31 Улицы напоминали мне о ней
Теперь я понимал, что никогда не сумею вернуться к обычной, нормальной жизни, если не составлю план действий, чтобы её забыть. Даже самые рассеянные сотрудники «Сат-Сата» замечали, какая черная тоска обуяла их молодого директора. Мать то и дело пыталась расспросить меня, решив, что мы поссорились с Сибель, а во время редких ужинов всей семьей даже отец просил меня не пить много. Недоумение и огорчение Сибель усиливались параллельно моей боли, и все приближало меня к срыву, которого боялся я сам. Мне было страшно потерять поддержку своей невесты, столь необходимую для спасения, и оказаться полностью поверженным.
Сделав над собой усилие, я запретил себе бывать в «Доме милосердия». Устанавливать запреты мне было не привыкать и раньше, как самому же и обходить их (например, якобы для покупки цветов Сибель заглядывал в район, где располагался бутик «Шанзелизе»). Теперь же я решил принять ряд более строгих мер и стереть с карты, хранившейся у меня в голове, некоторые улицы и адреса, где я прежде проводил большую часть времени.
Представляю новую карту Нишанташи, придуманную мною в те дни; её я старался придерживаться всеми правдами и неправдами. Часть улиц закрашены красным — по ним мне ходить строго-настрого запрещено. Перекресток проспектов Валиконак и Тешвикие, недалеко от которого находился бутик «Шанзелизе», сам проспект Тешвикие, где стоял «Дом милосердие», угол между полицейским участком и лавкой Алааддина я окрасил красным. Кроме того, запретил себе ходить по проспекту Абди Ипекчи, который тогда назывался проспектом Эмляк; по улице, позже известной как «проспект Джеляля Салика», которую обитатели Нишанташи нарекли «улицей полицейского участка»; по улице Куйулу Бостан, где жила Фюсун, и по всем в округе — их я тоже пометил красным цветом. Другие улицы получились оранжевыми. Это означало, что здесь, забывшись, можно вдруг предаться воспоминаниям. Поэтому на «оранжевые» улицы я позволял себе заходить лишь иногда, в случае крайней необходимости, и только на несколько минут, причем если до этого не пил. Наш дом и мечеть Тешвикие находились как раз на улице оранжевого цвета. На улицах, помеченных желтым, также надо было сохранять бдительность. Там тоже пряталось полно ловушек, будивших опасные воспоминания, от которых мне делалось только больнее. Например, желтым были отмечены путь из «Сат-Сата» в «Дом милосердия» или дорога, по которой Фюсун ходила из «Шанзелизе» к себе. На желтые улицы мне дозволялось наведываться, но и здесь нужно было оставаться внимательным. Я отметил на карте множество и других мест, связанных с нашей стремительной связью, вплоть до пустыря, на котором когда-то давно зарезали барана, или угла, с которого я смотрел на Фюсун, когда она была на похоронах во дворе мечети. Я старался всегда мысленно держать эту карту под рукой: по красным улицам никогда не ходил и верил, что только так смогу со временем излечиться от болезни, что зовется любовью.
