Эпилог
ВСПЫШКА

Оранжевый отсвет угасал в небе, но, если смотреть в бинокль, вода Гудзона поблескивала, словно золотые зубы. Покрытая рябью поверхность дольше удерживала отсвет заходящего солнца, алый шар исчезал за линией горизонта Нью-Джерси, похожей на челюсть с торчащими в ней острыми зубами.

Теплое тело, негромко урча, настойчиво толкалось мне в щиколотки. Я перевел взгляд вниз.

— В чем дело, Корни? Мне казалось, тебе здесь нравится.

Он посмотрел на меня голодными глазами, давая понять, что дело отнюдь не в страхе высоты, а просто в том, что обещанного «ням-ням» приходится слишком долго ждать.

Поначалу я нервничал при мысли о том, чтобы прихватить Корнелиуса с собой на крышу, однако доктор Крыса заверила меня, что коты-инферны обладают повышенным чувством самосохранения. Еще она много говорила о том, что котам присущ высотный синдром — чудодейственная способность выживать при падении с любой высоты. Учитывая, сколько времени доктор Крыса в эти дни разговаривает о котах, ей, похоже, скоро дадут другое прозвище.

— Не волнуйся, Корни. Она вот-вот вернется. Послышалось шарканье ковбойских сапог по бетону. Над краем крыши возникла рука, потом вторая, и в поле зрения показалась Ласи с покрасневшим от усилий лицом. Я нахмурился.

— Тебе не кажется, что это несколько легкомысленно — карабкаться по стене здания?

— Кто бы говорил! По крайней мере, я лезла не со стороны улицы.

— На пирсе, я больше чем уверен, толчется не меньше миллиона людей.

Ласи фыркнула.

— Все они любуются закатом. Корнелиус взвыл, справедливо полагая, что наш спор отодвигает время «ням-ням».

— Да, Корни, я тоже тебя люблю, — пробормотала Ласи.

Она сняла рюкзак, расстегнула его и вынула оттуда бумажный пакет, распространяющий запах гамбургеров, от которого рот наполнился слюной.

Корнелиус с мурлыканьем ходил вокруг Ласи, пока она разворачивала для него один из завернутых в фольгу сэндвичей и откладывала в сторону бессмысленные в данном случае булочку с изюмом и вялый салат-латук. А вот майонез ему нравился, и он принялся слизывать его с пальцев Ласи, когда она положила гамбургер на черную от гудрона крышу, а затем перешел к основному блюду.

Ласи посмотрела на свои измазанные кошачьей слюной пальцы,

— Замечательно. И теперь я должна ими есть?

Я засмеялся и достал из пакета гамбургер.

— Расслабься. У Корни нет никаких болезней — кроме той, которой он тебя уже наградил.

— Давай, давай, напомни мне об этом, а то вдруг я забуду! — Ласи, перегнувшись, посмотрела через край крыши. — Как там доктор Крыса всегда говорит? Что коты могут падать с любой высоты?

— Эй!

Я опустился на колени и, как бы защищая, погладил кота по боку. Он продолжал чавкать, не обращая внимания на ее угрозы.

— В одном ты прав, — продолжала Ласи. — Такой толстозадый кот, скорее всего, проломит в тротуаре достаточно большую трещину, чтобы через нее полезли монстры. Мэнни это не понравится.

Мэнни в последнее время расположился к нашему Корни. В этом здании домашние животные официально находились под запретом, но он и другие работники из обслуживающего персонала начали делать исключения из этого правила. Слишком многие жильцы жаловались на то, что крысы шумят в стенах, и мы одалживали им Корнелиуса на ночь. По большей части они с радостью откликались на это предложение — после наших объяснений, что стоит коту оставить в квартире свою перхоть и шерсть, и грызуны будут обходить ее стороной. Нужно просто не дергаться, когда, проснувшись, обнаружите кота сидящим у вас на груди. В конце концов, этот дом находился на линии огня; мы с Ласи рассматривали его как свой персональный проект.

Плюс Ласи по-прежнему задешево сохраняла свою квартиру с прекрасным видом из окна. Санитарная инспекция продемонстрировала ее домовладельцам несколько жутких фотографий всей этой катавасии с крысами, и они продлили договоры аренды жильцов седьмого этажа на неопределенный срок. У этих не совсем обычных домовладельцев денег и без того хватало — они владели землей в Нью-Йорке уже почти четыреста лет.

