Книга: Демоны Юга
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Заверяя Айша, что без муунта мы теперь по незаметности можем конкурировать с черными кошками в черных комнатах, я слегка искажал действительность.
Начнем с того, что наш внешний вид сам по себе вызывает немало вопросов, и дело здесь вовсе не в одежде. Что Литтейгиса, что я не обижены ростом, а ведь подавляющее большинство встреченных мною северян были если не карликами, то уж точно не великанами. Скажем так почти поголовно ниже среднего, и при этом также, почти без исключения, широки в кости. Причем это относилось как к мужчинам, так и к женщинам. У последних к тому же очень частые проблемы с чрезмерными объемами бедер и талии. Грудь тоже не подкачала, но называть это проблемой не у каждого язык повернется. «Слона на скаку остановит и хобот ему оторвет» — тютелька в тютельку про местных первых красавиц сказано.
У Литтейгисы фигура модели, рекламирующей товары для крупных, но при этом стройных женщин. Не знаю, понравится ли она горячим северным мужикам, ведь бедра и талия недостаточно сочны по местным меркам, но то, что внимание привлечет моментально, — несомненно.
Глядишь, на ее фоне я буду не слишком заметен. А это хорошо, потому как не удивлюсь, если мой портрет после всего случившегося болтается на каждом заборе, а под ним приписка с обещанием щедрого вознаграждения.
Я, не жалея, наплевал в суп повстанцам, официальным властям с их тайными агентами и религиозным фанатикам.
Меня здесь не любят.
Есть еще кое-что. И я, и Литтейгиса — ярко выраженные представители белой расы. А белые на юге пешком не передвигаются. Верхом, или повозка, или мягкие места в пассажирском вагоне, и никак иначе. На своих двоих они здесь бродят только по улочкам цивилизованных поселений, даже по военному лагерю принято носиться на лошадях. Если кто-то, не будучи темнокожим, изменяет этому правилу, он тоже привлекает внимание.
Учитывая все остальное, нас ждет прямо-таки феноменальный успех, стоит только показаться кому-либо на глаза. Остается надеяться, что мы не нарвемся на проблемы при первых же шагах.
И что Литтейгиса все сделает как надо, если проблемы все же не заставят себя ждать.
— Нам еще долго идти?
Ну вот. Похоже, там, у себя, на далеком таинственном юге, Литтейгиса тоже не очень-то любила пешие прогулки. Особенно по жаре, по раскаленной равнине, где деревья давно сведены топорами лесорубов, после чего почву не один десяток лет утрамбовали копыта домашнего скота.
Кстати, о почве: здесь с ней не все ладно. То и дело проходим через голые проплешины, где почти нет травы, а из-под подошв взмывают облачка красноватой пыли. Такое в этих краях не редкость. Джунгли будто мстят за свою гибель, причем предсказать это невозможно: после исчезновения деревьев местами остаются шикарные пастбища и плантации, а местами такие вот полупустыни, где ничего путное не вырастишь. Дебри Чафана пощадили именно поэтому, там бессмысленно расчищать территорию.
Страшно подумать, но большую часть древесины здесь попросту сожгли на месте за ненадобностью. Забирали только самые дорогие сорта, да и то не везде. Людям нужна была чистая земля, поэтому они попросту уничтожили мешающие деревья. К тому же от этого была и кое-какая польза, ведь зола удобряет почву.
— Леон, ты почему молчишь?
— Литтейгиса, я тут, вообще-то, впервые, и так же, как и ты, понятия не имею, как долго может продлиться наш поход.
— Надолго не затянется, мы тут без воды скоро умрем.
— Вот за это можешь не волноваться. Тут дожди льют каждый день, ну, или почти каждый.
— По этой пустыне незаметно.
— Ага, сам иногда поражаюсь. У туземцев даже есть смешная пословица. В переводе звучит так: «Если за неделю ты видел меньше трех дождей, это значит, что дух воды умер».
— Не вижу в ней ничего смешного.
— Я тоже, но у них свой юмор, нам, белым пришельцам, его не понять. Льет тут недолго, но сильно, и высыхает все так же быстро. Раньше, пока были джунгли, влага держалась подольше. Она и сейчас есть там, где они сохранились. Чуть ли не сплошное болото местами. Но стоит растительности исчезнуть, и получается вот такое.
