90
Насколько в этой опасной ситуации политическая необходимость способствовала поискам единства, можно особенно хорошо представить со слов византийского хрониста Георгия Сфрандзи, который находился в близких отношениях с императорским домом и был хорошо осведомлен о размышлениях императора. Он писал в своей хронике: «Прославленный император Мануил в разговоре со своим сыном, императором Иоанном, наедине, только я был с ними, когда речь зашла о Соборе, сказал: „Сын мой, я знаю так истинно и точно, как будто я мог заглянуть в сердца неверных, что они пребывают в большом беспокойстве и боятся того, что мы можем достигнуть соглашения и объединиться с западными христианами. Ибо, думают они, если бы это случилось, то западные братья причинили бы из-за нас им много зла. Позаботься о делах Собора и постарайся в особенности потому, что тебя вынуждает к этому пребывание неверных в страхе. Но только не делай ничего под влиянием возбуждения, потому что, насколько я знаю наших, они не настроены искать путь к какому бы то ни было единству, соглашению, миру, любви, единодушию, но они хотят других, я подразумеваю западных братьев, обратить к нашим обычаям. Но это совершенно невозможно, я даже боюсь, что от этого может произойти худшее разделение, и это станет очевидным для неверных“» (J. В. Papadopoulos [Hg.], Georgii Phrantzae Chronicon, Leipzig 1935, S. 177f.; нем. текст Е. v. Ivánka, Die letzten Tage von Konstantinopel, Graz 1954, S. 18f.). Возможно, это не дословная речь императора, а сформулирована хронистом. Но это выражает политику находившегося тогда в тяжелом положении императорского правительства и одновременно помогает понять, почему позже оказался удобным для османских властителей, завоевывавших одну область за другой, разрыв между их новыми христианскими подданными и Римской церковью.