Картина первая
ДОРОЖНАЯ СТОЛОВАЯ
Вечер или ночь, все равно. Зима. Дорожная столовая, где обеды только днем. Четыре столика, печка-полубочка топится. Буфетная стойка. Над стойкой, как и над тысячью других стоек, — картина Васнецова «Три богатыря». Работает буфетчица Анна Ивановна. За столиками — первый шофер, шоферы, проезжающие. Едят свое, берут только чай — кипяток в буфете, наливая в жестяные кружки, или спирт, который Анна Ивановна черпает жестяной меркой. Входит первый шофер.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Анна Ивановна, мужик твой приехал.
АННА ИВАНОВНА. Где же он?
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Пошел в контору.
АННА ИВАНОВНА. Ну, уезжаем, значит. В разведку.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. А буфет бросаешь. Такое дело хлебное.
АННА ИВАНОВНА. Всех денег не заработаешь.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Но стремиться к этому надо… (Смеется.) А ребенка куда?
АННА ИВАНОВНА. Пока будет в детском саду. В интернате. В тайгу не возьмем.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Все обдумали, значит.
Дверь открывается и впускает облако белого пара — кто-то придерживает дверь. Когда пар рассеивается — на первом плане у раскаленной печки-полубочки оказываются четыре одинаковых человека, одетых в старые телогрейки и ношеные бушлаты, черные матерчатые шапочки «бамлаговки», заплатанные стеганые брюки и ношеные бурки, сшитые из старых телогреек. Вместо шарфов — грязные полотенца или портянки. Латаные рукавички. Все они на одно лицо — опухшие, отекшие, белокожие от долгого сидения в лагерной тюрьме. Все четверо глубоко равнодушны и к своей будущей судьбе, и к своему прошлому, и к своему настоящему. Ко всему, что они видят перед собой. Несколько сбоку — два конвоира с автоматами наперевес.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. В Магадан?
КОНВОИР. В Магадан.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. На следствие?
КОНВОИР. Нет. Это — приговоренные.
Лица заключенных не выражают ничего. Все они жмутся к печке, не расстегивая бушлатов.
АННА ИВАНОВНА. А водитель где?
КОНВОИР. Водитель лег спать в машине. В кабине. Больше ехать не может. Отдохнет — и поедем. Переобуйтесь в тепле, вы…
Конвоиры переобуваются по очереди.
ПЕРВЫЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ. Докурить бы, гражданин.
КОНВОИР. А ты видел, что я закурил, да? Вот буду закуривать, тогда и пососешь.
АННА ИВАНОВНА. По двести или по сто?
КОНВОИР. Нам спирт в дороге нельзя. Чаю горячего нет?
АННА ИВАНОВНА. Чай есть.
КОНВОИР. Налей по кружке нам и им. Нам с двойным сахаром.
АННА ИВАНОВНА. У нас весь одинаковый.
КОНВОИР. Ну, давай одинаковый.
Анна Ивановна приносит и раздает чай заключенным. Те с трудом держат горячие жестяные кружки в руках. Наконец одному удается отхлебнуть.
ПЕРВЫЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ. Сладкий!
Входит второй шофер.
ВТОРОЙ ШОФЕР. Чифирку подварим, Аня?
АННА ИВАНОВНА. Вон в печке подваривайте.
ВТОРОЙ ШОФЕР. А на плите?
АННА ИВАНОВНА. Плита потушена сейчас. Утром печник придет, перекладывать будет. Вот кипяток. Чай, вернее.
Шофер хлопочет с чифирем возле печки. Красноватое пламя из открытой дверцы по-новому освещает столовую. Входят третий шофер и старатель.
ТРЕТИЙ ШОФЕР. Здравствуй, Аня.
АННА ИВАНОВНА. Здравствуй.
ТРЕТИЙ ШОФЕР. Налей-ка нам.
АННА ИВАНОВНА. По сто граммов?
ТРЕТИЙ ШОФЕР. По двести. Рейс кончен. Проклятый этот рейс. Получи.
АННА ИВАНОВНА. Возьми сдачу, Коля.
ТРЕТИЙ ШОФЕР. Бери, Анька. На материк уезжаю. Полный расчет получил.
АННА ИВАНОВНА. И пропуск в кармане?
ТРЕТИЙ ШОФЕР. Пропуск должны дать в Магадане.
АННА ИВАНОВНА. Возьми деньги.
ТРЕТИЙ ШОФЕР. Зачем ты меня обижаешь, Аня?
СТАРАТЕЛЬ. Бери! План — во! Золотишко — во. (Вытаскивает деньги.) Бери. Первый металл!
АННА ИВАНОВНА. Я тебя и не знаю вовсе. Коля хоть обедал здесь не один раз.
СТАРАТЕЛЬ. Бери, мамаша. (Открывает чемодан, полный денег.)
АННА ИВАНОВНА. Я тебе не мамаша.