— Зачем люди с севера пришли сюда? Неужели там, у них, хуже, чем здесь? Здесь ведь просто ужасно: жарко, вечно мухи эти всюду, пыль едкая, а днем трудно заставить себя выйти из тени. Тут нечего делать.
— Ты не права. Да, не спорю, что здесь ничего хорошего, но все это из-за почвы, наверное. В других местах полным-полно пастбищ с отличной травой. Эта провинция снабжает отличной кожей всю страну, еще и соседям остается. Говядина в Реуле стоит так дешево, что ее может позволить себе самый последний бедняк. На плантациях выращивают диковинные фрукты, на севере за них хорошо платят. Сахара здесь производят столько, что Директория является крупнейшим его поставщиком для близлежащих стран. В холмах есть железо, там оно тоже редкость: старые рудники истощились, новых нет. Сок каучуковых деревьев, драгоценные камни, китовый жир, ценные породы дерева: здесь много чего есть. И при всем при этом не надо сооружать капитальные дома, хорошо защищающие от холода. Достаточно тростниковой хижины, чтобы нормально жить. Дрова здесь нужны только для приготовления пищи, в отоплении вообще нет нужды. А еще дешевая рабочая сила: цивилизованные аборигены не уступают белым рабочим, но при этом готовы довольствоваться куда меньшей платой. В общем, целое море возможностей для предприимчивого человека.
— Но нам повезло попасть в плохие земли.
— Да, чем ближе к Чафану, тем их больше.
— Вообще никого. Ни одного человека.
— Люди тут бывают.
— Ага. Раз в год по великим праздникам. Даже следов ни разу не видела, а ведь после нас остается заметный.
— День-два продержится, не дольше, дождь быстро с ними справляется на такой почве. Литтейгиса, стой спокойно!
— Что случилось?!
— Слово — что магнит, стоило человека помянуть, и вон они. Скачут по нашему следу.
— Это же хорошо. У тебя есть местные деньги, мы сможем купить у них лошадей.
— Не знаю, как там у вас, на юге, а здесь не все так просто. Плохие времена, дикие места. Можем остаться без денег и без лошадей. И еще порадуемся, что так легко отделались.
— Разбойники?!
— Пока не пообщаемся, не узнаем. Их четверо, и то, что они едут по нашему следу издали, мне не нравится.
* * *
К сожалению, здесь не принято без разговоров стрелять в человека только за то, что тебе что-то там не понравилось. Разве что на нем армейская форма, а ты воюешь против правительственных войск и в других подобных случаях. Во всех остальных предписывается вести себя миролюбиво.
В принципе, то, что эти люди нас преследуют, не означает ничего плохого. Может, им с нами по дороге, или просто любопытствуют, кто это бродит по таким местам на своих двоих. К тому же по неписаным законам вежливости встреча в пустынных местах должна сопровождаться приветствиями. А под встречей может подразумеваться в том числе и находка свежего следа, так что некоторые считают себя прямо-таки обязанными добраться до того, кто его оставил.
Жаль, что я не умею издали определять дурные намерения. Дальнобойная винтовка Надара уже один раз выручила в схожей ситуации. Противников тогда было куда больше, но они остались там, а я поехал дальше. Сейчас бы все прошло куда легче: всего четыре неспешно передвигающиеся цели, и ни единого намека на укрытия.
Невысокие, крепкие, темнокожие, но не туземцы — всего лишь ядреный загар. К тому же все до единого брюнеты с характерными роскошными усами, такие любят отращивать представители «коренного белого населения». То есть потомки тех белых переселенцев, которые первыми освоили здешний берег. Все они были уроженцами одной южной, по северным меркам, страны, население которой внешне имело много общего с итальянцами и испанцами. Позднее их потеснили, но кое-где от них до сих пор не протолкнуться, а их старая аристократия в отдельных районах все еще имеет немалый вес.
Четверка осадила лошадей в нескольких метрах от нас, все дружно сняли шляпы, один вежливо произнес:
— Приветствуем вас.
