Глава 5
Тронный зал
Свежевыпавший снег приглушал стук копыт и скрип колес в металлической окантовке. Карета лорда Палмерстона мчалась по Пикадилли. В рассчитанный на четырех экипаж сейчас набилось шестеро, но даже тепло их тел не могло согреть салон. На улице было непривычно тихо.
Райан показал на двойные ворота и изогнутую подъездную дорожку перед особняком лорда Палмерстона и сказал Эмили:
– На этом месте пять лет назад произошло покушение на ее величество.
– Еще одно? – удивилась девушка.
Она сидела между Райаном и Беккером, в который уже раз радуясь, что носит свободную юбку. В платье с кринолином она ни за что не поместилась бы в переполненной карете.
– Говорят, что всего было шесть покушений, – ответил Райан. – Я хочу убедиться, что седьмого не произойдет.
– Шесть покушений? – Судя по голосу, Эмили была потрясена услышанным. – И одно из них произошло возле вашего дома, лорд Палмерстон?
– Тогда он еще не был моим. Здесь жил любимый дядя королевы. Когда ее величество приехала его навестить, вокруг кареты собрался любопытствующий народ, мешая лошадям тронуться с места. Неожиданно из толпы выскочил человек и ударил королеву тростью по голове с такой силой, что у ее величества выступила кровь.
– Боже мой!
– Ну разумеется, – недовольно проворчал лорд Палмерстон, – будто в жилах монархов кровь не течет.
– Тот человек тоже был членом воображаемого тайного общества, ваша светлость? – спросила Эмили. – И тоже писал письма, в которых строил планы свержения правительства и короны?
– Нет. Его звали Пейт, и вел он себя очень странно. Каждый день много месяцев подряд он нанимал один и тот же кеб и отправлялся в какой-нибудь парк. Там он бросался в самую чащу и возвращался назад в мокрой одежде, с ног до головы в колючках ежевики. По улице он передвигался гусиным шагом и размахивал при этом тростью, словно боевым мечом.
Де Квинси между тем задумчиво смотрел на падающий за окном снег.
– Пейт не всегда был таким. Раньше он служил в кавалерии в офицерском чине и больше всего на свете дорожил тремя своими лошадьми. Потом их покусала бешеная собака, и всех троих пришлось пристрелить. После этого Пейт и стал странно себя вести.
– Значит, из-за собаки он и сам стал бешеным, – предположил Беккер.
– Да, если не принимать во внимание того, что Пейт не был признан сумасшедшим, – заметил Де Квинси, когда карета свернула на Конститьюшен-хилл.
– Но его поведение… – начал было Беккер.
– …было эксцентричным не только в этом отношении, – закончил за него Де Квинси. – Он имел привычку громко петь в любое время суток, раздражая окружающих. Умывался только виски с камфарой. Обычно такого человека называют безумцем, но эксцентричное поведение еще не доказывает наличие психического заболевания. Согласно закону, безумие считается болезнью, когда человек не понимает, что делает, и не осознает неправильности своих действий.
– Вы знаете законы? – удивленно спросил комиссар Мэйн.
– Обучаясь в Оксфорде, я подумывал о юридической карьере, – ответил Де Квинси. – Но год спустя пришел к выводу, что эта деятельность мне не подходит.
– К счастью для всей судебной системы, – пробормотал лорд Палмерстон. – Убийство как одно из изящных искусств. Вы-то и есть настоящий безумец.
– Но не с точки зрения закона, – возразил Де Квинси. – Рассматривая дело Пейта, суд пришел к выводу, что, хотя тот и вел себя неестественно – ходил по улице гусиным шагом, размахивал тростью и так далее, – он все же понимал, что поступает дурно, когда ударил королеву. Присяжные признали его виновным. Как сказал судья, оглашая приговор: «Вы настолько же безумны, насколько безумен любой нормальный человек».
– У меня от вас разболелась голова, – пожаловался лорд Палмерстон.
– Так всегда бывает, когда начинаешь рассуждать о человеческом разуме, – заметил Де Квинси. – Определить сумасшествие вовсе не просто. Забавно, что само имя Пейт как раз и означает «рассудок».
