-нибудь встречались. Установи и — запиши. (Возвращает записку.)
Десятник (дописывает тут же и возвращает следователю). Готово, гражданин уполномоченный.
Следователь звонит. Входит дежурный.
Следователь (отпуская десятника). С этим все.
Десятник и дежурный вышли. Входит прораб
Прошу садиться, товарищ Кузнецов.
ПРОРАБ. Спасибо.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Анкету заполните, пожалуйста, сами.
ПРОРАБ. С удовольствием. (Пишет.) Готово.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. У меня вопрос к вам вот какой. Вы помогли обезвредить важного преступника. Настолько важного, что нам понадобилась более подробная беседа на этот счет, чем прошлая.
ПРОРАБ. Я к вашим услугам.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Скажите, товарищ Кузнецов, вы когда познакомились с заключенным Платоновым?
ПРОРАБ. Заключенного Платонова ко мне на участок в разведку прислало Сануправление на должность фельдшера — врача у нас по штату нет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. А не можете ли вы вспомнить, кто в Сануправлении подписывал направление к вам Платонова?
ПРОРАБ. Вспомнить я не могу, но в архивах должны быть следы.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ах, архивы, архивы. Сегодня это архивы, а завтра — дым, звук пустой.
ПРОРАБ. Платонов начал работать фельдшером, но ввиду его крайне вызывающего поведения я вскоре был вынужден снять его на общие работы.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. В чем выражалось вызывающее поведение зэка Платонова?
ПРОРАБ. Ну, всякие суждения (показывая вверх) и вообще. (Как будто крутит воображаемый ус.)
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Абсолютно ясно.
ПРОРАБ. Я помнил все время о том, что зэка Платонов — это литерник, враг народа, и не спускал с него глаз. Он возвращался на врачебную работу, но ненадолго. Я опять его снимал на общие работы.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Это вы сейчас так говорите, когда мы арестовали Платонова.
ПРОРАБ. Что вы, товарищ следователь, вот тут со мной (вынимает из кармана) копии моих приказов по участку, своевременно заверенные в нотариальной конторе. В них отражается, как в капле воды, деятельность Платонова — и мое к ней, вполне официальное, отношение.
Следователь (просматривая бумаги). Вы — предусмотрительный человек.
ПРОРАБ. Жизнь учит.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Однако и вы будете поражены, когда я вам скажу, что у меня в руках доказательство, что Платонов — зарубежный шпион.
ПРОРАБ. Не сомневаюсь в этом. Заявление об изъятии письма у моей жены сделано мной.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да, вы очень помогли следствию. Вот вы говорили, что Платонов — то (показывает вверх) и это (крутит воображаемый ус). Можете вы дать характеристику Платонова, освещающую именно эту сторону дела?
ПРОРАБ. Такая характеристика у меня готова. (Роется в кармане и вынимает документ.)
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Удивительно предусмотрительный человек.
ПРОРАБ. Жизнь учит, товарищ следователь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Отлично, отлично. А вы не хотите помочь следствию еще в одном вопросе? Еще в одном направлении.
ПРОРАБ. Дело идет об Анне Ивановне?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Нет, не об Анне Ивановне. Хотя и об Анне Ивановне надо будет поговорить. Скажите, товарищ прораб геологической разведки, что значит слово «туфта»?
ПРОРАБ. Туфта — это обман, очковтирательство.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не расскажете ли вы нам, что такое оползень в ваших геологических канавах и с чем его кушают. Когда грунт после дождя сползает в канаву, и канав как будто и не копали. Месяц или два месяца, например?
ПРОРАБ. Ах вот что! У вас есть сведения, что на участке, которым я руководил, работа списывалась на оползень, на стихию, на силу природы?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вроде того.
ПРОРАБ. Я предвидел возможность такого разговора — все это ложь, клевета. (Роется в кармане.) Вот акты, составленные в присутствии специально вызванного мной главного инженера и других высших начальников. После каждого дождливого дня все работы осматривались и в нужных случаях составлялись акты. Тут комар носу не подточит, товарищ следователь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. А если я покажу вам показания вашего десятника?
ПРОРАБ. Десятника не касаются такие вопросы. Акты об оползнях подписаны главным инженером, начальником участка.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Осторожный вы человек.
ПРОРАБ. Жизнь учит.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Теперь последняя просьба. Мы бесконечно благодарны вам за помощь в разоблачении столь важного преступника. Ему грозит высшая мера. В плане нашей сегодняшней беседы дайте характеристику вашей жене Анне Ивановне.
ПРОРАБ. И такая характеристика у меня есть. Даже две — положительная и отрицательная. Сколько я могу судить — для пользы дела требуется отрицательная. (Подает бумагу.)
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Благодарю вас.
ПРОРАБ. Я могу идти?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. У меня есть еще один вопрос. Вам известно, что ваша жена жила с заключенным Платоновым?
ПРОРАБ. Не думаю. Думаю, что нет. Уверен, что нет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Откуда у вас такая бодрая уверенность? Ведь вы часто уезжали в командировку. Для такой опытной женщины, как Анна Ивановна, много времени на такой роман не нужно.
ПРОРАБ. Видите, у меня очень надежная информация. Тоже система самозащиты. Вроде самбо. Добровольные осведомители, так сказать.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ах, вот что. Ну, а наши осведомители говорят, что Анна Ивановна жила с этим врачом.
ПРОРАБ. Ну, что ж, вашим, наверное, лучше знать.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не задерживаю больше вас. Позвольте ваш пропуск, я подпишу. Если уж случится что, понадобится ваша квалифицированная помощь…
ПРОРАБ. В любое время дня и ночи. До свидания, товарищ полковник.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я еще не полковник.
ПРОРАБ. Простите за ошибку, до свидания.
Следователь звонит. Входит дежурный.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Выпусти товарища прораба.
Дежурный и прораб вышли. Входит врач.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Садись, Платонов. Твое дело близко к окончанию.
ВРАЧ. Я очень рад.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Пришел ответ от наших московских «литературоведов». Экспертиза твоих стихов.
ВРАЧ. Нашли, что не хуже Пушкина?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не умничай. Ты разоблачен.
ВРАЧ. Разоблачен — как последователь акмеистов, как жалкий эпигон Гумилева?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не хвастай своей грамотностью, не поможет. Маску долой!
ВРАЧ. К какому же выводу пришли ваши московские «литературоведы»?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что ты — зарубежный шпион.
ВРАЧ. Зарубежный? Какой же именно «рубеж»?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Японский.
ВРАЧ. Очень прошу вас, давайте говорить серьезно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я и говорю серьезно. Это ты паясничаешь здесь, оскорбляешь советскую власть. Но оскорбляешь в последний раз в жизни!
ВРАЧ. Вот как.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Твои стихи — это шифр, которым ты пытался передать сведения, составляющие военную тайну государства. Мобилизационные планы колымские, расположение воинских частей… Где ты получил эти сведения? С кем ты связан, назови — и ты останешься жив. Мы умеем прощать.
ВРАЧ. Что за бред, страшный сон. В моем прошлом следственном деле было немало нелепицы, но до такой чудовищной провокации я еще тогда не дорос, очевидно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Хватит. Вот результат экспертизы, читай, эпигон акмеистов. Подумай и напиши откровенно — имена, фамилии, даты! Заявление с указанием всех людей, с которыми ты был связан по своей черной работе. Садись вот за тот столик и пиши. Ты зашел далеко. Единственное, что может тебя спасти, — это полное признание.
ВРАЧ. Не понимаю, не хочу понимать.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не притворяйся дураком. Пиши, и пока ты будешь писать — ты будешь жить! От протокола до протокола, от допроса до допроса — ты будешь жить. Писатель. Сочинитель. И напиши, кстати, все о твоей ближайшей помощнице — об Анне Ивановне Кузнецовой, с которой ты жил и которую сделал своим агентом, исполнителем твоих чудовищных планов. И для нее спасение, смягчение, уменьшение вины — в твоем чистосердечном признании. Тонешь — не тащи ее за собой!
ВРАЧ. Я еще раз говорю. О содержании пакета Анна Ивановна не знала. В моем пакете были стихи.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Японские поэмы.
ВРАЧ. Вы ошибаетесь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Мы никогда не ошибаемся. Пиши показания.
ВРАЧ. Нет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Еще раз — будешь писать? Нет?
ВРАЧ. Нет.
Следователь звонит три раза Входят четыре человека
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Экспертиза само собой, но собственное признание лучше всего.
