Председатель ВЦСПС
Леониду Ильичу Брежневу не хватало образования, но он был искушенным политическим бойцом и мастером аппаратной интриги. Его недооценили. У Брежнева было чутье на людей. Он четко представлял, кто за него, а кто против. Это он точно знал.
За годы в комсомоле Шелепин вырастил целое поколение руководителей областного, республиканского уровня. Они стали секретарями обкомов, заместителями министров. По всей стране, в каждой области были выходцы из комсомола, уважительно относившиеся к Шелепину. Вокруг Александра Николаевича собрались деятельные, динамичные, преданные ему люди. Молодая часть партийного и государственного аппарата вся ему симпатизировала.
Птенцы гнезда Шелепина, выходцы из комсомола, реально занимали важнейшие должности в стране. Госбезопасность, министерство внутренних дел, телевидение, ТАСС — там везде сидели друзья Шелепина.
— Когда нас всех разогнали, — рассказывает Николай Месяцев, — нам часто говорили: не может быть, чтобы у вас не было организационной спайки. Но ее не было, мы всегда оставались просто друзьями и единомышленниками.
Но старые друзья в своем кругу откровенно говорили, что Брежнев не годится в лидеры государства и что именно Шелепин должен стать первым секретарем. «Комсомолята» с гордостью произносили: вот у нас растет «железный Шурик», он и сменит Брежнева.
Николай Месяцев:
— Часто собирались у меня на даче. Но не было таких разговоров, что надо Брежнева свергать и ставить Шелепина. Я знал, что все это прослушивается или может прослушиваться. Я же сам в госбезопасности работал… Хотя были и среди нас дурачки, которые, поддав, вставали на стол и кричали: «Да здравствует Шелепин!»
— Комсомолята ему и навредили, — считает Валерий Харазов. — По пьяной лавочке говорили, что наш железный Шурик скоро будет хозяином страны. А эти пьяные разговоры становились известны.
Леонид Замятин:
— Я один раз читал тетрадку, какие КГБ рассылал. В ней запись разговора комсомольских работников в гостинице. Они, видно, в баньке мылись и заодно обсуждали текущую политику, всем характеристики давали… Эту запись со вниманием читали и выводы делали.
А что сам Шелепин? Он намекал, что хотел бы стать генеральным секретарем?
Николай Егорычев:
— Александр Николаевич любил беседовать с глазу на глаз. Но мы не говорили о том, что он должен занять место первого. Разговоры сводились к тому, что страна остановилась в развитии, пятится назад. Вот что нас беспокоило…
Неужели группа молодых руководителей, которая сплотилась вокруг Шелепина, не хотела получить возможность воплотить свои идеи на практике?
Владимир Семичастный:
— Нет, мы просто еще не созрели для того, чтобы брать на себя ответственность за государство. Рядом с Микояном, Подгорным, Сусловым мы были комсомольцами в коротких штанишках. Нам на что-то претендовать было смешно…
Считается, что даже будущий член политбюро и академик Александр Николаевич Яковлев принадлежал к команде Шелепина. Я спрашивал Яковлева: действительно ли его планировали назначить на высокий пост, если бы к власти пришел Шелепин?
— Это полнейшая чепуха, — ответил Александр Николаевич. — Когда стали разбираться с этой молодежной группой, у них вроде бы действительно какой-то список нашли. И якобы в одном списке была и моя фамилия. Но я-то тут при чем? Мне что-то импонировало, например выступления Шелепина против привилегий. Что я ему симпатизировал, не скажу, что я к нему относился отрицательно, тоже не скажу.
Но разговоры в Москве шли о том, что Шелепин и его друзья уже даже составили некий теневой кабинет министров, распределили должности. Член политбюро и первый заместитель главы правительства Дмитрий Степанович Полянский остановил на сессии Верховного Совета Месяцева и ернически спросил:
— Ну, как дела, член теневого кабинета?
Месяцев возмутился:
— Что это за провокация?!
Дмитрия Полянского Шелепин и его друзья не любили.
— А вы знаете кличку Полянского? Остап Бендер, — говорил Шелепин Валерию Болдину. — Он утром начинал работу с телефонных звонков. В течение часа всех обзвонит, узнает, где и что нового. Допустим, вас наградили орденом Ленина. Он первый звонит: «Хочу тебя поздравить. На президиуме хотели тебе дать орден Трудового красного знамени. Но я выступал несколько раз, прислушались и дали тебе орден Ленина».
Так существовал ли все-таки комсомольский заговор против Брежнева?