Шляпы у меня не было, потому оставалось лишь кивнуть и ответить так же вежливо:
— И вам привет.
— Мы увидели ваш след и сильно удивились: двое идут пешком, но в хорошей обуви.
— Ага, — поддакнул второй. — В наших местах пешком ходят только черномазые, но они делают это босиком.
— К тому же ноги у них будто у детей, — добавил третий. И представился: — Я Долиас Чабреро, а это мои шалопаи племянники: Тагель, Нарчас и Бугро.
В этих краях невежливо отмалчиваться в тех случаях, когда кто-то называет тебе свое имя. Надо немедленно назвать свое, иначе получится неловкий момент.
К счастью, на этот случай имелись кое-какие заготовки. Я человек запасливый и сохранил бумаги, которыми меня некогда снабдил один полковник. То есть он вовсе не полковник, а… Впрочем, я понятия не имею, кто он именно, так что вопрос прикроем. Документы в меру надежные и, что самое важное, под этой личиной я не успел прогреметь на всю провинцию. А вот как Леон — успел. И как «нарайский турист» Алосто Пакапаиль Дуату я тут тоже засветился не хуже новогодней елки.
Так что остается один вариант:
— Меня зовут Бозус Декатрус, а это моя супруга Литтейгиса Декатрус. Наш корабль затонул, мы были вынуждены идти пешком от самого побережья.
Сомневаюсь, что в Цвакии, откуда, если верить документам, я родом, можно отыскать хотя бы одну Литтейгису, но сомневаюсь что эти люди, по виду обычные вакейро, способны разбираться в тонкостях имен жителей далеких стран.
— Какое несчастье, — Долиас сокрушенно покачал головой, спешился, достал из седельной сумки огромную флягу, протянул. — У вас, должно быть, рты ссохлись по такой жаре.
Не похож он на бандита с большой дороги. То есть внешне как раз очень даже похож, но по духу не тот человек. Здесь ведь не беспредельный Дикий Запад, здесь издавна порядка больше, так что встреча в таком месте при подобных обстоятельствах опасна лишь в единичных случаях.
Да и клофелин с прочей дурью здесь не в ходу, не отравят, так что присосался к фляге без опаски, не забыв перед этим поделиться с «супругой».
— Шторма давно не припомню, — недоуменно отозвался какой-то из племянников, я так и не понял, кто из них кто.
Блин, вот же метеоролог выискался. Надо быстрее замять этот вопрос.
— А кто сказал, что был шторм? Случился пожар.
— Корабль загорелся?
— Да, должно быть, от плиты на камбузе. Проклятая команда скрылась на лодке, даже не предупредив нас. Наше счастье, что судно горело не так быстро и мы успели соорудить какой-никакой плот. Как видно по нашей одежде, все же пришлось вымокнуть. Остались без вещей.
— Но сохранили винтовку, — прокомментировал другой племянник.
— На моей родине тот, кто теряет свое оружие из-за какого-то ерундового пожара, не имеет права называться мужчиной.
Вся четверка одобрительно закивала, а Долиас сказал:
— Если вы будете и дальше идти на север, то скоро порадуете грифов своими костями. Там пустыня на два дня пути для конного, пешими вряд ли ее осилите. Очень плохая земля, даже колючки отказываются в ней расти. Вам следовало идти прямо по берегу. Все равно в какую сторону, рано или поздно вышли бы к деревне или рыбацкому лагерю.
Ну да, конечно, так и должны поступать заблудившиеся. Вот только в таком случае мы рисковали попасть к солдатам, которых, возможно, сюда вот-вот пришлют разыскивать странных личностей, передвигавшихся на спине летающего чудовища. Да и тот же дирижабль может проявить повышенный интерес к береговой полосе.
Вслух я эти соображения, разумеется, озвучивать не стал. Сказал совсем другое:
— То есть вы советуете нам возвращаться?
— Да пусть меня проклянут, если посоветую людям в такой ситуации туда-сюда слоняться по жаре. Мы не взяли заводных лошадей, но до нашего ранчо рукой подать, будем там еще до полудня. Там вы сможете привести в порядок свою одежду, ей не помешает хорошая стирка и утюг. И там же найдете кров и еду.
За гостеприимство в этих краях благодарить не принято, так что я сказал просто:
— Да, все это будет весьма кстати.
— Раньше мимо нас раз в три дня проходил дилижанс, но проклятая война все изменила, сейчас ни на кого нельзя надеяться. Он может появиться завтра, а может через неделю, никогда не угадаешь. На нем вы бы могли добраться до Махены, там есть телеграф. Линию часто режут, но чинят быстро, связаться с родными получится. Вы должны сказать хотя бы, что живы. Ну и помощь от них не помешает. Ох, не повезло же вам. Должно быть, не плита на камбузе виной, а одна из тех машин, которых кормят углем и заставляют крутить гребные колеса. От них все паруса в дурной копоти. Наш сосед такую хочет к насосу приспособить, чтобы орошать скудную землю. Сам он такой же дурной, как и та земля, не дело это для честного человека. Небеса почти каждый день дарят нам дождь, если эта вода не помогает, то железо тем более не поможет.
Похоже, мы попали если не к религиозным фанатикам, то к людям им сочувствующим. Очень уж те не одобряют плоды прогресса.
Но нам плевать. Нам сейчас и самый страшный черт в радость будет, лишь бы помог. Не в моих планах перебираться пешком через земли, превращающиеся в пустыню.
Литтейгиса такое путешествие точно не перенесет.
* * *
Комната была неплохой. Небольшая, но чистая, с немаленькой деревянной кроватью, резными шкафчиками и парой плетеных кресел. Окно занавешено полупрозрачной занавеской, сквозь которую можно наблюдать за двором, оставаясь незамеченным. Хотя через излишне частую противомоскитную сетку, заменяющую стекло, мало что можно разглядеть.
Впрочем, наблюдать там пока не за чем. Ну, если вас не волнует зрелище уборки конских яблок, ведь именно этим занималась пара ребятишек лет двенадцати. Судя по всему, к этой работе их привлекли за какую-то провинность, все прочие многочисленные представители семейства Чабреро предавались сиесте, так что никто более не показывался.
— Мило здесь…
— И что же тут милого, Леон?
— Хорошая комната, небедный дом. Тут даже ледник есть, а это, я тебе скажу, удовольствие не из дешевых. Лед можно добыть только за морем и только в паре мест. Да и там не всегда. Доставлять его трудно, сохранять непросто, обновлять приходится часто.
— А я думала, ты другое имел в виду. Чего это вдруг мы оказались мужем и женой?
— Ты разве забыла? Мы еще когда с Айшем детали обсуждали, решили, что так гораздо правдоподобнее.
— Нет, мы обсуждали, что будем делать, если нас спросят о роде связывающих нас отношений.
— Нас спросили, и мы ответили.
— Никто ничего про меня не спрашивал, говорили только с тобой.
— Тут свои законы. Если мужчина представляется, он обязан представить и спутницу. И не только имя назвать, а и все остальное, в противном случае может пострадать ее репутация, а здесь к этому относятся серьезно. Простые люди, патриархальные нравы.
— Ага. И теперь нам придется жить в одной комнате. И кровать, между прочим, тут тоже одна.
— Я же сказал, нравы патриархальные. Супруги спят вместе.
— Спасибо, что объяснил, а то я подумала, что ты это специально устроил.
Последнее было высказано с иронией. Вот же женщины, ну почему они вечно считают, что настолько всем безумно интересны, что вокруг них целый кокон нитей пошлых заговоров?
— Скажи я, что ты моя сестра, они бы ни за что не поверили.
— Они таращились на меня так, будто я редкое чудовище с крайнего юга, которое заперли в крепкую клетку.
— Но ты очень отличаешься от местных женщин. Видела их?
— Они все такие толстые?
— Тут это признак красоты, не каждый такую может позволить. Эта семейка не из бедных, так что второсортный товар не для них.
— Ильконсу здесь точно понравится.
— Ага, он слюной исходил, когда я рассказывал о местных пышечках.
— Везде так?
— Где-то чуть больше, где-то чуть меньше. Но вообще — везде.
— Да я тут буду первой красавицей.
— Вряд ли, у мужчин здесь вкусы такие же, как у Ильконса. Хотя ты не сказать чтобы мелкая, может, и будет спрос.