– Мы на месте, – сдержанным тоном сообщил комиссар Мэйн.
Карета остановилась возле величественного Букингемского дворца.
Меньше ста лет назад Букингемский дворец был обычным домом. В 1761 году король Георг III купил его для своей жены и тут же принялся достраивать. В 1820 году королем стал Георг IV. Он не жил в этом здании, но продолжал его реконструкцию, потратив на нее более полумиллиона фунтов, пока дом не превратился во дворец. Когда в 1837 году на престол взошла королева Виктория, она первой из британских монархов поселилась здесь. Однако появление многочисленного потомства заставило ее величество расширять дворец снова и снова.
Де Квинси восхищенно разглядывал огромное трехэтажное здание.
– Как здесь все изменилось. Когда я осматривал Лондон несколько десятилетий назад, возле входа стояла Мраморная арка. А на месте этого крыла была просто стена.
Комиссар Мэйн кивнул:
– Восемь лет назад Мраморную арку демонтировали, чтобы освободить пространство для восточного крыла. В конце концов арку установили в Гайд-парке.
– Ее возвели в честь победы над Наполеоном, – заметил Де Квинси, – и она простояла на этом почетном месте всего четырнадцать лет, пока королева и принц не приказали убрать ее. Как быстро проходит слава.
– Боже вас упаси повторить это во дворце, – предупредил лорд Палмерстон.
Министр внутренних дел прошел по свежему снегу к воротам и назвал свое имя охраннику из гвардии, добавив:
– Ее величество ожидает нас.
Страж вытянулся в струнку и доставил гостей ко второму посту. Второй гвардеец, в свою очередь, сопроводил их к третьему. Наконец они подошли к напоминающему тоннель входу во дворец, откуда капельдинер повел их по лабиринту изумительной красоты коридоров.
Де Квинси, словно в одном из вызванных лауданумом видений, шел по мягкому ковру и любовался потрясающими сводами и роскошными люстрами, так что лорду Палмерстону пришлось поторопить его. Стены, оклеенные обоями, оштукатуренные, обшитые деревянными панелями и украшенные колоннами, были оформлены в стиле французского неоклассицизма с преобладанием розового и голубого тонов с обильной позолотой. Вплетение китайских мотивов создавало причудливый контраст, благодаря которому Де Квинси снова заподозрил, что погрузился в опиумные грезы.
Когда лорд Палмерстон просил аудиенции у ее величества, он, вероятно, настоял на строгой конфиденциальности разговора, поскольку провожатый направил гостей в сторону от тех помещений, где обычно проходили приемы, по пустынным коридорам и вверх по узкой лестнице, которой, возможно, пользовалась только прислуга. Чем дальше они углублялись в недра дворца, тем холоднее становилось.
Пройдя по другой лестнице и новым извилистым коридорам, они очутились в самом просторном помещении, какое Де Квинси видел в своей жизни. Оно было в три раза больше банкетного зала в доме лорда Палмерстона.
Однако поражен был не только Де Квинси.
– Тронный зал? – растерянно спросил лорд Палмерстон провожатого, показывая на окружающее великолепие. – Вы уверены, что не ошиблись? Конечно же, ее величество не могла назначить конфиденциальную встречу в подобном месте.
– Королева выразилась предельно ясно, милорд. Она сказала, что встретится с вами именно здесь. Прошу садиться.
Как только капельдинер удалился, Де Квинси подошел к окну, чтобы отдернуть занавески.
– Не трогайте здесь ничего, – остановил его лорд Палмерстон. – Садитесь и ждите. – Он указал на ряд стульев между французскими окнами, выдержанными, как и все во дворце, в неоклассическом стиле.
Посетители сели.
– Как жаль, что отец с матерью не дожили до этого дня и я не смогу рассказать им о том, что здесь видел! – вздохнул Беккер, исполненный благоговейного трепета.
В дальнем углу зала на возвышении разместился трон с пурпурным занавесом позади, создающим впечатление театральной сцены.
Эмили не сняла пальто и обхватила себя руками, пытаясь согреться.
– Раньше здесь было еще холоднее, пока не переоборудовали камины, – заметил Райан.
– Вы так говорите, будто уже бывали здесь прежде, – удивилась Эмили.
