2. Тобиас
Я постоянно прокручиваю в голове дни, проведенные здесь в качестве заключенного. Полуголый и избитый почти до потери сознания. Есть и другие воспоминания: кошмарное ожидание, что Беатрис Прайор скоро умрет. Мои разбитые в кровь кулаки, колотящие в дверь и ее неподвижное тело у Питера на руках. Он предупредил меня, что она под наркотой. Ненавижу это место.
Сейчас тут не очень чисто, как раньше, когда здание принадлежало эрудитам. Теперь оно разорено бунтом, повсюду в стенах видны выбоины от пуль, на полу валяются осколки разбитых лампочек. Я тащусь по грязному коридору в камеру при неверном мигающем свете. Меня пропускают без вопросов, ведь на моем предплечье — черная повязка с пустым кругом — символом бесфракционников. К тому же, я немного похож на Эвелин. Прежде Тобиас Итон являлось постыдным именем. Сейчас оно — одно из самых уважаемых.
Трис сидит на полу, возле Кристины. Рядом застыла Кара. Моя Трис всегда казалась бледной и маленькой. Но почему-то она умудряется заполнять собой всю комнатушку. Она сразу узнает меня, вскакивает, обнимает меня и прячет лицо у меня на груди.
Я глажу ее по волосам. Никак не привыкну к тому, что они короткие. Хотя сперва я даже обрадовался, потому что так она выглядит как воин, а не как девочка. Вот что ей требовалось.
— Ты прошел сюда без проблем? — интересуется она.
— Я же Тобиас Итон, — отвечаю ей, и она смеется.
— Точно, — Трис немного отстраняется и смотрит на меня в упор.
Ее глаза странно меняются, как будто ветер проносит в них осенние листья.
— Где ты пропадал? Что случилось? — восклицает она.
Я понимаю Трис. Ей пришлось несладко. Она пережила предательство брата, ожидание казни, страх, что к ней применят сыворотку правды. Я просто обязан вытащить ее отсюда.
Кара пялится на нас, а я чувствую себя неловко, как змея, сбросившая кожу и еще не привыкшая к новому покрову. Наличие аудитории меня совсем не привлекает.
— Эвелин держит всех в строгости, — произношу я. — Без ее дозволения никто и шагу ступить не смеет. Но она выступила с призывом объединиться против угнетателей извне.
— Угнетателей? — повторяет Кристина.
Она достает из кармана пузырек и выливает его содержимое себе в рот. Думаю, какое-то обезболивающее из-за пулевого ранения.
Я хмурюсь.
— Эвелин, и, кстати, не только она, считает, что нам нельзя бродить за пределами города. Нам якобы могут причинить вред. А она пытается решить наши проблемы. Я передаю ее речь вкратце, — продолжаю я. — Но подозреваю, что это крайне выгодно для моей матери. Мы в ее власти, а если мы улизнем, она лишится своего влияния.
— Ага, — ворчит Трис. — Кто бы сомневался.
— Ее точка зрения имеет право на существование, — встревает Кристина. — И у нас много чего творится. Почему мы должны помогать тем, кто прячется за оградой?
Трис в задумчивости покусывает губу.
— Не знаю, — наконец, произносит она.
На моих часах уже три. Я задержался, а Эвелин подозрительна. Я сказал ей, что должен объявить Трис о том, что между нами все кончено. А на это не требуется время. Не уверен, впрочем, что Эвелин мне поверила. Я прерываю их спор.
— Слушайте: они решили допросить заключенных. И они собираются вколоть вам сыворотку правды. Потом вас осудят как предателей. Надо придумать какой-нибудь дельный план.
— Что? — изумляется Трис. — С каких пор поиск истины у нас расценивается как предательство?
— Как ни крути, но вы выступили против наших лидеров. Эвелин и ее приспешники не желают, чтобы кто-то покинул город. Поэтому они не в восторге от видео с этой… Эдит Прайор.
— Они такие же, как Джанин, — фыркает Трис. — Готовы на все, чтобы задушить правду. А ради чего? Чтобы царствовать в своем микроскопическом мирке? Бред.
Не собираюсь сознаваться им, что кое в чем разделяю мнение своей матери. Я ничего не должен людям, живущим вне нашего города. Неважно, дивергент я или нет, но я не собираюсь приносить себя в жертву ради спасения человечества.
Но я жажду сбежать отсюда — как дикий зверь, стремящийся вырваться из капкана. Бешеный волк, готовый отгрызть себе лапу.
— В общем, — начинаю я осторожно, — если сыворотка правды на вас подействует, вы будете осуждены.
— Что значит — «если подействует»? — прищуривается Кара.
— Дивергент, — бросает Трис, указывая пальцем на собственную голову.
— Да… поразительно, — Кара укладывает волосы в узел на затылке. — Хоть и нетипично. По моему опыту, большинство дивергентов не способны устоять перед химическим коктейлем. Не понимаю, как у тебя получается, Трис.
— Другие эрудиты, втыкавшие в меня свои поганые иголки, тоже удивлялись, — резко обрывает ее Трис.
— Пожалуйста, давайте сосредоточимся. Вас надо вызволить из тюрьмы, — говорю я и хватаю Трис за руку.
Ее пальцы переплетаются с моими. Мы с ней не чужие, и ее прикосновение наполняет меня энергией и надеждой.
— И каким образом? — смягчается она.
— Я попрошу Эвелин, чтобы тебя допросили первой, — поясняю я. — Тогда все, что тебе нужно будет сделать, это сочинить убедительный рассказ, оправдывающий Кристину и Кару. У тебя получится, не сомневаюсь.
— Неужели?
— Я надеялся, ты сама что-нибудь сообразишь, по сравнению со мной, ты — настоящая чемпионка по вранью.
Мои слова попадают не в бровь, а в глаз. Она обманывала меня и раньше. Пообещала, что не пойдет на смерть в штаб-квартире эрудитов, и сделала все наоборот. Да еще и сотрудничала там с Маркусом, моим отцом.
— Хорошо, — кивает она и мрачно смотрит в пол.
Я кладу руку ей на плечо.
— Мне пора.
— Ну, спасибо тебе.
Я чувствую знакомый порыв, и мой разум буквально сливается с ее разумом. Это чем-то похоже на мое желание целовать Трис каждый раз, когда я ее вижу — малейшее расстояние между нами приводит меня в бешенство. Наши пальцы переплетаются еще крепче, ее ладонь прмо-таки приклеивается к моей загрубевшей коже. Пусть Трис — бледная и худенькая, но ее глаза напоминают мне бескрайние просторы, о которых я всегда мечтал.
— Если вы собираетесь лизаться, сделайте одолжение, предупредите, чтобы я могла отвернуться, — бурчит Кристина.
— Отворачивайся, — слегка улыбается Трис.
Я прикасаюсь губами к ее щеке и, не спеша, нахожу ее рот. Мы целуемся. Я наслаждаюсь ее дыханием. Очень хочется кое-что сказать ей. Я сдерживаюсь, но ненадолго. Хотя будь что будет.
— Хотел бы я остаться с тобой наедине, — говорю я, покидая камеру.
— Я тоже.
Когда я закрываю дверь, то замечаю, что Кристина делает вид, что ее сейчас стошнит, а Кара смеется. Руки Трис безвольно опущены.