— Ну спасибо.
— И никогда не фамильярничай с мужчинами. То есть делать это можно, но тут много нюансов, о которых и я не все знаю. Не строй глазки и абсолютно ко всем обращайся на «вы». Тут с этим тоже много разных тонкостей: к кому-то нужно всегда на «вы», к кому-то временами, а кто-то «вы» может и не заслуживать. Но ты опять же об этом ничего не знаешь, так что забудь все кроме простого «вы». В крайнем случае прослывешь излишне чопорной барышней, но это нам точно не навредит.
— По пути ты много разговаривал с Долиасом. Что-нибудь узнал?
— Много чего. Очень много.
— Плохого?
— Для кого-то — да, для нас — не знаю.
— Расскажи.
— Все изменилось. Надо думать, что делать дальше.
— Да рассказывай уже давай.
— Помнишь Валатуя?
— Предводитель людей, которые бунтуют против власти?
— Не совсем так. Впрочем, так оно и есть, он один из первых начал воевать. В общем, Грул теперь отдельно от него. И еще несколько мелких командиров откололись.
— То есть у бунтовщиков уже нет единой армии, которой ты собирался помогать?
— Гораздо хуже, армии вообще нет. Они разбиты наголову.
— Как это могло получиться? Ты же не раз говорил, что правительственные войска ни на что не годятся.
— Так и было на тот момент, когда я еще был здесь. Но все быстро изменилось. Директория прислала войска и новых командиров. И еще кое-что появилось: дирижабли новейшей конструкции. Они быстро летают, могут подолгу находиться в воздухе, несут большие запасы бомб. Такой техники здесь на войне еще никто не применял. Это уже не единичные аппараты, это настоящая авиация. И ребятки с севера очень здорово приспособились ее использовать. Быстро навострились. Кто-то у них в штабе очень неглупый, далеко вперед заглянуть умеет.
— Я так и не поняла: Грула больше нет? Получается, мы зря прилетели?
— Не совсем. Генерал все еще жив и на свободе, под его началом еще остались люди. Но это не как в старые времена, когда стояли большие военные лагеря и часть территории провинции полностью находилась под контролем повстанцев. У них были свои мэры, своя полиция, своя почта и телеграф. Теперь этого почти нет: остались лишь осколки былой армии. Как только ее начали трепать всерьез, командиры начали резко вспоминать о былых противоречиях. Ведь изначально повстанцы не были едины, их даже называли по-разному: кого мятежниками, кого бунтовщиками, а кого и просто бандитами. С тех пор, кстати, это разделение терминов отчасти сохранилось, единого названия движению нет. А теперь уже и смысла в нем нет, потому что нет единого движения. На севере и западе от этих мест — территория, где частично анархия, частично некоторые повстанцы пытаются поддерживать свой порядок, частично вклинились войска Директории. В общем, та еще каша. А дальше все принадлежит только Директории. Такие вот изменения.
— Леон, я по-прежнему не понимаю, как это скажется на наших планах.
— Я думаю, что или никак, или пойдет им на пользу.
— Почему?
— Если Айш не обманул меня по поводу ваших возможностей, мы еще можем все исправить. А Грул сейчас в таком аховом положении, что просто обязан плясать от радости, когда предложим ему помощь. И уж дуться на меня точно перестанет.
— Дуться на тебя?!
— Забудь.
— Ты нам не все рассказал?! Да?! Что ты скрыл?!
— Ну… у нас были кое-какие незначительные разногласия с генералом.
— Ты должен был рассказать все. Иначе как тебе можно доверять?
— Литтейгиса, вы и без того согласились с таким трудом, что, будь что-то еще, хоть пустяк пустой, могли отказаться. А я точно знаю, что это лучший вариант из тех, которые можно найти быстро. Нет времени терять на поиски чего-то другого. Да, генерал — сложный человек, но лучше иметь дело с ним, чем с полуграмотными пастухами, которые к тому же себе на уме. Кто остается кроме них? Фанатики? Для них вы демоны, как и я, таким прямая дорога в огонь. Директория? Она вот-вот задавит восстание, помощь непонятно от кого им не нужна. Точнее, как раз понятно от кого. И также понятно, что вас ждет, если пойдете на контакт с ними. У них порядки, отточенные веками: магов и просто людей, которые каким-то чудом пришли с юга, полагается убивать.