– Неоднократно, – ответил Райан. – Первый раз это случилось в сороковом году, после покушения Эдварда Оксфорда. Тогда во дворце не очень приятно пахло.
– Тише, – попросил лорд Палмерстон. – Королева может услышать.
– Но ведь я просто отдаю должное принцу Альберту, стараниями которого запах исчез, – возразил Райан. – Виной всему был дым от дурно устроенных каминов. Прислуге постоянно приходилось оттирать копоть с мебели. Вентиляция оставляла желать много лучшего, и, когда установили газовые светильники, все опасались умереть от удушья. Принц Альберт принял на себя заботу о дворце и быстро навел здесь порядок.
– Однажды я встретился с королем Георгом Третьим, – произнес Де Квинси.
– Тише, – повторил лорд Палмерстон. – Я слышу шаги.
– Когда мне было пятнадцать, я с помощью друга из благородной семьи получил приглашение на королевский прием в Виндзоре, – продолжал делиться воспоминаниями Де Квинси, вынимая из кармана бутылочку с лауданумом.
– Не надо, отец, – забеспокоилась Эмили.
Де Квинси со вздохом вернул бутылочку на место.
– Я прогуливался вдоль реки и повстречал короля в сопровождении свиты. «Как поживаете, молодой человек?» – спросил король. «Прекрасно, ваше величество», – ответил я. «Как ваше имя?» – осведомился он. «Томас Де Квинси, ваше величество», – сказал я. «Де Квинси, – повторил король. – Звучит вполне аристократически. Ваши предки были французами?» – «Они прибыли в Англию из Нормандии вместе с Вильгельмом Завоевателем, ваше величество», – объяснил я. Король удовлетворенно кивнул и пошел дальше.
– Значит, у вас такая древняя родословная? – спросил лорд Палмерстон изменившимся тоном.
– Нет, милорд.
– Но вы же сказали королю…
– Нужно было отвечать соответственно ситуации. Не мог же я признаться, что моя мать однажды решила добавить к своей фамилии частицу «Де», чтобы придать ей звучности.
– Так вы солгали королю? – изумился комиссар Мэйн. – Значит, Томас Де Квинси – не настоящее ваше имя?
– Ни один издатель не согласится печатать эссе автора с заурядной фамилией Квинси.
– Дорого бы я дал, чтобы никогда не встречаться с вами, – буркнул лорд Палмерстон.
В коридоре снова послышались шаги.
– Когда королева войдет, все должны встать, – проинструктировал спутников министр. – Мужчины пусть склонят головы, а мисс Де Квинси сделает реверанс.
Лорд Палмерстон смущенно посмотрел на свободную юбку Эмили. Судя по всему, он настолько привык к виду ее шаровар, что только сейчас сообразил, какое впечатление эта деталь туалета может произвести на королеву.
– Мы с комиссаром Мэйном подойдем к королеве и принцу, как только нам дадут понять, что готовы нас выслушать, – быстро продолжил он. – Инспектор Райан останется в отдалении, пока мы его не позовем. Сержант Беккер, а также мисс и мистер Де Квинси, – лорд Палмерстон саркастически выделил частицу «Де», – ни при каких обстоятельствах не должны двигаться с места и вступать в разговор. До чего же жаль, что вы сейчас не на пути в Шотландию.
– Мистер Де Квинси будет нам очень полезен, милорд, – возразил Райан. – Не сомневаюсь в этом.
Шаги зазвучали громче, и все поспешно встали, встречая самую могущественную правительницу в мире и ее ближайшего советника и возлюбленного мужа принца Альберта.
К 1855 году королева Виктория и принц Альберт уже пятнадцать лет состояли в браке. Заключению союза предшествовали большие трудности. Обычно муж занимал не подлежащее никакому сомнению главенствующее положение, вплоть до того что жена не имела никаких прав на имущество, которое сама привнесла в семью, не говоря уже о нажитом в браке. Но в этой исключительной ситуации права королевы поддерживала многовековая традиция: Виктория владела крупной собственностью, которую ее супруг никоим образом не мог контролировать. Более того, парламент настоял на более низком, чем у супруги, статусе Альберта, в результате чего их брачный союз стал самым не обычным во всей империи.
