Воображаемая пиццерия, под предлогом посещения которой мне удалось улизнуть из дома, обернулась для нас с Альбой весьма посредственной придорожной забегаловкой, изрядно провонявшей пригоревшим маслом. В ту пятницу ближе к вечеру в баре не было ни души, за исключением нас и какой-то пьяной женщины, сидевшей в дальнем углу и негромко говорившей о чем-то сама с собой. Два наскоро разогретых официантом хот-дога украсили наш стол.

Альба разлила по стаканам плохо охлажденное пиво. Она, конечно же, не понимала, что мы здесь делаем и зачем вообще пришли в это странное заведение, но было похоже, что проводить время со мной ей было хорошо в любом месте. Кроме того, Альба, по-моему, воспринимала посещение этой вонючей забегаловки как своего рода приключение, потому что по доброй воле сюда ни за что не заглянула бы.

Вскоре выяснилось, что я ошибался относительно познаний Альбы в области придорожного фастфуда.

Намазывая горячую сосиску толстым слоем горчицы, она поинтересовалась у меня:

— Знаешь, что говорил мой дедушка об этом кафе? Он его всегда нахваливал и утверждал, что во всей Барселоне не сыскать ресторана с таким полным обслуживанием. Он сюда приходил чуть ли не каждый день, съедал комплексный обед и неизменно восторгался тем, что официанты обязательно стелили перед ним свежую скатерть, пусть и бумажную. Вот как воспринимали окружающий мир люди с послевоенным менталитетом, десятилетиями не выезжавшие из нашей глуши.

Я обвел взглядом это странное вытянутое помещение с пятнами сырости на стенах. В качестве живой музыки здесь сегодня давала концерт та самая старая алкоголичка, одновременно ухитрявшаяся вести беседу сама с собой, курить и заходиться в приступах кашля.

— Так твой дедушка и тебя с собой приводил в это замечательное место? — спросил я.

— А как же! Раз в неделю — обязательно. Мне здесь очень нравилось, вот почему я так обрадовалась, когда ты решил заглянуть сюда Можешь называть меня инфантильной и сентиментальной барышней, но я по-прежнему сильно скучаю по дедушке, мне его очень не хватает.

Я, естественно, тотчас же вспомнил кадры, на которых пожилой мужчина с козлиной бородкой играл в пинг-понг с внучкой.

У меня в жизни ничего подобного не было. Родители моей мамы умерли, когда она была еще совсем молодой, а отец не виделся со своей семьей давным-давно, с тех пор, как я был еще совсем маленьким. Они с братьями что-то не поделили, и этот семейный конфликт затянулся на долгие годы. Мне, впрочем, не было никогда никакого дела до дедушки и бабушки, теоретически имевшихся у меня.

Я вновь посмотрел на Альбу, с аппетитом уплетавшую хот-дог с неимоверным количеством горчицы. На ней был гранатовый свитер с высоким воротником. Ленточка точно такого же цвета перехватывала волосы, убранные в хвост на затылке. Этот наряд — словно пример стиля кэжуал со страницы дорогого глянцевого журнала — совершенно естественным образом дополняли джинсы ценой как минимум в полторы сотни евро. Как будто желая компенсировать столь дорогую одежду, обувь Альба себе подобрала более демократичную — кеды «Конверс», разумеется в тон свитеру и ленточке.

Несмотря на то что Альба могла позволить себе столь шикарную обертку, она явно не кичилась этим. Лицо ее, как всегда, излучало умиротворенность и даже некоторое простодушие. Судя по всему, то обстоятельство, что Альбу угораздило родиться и жить в шикарном квартале Сант-Бержер, оказалось чистой случайностью. В отличие от меня, этой не самой компанейской, но доброй и отзывчивой девушке для счастья нужно было совсем немного. Чтобы ощутить удовольствие, ей хватало, например, поиграть в пинг-понг с дедушкой или посидеть в грязной, вонючей забегаловке с таким разгильдяем, как я. В этом Альбе можно было только позавидовать.