— Значит, мы отправимся к Грулу?
— Именно так.
— Хорошо, я все еще тебе доверяю. Но не надо больше обманывать.
— А я и не обманывал, просто говорил не все.
— Говори все. И всегда. Мы будем ждать дилижанс?
— Пока отдыхаем. Если дилижанса завтра не будет, купим у этих ранчеро лошадей, нет смысла торчать здесь неизвестно сколько.
— Ты доверяешь этим людям?
— Ну, как бы тебе сказать… Нам с ними крупно повезло. Они одни из немногих, кто полностью устранился в этих краях от войны. Им она неинтересна. Живут своей жизнью на отшибе, новостями не очень-то интересуются. То, что меня разыскивали, до них не дошло как раз благодаря этому. Наверное. Но все равно задерживаться не стоит. Время не ждет, да и слухи пойдут. Мы парочка приметная, а жить здесь скучно, никто не против поболтать с соседом. Так пусть болтают потом, когда мы будем уже далеко.
* * *
— Леон.
— А! — вскочил я.
Ухитрился задремать в плетеном кресле. Очень уж эргономичное, самое то для человека, уставшего с дороги.
А потом еще горячая ванна была и несколько стаканчиков рома в обществе уважаемых мужчин рода Чабреро. Бедолаги скучают в своем захолустье, их уши жаждут нового, так что мне до онемения языка пришлось рассказывать выдуманные истории о жизни и обычаях далекой Цвакии, где я никогда не был и вряд ли когда-нибудь побываю.
— Устал? Разбудила?
— Ну что ты, я полон сил, задремал от скуки.
— Это отлично вписывается в мои планы.
— Твои планы?
— Ну, то, что ты полон сил и тебе скучно. Со скукой я справлюсь, сил тебе потребуется немало, не сомневайся.
Литтейгиса сладко потянулась, так, что весьма короткий для ее роста халатик, выданный женскими представительницами рода Чабреро, натянулся на немалых грудях так, что я сумел оценить мельчайшие детали их формы. Усевшись на кровать, она призывно похлопала рядом:
— Не тяни время, таращась на этот халат. Не сомневайся, под ним найдутся куда более интересные вещи.
Охотно верю. Но, блин, крупные женщины не в моем вкусе. Впрочем, это мне никогда не мешало, так что не вижу никаких препятствий.
А как же малышка Кайра, которая как раз в моем? Ну да ладно, с этой магичкой ничего серьезного, и вообще, клятв друг другу не давали, и…
А не козел ли ты, Леон?
Козел. Тот еще козел — несомненно. Причем беспринципный и глупый. Поманили ослика морковкой, и у него слюна закапала.
Покачал головой:
— Не обижайся, но спать нам придется как братику и сестричке.
Магичка скорчила удивленную гримасу:
— От тебя не ожидала. Или я сильно изменилась из-за этих проклятых гор?
— Если и так, то не в худшую сторону.
— Спасибо, утешил. Меня, Леон, никто еще не отвергал.
— Я и не отвергаю. Просто… просто у меня имеются кое-какие личные планы, и ты в них никак не вписываешься.
— Я, вообще-то, на тебя серьезно и не претендовала. Ты свободен, я свободна, что тут плохого?
— Верю. Но будет свинством, если, думая об одной, я… Ну, ты сама понимаешь — очень некрасиво.
— Ты не очень-то похож на праведника.
— А я и не праведник.
— Твои личные планы — Кайра.
Я ничего не стал отвечать, но Литтейгисе ответ и не требовался:
— Неужели у тебя к ней все так серьезно, что на других теперь не смотришь?
— Ну, на тебя мне смотреть приятно, не скрою. Но давай начистоту: я заметил, что все вы относитесь к Кайре будто к любимой дочке, ну, или сестре. Прям поголовно ее опекаете, стараясь защитить от проходимцев.
— Вроде тебя.
— Да я тот еще паинька, не наговаривай.