Его необычность проявлялась и в других отношениях. Как правило, женщины среднего и высшего сословия не обременяли себя никакой работой. Но управление страной – самая почетная деятельность, какую только можно себе представить. И если прочие жены были просто спутницами своих мужей, здесь в качестве спутника выступал принц Альберт.
Когда миновали свадебные волнения, у принца не было других дел, кроме как промокать чернила на документах, которые подписывала его супруга. Королева Виктория не приглашала его на встречи с премьер-министром и Тайным советом. Она не позволяла мужу изучать парламентские документы, на чтение которых сама тратила долгие часы.
Альберту оставалось лишь бесцельно бродить по коридорам дворца. Спасаясь от скуки, он взял пример со знатных женщин девятнадцатого века и занялся переустройством королевского дворца, которому требовались кардинальные перемены. Прежде слуги, отвечающие за уборку покоев, не имели права, вымыв окна с внутренней стороны, выйти наружу и закончить работу. Для этого существовали другие уборщики. Тем, кто подкладывал дрова в камин, не разрешалось разжигать огонь, за это важное дело отвечал другой человек. Система была настолько неэффективной, что недавно отремонтированный дворец мгновенно покрылся грязью и снова начал ветшать. Содержание резиденции, обремененной чрезмерным количеством слуг, требовало все больше и больше денег – на что парламент соглашался с видимой неохотой. Но когда принц Альберт избавился от лишнего персонала и упорядочил работу оставшегося, дворец преобразился на глазах, не говоря уже о значительном снижении издержек. И политические лидеры, поначалу невзлюбившие консорта, понемногу становились горячими его сторонниками.
Тем временем королева Виктория родила одного за другим нескольких наследников: к 1855 году – четырех девочек и четырех мальчиков. Не имея порой возможности заниматься государственными делами, она все чаще поручала Альберту заменить ее, постоянно советовалась с ним и в конце концов предложила мужу занять место рядом с собой. Прочитав очередной важный документ, она передавала бумаги принцу, и тот дополнял ее пометки своими. Он начал присутствовать на встречах с премьер-министром и другими советниками и предлагать свои решения. Фактически Альберт сделался соправителем.
Однако спустя всего четыре года после торжественного открытия Хрустального дворца Англия объявила войну России. В результате неумелого руководства военными действиями, бессмысленной гибели тысяч солдат и реальной угрозы поражения общественное мнение отвернулось от правительства и монарха.
Альберту тоже пришлось пережить стремительное падение своей популярности. Несмотря на все его старания, публика не забыла о происхождении консорта, и к февралю 1855 года былая неприязнь к иностранцу из бедного германского государства вспыхнула с новой силой. Опять поползли слухи, будто он намерен привести страну в долговую яму или превратить в вассала другой державы, Германии или России – не важно. В Альберте начали видеть иноземного шпиона.
Королева Виктория и принц Альберт появились в дверном проеме на фоне темного коридора. Казалось, они не вошли в Тронный зал, а материализовались в нем. Будь они простыми людьми, их внешность не привлекла бы внимания. Тонкий нос Виктории лишь подчеркивал округлость щек. Усы и длинные бакенбарды ничуть не придавали значительности мягким чертам тонкого лица Альберта.
Но внешность не имела значения, когда речь шла об особах королевской крови. Высокий статус придавал этой паре чуть ли не божественный ореол.
Наряд королевы намекал на ее скромность и бережливость, в отличие от склонных к излишней роскоши предшественников. Платье с кринолином, на которое ушло много ярдов шелковой парчи и атласа, было настолько темного зеленого цвета, что никто не назвал бы его праздничным. Мундир принца украшали лишь медные пуговицы и позолоченный эполет на одном плече.
Гладко причесанные и собранные в узел каштановые волосы королевы разделял прямой пробор. Головной убор, закрывающий затылок до самой шеи, хоть и был сделан из расшитой ткани, напоминал маленькую корону.
Принц Альберт слегка сутулился, зато ее величество держала спину идеально прямо. Когда она была еще ребенком, мать подкладывала ей под платье колючие веточки остролиста, так что Виктория с детских лет научилась сохранять гордую осанку.