СТАРАТЕЛЬ. Ну, дочка.
АННА ИВАНОВНА. И не дочка. Убери деньги. Так вы и до материка не доедете.
СТАРАТЕЛЬ. Доедем. А если это потеряем — у нас другое есть. Мы — с понтом.
АННА ИВАНОВНА. Золото, что ли, везете? Там, говорят, на самолетах-то обыскивают всех, как в Бутырской тюрьме в Москве. Не глядят, кто вольный, кто зэка, во все дырки смотрят.
СТАРАТЕЛЬ. Говорят…
АННА ИВАНОВНА. Вот и придется вам тогда снова законтрактоваться лет на десять.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Больше.
АННА ИВАНОВНА. Дмитрий, довези их до Магадана.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Да ведь пьяные, как я их повезу? Пусть лучше переспят здесь, а утром едут.
Входит прораб
ПРОРАБ. Здравствуй, Аня. Уезжаем.
АННА ИВАНОВНА. Я так и поняла. Куда?
ПРОРАБ. В разведку. Начальником еду, Аня, хоть маленьким, а начальником.
АННА ИВАНОВНА. Очень рада.
ПРОРАБ. Правда, кино нет. Но будем ездить в кино в поселок. Вместе. Зато там ягоды — варенье будем варить. Голубица, брусника. Грибы там, говорят, с собаку ростом. Гидропонным способом бог выращивает. Ружье возьму. Там кедровок и этих…
АННА ИВАНОВНА. Бурундуков?
ПРОРАБ. Heт, не бурундуков. А что тут смешного? Еврашек, вот кого. Сусликов.
СТАРАТЕЛЬ. Кто это?
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Мужик Анны Ивановны.
СТАРАТЕЛЬ. Я просто удивляюсь. На Колыме бабы на вес золота. Здесь каждая пигалица себя царицей ставит. И вдруг — такая красота. (прорабу.) За что тебе такая красота досталась? За что? За большие деньги? Не верю. Деньги тут роли не играют.
ПРОРАБ. Ты пьян, проспись.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Пойдем, Саша.
ПЕРВЫЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ (расправляет подобранный окурок). Бывало, в райкоме этих окурков собиралось… После заседания тетя Рая, уборщица, по полведра выносила, все ругалась. А здесь и окурков-то человеческих нет. Все сосут до бумаги, до «фабрики».
ВТОРОЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ. А ты кем был на воле?
ПЕРВЫЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ. На воле-то? Кем я был на воле? А тебе не все равно?
ВТОРОЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ. Все равно.
Шум останавливающейся машины
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Кто бы это?
АННА ИВАНОВНА. Рейсовый из Магадана.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Нет, рейсовому рано, да и мотор не такой. Это — легковушка.
Входят трое военных Впереди шофер, одетый вроде полярного летчика, в левой руке — большой чемодан Сзади шофера — закутанный в тысячу одежек (огромная меховая якутская шапка, медвежья полость, тулуп, малахай, шинель, меховая телогрейка, военный китель с погонами, шерстяной свитер, высокие меховые унты) — маленький начальник, которого за оба локтя сзади поддерживает следователь Поддерживает не только из почтительности, не только потому, что тот одет, как в капустные листы, и неуклюж от этого Но и оттого, что маленький начальник сильно пьян. Следователь в тулупе, из-под которого видна военная шинель, он почтительно распутывает крохотного своего начальника Место у стойки само собой очищается.
МАЛЕНЬКИЙ НАЧАЛЬНИК (громким голосом). По двести граммов, красавица,
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я не пью, товарищ начальник.
Маленький начальник. Не пьешь? Далеко пойдешь. Один раз двести граммов, красавица. (Пьет у стойки.)
Следователь выбирает место начальнику и себе. Лучше всего — у печки, но печка загорожена четырьмя заключенными.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Чьи это?
КОНВОИР. Это этап на Магадан, товарищ начальник.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Отвести в сторону. Выведи на оправку, пока начальник кушает.
КОНВОИР. Да ведь пятьдесят градусов, товарищ начальник.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Выполняй распоряжение.
Конвоир уводит на мороз заключенных, те — равнодушны Лишь один из них оживает, бросаясь за окурком, который бросил шофер маленького начальника.
(Придвигает стол вплотную к печке.) Вот так будет полный порядок.
Маленький начальник. Достань-ка там закусить.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Позвольте, я вам разверну. Колбаска, сало, ветчина.
Маленький начальник (пьет и закусывает). Чего смотришь? Ешь!
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, что вы.
МАЛЕНЬКИЙ НАЧАЛЬНИК. Ешь, тебе говорят.
Следователь берет тоненький кружок колбасы и ест.
А чаю? Чаю не пьешь, какая сила будет? Знаешь эту поговорку? Не знаешь? Узнаешь. У тебя все впереди. Вот когда меня за пьянство снимут, а тебя на мое место назначат, ты уж в таких дырявых легковушках ездить не будешь. Тебе лимузин. Лимузин с электрической печкой. Поехали! Дорогу Фураеву!
Следователь закутывает маленького начальника в его многочисленные одежды. Все трое выходят. Следователь возвращается, заворачивает недоеденную колбасу (это большая редкость на Колыме) в газету и сует в карман. Потом уходит. Слышен шум отъезжающей машины.
АННА ИВАНОВНА. Никогда бы не подумала, никогда.
Конвоиры и четверо заключенных немедленно возвращаются. Заключенные окружают печку с тем же равнодушием.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Дай-ка я, ребята, подшурую. (Закладывает дрова в печку.)
КОНВОИР. Кто это?
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Богатыри нынешние. Видишь трех богатырей? (Показывает на картину.) Раньше вот такие были, а сейчас — такие. Богатыри. Хозяева нашей жизни и смерти.
КОНВОИР. Нет, в самом деле, кто?
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Райотделыцики магаданские. Маленький — это Фураев. Он давно уж здесь, на Колыме, а длинного вижу впервые.
НЕЗНАКОМЫЙ. Налей-ка, хозяйка, сто граммов, не больше. (Роется в кармане и протягивает ей деньги.)
Выдвигается оперативник, одетый точно так же, как и незнакомый человек, и стреляет в незнакомого человека в упор два раза из пистолета. Тот падает навзничь, сбивая со стойки посуду.
ОПЕРАТИВНИК. Два месяца ловил гада. Поймал все-таки.
Взволнованы все, кроме четырех заключенных
АННА ИВАНОВНА. В больницу! Доктора! Петя!
ПРОРАБ. Не суйся ты не в свое дело.
АННА ИВАНОВНА (первому шоферу). Митя, беги сейчас в больницу. Тут лагерная больница близко. Зови скорей.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР убегает.
ВТОРОЙ ШОФЕР. Что же ты, без предупреждения?
ОПЕРАТИВНИК. Он бы тебя предупредил. Приказ такой есть. (Становится на колени и распахивает полушубок раненого.)
Вываливается обрез мелкокалиберной винтовки, несколько патронов, револьвер.
Он бы тебя предупредил. У нас игра такая — или я его, или он меня.
ВТОРОЙ ШОФЕР. Гляди-ка. Оперативник. Вот тебе и гляди-ка.
Вбегает врач с чемоданом.
ВРАЧ. К печке его! Раздевайте его.
АННА ИВАНОВНА помогает раздеть раненого.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Ишь, наколки-то. «Нет в жизни счастья».
Раненого переворачивают.
А здесь: «Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок».
Врач быстро и умело осматривает и ощупывает раненого.
ПРОРАБ. Есенин. Самый любимый поэт блатарей.
АННА ИВАНОВНА (мужу). Помоги же.
ВРАЧ. Мы и одни справимся. Держите руку, вот так. Два слепых огнестрельных ранения в живот. (Слушает сердце.) Жив еще. Тащите в больницу. Надежды немного, но все же.
ОПЕРАТИВНИК. Это я стрелял.
ВРАЧ. Пойдем, запишем там в историю болезни.
ОПЕРАТИВНИК. Сначала позвоню начальству, потом приду. Где телефон здесь?
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. В конторе дорожной.
ПРОРАБ. Подождите. (Наклоняется к раненому.) Ты кто?
Все заинтересованно прислушиваются.
Ты кто? Я тебя спрашиваю, кто? (Врачу.) Он может слышать меня?
ВРАЧ. Может.
ПРОРАБ. Ты кто?
НЕЗНАКОМЕЦ (глухо). Су-ка!
ВСЕ. Су-у-ка!
ПРОРАБ (восхищенно). Значит, не к нам. Это сука! А в нашем районе больница только для воров в законе. Сукам там не место. Их дорежут, только и всего.
ВРАЧ. Не слушайте его, несите в больницу. Ну, буфетчица, спасибо за помощь. Молодцом работала. Мне нужна сестра операционная в больнице. Должность вольнонаемная. Не пойдете из буфета? Подумайте.
АННА ИВАНОВНА. Я пошла бы, но я завтра уезжаю. В разведку. Бросаю это «золотое дно».
ВРАЧ. Ну что ж, прошу извинить. (Уходит.)
ОПЕРАТИВНИК. Меня бы спросили. Этот человек известен нам давно. Это Санька Карзубый.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Из банды Ивана Грека?
ОПЕРАТИВНИК. Сам ты из банды Ивана Грека. Банда Ивана Грека — воры в законе. А это из сучьей банды Короля, из Королевской банды.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. А то еще какие-то «Красные Шапочки» есть, «махновцы», «беспределыцики».
ОПЕРАТИВНИК. Есть всего понемножку. Так где, ты говорил, телефон?
