Глава 4
Как и предполагал Орлов, местом жительства супругов Абрашиных был коттедж в одном из подмосковных поселков, расположенных вдоль Новорижского шоссе, в просторечье именуемого Новой Ригой. В поселке было тихо, под пасмурным небом стояла унылая декабрьская тишина, нарушаемая лишь карканьем ворон. Как и полагается, жилище таких персонажей, как Абрашины, было надежно укрыто от чужих глаз за высоким забором. Видна была только кромка крыши двухэтажного дома.
На настойчивые звонки Гурова обитатели дома откликнулись минут через пятнадцать. Ворота открыл мужчина лет тридцати, одетый в черный пиджак, черные брюки и черные ботинки. Это был типичный охранник, которых в современной России было великое множество.
Гуров развернул перед ним удостоверение сотрудника МВД.
— Мне нужна Людмила Абрашина, — сказал полковник.
Охранник мрачно посмотрел на удостоверение, боковым зрением проверил автомобиль, на котором приехал Гуров, чтобы убедиться, нет ли с полковником кого-то еще. Заодно просканировал взглядом улицу, на которой стоял коттедж, не прячется ли неподалеку микроавтобус, набитый бойцами ОМОНа. Все было чисто.
— Ее, к сожалению, нет дома, — очень вежливо ответил охранник.
Гуров тут же протянул охраннику заготовленную заранее бумажку с номером своего мобильного телефона.
— Пусть позвонит по этому телефону полковнику Гурову. Это в ее же интересах, — многозначительно сказал полковник.
Охранник кивнул, взял бумажку и, считая разговор законченным, закрыл калитку.
Гуров сел в машину и двинулся на выезд из коттеджного поселка. Завернув за угол, сыщик остановился и достал телефон. Надо было вызвать оперативную группу, которая должна будет взять под контроль особняк Абрашиных. Лев не поверил охраннику, хозяйка наверняка была дома.
Эти догадки подтвердились через два часа, когда Гуров был уже в главке. Оперативники сообщали, что из особняка в сторону Москвы выехала красная машина, за рулем которой сидела женщина. Ее, разумеется, «повели». Гуров, получив сообщение, выехал навстречу незнакомке. Через полчаса он встретился с той, которую искал.
Красная машина свернула с Хорошевского шоссе на одну из боковых улиц. Здесь, у скромной пятиэтажки, на которой красовались вывески парикмахерской и солярия, ее и перехватил Гуров. Он преградил Абрашиной дорогу, когда она намеревалась пройти в парикмахерскую. Перед ним стояла женщина лет сорока пяти, усердно молодящаяся, с яркими рыжими волосами.
— Здравствуйте, Людмила, — сказал он. — Позвольте узнать, почему вы от меня бегаете?
Абрашина кинула на него испуганный взгляд, но тут же взяла себя в руки. В ее глазах читалось презрение и недоверие.
— Я с незнакомыми мужчинами на улице не разговариваю, — произнесла она.
— Не хотите на улице — поехали на Петровку, тридцать восемь, — тут же ответил полковник. — А что незнакомый — так это легко исправить. Тем более что о существовании полковника Гурова вы узнали где-то два часа назад, когда я приезжал к вам домой, а вы не захотели меня принять.
— В чем дело? — раздраженно спросила Абрашина.
— Дело в вашем пребывании в отеле «Аркада» несколько дней назад.
— Что? В каком еще отеле? Это неправда! Вы меня с кем-то путаете! — быстро проговорила Абрашина, безуспешно пытаясь обойти полковника и прорваться к спасительной двери.
— Нет, я ничего не путаю, и вы это хорошо знаете, — настаивал на своем Гуров. — Послушайте. Неужели вы думаете, что это сработает? Что вам достаточно просто сказать «нет, я там не была», как я сразу поверю вам на слово, извинюсь и отпущу с миром? Вы же знаете, что я прав. Или будем устраивать канитель с опознанием? Сейчас поедем в отель, я соберу персонал, постояльцев, начну задавать вопросы: знаете ли вы эту женщину, видели ли в отеле? И все подтвердят, что знают и видели. А вы будете стоять и краснеть…
Абрашина вздрогнула. Видимо, ей в подробностях представилась эта крайне неприятная картина. Людмила уже не пыталась проскочить мимо полковника.
— Ну и что?! Что?! Я ведь не убивала этого несчастного! — почти выкрикнула она.
— Может быть, вы знаете, кто это сделал? Почему вы тогда от меня бегаете?
Людмила вздохнула и замолчала. Гуров осторожно взял ее под локоть.
— Давайте пройдем в мою машину, и там вы мне все обстоятельно расскажете.
— А… Там можно курить? — неожиданно спросила Абрашина.
— Вообще нельзя, — серьезно ответил Гуров. — Но вам можно, — так же серьезно добавил он.
Людмила уселась на пассажирское сиденье гуровского автомобиля, достала из сумочки и закурила тонкую ароматную сигарету. Через несколько затяжек она наконец заговорила:
— Я боюсь не вас… Я боюсь своего мужа.
— Владимира Абрашина, фигуранта нескольких уголовных дел в начале нулевых годов? — уточнил полковник.
