18
«Anonymous 4»
ЗАХЛЕР
Офис студии звукозаписи «Красные крысы» выглядел фотлично. Может, это и не самая крупная студия в мире — «Красные крысы» независимая организация, — но они имели в полном своем распоряжении старый городской дом в Ист-Твентис. Вводя нас внутрь, Астор Михаэле сообщил, что когда-то здесь жила самая богатая нью-йоркская семья. Нижний этаж все еще напоминал банковское помещение: антикварные медные ограждения вокруг конторки консьержа, двери из твердого дуба, толщиной со словарь.
Здесь стояла целая очередь ребят, дожидающихся возможности лично вручить свои компакт-диски и резюме. В основном они были одеты как для сцены: глаза подведены черным, ногти тоже черные, рваная одежда и «могавки». Все до одного стремились выглядеть глупо, но широко распахнутыми глазами провожали нас пятерых, которых проводили внутрь, за медное ограждение. Меня посетило странное озарение: «Мы — рок-звезды, а они нет».
Я всегда знал, что Перл приведет нас куда надо, но не думал, что это произойдет так быстро. Не чувствовал готовности к этому, в особенности учитывая, что всего неделю играл на новом инструменте.
Однако Перл было не остановить. Она даже умудрилась договориться с родителями Минервы, и они отпустили ее в Манхэттен в будний день. Предполагалось, что они отправились покупать Минерве новые наряды, и это как-то было связано с ее днем рождения.
Мы протопали по лестнице в подвал, где располагался личный офис Астора Михаэлса, представляющий собой стальной куб старого сейфа, из тех, куда можно было входить, и освещенный лишь мерцанием экрана компьютера. Комната была размером с гараж на одну машину, вдоль стен тянулись ряды вполне современных сейфов для хранения ценностей. Металлическая дверь в фут толщиной выглядела такой тяжелой, что казалось, ее не сдвинуть с места — кстати, я надеялся, что так оно и есть. Если бы кто-то закрыл ее, я начал бы вопить.
На стенах висели огромные фотографии — претендующие на художественность изображения заваленных мусором проулков, хлещущей черной воды и крыс.
Да, крыс. И это было не самое странное в том, что касалось Астора Михаэлса.
Наш новый агент часто облизывал губы и, улыбаясь, никогда не показывал зубов. Он не снимал солнцезащитные очки, пока мы не спустились вниз, в темноту, и как только снял их, я возжелал, чтобы он нацепил их снова. Слишком большие были у него глаза, слишком надолго их взгляд задерживался на трех девушках, в особенности на Минерве.
От этого бросало в дрожь, но, надо полагать, если вы агент студии звукозаписи, то можете положить глаз на любую девушку, на какую пожелаете. И если уж на то пошло, не имело значения, нравился мне этот мужик или нет. Нас запишут.
Ну, почти. Перл сказала, что ее адвокат изучает контракт. Да-да, все так и было — она сказала «мой адвокат» тем же тоном, каким сказала бы «мой садовник», или «мой водитель», или «мой Дом в Коннектикуте». Типа, адвокат — это что-то, что ты держишь в выдвижном ящике наряду с АА-батарейками и запасными ключами от дома.
— Через несколько минут мы поднимемся наверх, — сказал Астор Михаэле. — Рынок умирает от желания заполучить вас. Они, конечно, любят музыку, но хотят удостовериться, что вы действительно имеете это.
«Что еще за "это"?» — чуть не спросил я.
Но потом посчитал, что если вы имеете это, то, скорее всего, у вас не возникнет необходимости спрашивать, что это такое, что бы оно ни значило, и, значит, нужно держать язык за зубами.
— Нам нужно как-то принарядиться? — спросила Перл.
Что не имело никакого смысла, поскольку она выглядела фотменно в своем плотно облегающем черном платье, с тонкой, украшенной бриллиантами цепочкой, туго обхватывающей шею. Жаль только, что теперь она не носит очки, отчего выглядит не такой умной и начальственной.
Тем не менее, смотрелась она изумительно.
Астор Михаэле только отмахнулся.
— Просто будьте самими собой.
«Что, если сегодня я превращусь в большой потный комок нервов?» — хотелось мне спросить, но это было из той же серии, что расспрашивать про «это».
Мы поднялись по лестнице, где группа людей со стрижкой за шестьсот долларов каждый сидели вокруг стола, по форме и размерам похожего на длинный, закругленный бассейн. Перл, естественно, взяла команду на себя. Она рассказала о тех, кто оказал на нас «влияние», называя группы, о которых я никогда не слышал, только видел их компакт-диски на ее постели.
Минерва сидела во главе стола, сияя и впитывая все комплименты в свой адрес. Она, очевидно, имела это — сейчас даже я видел это как отражение в глазах представителей рынка. С тех пор как Минерва и Мос стали тайно встречаться, ее облик наркоманки медленно изменялся, превращаясь во что-то другое — то ли менее, то ли более устрашающее, я не мог точно сказать.
Однако стриженые «съели» все это.
Мос, казалось, произвел на них впечатление, типа, он тоже имел это. Как будто Минерва передала это ему. В последнее время он выглядел более значительно, глаза излучали уверенность и совершенно новый тип голода, которого я не понимал.
Вот еще странность: становясь все меньше похожей на наркоманку, Минерва, казалось, подталкивала Моса в прямо противоположном направлении, так, что практически мы с ним даже как бы разошлись.
Я и Алана Рей помалкивали, типа, как и положено ритмической группе. В конце концов, теперь я басист, а мы много не болтаем.
Через какое-то время мы снова спустились в сейф, а стриженые остались наверху обсуждать нас. Астор Михаэле сказал, что мы проделали хорошую работу, а потом выдал нам фотличные новости:
— Мы хотим, чтобы вы поучаствовали в выступлении. Четыре группы «Красных крыс» в маленьком клубе, который мы снимаем. — Он облизнул губы. — Через две недели. Надеюсь, это не слишком скоро.
— Скоро — это хорошо, — сказала Перл.
Наверно, это было умно с ее стороны, но на меня нахлынула волна паники. Еще две воскресные репетиции с новым инструментом — этого казалось недостаточно. Я, конечно, упражнялся четыре часа каждый день, но это совсем не то, что играть с группой. Большие басовые струны все еще ощущались неподатливыми под моими пальцами — все равно, что в перчатках играть.
— Правда, существует одна проблема, — продолжал Астор Михаэле. — Афиши мы печатаем завтра утром. И рекламу тоже.
— