5

Чувство падения в бездну было таким сильным, что я едва не задохнулась от изумления. А случилось вот что: мы с Джеймсом спали на одеяле, и он в полусне скатился с кровати прямо через меня. Щурясь, он осмотрел комнату, освещенную настольной лампой и лучами рассвета. Затем он быстро повернулся ко мне, и наши взгляды встретились. У него были взъерошенные волосы, а на щеке — отпечатавшийся след от складки одеяла. Я, ничуть не пострадавшая, лежала на постели, съежившись от сильного смущения.

Он осыпал меня извинениями и тихо выскользнул из комнаты. Я не могла поверить чуду. У меня случился сон! Это казалось мне столь же невероятным, как быть увиденной кем-то. Когда Джеймс вернулся, я все еще сидела на одеяле. Меня тревожила мысль о том, что мы спали в одной постели. Закрыв дверь, Джеймс провел рукой по волосам.

— Ты отдохнула? — спросил он.

— Почему я спала этой ночью? Мне с момента смерти не удавалось заснуть.

Он нахмурился и сел рядом со мной.

— Возможно, потому что ты теперь не одна. — Джеймс неуверенно пожал плечами. — Да, это большая проблема. Будучи Светом, ты не имеешь наставника, способного объяснить тебе секреты призрачной жизни. Ты обучаешься правилам только тогда, когда нарушаешь их.

Он потер глаза, словно тело Билли все еще хотело спать. Неожиданно для себя я опустила руку на его плечо. Он лег на кровать. Когда я начала целовать его, он судорожно вздохнул. Его спина изогнулась и выпрямилась. Я прижала Джеймса к стене и, разжав объятия, спросила:

— Тебе больно?

Он покачал головой.

— Мои прикосновения вызывают у тебя чувство холода?

Джеймс рассмеялся:

— Нет, они вызывают… Я такого никогда не чувствовал. Это чудесно.

Мы лежали бок о бок. С одной стороны, это выглядело немного постыдно. С другой — все было так естественно, как если бы два стебля травы прижимались друг к другу под порывами ветра. Наши взгляды сплелись. Он ласкал мои пальцы, сжатые в кулак. Я раскрыла ладонь — цветок, расцветший от внезапного тепла, — и он накрыл ее своей. Снаружи начался дождь. Его шум был похож на шуршание занавеса. Когда плоть Джеймса прикоснулась к субстанции, из которой состояла я, чувство падения превратилось в феерический полет. Я летела к нему через время.

— Почему мы можем ощущать тела друг друга? Когда я прикасалась к мистеру Брауну, он не чувствовал меня.

— Потому что ты касаешься не только пальцев Билли, но и меня внутри него.

Джеймс приподнял мою руку и посмотрел на нее. Затем он приложил ее к своей щеке. Еще раз взглянув на мою ладонь, он принюхался к ней.

— Ты пахнешь жасмином, — прошептал он удивленным тоном.

— Выходит, ты можешь чувствовать мой запах? — спросила я.

— Да, призраки имеют запахи, — ответил Джеймс. — Я полагаю, это какая-то часть, оставшаяся от прошлой жизни. Подобно нашим воспоминаниям.

— Как пахнут другие призраки?

Я почувствовала волну нелепой ревности.

— Вряд ли ты поймешь мои слова. Имеется два вида призраков.

Он снова наслаждался тем, что мог делиться со мной знанием, пришедшим к нему после похищения чужого тела.

— Призраки первого вида знают, что они умерли. Представители второго — не понимают, что мертвы. Оставаясь бестелесным духом, я не видел ни тех, ни других. Но все изменилось, когда мне снова удалось обрести плоть.

Он улыбнулся:

— И еще я уверен, что ты единственная в своем роде. Подобных тебе нет! Ты знаешь, что являешься Светом.

— Скажи, а те призраки, которые считают себя живыми… они говорили с тобой?