— Ну да… паинька… конечно… Попробую поверить…
— Даже не сомневайся.
— И образ паиньки, разумеется, будет разрушен, если ты, неровно дыша к Кайре, при этом будешь волочиться за каждой юбкой.
— Ну вот, ты сама и ответила.
— Может, ты еще скажешь, что я сейчас тебе проверку устраивала? Хотела посмотреть, так ли уж сильно ты предан Кайре?
— Может, и так, точно не знаю.
— А вот скажи… — Литтейгиса выдержала длиннющую паузу: — Если бы у тебя не было таких подозрений, ты бы сейчас не стал строить из себя святошу?
— Ну как ты можешь во мне так сомневаться?
— Ты много врешь, Леон, женщину не обманешь.
— У меня есть недостатки, но я не такой уж козел.
— Я тебе не верю.
— Спокойной ночи, Литтейгиса.
— Спокойной ночи, Леон.
Ишь, проверки мне устраивают. Не верят. Носятся вокруг малышки Кайры, будто наседки. Нет уж, я не такой, я умею держать себя в руках.
Блин, а мы ведь с Литтейгисой как-никак муж и жена. Энергичный скрип кровати мог бы лишний раз доказать семейству Чабреро, что это действительно так. Все, чем можно подкрепить легенду, нужно использовать.
Спать, Леон! Спать!
* * *
— Вы умеете как следует пользоваться этой штукой? — спросил возничий в тот момент, когда я заносил в дилижанс наши скромные пожитки.
Указал он на винтовку, а здесь на такие вопросы мужчина обязан отвечать утвердительно, вот и я кивнул. Он кивнул в ответ и осклабился:
— А дамочка при вас ничего. Первый раз такую высокую вижу. Не совсем ядреная, но очень даже ничего. Красавица.
Подошедший на этих словах Долиас нахмурился, с легкой угрозой протянул:
— Эта дама приходится женой господину Бозусу, и я очень не рекомендую высказываться о ней неуважительно.
— Да что вы говорите, господин Долиас, я же к ней со всем уважением!
— Я на будущее сказал.
Судя по тому, как начал суетиться возничий, Долиас здесь — личность известная. И не такая уж миролюбивая, как можно подумать, его явно побаиваются. Ну да что я о нем знаю?
Долиас протянул руку:
— Удачной дороги вам, дон Бозус.
— И вам удачи, дон Долиас.
Ранчеро не спешил отпускать руку, придвинул лицо вплотную, негромко проговорил:
— Вы и правда пришли от моря. У наших людей гость — это почти член семьи. Я не знаю, какая беда заставила вас шагать от побережья, но, Бозус, или как там вас на самом деле, никогда никому ничего не рассказывайте о своей далекой Цвакии. Даже нас, диких Чабреро, вы не смогли обмануть, с другими будет куда сложнее. И да, возьмите в память о нашей встрече мою шляпу. У нее широкие поля, надвигайте пониже, чтобы лицо прикрывать, а то ведь есть места, где его можно увидеть чуть ли не на каждой стене. Портреты развесили давно, но не все дождями смыло, к тому же местами их обновляют.
— Спасибо за предупреждение… — только и смог ответить я.
Долиас широко улыбнулся и заговорщицки подмигнул:
— Если будете в Такварисе, обязательно загляните в «Красный цветок» и передайте, что семье Чабреро и многим другим уважаемым семьям очень понравилась та шутка, что устроил некий господин. Всего хорошего… гм… дон Бозус.
Долиас, развернувшись, прошел к лошади, легко взлетел в седло, повернулся, еще раз подмигнул, приложил руку к краю уже воображаемой шляпы, пришпорил коня и быстро исчез, оставив после себя лишь клубы пыли.
— Штирлиц как никогда был близок к провалу… — пробормотал я ему вслед на никому не известном здесь языке.
— Что ты сказал? — спросила подошедшая Литтейгиса.
— Ничего.
— Но что-то же говорил. Сам с собой беседуешь?
— Я говорил, что у мужчин семьи Чабреро достойное представление о гостеприимстве. Честные люди.
— Ага, вот только дом у них навозом провонял и комнаты наверху душные.
— Пойдем. Пора ехать.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10