Конечно, мы понимали — оставшись в городе, мы должны быть готовы к тяжелым испытаниям. В Нью-Йорке может стать очень, очень беспокойно. Нас ждут суровые дни, и не когда-нибудь, а буквально с минуты на минуту. К этому придется привыкать — продолжать ходить в бистро Боба, когда хочется съесть бифштекс, и с невинным видом болтать с Ребеккой, все время помня о том, что вот-вот наступит «Чернобыль», крушение цивилизации или апокалипсис зомби.

Или, как теперь выражаются в Новом Дозоре, — вспышка.

Когда с гамбургерами было покончено, я сказал:

— Пора заняться делом.

Ласи закатила глаза, не упустив случая продемонстрировать, как она относится к тому факту, что я занимаю в Новом Дозоре более высокое положение по сравнению с ней. Тем не менее она взяла бинокль и направила его на пылающую красным закатным огнем реку.

— И что мы теперь ищем?

— Признаки «червя», — ответил я.

— Тоже мне, новость! Хотя… никто никогда не говорил мне, что же это такое на самом деле — признаки «червя».

— Что такое «червивость»?

Она показала мне язык. Я улыбнулся и поднес к глазам бинокль.

— Когда ты их увидишь, то сразу поймешь. Так со всеми нами происходит.

— Не сомневаюсь. Но они хотя бы любят воду?

— Еще один хороший вопрос. Правда, туннель подземки проходит не через воду, а под ней.

Я повел биноклем по вытяжным башням; именно они, закачивая под землю свежий воздух, пробудили «червя». Над кирпичными, лишенными окон колоннами в неверном вечернем свете кружили чайки. Закат окрасил тускло-оранжевым их белые перья. Кстати, это было что-то новенькое — парящее над башнями облако летающих кругами птиц. Никто не понимал, что это означает. Новый переносчик болезни по воздуху? Простое совпадение? Любители падали, чувствующие приближение массовой бойни?

Я вздохнул.

— Иногда мне кажется, что на самом деле мы вообще ничего не знаем.

— Побереги нервы, Кэл. Все еще только начинается.

С улицы донесся вой сирены, и, отбежав на другую сторону крыши, мы остановились у края, вглядываясь во тьму. Пространство между нашим и противоположным домами затопили звуки потрескивания рации и вспышки мигалки полицейской машины. Надо полагать, арест.

— Значок с тобой? — спросил я.

— Как всегда. Лучшая часть работы. Иногда нам приходилось вмешиваться — если

полиция собиралась упрятать в тюрьму сбитого с толку, склонного к насилию новичка. Мы демонстрировали свои значки службы национальной безопасности и несли всякую чушь насчет биологического оружия. Удивительно, но практически всегда полицейские быстро давали задний ход. Десять часов спустя новоиспеченный инферн оказывался в Монтане, получал внутривенно чеснок и быстро входил в курс дела. Конечно, в наши дни убедить их не составляло особого труда — признаки того, что творилось, были повсюду.

Я сфокусировал бинокль на толпе, сгрудившейся вокруг полицейской машины. Копы надевали наручники на парня, и женщина пронзительно орала на него, потрясая сумочкой, которую держала за разрезанный ремешок. По тротуару рассыпалось содержимое сумочки. Еще одна полицейская машина неспешно двигалась к месту происшествия на расстоянии квартала.

Я вздохнул и опустил бинокль.

— Похоже, это просто карманник.

В пользу инфернов можно сказать по крайней мере одно — они никогда не воруют, разве что случайно подвернувшийся шмат мяса. Они неспособны продумывать свои действия достаточно далеко вперед, чтобы охотиться за деньгами. И это по-своему любопытно — что, несмотря на разрастающуюся вспышку, обычные преступления продолжали происходить. Может, их даже стало больше. Конец там мира или нет, в этом отношении люди менялись мало.

— Да, — Ласи тоже со вздохом опустила бинокль и пожевала нижнюю губу. — Не везет.

— Не расстраивайся. Ночью нам наверняка будет чем заняться — как всегда.

— Наверное. — Она покачала головой. Мне просто грустно.

— Почему?

Она испустила долгий вздох.

— Всякие побочные эффекты.

— Таблеток?

— Нет, болезни. — Ласи состроила гримасу. — Мне больше не нравится картофельный салат.

Я засмеялся.