— Конечно, нет, — ответил Джеймс. — Они не могут видеть меня и прочих людей. Даже друг друга.

— А что они делают днями и ночами? — спросила я.

— Эти призраки обычно повторяют какое-то действие из прошлого. Они идут домой из школы или моют окна своего дома, которого больше не существует. Они ищут что-то потерянное или убегают от давно погибших людей.

Какая печальная участь.

— И сколько таких призраков ты видел? — спросила я. — Их много? Ты видишь кого-нибудь сейчас?

При этой мысли у меня на коже появились мурашки.

— Ты говоришь о том парне в углу?

Джеймс мотнул подбородком, указывая на изножье кровати. Когда я открыла рот от испуга, он засмеялся.

— Это не смешно.

— Да, ты права.

Он с трудом убрал с лица улыбку.

— Их не так много, как я думал, — сказал Джеймс. — Первый попался мне на глаза в коридоре госпиталя. С тех пор я видел примерно дюжину призраков.

Хотя я знала, что в комнате с нами не было привидений, меня по-прежнему пугала мысль о невидимых существах, которые могли появиться здесь в любую секунду.

— Где, по-твоему, сейчас Билли? — спросила я. — Ты говорил, что видел его только однажды. Значит, он не привязан к брату или дому.

— Я не знаю, где он сейчас, — пожав плечами, сказал Джеймс. — Но мне кажется, что этот парень вообще ни к чему не привязан.

Он посмотрел на стол с рисунками монстров:

— Возможно, Билли скитается по городу, как убежавший ребенок.

Мне стало интересно, на что это похоже: перелетать из дома в дом по собственному желанию. С одной стороны, это выглядело как свобода. С другой — как безнадежное одиночество. Внезапно я почувствовала себя подавленной и отодвинулась в угол. Ситуация напоминала наш разговор в телефонной будке. Слишком много нового за слишком короткий промежуток времени.

— Извини меня за шутку, — сказал он. — За то, что я обманул тебя насчет призрака в комнате.

Я не могла объяснить свою трусость. Коготки тревоги царапали меня, как лапки насекомых. Наверное, Джеймс решил, что я хочу сбежать. Он засыпал меня вопросами, надеясь отвлечь от мыслей о побеге:

— Сколько у тебя было хозяев?

— Пять.

— И как ты выбирала их?

Я вкратце рассказала ему о каждом из своих благодетелей и о том, как возникала наша связь. Некоторые подробности я опускала: например, мою ревность к мистеру Брауну в тот момент жизни, когда он обзавелся невестой. Мне все равно не удалось бы описать мои страдания во время их любовных игрищ. При одной этой мысли у меня по позвоночнику прокатилась волна озноба. Мне захотелось забраться в темный уголок и затаиться там, как в детской игре в прятки.

— Значит, я у тебя шестой хозяин, — констатировал Джеймс.

— Да.

Меня снова накрыла волна смущения.

— Мне нужно побыть одной, — сказала я. — Хотя бы немного времени.

— Конечно, — ответил он. — Делай все, что хочешь.

Я вылетела из комнаты Джеймса и прошлась по дому. Дождь утих до мелкой мороси. В гостиной на кушетке спал мужчина, одетый в пестрый халат. У него на голове была повязана косынка. Скрещенные руки прикрывали глаза. Рядом с кушеткой валялись пустые банки, бутылки и смятая бумага. На кухне царил беспорядок. Раковину заполняли грязные тарелки. Кран капал. На полу белели осколки разбитой чашки. Митч лежал в своей спальне — одна туфля сброшена, другая надета. Он распластался на одеяле, не потрудившись даже снять брюки. Чуть дальше по коридору располагалась маленькая ванная комната, в которой горел свет. За задней дверью находилась веранда. Дождевая вода сочилась с крыши на мокрую землю и черный пластиковый мешок, набитый мусором. Мне захотелось, чтобы этот день был понедельником, а не субботой. Тогда мы с Джеймсом пошли бы в школу, и я смогла бы повидаться с моим мистером Брауном. «Нет, он перестал быть „моим“, — напомнила я себе. — У меня теперь новый хозяин. Мой Джеймс!»

Я услышала шум, доносившийся из коридора. Митч, покачиваясь, направлялся в ванную комнату. Чтобы не столкнуться с ним, я проскользнула на кухню. Мой взгляд задержался на фотографиях, закрепленных кнопками на пробковой панели у двери. На одном из снимков темноволосый подросток лет двенадцати держал вверх ногами четырехлетнего мальчишку с темными волосами. Младший брат смеялся, а старший в шутливом триумфе скалился, как свирепый бодибилдер. Меня привлекли не лица мальчиков, одно из которых сейчас принадлежало Джеймсу — или, точнее, Билли, — а чуть смазанные рука и нога женщины, частично попавшие в объектив. Ее лицо не сохранилось для истории. Их мать, подобно многим другим мамам и бабушкам, осталась за кадром — невидимая, скромная и вездесущая, всегда готовая подхватить ребенка, если ему будет угрожать опасность. Объектив поймал лишь бледный взмах ее руки, стройную ногу в белой туфельке и угол светло-зеленой юбки, взлетевший чуть выше колена.

— Проклятье! — взревел Митч. — Чертов туалет сломался!

Наверное, дверь ванной комнаты была приоткрыта. Я услышала, как фарфоровая крышка скрипнула о бачок. Затем раздалась грубая брань, заставившая меня похолодеть. Мужчина, как свирепый зверь, протопал по коридору. Мне было страшно, но я бросилась следом. Митч подбежал к спальне Билли и ударом ноги открыл ветхую дверь. Джеймс застегивал рубашку, в которой спал. Он отпрыгнул назад в удивлении и, ткнувшись в кровать, опустился на скомканное одеяло. Митч замахнулся и нанес ему пощечину. Джеймс отлетел назад. Его голова ударилась о стену. Митч вытянул руку к лицу младшего брата и помахал пакетиком с белым порошком.

— Ты трахнутый идиот! — закричал он. — Что это, черт возьми?

Джеймс тяжело дышал и, казалось, ничего не видел. Прижав руку к лицу, он попытался сесть. Митч уложил его на спину новой затрещиной. Я закричала, но вряд ли кто-то из них услышал меня. Джеймс отполз назад к стене. В уголке его рта появилась кровь. Митч встряхнул ладонь, словно обжег ее о лицо брата.

— Ты хочешь, чтобы я позвонил чертовым копам? — рявкнул он. — Если ты ищешь смерти, иди и живи на улице.

От гнева его лицо пылало.

— Извини, — сказал Джеймс.

— Ты же обещал мне, маленькое дерьмо! — закричал Митч.

Вены набухли на его руках и шее. Какое-то время он шагал взад и вперед по комнате. Его пальцы мяли пластиковый пакет с порошком.

— Я говорил тебе, что у меня проблемы с головой, — сказал Джеймс. — Я ничего не помню!

— Прекрати обманывать меня!

Митч ударил ногой по стулу, и тот, пролетев сквозь дверной проем, покатился по коридору.

— Я забыл об этом пакете, — произнес Джеймс. — Клянусь, после госпиталя я в завязке.

Митч снова зарычал от ярости. Затем раздался пьяный голос — подошел тот мужчина в косынке, который спал на кушетке:

— Что тут у вас за грызня?

— Заткни пасть, — рявкнул Митч.

Из кухни донесся звук воды, бегущей из крана. Через секунду его заглушил звон бьющейся посуды. Митч чертыхнулся и выбежал из комнаты. Я молча стояла в углу. Джеймс, размазывая кровь, осторожно ощупывал челюсть. Он виновато посмотрел на меня.

— Тебе больно? — спросила я.