— Да, — кивнула Людмила. — Я, правда, точно не знаю, какие это уголовные дела, я не имею к этому отношения…
— Разумеется, — тут же согласился Гуров. — А почему вы боитесь его?
— Потому что он страшный человек.
Ответ Людмилы был настолько банален, что Гуров не выдержал и рассмеялся.
— Вы с ним живете недавно и поняли это только что? — спросил полковник, хотя знал правильный ответ.
— Нет, я живу с ним очень давно и поняла это почти тридцать лет назад, — ответила Людмила. — Мы с ним учились в одной школе. Он на меня обратил внимание в восьмом классе, после чего стал вытворять всякие глупости. Он всегда был очень дерзким и, я бы даже сказала, безбашенным… Потом я все-таки вышла за него замуж. А там начались девяностые годы. — Она вздохнула и усмехнулась. — Он начал зарабатывать деньги, это у него получалось лучше других. Занимался каким-то бизнесом, я старалась не вникать в его дела… Но денег было действительно много, мы их практически не считали.
Гуров кивал, мысленно представляя людей, которые в то же самое время считали каждую копейку.
— Но все закончилось в один момент. Я не знаю, что там произошло, но к нам в дом вломились бандиты. Мужу пришлось отстреливаться. У нас в доме постоянно было оружие — и охотничье, и пистолеты… Короче, это нападение он кое-как отразил, а на следующий день мы собрались и уехали. Уехали сначала на Украину, а потом вообще за границу. Бизнес потеряли, но кое-какие деньги были, на них мы и жили. Потом, когда перестреляли тех, кто хотел убить нас, мы вернулись… Надо сказать, Вова довольно быстро все восстановил, снова занялся бизнесом, теперь уже не криминальным. Я говорила, у него этого не отнять.
— Так в чем же его страшнота? — несколько насмешливо поинтересовался Гуров, возвращая Абрашину к началу беседы.
Женщина затушила сигарету.
— Я говорила, что он безбашенный. И несмотря на то, что он уже немолод — ему сорок семь лет, — это качество никуда не делось. Он вообще такой… — она поиграла руками в воздухе, — авторитарный.
— Угнетает вас? — уточнил Гуров.
— Да, угнетает, — призналась Людмила. — И вообще… Стены этого дома сильно на меня давят. Нашего с ним дома, я его имею в виду.
— Значит, в этом отеле вы отдыхали от мужа?
— А куда мне еще деваться? — развела руками Людмила. — Есть еще мамина квартира, но там мама, и туда мне совсем неудобно.
— А дети у вас есть? — спросил Гуров.
— Есть сын, студент. Но он не в России.
— А где?
— В Англии, — не то с гордостью, не то с жалостью ответила Людмила.
— Ах, ну да, как же я не догадался! — воскликнул Гуров. — Вы же у нас считаетесь российской элитой, а где же учиться ее отпрыскам, если не в Англии.
— Нет, это не Кембридж и не Оксфорд! — почему-то сразу начала оправдываться Абрашина. — Всего лишь колледж в пригороде Лондона, не очень престижный. Впрочем, куда смогли, туда и пристроили.
— Значит, вы отдыхали в отеле от мужа. — Полковник направил разговор в прежнее русло.
— Да.
— И как только узнали, что в соседнем номере произошло убийство, сразу же решили съехать.
— Конечно! — эмоционально воскликнула Людмила. — Ведь если будет разбирательство, всплывет и моя фамилия. А это может стать известно мужу, и тогда… Ох, тогда!
— Ну, мужа в этом случае можно понять. — В глазах Гурова мелькнул огонек.
— В каком смысле? — испуганно спросила Абрашина.
— Ну как же — отдыхали вы от мужа не одна. С вами был молодой человек. Вот к его личности нам бы плавно и перейти…
Абрашина часто-часто замотала головой — это означало отказ от подобного разговора.
— Не бойтесь, Людмила Васильевна, — подбодрил ее Гуров. — А то так хорошо начали, давайте уж хорошо и закончим. Скажем всю правду и покончим со всем разом. Что касается вашего мужа, то он об этом не узнает. Во всяком случае, от нас.
Людмила достала из пачки еще одну сигарету.
— Вова стал совершенно невыносим где-то полтора года назад, когда наш сын уехал в Англию. Сам пропадает черт знает где, а меня ревнует к каждому столбу. А уж когда выпьет — совершенно башню сносит. Короче говоря, я не могла больше так жить. Я же еще молодая женщина, понимаете? Мне тоже хочется любви и понимания! — Она посмотрела на Гурова, надеясь увидеть в его глазах поддержку и понимание.
— И вы нашли его в лице этого молодого человека, — кивнул Гуров. — Кстати. Кто он такой? Я ведь все равно узнаю. Пожалейте мое время.
— Но Леня тут совершенно ни при чем!
— Итак, его зовут Леня, — записал Гуров. — А фамилия?
— Кораблев, — нехотя сказала она.
— То есть в отеле вы селились для тайных встреч с ним?
— А где нам еще было встречаться! — раздраженно сказала Людмила.
Гуров ничего не ответил. Ситуация была вполне распространенной: богатая, не первой молодости дамочка и молодой бедный, но отнюдь не гордый человек, не гнушающийся ее подаяниями. В том, что все было примерно так, полковник не сомневался.