– Ваше величество, ваше высочество.
Вслед за лордом Палмерстоном все гости поклонились, а Эмили сделала реверанс.
Королева жестом подозвала министра к себе.
– Когда вы просили о конфиденциальной встрече, я не предполагала, что вы приведете спутников, – произнесла она обычным своим высоким голосом, который газетные репортеры галантно называли «серебристым». – Кто эти люди? С рыжими волосами – констебль Райан, не так ли?
– Да, ваше величество, – ответил тот и снова поклонился.
– А почему вы не в мундире?
– Я больше не констебль, ваше величество.
– Вы уволились из полиции? Как же Лондон обойдется без вас? Кто будет нас охранять?
– Меня повысили в звании, ваше величество. Теперь я инспектор детективного отдела.
– Карьера идет в гору? Превосходно. Мы с принцем Альбертом благодарны вам за службу.
– Для меня честь служить вашему величеству.
– А что за высокий мужчина рядом с вами?
– Детектив сержант Беккер, ваше величество.
Беккер тоже еще раз поклонился.
– Силы небесные, нас окружают одни детективы! – воскликнул принц Альберт с сильным немецким акцентом. – И комиссар Мэйн здесь. А невысокий господин рядом с вами – неужели он тоже детектив?
– Нет, ваше высочество, – ответил Райан.
– Меня зовут Томас Де Квинси, – представился писатель и тут же ощутил на себе недовольный взгляд лорда Палмерстона.
– Имя кажется знакомым, – заметил принц. – И звучит благородно.
– Мой предок приплыл в Англию из Нормандии вместе с Вильгельмом Завоевателем, ваше высочество.
Министр внутренних дел поперхнулся от неожиданности.
– Что с вами, лорд Палмерстон? – поинтересовалась королева. – Комиссар Мэйн, может быть, вы проясните ситуацию?
– Ваше величество, сегодня утром в церкви Святого Иакова была убита одна высокопоставленная особа.
Помимо всего прочего, мать научила Викторию скрывать свои эмоции. Монарх – в особенности женского пола – должен излучать силу. Публичная демонстрация чувств приравнивается к проявлению слабости.
– Убита? – переспросила королева подчеркнуто нейтральным тоном.
Со всей возможной деликатностью комиссар Мэйн рассказал ей о том, что произошло в церкви.
– Вы знакомы с лордом Косгроувом? – поинтересовался комиссар. – Должен с прискорбием сообщить, что он также убит. В собственном доме в Мейфэре.
Королева и принц по-прежнему не проявили никаких эмоций, если не считать собравшихся в уголках глаз морщинок.
– Ваше величество, мы не стали бы смущать вас такими новостями, – вступил лорд Палмерстон, – но леди Косгроув держала в руке письмо, в котором было всего два слова: «Молодая Англия».
– «Молодая Англия»? – На этот раз голос королевы дрогнул, выдав ее волнение.
– При лорде Косгроуве тоже нашли письмо, но с другим текстом.
– И что в нем было? – резко спросил принц Альберт.
– Имя «Эдвард Оксфорд», ваше высочество.
Королева и принц обменялись быстрыми взглядами.
– Эдвард Оксфорд? Значит, он сбежал из Бедлама? – предположила королева Виктория.
– Нет, ваше величество. Мы пока не установили, кто написал письма и совершил преступления.
Королева коснулась руки принца, чего почти никогда не позволяла себе на публике.
– Опять началось, – проговорила она.
– Мы пришли сказать, что приложим все силы для обеспечения вашей безопасности, – заверил ее лорд Палмерстон.
– И как вы себе это представляете? – От тревожных предчувствий круглое лицо королевы словно бы вытянулось. – Правительство подало в отставку, и сейчас в стране не существует кабинета, обладающего реальной властью. Вы не можете в полной мере пользоваться своим положением министра внутренних дел. В отсутствие секретаря по военным делам некому отдавать приказы армии и увеличить охрану дворца.
– По вашему прямому указанию мы способны действовать в обход правительства, ваше величество, – попытался успокоить ее лорд Палмерстон.
– Но газетчики поднимут шум, заявив, что я превысила полномочия.