Александр Яковлев:
— Я думаю, это миф. По пьяной лавочке где-то что-то сказали. Но кто у нас по пьяной лавочке групп не создает? Протрезвеют, а группы нет.
— А что же было на самом деле?
— Была группа влиятельных людей, которая хотела поставить во главе страны Алексея Николаевича Косыгина. С ним связывали прогрессивные экономические реформы, возможность проведения более здравой линии. Я бы тоже не возражал, если бы Брежнева сменил Косыгин.
Судя по всему, Брежнев пытался настроить Шелепина против главы правительства. Шелепин рассказывал, как Леонид Ильич ему звонил:
— Слушай, Саша, завтра будем обсуждать такой-то вопрос. Я тебя прошу, ты поддай Алексею…
«Известно, что Шелепин и его окружение, в отличие от Брежнева, с интересом и сочувствием относились к реформаторским идеям Косыгина, — отмечал Карен Брутенц, который многие годы работал в международном отделе ЦК. — Альдо Баланьини, секретарь Всеитальянской конфедерации профсоюзов, слывший среди своих коллег “социал-демократом”, рассказывал, что Шелепин произвел на него впечатление “прогрессивного” человека. Такое же впечатление возникло у меня от нескольких с ним бесед (мы были соседями по подъезду) уже в его пенсионную пору».
Брежнев методично отодвигал Шелепина и дискредитировал его команду. Пошли разговоры о том, что вот комсомольцы пытаются захватить власть в стране, в партии. Леонид Ильич был внешне доброжелателен, но с особой брежневской хитростью всех разогнал. Устранением Шелепина и его команды занималось умелое брежневское окружение.
Николай Месяцев:
— Там были крупные мастера закулисной игры, знатоки кадровой кухни. Зайдешь в кабинет — стол совершенно пустой, ни одной бумаги, будто нет в государстве дел. А они по телефону орудуют: этого надо убрать, того назначить, третьего загнать куда-нибудь подальше. Действовали Суслов и Кириленко — это костолом был такой, что будь здоров. Вот они постепенно и вытащили из-под Шелепина все властные структуры…
На должность управляющего делами ЦК Шелепин предлагал своего человека Гранта Тиграновича Григоряна, бывшего комсомольца. Он был заместителем управляющего. Но Брежнев его не утвердил. Зачем ему шелепинский человек на таком важном посту, где в руках все партийное имущество?
Брежнев позаботился о том, чтобы и должность начальника 4-го главного управления при министерстве здравоохранения (кремлевская медицина) не занял человек, считавшийся ставленником Шелепина. Леонид Ильич тогда еще не жаловался на здоровье, но угадал важность этой позиции. Состояние здоровья высших людей в государстве — бесценная информация в борьбе за власть.
Человек тридцать-сорок из окружения Шелепина разослали кого куда, большей частью послами в малозначимые, но далекие государства.
В апреле шестьдесят седьмого перестал быть генеральным директором ТАСС Дмитрий Петрович Горюнов, бывший главный редактор «Комсомольской правды». После отставки Хрущева Горюнов не прервал отношения с Алексеем Аджубеем. Они встречались в компании бывших комсомольских работников. Все это становилось известным. Доброхоты советовали встречаться пореже. Дмитрий Горюнов не прислушался и поехал послом в Кению.
Распустили отдел международной информации ЦК, которым руководил Дмитрий Петрович Шевлягин, потому что в его составе было много комсомольцев. Шевлягин в 1934 году окончил Московский юридический институт, а потом еще и высшие юридические курсы при Академии внешней торговли. В 1968 году его перевели в МИД и отправили послом в Алжир. На следующий год он скончался в возрасте пятидесяти шести лет.
Первый председатель правления Агентства печати «Новости», бывший член бюро ЦК ВЛКСМ и главный редактор «Комсомольской правды» военных лет Борис Сергеевич Бурков тоже считался близким к Шелепину человеком.
Борис Бурков пытался попасть в брежневский круг, пробиться к Леониду Ильичу, но безуспешно. Его убрали из АПН, которое превратилось в огромное пропагандистское ведомство. Место председателя занял Иван Иванович Удальцов, который был советником-посланником в посольстве Чехословакии во время подавления «пражской весны», требовал введения советских войск и получил повышение.
Председатель Гостелерадио Николай Месяцев кому-то сказал про члена политбюро Кириленко, что у того всегда пустой стол и он сам с собой от скуки в крестики-нолики играет. Андрею Павловичу немедленно донесли, это стало последней каплей.
В апреле 1970 года Месяцев вернулся из командировки в Хабаровск. Встречавший его в аэропорту генеральный директор Центрального телевидения Петр Ильич Шабанов, в прошлом комсомольский работник, отвел его в сторону и предупредил: вас только что освободили от должности. Месяцева отправили послом в Австралию.