— Значит, прошедшую ночь Леонид провел с вами в отеле? — уточнил он.
— Не совсем, — поправила его Людмила. — Он пришел вечером, мы немного посидели, выпили… Потом… — Она смутилась.
— «Потом» мне неинтересно. Когда он ушел от вас?
По словам Абрашиной, молодой содержанец Леня Кораблев покинул отель ночью, примерно в три часа. После чего усталая Людмила уснула, но вдоволь поспать ей не удалось — около девяти часов ее разбудил настойчивый стук в дверь. На пороге возник предупредительный директор отеля Владимир Игоревич Полянский.
— Людмила Васильевна! — приложив руки к груди, озабоченно произнес он. — Я безмерно извиняюсь, что потревожил вас, но у нас непредвиденные обстоятельства. Непредвиденные! — подняв палец вверх, убедительно повторил он. — В соседнем номере произошло ЧП.
— Что случилось? — испуганно воскликнула Людмила.
— Не стану вдаваться в подробности, но один из наших жильцов обнаружен мертвым. Мы вынуждены сообщить в полицию. Как человек, уважающий статус своих клиентов, я предупреждаю вас об этом. Думаю, что вам было бы крайне нежелательно обнаруживать здесь свое присутствие. О, можете не беспокоиться! С нашей стороны все будет в полнейшем порядке, в полнейшем! Ваше имя в книге регистраций не значится, я, со своей стороны, буду хранить молчание.
— Да-да-да! — замотала головой ошарашенная Людмила. — Я все поняла, я сейчас же уеду! Спасибо вам огромное, Владимир Игоревич. Вот, примите эту скромную компенсацию за хлопоты. — Она сунула Полянскому несколько купюр, которые тот принял с самым довольным видом…
— И вы тут же уехали? — спросил Гуров.
— Разумеется. Зачем мне нужны лишние проблемы? Понятно, что никакой связи с этим убитым ни у меня, ни у Лени не было и быть не могло, но все равно… Вы поймите меня — я жила в этом отеле тайно, а разбирательство — это же постоянные вызовы, допросы…
— Ну, вы сбежали из отеля, а разговоров и допросов избежать не получилось — вот они, в моей машине, — возразил Гуров. — Какая же разница?!
— По крайней мере, мы здесь с вами вдвоем, — парировала Абрашина, — а так были бы постояльцы, там мне пришлось бы говорить при посторонних. Для меня — чем меньше людей, тем лучше. Я представляю себе, что бы сделал мой муж, если вдруг обо всем этом узнал?! Он убил бы меня, да и вас тоже.
Гуров усмехнулся. Он совсем не разделял предположения Абрашиной…
— Где вы познакомились с Кораблевым? — спросил он.
На лице Людмилы появилась улыбка.
— Мы познакомились случайно. Впрочем, я думаю, что в жизни не бывает ничего случайного. Меня тогда Вова совершенно вывел из себя. У него был какой-то приступ, он приехал злой как собака, цеплялся ко всему подряд. Сказал, что я трачу его деньги не пойми на что. Потом грозился поехать к моей матери и вызнать у нее, кто мой любовник. Никакого любовника у меня тогда не было. Потом принялся звонить сыну в Англию, а тот не брал трубку — у него был отключен телефон. Это тоже его взбесило… Тут ему позвонил кто-то по бизнесу, там тоже были какие-то неприятности — муж совсем впал в депрессию.
— Короче говоря, вашего мужа посетил приступ злобно-тоскливого настроения? — насмешливо констатировал Гуров.
— Да, совершенно верно, — закивала головой Людмила, не обращая внимания на иронию. — Именно так, как вы сказали. И эта его злобная тоска была невыносима. Я сказала, что поеду переночую у матери. Он сначала запротестовал — мол, едешь к любовнику… А потом ушел в свою комнату, там еще матерился сквозь зубы — я слышала. Ну, я окончательно решила поехать. Сначала вообще без цели — к матери я на самом деле совсем не хотела ехать. Позвонила подруге — у нее были свои проблемы, она отказалась со мной встречаться. Так я и оказалась в том самом баре у метро. Зашла, решила выпить — думала, потом, если что, такси вызову. А Леня как раз барменом там был. Я уж не помню, кто первый заговорил. О том о сем, о фильме каком-то — там у них телевизор был. Я спросила, как ему его работа. Он сказал, что работа нормальная, только немного надоела — хочется самому бизнесом заняться. Только денег у него на это нет.
Гуров снова усмехнулся. Заметив это, Абрашина тут же принялась оправдывать своего друга:
— Я понимаю — вы сейчас будете говорить, что он со мной связался из-за денег. На самом деле он не такой.
— А какой?
— Другой, — ответила Людмила. — Я вот, например, подарила ему машину — эту самую, красную, на которой сейчас приехала. А он мне вернул ее через неделю — сказал, что не может принять такой дорогой подарок.
Гуров усмехнулся. Эта красная машина, конечно, была дорогим подарком, но для мужчины явно не подходила. Это была типично гламурная женская машина — не удивительно, что этот самый Леня от нее отказался.