— Все нормально, — со вздохом ответил он.

Джеймс неловко встал с кровати, принес стул из коридора и поставил его рядом со столом. Затем он снова посмотрел мне в глаза:

— Мне очень жаль, что он напугал тебя. Извини.

Я не знала, что сказать. Тут он заметил, что его рубашка все еще расстегнута. Дрожащими пальцами он с трудом справился со средней пуговицей.

— Схожу в душ.

Он еще раз извинился. Я села на кровать. Когда душ начал работать, в коридоре загудели водопроводные трубы. Внезапно дверь в спальню открылась, и в комнату вошел Митч. Он двигался украдкой, без видимых признаков гнева. Подойдя к комоду, он начал выдвигать ящики, один за другим. Митч заглядывал под смятое белье и ощупывал стенки и днища каждого отсека.

Затем он открыл шкаф и порылся в куче одежды. Он вытащил два изношенных армейских ботинка, по очереди сунул руку в каждый. Пока он осматривал внутреннюю часть абажура лампы на столе, я молча наблюдала за его напряженным лицом. Внезапно Митч обернулся, встал на колени и провел рукой под простыней — в том месте, где я сидела. Мне пришлось встать и отступить в дальний конец комнаты. Он ощупал каждый уголок матраса. Его брови недовольно сошлись, когда он нашел какую-то спрятанную вещь. Увидев, что это эротический журнал, Митч рассмеялся и вернул его на место. На обложке я заметила женщину, выходившую из бассейна. Тонкий купальник, роскошная грудь.

Митч усмехнулся, нащупав что-то под кроватью. Он вытащил коробку с сокровищами Джеймса и принялся перебирать ее содержимое. Пролистав учебник по искусству, Митч с хмурым видом пожал плечами. Когда он начал открывать томик поэзии, в приоткрытую дверь заглянул мужчина в косынке.

— Изображаешь из себя инспектора наркоконтроля? — поинтересовался он.

Митч толкнул коробку под кровать и поднялся на ноги.

— Почему ты еще здесь? — спросил он. — Мне пора идти на работу.

— Может, подвезешь меня?

Мужчины вышли из комнаты. Шум воды в душевой затих. Я снова села на кровать, чутко прислушиваясь к звукам. Меня немного трясло от напряжения, хотя голос Митча теперь уже доносился из кухни. Затем в спальню вошел Джеймс. Полотенце было обернуто вокруг его бедер наподобие килта. С мокрых волос срывались капельки воды.

— Забыл взять белье, — сказал он, выдвигая нижний ящик комода.

— Пойду погуляю, — ответила я и вылетела через стену.

На самом деле я затаилась в кустах, которые росли под окном спальни. Солнце пыталось пробиться сквозь облака, и каждый лист казался мокрым и чистым. Я сделала то, чего никогда себе не позволяла. Мне захотелось подсмотреть, как будет одеваться мой хозяин. Я не вернулась в комнату, а словно преступница, осталась подглядывать в щель между шторами. Я увидела, как Джеймс бросил полотенце на угол кровати и вытащил из ящика комода серые трусы. Он начал надевать их, и я решила было отвернуться. Но меня удержала новизна его обнаженности. И не только это. Мне нравилась каждая часть его тела. Он оставил дверь открытой, что многие люди восприняли бы как небрежность. Джеймс быстро оделся. Возможно, он не хотел заставлять меня ждать или был слишком скромен и торопился прикрыть наготу до моего возвращения.

Я чувствовала, что поступаю неправильно, но продолжала наблюдать за ним. Он надел штаны и натянул футболку. Что больше привлекало меня в нем? Рельефная грудь, мышцы рук или непосредственно сам Джеймс? Он поднял с пола туфли, затем передумал и бросил их под стол. Когда он вышел из комнаты, я пролетела через стену и направилась за ним. Джеймс опустился на кушетку в гостиной. Он взял со столика пульт от телевизора.