Его пригласил к себе Брежнев. Поглядывая в окошко, он курил сигарету и хвалил за работу в Гостелерадио, объяснил, что нужно укреплять дипломатический фронт, поэтому посылаем послом в Австралию. Но это, дескать, назначение временное.
Два месяца новый посол стажировался в министерстве иностранных дел, побывал в комитете госбезопасности и в военной разведке. «Разговоры носили сухой, формальный характер, — вспоминал Месяцев. — Я хорошо знал, что за мной приглядывают, каждый из своего угла, — таково задание “свыше”».
Вслед за Семичастным Брежнев убрал первого секретаря московского горкома Николая Григорьевича Егорычева, одного из самых молодых руководителей партии. Его сменил Виктор Васильевич Гришин, который был председателем ВЦСПС. Опытный и осторожный чиновник, он никогда не шел против воли генерального секретаря.
Когда Виктора Гришина перевели в горком, перед Брежневым открылась удобная возможность решить судьбу Шелепина, оставшегося без поддержки.
Александр Николаевич совершил тактическую ошибку, настроив против себя других членов политбюро ЦК, которые стали его врагами.
Владимир Семичастный:
— Шелепин не брал себе охраны. Брежнев меня спросил: почему Шелепин без охраны ездит? Я говорю: он же отказывается от охраны. Пусть скажет, я ему завтра хоть взвод поставлю. Тут Шелепин встает и говорит: «Леонид Ильич, а зачем нас охранять? Я считаю, что нужно охранять три первых лица — первого секретаря, председателя президиума Верховного Совета и главу правительства. А нас-то чего охранять? От кого?».
Шелепин, даже когда был председателем КГБ, ходил без охраны. Его товарищи стыдили:
— У тебя же полный портфель государственных секретов.
Заодно Шелепин выступил против «иконостасов». Он сказал, что ему стыдно, когда во время демонстрации он стоит на мавзолее, а рабочие несут его портрет. Зачем повсюду выставлять портреты вождей?
Члены политбюро замолкли. Но тут вмешался многоопытный секретарь ЦК Суслов, ведавший идеологией:
— Это традиция такая. В этом проявляется авторитет партии. Нас не поймут, если отменим.
На этом обсуждение вопроса закончилось.
Председатель КГБ Семичастный встал:
— Ну так как, ставить Шелепину охрану?
Шелепин махнул рукой:
— Ставь…
Шелепин раздражал товарищей по партийному руководству разговорами о том, что члены политбюро оторвались от масс. Кому такое понравится? Крайне щепетильный, он не делал себе никаких поблажек.
За все платил.
Валерий Харазов:
— Он переезжал с квартиры на квартиру. Однажды ему сделали ремонт. Он спросил, сколько стоит ремонт. Ему принесли документы. Он их просмотрел и попросил помощника заплатить. Об этом узнали его коллеги. Не бывало еще такого! Члены политбюро обиделись: в какое положение их поставил Шелепин! Что же, и им теперь за все платить? Не привыкли.
Он подготовил большую записку о том, что высшим руководителям необходимо вести себя скромно. Товарищи по партийному аппарату стали относиться к нему с опаской, а потом с ненавистью.
Александр Николаевич высказался также против того, чтобы члены политбюро сами себя награждали орденами. Ну, тут уж он и вовсе задел товарищей за живое… Сам он был награжден четырьмя орденами Ленина, орденами Красного знамени, Красной звезды и шестью медалями.
Вячеслав Кочемасов:
— На политбюро он выступил за пересмотр всей системы привилегий для начальства. Речь шла и о зарплате, и о дачах, и о специальном питании, машинах, охране. Он говорил твердо, убежденно. Он все это высказал. Воцарилось молчание. Никто не берет слово. Наконец Подгорный говорит: «Ну, вот Саша у нас народник, придумал все…». Члены политбюро с облегчением заулыбались и все его предложения благополучно похоронили…
Известный философ Мераб Мамардашвили сформулировал это так:
— Советская власть, которая придерживается всего среднего (это доказал Брежнев), ничего слишком активного или революционного, даже в свою пользу, не терпит. Почему не удалась карьера Шелепина? Потому, что он слишком определенный. Они даже этого не любили.
В первых числах марта 1967 года Шелепин приехал в Калинин, где его выдвинули кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР. Церемония была ритуальной, как и слова, которые в таких случаях обязательно произносились. Но в речи Шелепина звучали необычные выражения.