— А почему ты решил заглянуть именно сюда? — спросила она, вытерев губы бумажной салфеткой, — Мы могли бы поужинать, например, в «Антиго». — Альба упомянула ресторан с самой большой в Тейе террасой, — Или же просто перекусили бы бутербродами дома под какой-нибудь хороший джаз. В конце концов, у нас сегодня последний вечер такой свободы. Еще неизвестно, когда мои родители снова уедут куда-нибудь на выходные.

Настало время переходить к главной части моего плана. Я решил, что будет лучше не обманывать Альбу во всем, а частично посвятить ее в мои планы, естественно не раскрывая деталей.

Поэтому я и выдал ей на одном дыхании:

— Понимаешь, мне еще нужно успеть на последнюю вечернюю электричку.

Альба довольно улыбалась, явно приняв мои слова за какую-то хитрую шутку.

Осознав, что я, судя по всему, говорю всерьез, она на глазах побледнела.

— Вот почему я решил поужинать здесь, неподалеку от станции, — продолжил я, чтобы хоть как-то смягчить удар, полученный Альбой. — Так мы сможем дольше побыть вместе. До последней электрички у нас с тобой еще почти полчаса.

— По-моему, своему отцу ты сказал что-то другое, — растерянно и вместе с тем несколько сердито заметила Альба.

— Верно подмечено, — с усмешкой сказал я. — Ничего не поделаешь, пришлось навешать ему лапши на уши. Он, видите ли, не разрешает мне ездить в Барселону по вечерам и уж тем более задерживаться там до утра.

— Так, значит… — В глазах Альбы появились слезы, — Получается, что ты просто использовал меня для того, чтобы получить возможность прошвырнуться в город. В таком случае хрен тебе, а не вольная жизнь. Я поеду с тобой, ясно?

Мне очень понравился этот выплеск простых и понятных эмоций. По правде говоря, я даже не ожидал таких заявлений от вроде бы простодушной и покладистой девочки из Сант-Бержера.

Я взял в руки ее ладонь, поднес к своим губам, поцеловал пальцы и сказал:

— Думаю, что сегодня тебе со мной ехать не следует. Понимаешь, я пойду в такое место, где собираются сплошь преступники и наркоманы — Произнося эти слова, я прекрасно понимал, что несколько преувеличиваю и сгущаю краски, — Я-то худо-бедно умею общаться с ними и выходить сухим из воды. Ты станешь для этих ребят легкой добычей. Пойми, у меня там серьезное дело. Мне нужно помочь друзьям, которые попали в неприятную ситуацию. Понимаешь, я им сегодня очень нужен.

— Мне тоже, — отозвалась Альба, не замечая слезинки, уже катившейся по ее щеке. — Но ты не постеснялся обмануть меня. Я-то, дура, думала, что ты собираешься провести вечер со мной.

— Я бы с удовольствием. Честно говоря, такая перспектива порадовала бы меня куда больше, чем необходимость ехать в Барселону и выручать друзей, — примирительно сказал я. — Более того, если ты разрешишь мне заглянуть к тебе позднее, когда вернусь, я буду просто счастлив. Какой смысл отправляться домой среди ночи, если у меня есть возможность побыть с тобой эти несколько часов. С утра проснемся и вместе позавтракаем под наш любимый джаз. Идет?

Альба едва заметно улыбнулась сквозь слезы, подумала и сказала:

— Ладно, на этот раз я тебя прикрою. Но больше на такое не рассчитывай. Я настаиваю хотя бы на том, чтобы ты посвящал меня в свои дела и рассказывал, во что ввязываешься. Тогда я буду во всем тебе помогать. Поверь, я сделаю все, что в моих силах. А теперь иди, а то опоздаешь на поезд.

Прежде чем отойти к стойке, чтобы рассчитаться за ужин, я крепко поцеловал Альбу в губы.

Уже выйдя на улицу, я в последний раз обернулся и заглянул в окно бара, где за моей спиной на этой странной сцене оставались два воплощения одиночества: заплаканная Альба и старая пьянчужка, разговаривающая сама с собой.