— Не волнуйся. Просто карбонаты паразиту ни к чему.

— Конечно, но что, если это… ну, ты понимаешь, проклятие? Что, если я начинаю ненавидеть то, что раньше любила?

— Ты из-за этого расстраиваешься? Ну, может, стоит подвергнуть тебя небольшой проверке, просто на всякий случай.

Я притянул ее к себе, и мы поцеловались. Поднялся холодный ветер, Корни выписывал восьмерки вокруг наших ног, но поцелуй по-прежнему был нежен и нерасторжим. Так многое изменялось вокруг, и это было здорово — что чувства оставались теми же.

И по- прежнему от Ласи замечательно пахло.

— Пока не ненавидишь меня? — спросил я спустя какое-то время.

— Нет. Фактически… — Она замолчала.- Bay! Чувствуешь?

Я опустился на колени и приложил ладони к черному гудрону. Даже через четырнадцать этажей здания ощущался еле слышный рокот.

— Две большие твари, сейчас еле слышно.

— Я сообщу.

Ласи достала сотовый телефон и начала быстро набирать текст сообщения в офис слежения.

Я втянул воздух, принюхиваясь к оставленным монстрами следам. Поражало, что запах пробивался даже сюда, как будто земля с каждым днем становилась все более пористой. Однако мне хотелось одного — снова обнять Ласи.

— Забавно всегда получается, — сказал я. — Что мы целуемся или хотя бы думаем об этом, когда они поблизости.

Она отправила сообщение, подняла взгляд от маленького экрана и улыбнулась.

— Ты тоже это заметил? Я медленно кивнул.

— Помнишь, Моргана говорила, что чувствовала что-то подобное после того, как заразилась? Стоило спуститься в подвал, во тьму, и ее всегда охватывало возбуждение, которое просто сводило с ума.

— Так паразит контролирует разум, да? Приводит носителей в возбуждение, чтобы заболевание распространялось как можно быстрее?

Ласи улыбнулась, довольная своим анализом; она начинала кое-что смыслить в биологии.

— Конечно. — Я нахмурился. — Но мы с тобой уже инфицированы. Какое ему дело до того, чем мы занимаемся?

— Может, он просто любит нас, парень. Она снова притянула меня к себе, и наши губы слились. Сейчас запах «червей» перекрывал даже жасминовый аромат Ласи и запах соли с Гудзона. Мы еще долго оставались на крыше; сейчас наша страсть подчинялась исключительно собственным законам и желаниям наших тел. Монстры тут были ни при чем.

Тем не менее где-то в глубине души я все время ждал, что земля вот-вот снова задрожит.

Так и произошло, довольно скоро.

Вы наверняка видели признаки происходящего в том районе, где живете. Горы мусора на улицах становятся все выше и выше. По путям в метро снуют бледные крысы. Незнакомые люди в черном пытаются подцепить вас в барах. Глаза вашего кота отсвечивают красным, по утрам его вес тяжело давит вам на грудь.

Но это все пустяки. Вот когда эпидемия действительно покатится по миру, тогда цивилизация начнет рушиться, по улицам потечет кровь, а кое-кто из соседей может попытаться съесть вас. Однако сопротивляйтесь искушению купить пистолет и начать отстреливать им головы. Просто покормите сосисками с чесноком — и того и другого побольше, — и в конечном счете они успокоятся. Видите ли, настоящий враг вовсе не они. По сравнению с монстрами, которые появятся позже, эти вечно голодные каннибалы не так уж плохи. Фактически они на вашей стороне.

Настоящий враг, однако, не заставит себя долго ждать, и тут пистолет вам не поможет. Ничто из арсенала науки не сработает против этих тварей. Очень многие из вас умрут. Тем не менее не впадайте в панику. Природа уже приняла необходимые меры. Против «червей» всегда существовало средство защиты — заболевание, затаившееся в канализационных трубах и глубоких трещинах земной коры, циркулирующее в венах представителей старинных родов, ожидающее своего часа вырваться на свободу.

Так что запаситесь как следует водой в бутылках и соусом для макарон, желательно чесночным. Не помешает также купить запас хороших книг, DVD и, уж точно, приличный замок на дверь. Постарайтесь несколько месяцев не смотреть телевизор — это будет лишь огорчать вас. Не ездите в метро.

А остальное предоставьте нам, вампирам. Мы сумеем снова наладить жизнь.