— Характеризуя меня как кандидата в депутаты, — говорил Шелепин, выступая в областном драматическом театре, — товарищи главным образом говорили о моих положительных качествах и не упоминали о присущих мне недостатках… Но руководители — это не ангелы и не святые, а люди, как все, и, стало быть, как все люди, они имеют недостатки. Есть эти недостатки и у меня…
Таких слов его коллеги по руководству страной никогда себе не позволяли: недостатков у советских вождей быть не могло. Речи членов полибюро внимательно просматривались и всякое отклонение от канонов замечалось. И не одобрялось.
Проба сил в истории с Щелоковым и Тикуновым, освобождение Семичастного от должности, которое прошло как по маслу, показали Брежневу, что он набрал силу и может не считаться с Шелепиным. Более того, нет смысла держать его внутри партийного аппарата. Зачем ему видеть брежневскую политическую кухню изнутри?
На расширенном заседании политбюро с участием местных партийных руководителей обсуждался вопрос о крупных животноводческих комплексах в Российской Федерации. Шелепин выступил резко, критиковал Центральное статистическое управление за представление искаженных цифр, возражал против ликвидации мелких и средних животноводческих ферм, говорил о тяжелом положении на селе и потребовал отправить в отставку министра сельского хозяйства Владимира Владимировича Мацкевича.
Брежнев был знаком с Мацкевичем еще с послевоенных лет, у них сложились хорошие личные отношения. Мацкевичу многое сходило с рук.
Поэтому Леонида Ильича разозлили слова Шелепина. На следующий день Брежнев позвонил Александру Николаевичу
— Ты можешь сейчас зайти ко мне?
Когда Шелепин пришел, обрушился на него:
— Как понимать твое вчерашнее выступление? Твоя речь была направлена против меня!
— Почему в так считаете?
— А ты что, не знаешь, что сельское хозяйство курирую я? Значит, все, что ты говорил вчера, это против меня. Затем, какое ты имел право вносить предложение о снятии с работы Мацкевича? Ведь это моя личная номенклатура!
Это было предупреждение. Однажды Александр Николаевич приехал в Кремль на очередное заседание политбюро. Его зазвал к себе Брежнев. В кабинете уже сидел Суслов. Леонид Ильич предпочел вести такой сложный разговор с Шелепиным не в одиночку, а опираясь на авторитет «главного идеолога» партии.
— Знаешь, надо нам укрепить профсоюзы, — сказал Брежнев. — Есть предложение освободить тебя от обязанностей секретаря ЦК и направить на работу в ВЦСПС председателем. Как ты смотришь?
Шелепин ответил, что никогда себе работы не выбирал и ни от какой не отказывался. Хотя он прекрасно понимал, что укрепление профсоюзов Брежнева совершенно не интересует. Ему нужно было убрать Шелепина из партийного аппарата.
Брежнев и Суслов, который весь разговор просидел молча, поднялись. Все вместе перешли в соседнюю комнату, где уже собрались остальные члены политбюро. Брежнев сказал, что они с Сусловым рекомендуют перевести Шелепина в ВЦСПС. Членом политбюро он останется, чтобы поднять авторитет профсоюзов.
В июле 1967 года Шелепина утвердили председателем ВЦСПС. Представить нового председателя на пленум ВЦСПС приехал Суслов. Через два месяца, 26 сентября, на очередном пленуме ЦК, Александра Николаевича Шелепина освободили от обязанностей секретаря ЦК.
Работавшая с Шелепиным Александра Павловна Бирюкова, тоже секретарь ВЦСПС, считает, что он был лучшим главой профсоюзов.
«Когда я пришла на работу в ВЦСПС, — рассказывала Бирюкова газете “Воронежскiй телеграфъ”, — он мне сказал: “Готовьте записку в ЦК, чтобы до двадцати пяти — тридцати процентов мощностей оборонного комплекса выпускали оборудование для легкой, текстильной, пищевой промышленности”. И мы направили такую записку…
Шелепин развернул строительство столовых и профилакториев на предприятиях. За пять лет мы вдвое увеличили число санаториев. По всей стране строились пионерские лагеря».
Новый руководитель профсоюзов считал необходимым сосредоточиться на охране труда и здоровья рабочих, требовал, чтобы его подчиненные по всей стране добивались от администрации, директоров предприятий улучшения условий работы и жизни рабочих. В ведении профсоюзов находилось огромное хозяйство — санатории, дома отдыхов, профилактории, туристические базы, пионерские лагеря, стадионы, клубы и дома культуры. В состав ВЦСПС входил Центральный совет по управлению курортами профсоюзов, Центральный совет по туризму, Центральный совет Всесоюзного общества изобретателей и рационализаторов.