— Говорил, что чувствует себя альфонсом, — продолжала Абрашина. — А по сути, ведь это же я его соблазнила. Выпила чуть больше обычного. Потом хотела вызвать такси, но он предложил отвезти меня сам.
— На своей машине? — спросил Гуров.
— Да, у него была какая-то там «девятка», — махнула рукой Людмила. — Но я сказала — садись в мою машину, и поехали. А поехали мы не домой, а в отель «Аркада». Владимир Игоревич — мой старый знакомый, еще с юности. Он все понял, предоставил номер.
— И вы стали встречаться…
— Да, мы стали встречаться. Леня мне дарил цветы, был таким внимательным и учтивым. Совсем не то что мой муж… — с горечью добавила она.
— Когда это было? Сколько времени вашим отношениям? — поинтересовался полковник.
— Это было в начале весны, в марте, кажется. То есть где-то почти год.
— Ну что ж, это срок, — вздохнул Гуров. — А теперь скажите, Людмила, а где мне можно найти этого вашего Леню?
— А зачем он вам нужен? — встревожилась Абрашина. — Ведь он не имеет никакого отношения к тому, что произошло в «Аркаде»!
— Это мы выясним, — спокойно ответил Гуров.
— Давайте я вам еще раз расскажу, как было дело. Леня приехал в гостиницу вечером, около семи. Мы с ним поужинали, поговорили, потом… — Абрашина снова замялась.
— Ну, понятно, понятно, — махнул рукой Гуров. — Продолжайте.
— У него сейчас как раз сложный этап — новый бизнес.
— Как интересно! И что же это за бизнес?
— Он не хочет, чтобы я в этом участвовала, поэтому ничего не говорит об этом…
— То есть вы не знаете, чем он занимается?
— Что-то связанное с торговлей — кажется, торговый центр или что-то в этом роде, — неопределенно ответила Абрашина. — Он говорит, что будет заниматься бизнесом только сам и чтобы я в эти дела не лезла.
— У него появились большие деньги? — невозмутимо спросил Гуров.
— То есть? — не поняла Людмила.
— Вы говорили, что когда с ним познакомились, то на бизнес у него средств не было. А сейчас появились?
— Ну да, появились. Я ему дала, — простодушно сказала Абрашина.
— И не потребовали отчета? — удивился Гуров.
Чем дальше они разговаривали, тем больше Гуров понимал, что удивляться тут особо нечему. Людмила, вошедшая в возраст «бабы-ягодки опять» совершенно неадекватно воспринимала обстоятельства, связанные со своим молодым бойфрендом, свалившимся на ее голову в тот самый вечер в баре у метро. До такого состояния женщину довел роковой брак с умеющим делать деньги, но при этом весьма агрессивным мужем. И то и другое Гуров, в соответствии с популярной когда-то песней, «видел не раз».
Но эта история с «доведенной до отчаяния» выходками мужа женщиной и появившимся на этом фоне молодым альфонсом несколько возмутила полковника. Может быть, потому, что в глубине души он желал видеть в людях только хорошее. Но люди почему-то все чаще разочаровывали Гурова…
— Вы понимаете, нынешняя молодежь очень инфантильная, — продолжала Абрашина. — Они привыкли исключительно потреблять. А Леня — он не такой, он стремится что-то заработать сам. Он что-то ищет, думает, прикидывает: а что, если этим заняться, а что, если это попробовать? Другое дело, что без поддержки сейчас тяжело, все теплые места давно заняты. Это не девяностые годы, когда ничего не было. Вова мой — он же на пустом месте начинал! А сейчас другое время. Если у тебя изначально денег нет — все, пиши пропало. Да еще все кому не лень вставляют палки в колеса. Леня мне несколько раз жаловался, что бизнес трудно идет, нужно там взятку дать, здесь взятку дать. Менты…
— Безобразие! — притворно покачал головой Гуров. — Менты приходили, вымогали взятки?
— А вы думаете?! — воскликнула Абрашина, потянувшись за новой сигаретой. — Я не хочу сказать, что это вы или там ваше ведомство… Я не знаю — вы ведь уголовный розыск, а там участковые, что ли, приходили или какие-то из местного отдела…
— Хорошо, давайте вернемся к событиям того самого дня, ночи и утра в «Аркаде», — предложил Гуров. — Итак, вы были в номере и никуда не выходили до вечера.
— Да, совершенно верно. Вечером я заказала ужин, вино… Мы посидели, выпили.
— Никуда не выходили?
— Нет, — покачала головой Абрашина. — А зачем нам куда-то выходить? Я вообще старалась, чтобы нас никто из постояльцев не видел, а то мало ли…
— Но все же — с кем-то из соседних номеров вы сталкивались?
— По-моему, был там один нерусский. Поляк, кажется. Его я, кстати, видела там второй раз, он приезжал еще летом. С ним я здоровалась. Ну, так, кивала. И он тоже в ответ. Но мы не разговаривали даже.
— А убитого Никонова видели?
— Нет, не видела! — затрясла головой Людмила. — Вообще не видела ни разу. Понятия не имею даже, как он выглядит! О нем мне Полянский сказал утром, а до того я вообще не знала о его существовании!
— Ваш друг Леонид тоже не покидал номер?