– Неужели газетчики предпочтут подставить вас под удар?
– Взявшись командовать армией, я спасу собственную жизнь, но потеряю нечто более важное – нерушимость монархии.
– Ваше величество, мои полномочия все еще остаются при мне, – заявил комиссар Мэйн. – Газетчики не посмеют упрекнуть меня, если в городе станет больше полицейских патрулей. Несколько слов, сказанных в неофициальной беседе, заставят армейское командование увеличить охрану дворца без вашего личного вмешательства. Возьму на себя смелость и порекомендую вам изменить распорядок дня и по возможности ограничить появления на публике. Старайтесь также избегать встреч с незнакомыми людьми.
– С такими, как эта девушка, например? – с сомнением произнесла королева.
– Это дочь мистера Де Квинси, ваше величество.
– Откуда мне знакомо это имя? – снова спросил принц Альберт.
– Он является… – комиссар Мэйн замялся, подбирая подходящее слово, – консультантом полиции, ваше высочество.
Королева продолжала разглядывать Эмили.
– А что за странный наряд на ней?
– Свободная юбка, без кринолина, она не стесняет движений, – с готовностью объяснила Эмили.
– Подойдите сюда, юная леди. Любого, кто разгуливает в подобной одежде, могут заподозрить в анархизме. Неужели у вас под юбкой брюки?!
– Да, ваше величество. Наряду с отсутствием кринолина они обеспечивают свободу движений. Фасон придумала американка Амелия Блумер. Она отстаивает права женщин.
– Права женщин? – Хотя сама королева и пользовалась исключительными привилегиями, вид у нее был озадаченный.
– Если ваше величество позволит сказать, темно-зеленый цвет вашего наряда прекрасен, однако опасность может появиться с неожиданной стороны.
– Ничего не понимаю.
– Такой зеленый краситель наверняка содержит мышьяк.
Кровь отхлынула от щек королевы Виктории.
– Крысиный яд?
– В текстильной мануфактуре часто используют подобные вещества, чтобы добиться глубокого зеленого цвета ткани. Если ваше величество желает, я покажу. – Эмили достала из сумочки пузырек.
Комиссар Мэйн перехватил руку девушки:
– Ради всего святого, что вы задумали? Скажите мне, что там не мышьяк.
– Нашатырный спирт, – объяснила Эмили. – Ваше величество, если вы позволите капнуть этой жидкостью на рукав вашего платья, мы узнаем, содержит ли ткань мышьяк.
Королева Виктория снова покосилась на юбку девушки.
– Альберт, – позвала она.
Принц взял пузырек из рук Эмили.
– Ваше высочество, выберите, пожалуйста, какое-нибудь неприметное место, – проинструктировала его та. – Просто коснитесь ткани пробкой, смоченной в жидкости.
– Если вы собираетесь убить меня, то здесь много свидетелей, – предупредила королева Виктория.
– Помилуйте, ваше величество, я… – начала оправдываться Эмили.
– Это шутка, – успокоила ее королева.
Принц Альберт отогнул манжет на рукаве платья жены и провел по изнанке пробкой.
Ткань мгновенно посинела.
– Нашатырный спирт вступил в реакцию с мышьяком, ваше величество, – определила Эмили.
– Крысиный яд у меня на одежде?
– Боюсь, что так. Подобным способом я уже спасла от отравления множество детей и женщин. Окажите мне честь и оставьте пузырек себе. Вы тоже сможете предупредить других.
Королева Виктория задержала взгляд на Эмили, а затем улыбнулась:
– Мы с принцем Альбертом устраиваем званый ужин сегодня в восемь часов. Ваше присутствие нас порадует. Разумеется, девушке не следует являться без сопровождения, так что ваш отец тоже приглашен.
У лорда Палмерстона задергалось веко.
– Комиссар Мэйн, увеличьте число патрулей, охраняющих дворец, – распорядилась королева. – Инспектор Райан, я не сомневаюсь, что вы сделаете все возможное для моей безопасности.
– Готов поклясться, ваше величество.
– Лорд Палмерстон, – сухо произнесла королева Виктория.
– Да, ваше величество?
– Мы хотим поговорить с вами приватно, – сказала она таким тоном, словно желала этого меньше всего на свете.