«Шелепин занялся развитием курортной базы, — вспоминал тогдашний председатель Сочинского горисполкома Вячеслав Воронков, — наметил построить курортный городок пансионатов. Этот курортный город на тысячи мест представлял собой комплекс, где отдыхающий получал все ему необходимое.
Городок имел большие перспективы. Шелепин поддержал мое предложение о геологоразведочных работах по поиску поблизости мацестинских вод. Скорее нашли высокотермальные и йодобромные воды…».
Александр Николаевич по-прежнему демонстрировал стиль руководства и поведения, непривычный для брежневского окружения.
«В ВЦСПС был огромный гараж, — рассказывала Александра Бирюкова, — а Александр Николаевич отказался от прикрепления “волги” к его семье, сказал: “Моя семья может ездить на метро и другом общественном транспорте”. У всех членов политбюро были отдельные столовые, откуда им развозили обеды, а Шелепин отказался. И у нас в ВЦСПС была кухня, откуда каждому секретарю носили обед в кабинет. Шелепин сказал: “Зачем?”. Устроил для нас общую столовую и сам обедал вместе с нами, пользуясь тем же меню».
Впрочем, в роли главы профсоюзов энергичный и популярный Шелепин тоже был неудобен Брежневу.
Брежнев по-прежнему воспринимал Шелепина как соперника. Тесные контакты с Шелепиным стали опасным делом.
У нового генерального директора ТАСС Леонида Замятина возникла идея построить дом отдыха для тассовцев с помощью профсоюзов. Обратился к Александру Николаевичу. Тот выразил готовность помочь. Встреча с Шелепиным едва не окончилась для Замятина печально.
Его срочно вызвали в Барвиху к Брежневу.
Охранник сказал:
— Леонид Ильич гуляет возле озера.
Замятин пошел искать генерального секретаря. Леонид Ильич прогуливался с какими-то людьми. Увидев Замятина, отошел с ним в сторону, где их никто не слышал:
— Если бы я тебя не назначил на эту должность два месяца назад, то сегодня бы снял.
— Чем же я провинился? — спросил Замятин.
— Ты у Шелепина в ВЦСПС был?
— Да, — пояснил Замятин, — я хотел ускорить строительство дома отдыха.
— Но ты с ним еще и обедал?
— Он меня пригласил, — признал Замятин.
— О политике говорили? Честно.
— Ни слова, — поклялся Замятин. — Только о социальных делах.
Генеральный секретарь объяснил Леониду Митрофановичу прямым текстом:
— Всех идеологов, которые окружали Шелепина, мы отослали за рубеж или в другие места. Сейчас он ищет новых людей на идеологическом фронте, формирует новую команду. И тебя не случайно пригласил пообедать. Он, видишь, не бросил своих идей. Мне это не нравится. И мы с этим покончим. Может, я виноват, что не предупредил тебя, но я не мог предположить, что ты сразу поедешь к Шелепину… Тебе надо знать, каких друзей выбирать…
«Из органов госбезопасности начали удалять бывших комсомольских работников, которых привел туда Шелепин, — рассказывал первый секретарь Хабаровского крайкома Алексей Клементьевич Чёрный. — Для Брежнева и его приближенных он становился подозрительной личностью. Приведу такой незначительный пример. В нашем крае встал вопрос о председателе краевого совета профсоюзов».
Алексей Чёрный предлагал на эту должность бывшего первого секретаря крайкома комсомола Николая Григорьевича Путинцева. Кандидатуру следовало согласовать с Москвой. Чёрный, уверенный в положительном ответе, позвонил председателю ВЦСПС. Реакция была неожиданной: «Шелепин стал буквально упрашивать меня не настаивать на этой кандидатуре».
— Меня и так обвиняют, что в органы КГБ я натаскал комсомольцев, — объяснил он первому секретарю Хабаровского крайкома, — а теперь то же скажут о ВЦСПС. Я прошу тебя, Алексей Клементьевич, сними кандидатуру Путинцева.
Председателем крайсовпрофа назначили другого человека.
Александр Николаевич не делился своими неприятностями даже с близкими друзьями.
— Я приехал из Вильнюса, — рассказывал Харазов, в ту пору второй секретарь ЦК компартии Литвы. — Зашел к нему на работу. Никаких разговоров в его кабинете не вели, понимали, что это бесследно не пройдет. Когда он отдыхал в Литве в Паланге, вот тогда погуляли и поговорили всласть. Но он никогда не рассказывал, что у них делалось в политбюро, хотя и я был на партийной работе.