— Что-то есть хочется, — громко крикнул он. — Может, мне сходить в магазин?

Митч выглянул из кухни:

— Тут осталось полпиццы. Из дома никуда не выходи. Если хочешь себя чем-нибудь занять, наведи порядок в комнатах.

Друг Митча остановился у двери гостиной. Он заправил рубашку в грязные брюки и с усмешкой сказал:

— Хватит ныть, маленький Билли. Дяди уходят на работу. А ты торчи здесь и смотри МТВ.

Джеймс ответил с задержкой в несколько секунд. Как будто ему все время приходилось переводить слова с одного языка на другой.

— Да пошел ты!

Он включил телевизор. Там показывали какой-то фильм, где машины беспрестанно врезались друг в друга. Джеймс приглушил звук и откинулся на спинку кушетки. Митч и его приятель взяли ключи и хлопчатобумажные куртки. Мужчина с пиратской серьгой подошел к столу, стоявшему перед Джеймсом, и взял недопитую бутылку пива.

— Развлекайся, малыш, — сказал он.

— Я буду думать о тебе, Бенни, — не глядя на него, ответил Джеймс.

«Пират» едва не подавился пивом:

— Что ты сказал?

Митч сунул в руки парня разношенную кепку:

— Не обращай на него внимания.

Когда они закрыли за собой дверь на улицу, Джеймс выключил телевизор. Выйдя в коридор, он прислушался к тарахтению мотора машины, выезжавшей из гаража на подъездную аллею. Затем он осмотрел гостиную и увидел меня в углу комнаты.

— Его не будет несколько часов, — сказал Джеймс. — Подожди немного.

Я наблюдала, как он бегал из комнаты в комнату, собирая мусор в пластиковый мешок. После этого он быстро перекидал тарелки в посудомойку, а одежду и грязные полотенца — в стиральную машину, стоящую на маленькой веранде.

— Если продолжать уборку и дальше, Митч подумает, что я сошел с ума, — сказал он.

Джеймс надел туфли, открыл холодильник и взял из ящика большое яблоко.

— Это уступка моей плоти, — пояснил он мне. — Иногда необходимо питаться.

Уступка? Я не пробовала яблок сто тридцать лет. Честно говоря, до этого момента я не тосковала о такой возможности. Однако теперь, когда Джеймс впился зубами в бок фрукта, до меня донесся аппетитный хруст. В воздухе мелькнули крохотные капельки сока. Меня накрыло волной желания. И тут я заметила кровоподтек на скуле Джеймса — последствие удара его брата. На челюсти виднелся еще один синяк.

Я протянула руку, чтобы прикоснуться к его лицу, но Джеймс, обернувшись, сказал:

— Давай уйдем отсюда.

Он запер дверь дома, и я последовала за ним сначала по дорожке через лужайку, затем по тротуару узкой улицы. Над нами нависало темное небо, сквозь тучи пробивался странный луч золотистого цвета. Он косо устремлялся вниз к какому-то неведомому месту. Джеймс, хрустя яблоком, неторопливо шагал в сторону парка.

Мы прошли мимо статуи оленя. Качели были заняты кричащими детьми. Рядом около стола для пикников болтали их мамы. Джеймс повернул налево и пересек бульвар. Он бросил огрызок в собранную уборщиком кучу листьев и весело взглянул на меня:

— Как быстро ты можешь перемещаться?

Мне не доводилось странствовать.

— А как быстро ты летал, когда был Светом? — спросила я у него.

— Догоняй! — крикнул он и побежал изо всех сил.

Когда Джеймс увидел меня перед собой в конце квартала, он не поверил своим глазам. Он остановился и принялся тяжело дышать, упершись руками в колени. Затем, пройдя остаток пути, он с задором воскликнул:

— Давай еще раз. Вон туда.

Он указал на бейсбольную площадку, которая начиналась через квартал от нас.