Натянутые отношения лорда Палмерстона с ее величеством имели давнюю историю. В 1839 году, на второй год своего правления, королева пригласила его погостить в Виндзорском замке. Среди приглашенных он встретил и бывшую свою любовницу. Следует признать, что за неуемную тягу к женскому полу лорда Палмерстона газеты еще с юных лет окрестили господином Купидоном. После ужина он отправился искать свою возлюбленную, но заблудился в лабиринте коридоров замка. Найдя, как ему показалось, нужную комнату, лорд Палмерстон тайком пробрался внутрь, но вместо бывшей любовницы очутился наедине с незнакомой замужней женщиной, одной из фрейлин королевы. Дама, чей покой он по ошибке нарушил, оказалась такой привлекательной, что он изменил намерения и начал добиваться ее благосклонности. Когда она позвала на помощь, лорд Палмерстон попытался успокоить ее, но слуги уже стучали в двери. Незадачливому кавалеру пришлось униженно извиняться и объяснять, что он заблудился в поиске своей комнаты.
Возникшая с тех пор неприязнь лишь усилилась, когда лорд Палмерстон занял пост министра иностранных дел. Он ни с кем не согласовывал своих действий, диктовал условия правительствам других стран и даже распоряжался британскими вооруженными силами. Наиболее вопиющий случай произошел, когда он приказал Королевскому флоту блокировать афинский порт и в ультимативной форме потребовал от правительства Греции возместить британским подданным все убытки, причиненные во время греческого восстания против турок. Разгневанная королева неоднократно вызывала его в Букингемский дворец, где вместе с премьер-министром требовала прекратить самоуправство. Лорд Палмерстон каждый раз приносил глубочайшие извинения, обещая выполнить волю королевы, но тут же нарушал слово и продолжал вести себя так, будто именно он и правит Британией.
Вот и теперь, провожая лорда Палмерстона в дальний конец огромного зала, королева Виктория и принц Альберт не скрывали своего неприязненного отношения к нему. Взойдя на помост, ее величество села на трон, принц встал слева от нее.
– Когда вы сообщили, что хотите обсудить с нами вопрос безотлагательной важности, мы решили, что речь пойдет об отставке правительства, – сказала королева.
– Нет, ваше величество, я хотел лишь предостеречь вас о возможной опасности.
– Мы благодарны вам за заботу. – Судя по выражению лица королевы, она весьма сомневалась в добрых намерениях лорда Палмерстона. – Поскольку из-за военных неудач лорд Абердин сложил с себя полномочия премьер-министра, мы спрашивали нескольких членов кабинета, способны ли они сформировать новое правительство. Как оказалось, ни один из них не пользуется достаточной популярностью для объединения всех фракций.
Монаршая чета оглядела лорда Палмерстона с еще бóльшим неодобрением.
– Мы надеялись, у вас найдутся предложения по преодолению политического кризиса, – мрачно добавил принц Альберт.
– Сожалею, ваше высочество, но мне нечего предложить. Война ввергла страну в хаос и смятение.
Казалось, королева и принц тоже от всей души сожалеют, что вынуждены продолжить этот разговор.
– А вы сами согласились бы, на определенных условиях, занять пост премьер-министра? – с обреченным видом спросила Виктория.
– Я, ваше величество? – Лорд Палмерстон изо всех сил старался скрыть удивление. Сто лет назад подобная неприязнь королевы, скорее, привела бы его на эшафот. – Пост премьер-министра?
– Мы сказали: на определенных условиях, – подчеркнула королева.
– Будьте любезны изложить их, ваше величество.
– Вы должны поклясться согласовывать все свои действия с кабинетом министров и парламентом, и в особенности – с нами.
– Ваше величество, я всегда стремился верно служить вам. В прежние времена лишь чрезмерное рвение побуждало меня действовать без вашего соизволения. Но с возрастом я сделался мудрее. Я приложу все усилия, чтобы стать образцовым премьер-министром.
Королева и принц глядели на него все с той же холодностью.