— Конечно, нет! Я просила его этого не делать, он и не делал. И вообще я просила, чтобы он как можно быстрее приходил и уходил. То есть не задерживался, не разговаривал с персоналом и постояльцами. Идешь — и иди себе, ни на кого не обращай внимания — вот так я говорила.
В таком поведении было что-то заботливо-материнское. И это опять же не удивляло Гурова. Женщина явно не удовлетворена семейной жизнью, свой собственный сын отправлен в далекий туманный Альбион, выплеснуть накопившиеся чувства не на кого. То, что объект заботы и любви будет найден — вопрос времени. Он-то и испытает на себе все ее нерастраченные чувства.
— Но Леня уехал из отеля раньше, чем вы? — спросил Гуров повторно, желая поймать Людмилу на показаниях.
— Да. Он почему-то не захотел ночевать в гостинице. Он ушел поздно, часа в три ночи. Уже было совсем тихо, все легли спать. Я даже слышала, как он прогревал двигатель своей «девятки», а потом спустя минуту уехал.
— Так где его можно найти? Вы мне так и не ответили.
Абрашина выпустила струю дыма:
— Зачем он вам нужен? Я же говорю, что ни я, ни он не знали этого вашего Никонова!
— Тем не менее, Людмила, мне это нужно, — стоял на своем полковник. — Скажите мне, где найти вашего Леню Кораблева, и наш разговор закончится.
— Хорошо, — после некоторой паузы сказала Людмила. — Пишите адрес. Это квартира, которую он снимает. Сам он не из Москвы, приехал из Воронежа.
Гуров записал адрес Кораблева, дождался, пока Абрашина затушит сигарету и сказал:
— Людмила, не исключено, что нам с вами придется встретиться еще раз. Могут открыться новые обстоятельства дела и так далее…
— Только, ради бога, не приезжайте больше к нам домой! — вскричала она.
— Нет, не буду, — тут же согласился Гуров. — Но вы, пожалуйста, ответьте, если я вам позвоню по телефону.
— Только по мобильному! — предупредила Абрашина.
Гуров с готовностью кивнул. Людмила тяжело вздохнула и открыла дверь машины. Полковник проводил ее взглядом — Абрашина сначала пошла в сторону парикмахерской, потом вдруг махнула рукой и возвратилась к своей машине. Видимо, посчитала, что после беседы с полковником МВД у нее больше нет настроения заниматься своей внешностью.
Гуров посмотрел на часы. Рабочий день официально закончился. Но когда возникали дела, подобные этому, их с Крячко рабочий график становился ненормированным. Лев набрал номер Станислава, но тот не отвечал. Собственно, Гуров на него особо и не ориентировался: Стас занимался своими делами, Лев — своими. Каждый отрабатывал свои линии. Сейчас они не пересекались. Крячко вроде бы поехал в психиатрическую больницу, и, если не позвонил и не доложил о результатах, значит, пока докладывать было нечего. А у Гурова были дела в отделе, туда он и решил вернуться.
Разговор с Абрашиной, хотя и прояснил причину ее бегства из отеля, на смерть журналиста света не пролил. Тем более что она с погибшим даже не виделась. Значит, нужно переходить к следующему этапу. А следующим этапом Гуров считал отработку версии антикоррупционной статьи, которую готовил Никонов против москвореченского мэра. Как там говорил Крячко? Галактионов? Увы, Гурову, как и Орлову, этот человек не был знаком. И подступиться к нему действительно было сложно. Для начала нужна была полная информация. Гуров развернул автомобиль и поехал в управление.
* * *
«Галактионов Валерий Андреевич, 1963 года рождения, русский, уроженец поселка Железнодорожный Московской области», — читал Википедию полковник Гуров, сидя в своем кабинете. Галактионов окончил один из московских вузов в 80-х годах, женился на однокурснице, работал в бизнес-структурах, связанных со строительством, а в конце нулевых перешел на работу в администрацию Москвореченска. После того как отработал там два года на посту первого зама, стал мэром. С фотографии на Гурова смотрел вполне себе стандартный мужчина среднего телосложения, со славянскими чертами лица, в костюме и галстуке, на фоне российского герба и портрета президента.
Полковник запросил в Интернете данные Никонова. О нем материалов было намного меньше, чем о Галактионове, что неудивительно, учитывая разницу масштаба этих фигур на политической арене. Были какие-то скудные биографические сведения, скорее всего, самим же Никоновым и написанные.
Гуров поинтересовался у Интернета работами журналиста Никонова. Ничего особенного этот запрос ему не дал — появились ссылки на прошлые статьи никоновского СМИ, касающиеся мэра. Все они были в меру критическими, но находились в рамках конструктива — мол, не то делает, не с того начинает, не там ищет проблемы, не то строит и так далее. Не дали результата и обращения Гурова к сайтам, специализирующимся на борьбе с коррупцией. Там речь шла о куда более крупных и важных фигурах, нежели мэр какого-то Москвореченска. Официозные репортажи о том, как мэр открывал торговый центр и присутствовал на конференции экологов, Гуров читать не стал.
Лев набрал номер на служебном телефоне. В трубке послышался голос генерал-лейтенанта Орлова.
— Слушаю, Лев, что у тебя?
— Петр, мне нужны контакты в Московской областной администрации.