— Верхний ряд скамеек на западном конце, — задыхаясь, уточнил он место встречи.

Бейсбольную площадку окружал старый парк. Стадион жил своей жизнью. На нижних двух рядах скамеек сидели родители, старушки и старички, вокруг которых крутились маленькие дети. Зрители наблюдали за двадцатью игроками подростковой команды.

Джеймс побежал к трибуне. Я засмотрелась на худощавую фигуру моего возлюбленного. Ветер трепал его одежду и волосы. Он был уже почти у цели, когда я опомнилась. Конечно, я без труда обогнала его. Джеймс, отдуваясь, поднялся к верхнему ряду, сел около меня на скамью и отбросил челку с лица.

— Ты победила, — сказал он.

Я была уверена, что он восторгался силой и возможностями человеческого тела. Мне хотелось вспомнить ощущение бега — напряжение и упругость ног. Но я чувствовала только зависть. Мой спутник молча смотрел на бейсбольное поле. Толпа зрителей в нижних рядах не обращала на него внимания. Двое тренеров наставляли маленького мальчика, который старался овладеть тяжелой битой.

— Элен, — не глядя на меня, произнес Джеймс.

Звук моего имени напугал меня.

— Я не могу объяснить свой восторг. Теперь, когда ты рядом, мы можем говорить на темы, которые никто из людей не поймет.

— Я знаю.

— Но существует проблема, — продолжил он.

Волна печали нахлынула на меня, заставив мое сердце задеревенеть. Он решил оборвать нашу связь. Его слова показались мне началом трагедии.

— Серьезная проблема, — продолжил он, осторожно подбирая слова. — Я понял, что мои чувства к тебе изменились.

Хотя люди, сидевшие внизу, не могли услышать его, он понизил голос:

— Мне трудно быть с тобой, не имея возможности прикоснуться к твоей руке или поцеловать тебя в губы.

От неожиданности я лишилась не только голоса, но и всех своих мыслей. Он мрачно смотрел себе под ноги.

— Я никогда не откажусь от тебя. Ведь это было мое предложение. И если мы оба ошиблись, я ни за что… Не знаю, как сказать…

Он окончательно смутил мой разум. Я дрожала от радости. Джеймс признавался мне в любви. И меня по-прежнему терзал страх, что он расстанется со мной. Я попыталась вернуть себе голос.

— Наверное, мои слова покажутся тебе абсурдными, — продолжил он. — Я пойму, если ты скажешь, что твои чувства ко мне совсем другой природы.

— Не буду лгать тебе, — ответила я. — Ты нравишься мне. Но я старше тебя.

— Ты помнишь, что я тоже не мальчик? Я взрослый мужчина в теле юноши.

Мне трудно было все время держать это в голове. Джеймс имел характер озорного подростка. Сейчас он смотрел мне прямо в глаза.

— При других обстоятельствах я ухаживал бы за тобой со всей страстью влюбленного мужчины. Ты не смогла бы отвергнуть моих знаков внимания.

Я рассмеялась, хотя все еще испытывала душевную боль. Мне казалось, что он собирался покинуть меня. Я помнила это ощущение по тем временам, когда была одной из Живых. Мужчины часто приукрашивают свои чувства, чтобы смягчить сообщение о разрыве. При других обстоятельствах он ухаживал бы за мной, но существовала серьезная проблема…

— Похоже, я обладаю трусливой натурой, — взглянув на поле, сказал Джеймс.

Второй маленький игрок пытался выбить белый мяч с красной пластиковой подставки. Ему никак не удавался точный удар, и зрители на трибуне поддерживали его поощрительными криками.

— Мне не хватит мужества жить без тебя, — продолжил Джеймс. — Я понял это, как только познакомился с тобой.

— То есть если бы ты имел крутой характер, то давно покинул бы меня?

Я думала, что он засмеется, но Джеймс выглядел очень серьезным.