К востоку от Букингемского дворца раскинулся Сент-Джеймсский парк. Его со всех сторон окружали правительственные корпуса Уайтхолла и недавно построенное здание парламента. По воскресеньям множество горожан спешили к замерзшему пруду покататься на коньках, которые либо приносили с собой, либо брали напрокат. Это было одно из немногих мест, где одновременно собирались, забыв о социальных барьерах, люди высокого и низкого сословия, богатые и бедные.
В надежде на лишний пенни дворники регулярно расчищали каток от снега. В центре пруда образовался большой сугроб, вокруг которого скользили, выписывали пируэты, спотыкались, а иногда и падали конькобежцы. Некоторые даже ухитрялись катиться спиной вперед, оглядываясь через плечо и напоминая со стороны крабов. Если кому-нибудь требовался отдых, смотритель за два пенса приносил стул и сам помогал заново подвязать коньки. Уличные торговцы ликерными конфетами предлагали всем желающим сласти в форме шарика, где перечной мяты, имбиря или красного перца было куда больше, чем обещанного бренди.
Незамерзший уголок пруда облюбовали гуси, утки и лебеди. Темная рябь подо льдом недвусмысленно указывала, что он может проломиться, если соберется слишком много народу или конькобежцы переусердствуют с прыжками. Вдоль берега стояли таблички с надписью: «Опасно». В большой палатке на берегу хранились спиртные напитки, бутылки с кипятком, теплая одежда и согретые горячими кирпичами одеяла, чтобы привести в чувство тех, кто провалится под лед, вероятность чего возрастала по мере увеличения желающих покататься на коньках.
И вот замерзшая поверхность пруда задрожала под тяжестью собравшихся конькобежцев. Заслышав треск льда, испуганная толпа рванулась к берегу, порождая еще большие колебания. Сквозь поднявшийся крик донесся оглушительный хруст, и огромная льдина откололась от остальной массы. Беглецы попáдали в темную полынью.
– На помощь!
Спасатели, прихватив веревки, побежали к барахтающимся в ледяной воде несчастным.
– Я не чувствую ног!
С безопасного берега зрители с замиранием сердца наблюдали, как один из конькобежцев пытается вытащить из воды своего друга, но никак не может добраться до него. Мужчина сбросил коньки, распластался на льду и как можно ближе, насколько хватило смелости, подполз к открытой воде, протянув руку с зажатым в ней полозьем в сторону тонущего товарища.
Промокший и замерзший бедолага сумел ухватиться за конек, но тут лед треснул снова, и незадачливый герой вслед за другом тоже очутился в воде.
В брошенную с берега веревку вцепилось столько рук, что спасателей чуть самих не затащили в пруд. Вызволенные жертвы, дрожа и обхватив себя руками, плелись к медицинской палатке. Промокшие дорогие пальто обледенели точно так же, как и старые рваные куртки, да и в самых лучших ботинках вода хлюпала ничуть не меньше, чем в дырявых башмаках.
– На льду кровь!
– Смотрите, кто-то плавает в воде!
Между льдинами лицом вниз покачивалось чье-то тело.
Судя по одежде, это был состоятельный джентльмен. Вода покраснела от крови.
– Не иначе, треснулся башкой об лед. Быстрее, беги за багром!
Полдюжины добросердечных горожан, дружно взявшись за дело, вытащили элегантно одетого мужчину из воды и перевернули лицом вверх.
– Вы меня слышите? – крикнул ему один из спасателей.
Однако было очевидно, что джентльмен умолк навсегда и что он вовсе не ударился об лед. Темно-алая кровь текла не из головы. Она струилась из горла, перерезанного от уха до уха. Один из спасателей, не в силах глядеть на ужасное зрелище, отвернулся к берегу, откуда за ним следили сотни глаз.
– Убийство!
– Что он сказал? Мне послышалось, будто…
– Убийство! Полиция! Позовите полицию!
Кто-то побежал выполнять просьбу. Большинство осталось посмотреть, что будет дальше.
– Э, да мы ж с ним встречались! Это сэр Ричард Хокинс, судья.
– Судья? Ты точно знаешь?
– Еще бы мне не знать! Ведь именно он месяц назад посадил в тюрьму моего брата.
– Провалиться мне на месте, ты только глянь на горло! Рассекли до самого затылка!