— Насчет нашего фигуранта в Москвореченске? — поинтересовался Орлов.
— Да.
— Сейчас подумаю.
Через несколько минут Орлов перезвонил и сообщил Гурову телефон одного из чиновников администрации, с которым был лично знаком. Гуров связался с ним и, объяснив ситуацию, попросил о встрече. Чиновник назначил ее в одном из ресторанов.
В условленное время Гуров подъехал к назначенному месту. На входе в ресторан вежливый молодой человек спросил его фамилию и тут же провел полковника к столику, за которым его ждал Вадим Шелестов — тот самый чиновник, которого порекомендовал Орлов. Полковник поразился, насколько одеждой и выражением лица Шелестов похож на Галактионова, точнее — на его фотографию из Википедии. Похоже, у всех чиновников выработался единый имидж одежды и поведения, которому они бессознательно следовали.
— Здравствуйте, Лев Иванович, присаживайтесь, — улыбнулся Шелестов.
— Добрый вечер, — в свою очередь приветствовал собеседника Гуров.
Полковник, отказавшись от предложенной чиновником рюмочки коньяка, заказал себе кофе с пирожным. Шелестов выпил в одиночестве, закусил долькой лимона и спросил:
— Так что вас интересует? Или кто?
— Меня интересует Валерий Андреевич Галактионов, мэр Москвореченска. По слухам, он скоро может перейти в ваше, так сказать, ведомство…
— Да, я знаю его, — кивнул Шелестов. — Что, занялись им?
— Не то чтобы занялись, — осторожно ответил Гуров, — но случилось некое событие, в свете которого хотелось бы поговорить о Галактионове в неофициальном, так сказать, ключе.
— А что случилось-то?
— Журналиста отравили в гостинице, напоили ядом. Выяснилось, что он из Москвореченска и что с администрацией отношения у него не очень.
— Понял, — торопливо закивал Шелестов и жестом подозвал официанта. — Еще сто грамм и лимончик… Что ж, сейчас расскажу… — немного рассеянно бросил он Гурову, явно поглощенный предстоящим заказом. Полковник видел, что коньяк сейчас интересует Шелестова больше, чем убитый журналист.
Полковник занялся своим заказом, при этом замечая, что Шелестов, похоже, не дурак выпить. А коли так, намного целесообразнее было бы отправить на встречу Крячко. Это его стихия — выпить, расположить к себе, поговорить по душам. Лев усмехнулся и мысленно представил, как под конец беседы, которая могла затянуться до самого утра, Крячко с Шелестовым обнимались бы как лучшие друзья, пытались бы затянуть песню и возможно бы уже и не помнили, по какому поводу встречались. По крайней мере, Шелестов не помнил бы точно.
Да, пожалуй, Крячко был бы куда более подходящей кандидатурой на эту роль, но делать было нечего: Крячко отсутствовал, перед Шелестовым сидел Гуров, и именно ему предстояло работать в этой ситуации.
Шелестов, накатил следующие сто грамм, смачно закусил фруктами, вытер салфеткой губы и покровительственно посмотрел на Гурова. Лев отметил, что после выпитого в глазах чиновника появился особый интерес к разговору.
— И вы считаете, что Галактионов причастен к гибели журналиста? — с любопытством спросил Шелестов.
— Мы разбираемся в ситуации, — уклончиво ответил Гуров. — Интересуемся всеми, кто так или иначе попадает в круг знакомств погибшего журналиста. Галактионов — один из них. Вот потому и проверяем. На всякий случай.
Шелестов вальяжно развалился на стуле и взял зубочистку.
— Ну что я могу сказать… — снисходительно заявил он. — Галактионов — абсолютно типичный подмосковный мэр. — А типичные мэры журналистов ядом не травят. Вот, наверное, вкратце так.
И, не дожидаясь, пока Гуров скажет что-нибудь в ответ, Шелестов склонился через стол:
— А давайте все-таки по коньячку… А то я один как-то не очень привык.
— Да мне здоровье не позволяет, — вежливо отказался полковник.
— Ну, как знаешь. — Слегка обидевшись, Шелестов отвалился в кресло и жестом подозвал официанта. На этот раз он не стал мелочиться и заказал сразу бутылку. Официант принес заказ, Шелестов наполнил рюмку, выпил и поспешил налить следующую.
— Журналистов убивали во все времена, — произнес он в перерывах между возлияниями. — Профессия такая! Все время рискуют! Я тоже рискую, — сообщил он доверительно. — У меня должность такая, понимаешь? Молодец! А вот обыватели не понимают! Только и могут что глотку драть, мол, чиновники зажрались, ворье, сажать их всех надо или к стенке ставить! Да что я тебе рассказываю! — махнул рукой чиновник, переходя на «ты».
Гуров проигнорировал этот момент, не без основания полагая, что в непринужденной обстановке Шелестов будет откровеннее. Хотя за годы государственной службы чиновник наверняка привык к своему статусу и особому формату общения, а потому рассчитывать на то, что он развяжет язык в компании малознакомого человека, было наивно.