— Пожалуйста, скажи, чего ты хочешь, — взмолился он. — Я выполню любое твое желание. Если тебе нравится находиться рядом со мной, забудь о том, что я говорил прежде. Ты должна чувствовать себя счастливой. Что я могу сделать для тебя?

«Не прогоняй меня», — подумала я. Он снова посмотрел мне в глаза:

— Итак, чего ты хочешь?

— Хочу почувствовать вкус яблока.

«На твоих губах», — добавила я мысленно.

Внезапно белый мяч взлетел с подставки, описал дугу и под шквал веселых криков покатился по траве. Маленький мальчик, стоявший на домашней площадке, с удивлением повернулся к трибуне, затем вспомнил правила и побежал к первой базе. Джеймс смотрел на поле. Розовый кровоподтек выделялся на его бледном лице, как след помады после поцелуя.

— Мои слова обидели тебя? — спросила я.

— Ты думаешь, что я украл это тело у Билли?

— Нет. Ты сказал, что спас его. Ты даже не охотился за ним.

— А тебе хотелось бы спасти кого-то? — поинтересовался он.

Голос Джеймса был ровным. Он не вкладывал эмоции в слова. Но, глядя на поле, он ждал моего ответа.

Да, в компании мистера Брауна я часто мечтала о возможности переворачивать страницы книг. И мне хотелось бы укусить яблоко Джеймса. Но я никогда не помышляла о заимствовании тела. Это казалось мне чем-то немыслимым. Это было, как если бы рыцарь сказал кухарке: «Тебе хотелось бы убить дракона?»

— Я не смогу.

— А что, если вдруг ты сможешь? — спросил он.

Несмотря на страх, мне нравилась его идея. Я представила себе, как мы держимся за руки… Как его плоть касается моей плоти…

— Я не такая, как ты.

Он засмеялся и искоса взглянул на меня:

— Разве ты не Свет?

— Мне не хватит храбрости.

— Я помогу тебе, — заверил он меня.

По моей спине пробежал озноб — как в тот момент, когда он впервые заговорил со мной.

— Расскажи, на что это похоже, — попросила я его.

Он с нежной улыбкой смотрел на меня.

— Я имею в виду, как ты спас это тело?

На поле послышались веселые крики и смех. Дети сняли бейсболки и пошли к трибуне, где их ждали родители.

— Как ты пробрался внутрь? — настаивала я.

Что-то в моем голосе удивило и вдохновило Джеймса. Я увидела, как на его горле запульсировала маленькая жилка.

— Мне пришлось слиться с телом Билли, — ответил он. — Я как бы занял то же самое место. И я оставался там, пока не почувствовал его плоть… изнутри.

— И ты можешь выйти оттуда, если захочешь?

Он развел руками в стороны:

— Нет. В том-то и загвоздка. Я буду находиться в этом теле, пока оно не умрет. Или пока кто-то другой не захочет войти в него.

— Кто-то другой? — с изумлением спросила я. — Такой же призрак, как мы?

— Или Билли, если его дух по-прежнему странствует по городу.

— Или какая-то злобная сущность, — прошептала я.

Он не стал комментировать мою догадку.

— А как ты понял, что не сможешь выйти из тела Билли? — спросила я.

— На четвертый день мне надоели перебранки с Митчем, и я попытался уйти. — Судя по выражению его лица, он не хотел вдаваться в подробности. — Ко мне вернулась боль, которую я чувствовал всякий раз, когда пытался покинуть свое призрачное место. Только она была в сто раз хуже.

Стадион опустел. Мы остались одни. Ворона на ближайшем дереве сердито закричала. Наверное, мои мысли укололи ее, будто острая игла.

— Мне нужно поразмыслить, — сказала я, погружаясь в скамью.

Скрываясь под трибуной, я наблюдала за Джеймсом, который медленно шел по траве. Мне вдруг подумалось, что именно так он и следил за Билли перед тем, как войти в его тело.