Шелестов тем временем продолжал:
— На наше место постоянно кто-нибудь метит. Место-то такое… Понимаешь? — Он выставил вперед руку и пошевелил пальцами, что должно было символизировать доходность занимаемой им должности. — На меня покушение устраивали несколько раз! Да-да! — доверительно склонился он к Гурову. — В девяносто шестом и в две тыщи третьем. Еле спасся! Хорошо, охрана вовремя сработала, она у меня грамотная. А насчет Галактионова и этого дела… Я, извиняюсь, Лев Иванович, да?
Гуров кивнул.
— Лева, не то это, — сморщился Шелестов. — Я в этих администрациях уже двадцать лет работаю. Не так это делается… Да и что я тебя учу — ты же с Петровки, наверное, и сам понимаешь, что если кого-то надо убрать — не так это делается. И этот его Подмосквореченск или как его там… Подмосквожопинск никому на хрен не уперся. Как, собственно, и Галактионов…
— Ну, в столице никому не нужен, а журналисту из Москвореченска, может, и нужен, — возразил Гуров. — Посудите сами — журналист готовит статью против мэра, обвиняет его… Это же представляет для последнего прямую угрозу!
— Чушь это все! — отмахнулся чиновник. — Это любого можно взять и обвинить. Языком молоть и статейки писать все мастера. А ты попробуй докажи! А доказать — сейчас такие технологии есть, что юридически не подкопаешься! Вопрос — кому это надо. Я тебе так скажу: если бы захотели подставить — подставили бы. А как я понял, это надо было самому этому журналисту — имя себе сделать, чтобы заметили в Москве, что-то предложили там получше. А толку от его разоблачений — ноль. Ты думаешь, этого Галактионова к нам из-за этого не возьмут? Или вообще из мэров попрут? Ха! Да фигушки! — Шелестов выставил вперед две сложенные дули. — Если это никому не надо там, — Шелестов выразительно показал пальцем вверх, — то никто не снимет. Главное — встроенность в систему. А Валера в системе сидит прочно.
— А как насчет коррупции? — пробовал возразить Гуров.
Шелестов скорчил физиономию и махнул рукой.
— Понимаешь, в коррупции так или иначе участвуют все. Менталитет у нас такой. Просто есть приемлемые размеры, а есть неприемлемые. И есть уровень — гребешь ты миллионы или какие-нибудь тысячи. И по обоим понятиям Валера весьма и весьма скромен. А в Москвожопинске этом… — чиновник снова поморщился, — и красть-то особо нечего. Это уж я тебе как областник скажу, я ситуацию знаю.
— А вообще все эти интернет-издания — они как-то на вашу работу влияют? В смысле — критика их эффективна? Или как воровали, так и воруете? — с подковыркой спросил полковник.
Чиновник широко улыбнулся и снова подозвал официанта, чтобы тот принес новую порцию коньяка.
— Ну вот смотри — журналист, — продолжал Шелестов. — И это тебе не какая-нибудь «Новая газета», не «Эхо Москвы» и не НТВ. Какой-то интернет-гадюшник, которых по всему Подмосковью — как грибов в лесу! Ну кому он нужен?! Да еще, как ты говоришь, — яд в бокале с вином, в отеле! Просто Агата Кристи какая-то… А насчет эффективной критики — вот что. Даже если там люди прочитали, возмутились — все это как песчинка вон… в рюмке коньяка. Завтра народу подсунут другую фишку, и он переключился на нее. И забудет про то, что было два дня назад. Вот и вся эффективность критики.
— А все-таки, насчет коррупции? — продолжал наседать полковник, наблюдая, как Шелестов пьянеет на глазах. Пока алкоголь действовал на него возбуждающе, при этом чиновник продолжал опрокидывать стопку за стопкой, следовало брать быка за рога, пока опьянение не перешло в следующую стадию и чиновника не потянуло в сон. Впрочем, судя по его здоровью, вторая стадия должна была наступить не скоро. — Галактионов — ворует?
— Ну, смотря в каком смысле… — проговорил Шелестов.
— Да в прямом. Вот он рапортует, что построил то, построил се — это так? Или врет?
— Ну, раз говорит, значит, построил, — пожал плечами Шелестов.
— А журналисты говорят, что мало построил, денег было выделено больше.
— А откуда они знают? — рассмеялся чиновник. — Сказать что угодно можно!
— Но есть же документы, отчеты…
— Есть, — кивнул Шелестов. — Но сколько куда пошло, никто не установит. Положил ли он в карман? Да конечно положил! Без этого ничего не делается. Ты думаешь, там, — он ткнул пальцем вверх, — это не учитывается? Все выделяется с расчетом. Распил средств. Но и на народ тратится, безусловно, а как иначе? Надо же, чтобы всем было хорошо! И народ свое получит — ну пусть чуть-чуть недополучит — и руководство. А как иначе? Я ж говорю, мы постоянно рискуем! Это, так сказать, своего рода компенсация. Просто прямо нам ее дать не могут, вот и существует подобный завуалир… вуал… — язык Шелестова начал заплетаться, — способ.
«Не так уж и «чуть-чуть» недополучит народ, — подумал Гуров. — Шелестов придумал для себя интересный способ оправдания собственного воровства».
— Так что все воруют! — безапелляционно заключил Шелестов. — И я ворую! Но это как посмотреть! В своем роде я занимаю одну нишу, а тот журналист, которого там, как ты говоришь, отравили — другую. У меня свой бизнес, у него — свой. И наверняка если он написал такую статью, то только потому, что это кому-то было выгодно.
— То есть кто-то проплатил? — уточнил Гуров.
— Ну да, — спокойно ответил Шелестов.
— Кто?
Собеседник раскатисто рассмеялся.
— Откуда же я знаю? Подозревать можно кого угодно — мэров соседних городов, у нас в администрации много людей, которые не хотят, чтобы Валера переходил к нам. Хотя все это… — Шелестов опять махнул рукой. — Я же тебе говорил, ерунда. На решение о кадровых перестановках это не повлияет. Более того! — Чиновник поднял указательный палец. — Есть в последнее время такая фишка — наоборот, заказывают писать о себе всякие гадости, чтобы тебя не сняли с должности.
— Это почему? — улыбнулся полковник.
— А потому, что если вдруг разгорается скандал и какой-нибудь чинуша оказывается под прицелом СМИ и его вдруг снимают с должности, то получается, что власть согнулась под давлением всяких там общественников. Поэтому, чтобы это не выглядело как прогиб, чиновника, наоборот, оставляют на должности. Как минимум год, чтобы, когда все о скандале позабудут, потихоньку передвинуть его на другое место. Власть — это же сложный механизм. С одной стороны… — Шелестов глубоко вздохнул, набрал в рот воздух, чтобы сделать паузу — в его состоянии было сложно говорить с одинаковой интенсивностью.
— А с другой стороны, — наконец продолжил он, — власть не имеет права прогибаться. Понимаешь, Лева, не может она прогибаться! Прогнешься раз, прогнешься два, и все, привет — ты уже не власть! Вот так. Такой у нас менталитет.
— Так что же, Никонова мог нанять сам мэр, что ли? — недоверчиво спросил Гуров. — Писать про себя всякие гадости…
— Да не знаю я! — отмахнулся Шелестов, откидываясь в кресле. — Вряд ли… Все это ерунда, не будет никто этим заниматься. В смысле того, что я тебе сказал про все скандалы и проплаты — это все-таки наш уровень или вообще федеральный, а в райцентре… Нет, — презрительно оттопырил губу чиновник. — Это я в принципе тебе все так обрисовал. В общем, так сказать…
Всем своим видом он стал показывать, что потерял интерес к разговору. Вернее, так: все, что мог сказать, — сказал, да и удовольствие от алкоголя, видимо, заканчивалось. Гурову оставалось свернуть беседу и попрощаться.
— Ну что, по последней, и в расход? — спросил очнувшийся от праздного оцепенения Шелестов и тут же замахал руками: — А, ну да, ты же не пьешь… Петру… привет!
Гуров распрощался с Шелестовым, рассчитался с официантом и направился к выходу. Собственно, особой откровенности или каких-либо «бомб» он от этой беседы не ждал. Что Галактионов ворует, Гуров догадывался и до беседы с чиновником. Сейчас он лишь убедился, что все эти «слуги народа» — своего рода мафия, что это система, при которой рука руку моет, что попасть в эту систему можно, если тебе позволят сверху, и что журналистские статьи мало влияют на эту структуру. Но!
Уже сидя за рулем своей машины, Гуров вспоминал рассказ Шелестова о том, как негативные публикации о чиновниках положительно влияют на их номенклатурное будущее, поскольку все это идет вразрез с понятиями внутри системы. И подумал: а что, если все-таки такие «наезды» на чиновников портят их репутацию так, что они становятся невыгодными системе? В конце концов, среди них тоже есть конкуренция, и на место Галактионова найдется немало других таких же любителей распилов и откатов. Да и в московской областной администрации есть желающие занять эту должность. И почему именно Валерий Андреевич должен сесть в это кресло? Гуров хорошо знал свою систему — в МВД тоже были разные подковерные схватки, и майоры-полковники с удовольствием подставляли друг друга из карьерных соображений. А противоборство между прокуратурой и Следственным комитетом?! Это же просто песня!
А здесь на место Галактионова вполне могут взять другого, и все дела! Убьют таким образом двух зайцев — отрапортуют о борьбе с коррупцией и уберут с глаз долой засветившегося чинушу. Мало ли чего потребует конъюнктура… Вот сложатся так обстоятельства, что надо будет реагировать на сигнал о коррупции — а он может прийти в любой момент, — а Галактионов — вот он, под боком, и материалы есть… Был бы человек, а статья найдется. Уж Гуров с его стажем в правоохранительной системе прекрасно знал правоту этого тезиса. Даже если изначально у системы и не было цели подставлять мэра, выступление Никонова вполне могло ее на это сподвигнуть.
Итак, если все же допустить, что Никонов представлял угрозу для Галактионова, как бы стал действовать мэр? Устранять журналиста? Возможно, но не своими же руками! И почему так получилось, что Никонов и Галактионов оказались в Москве в одно и то же время? Причем если Галактионов мотается сюда регулярно, то Никонов в Москве бывает редко. Во всяком случае, по словам его коллеги Дубнева, а не верить ему в этом вопросе оснований нет. И вот они оба в Москве… И было бы это совсем неинтересным, если бы не один нюанс: Никонов взял да и умер как раз в это время. И не своей смертью.
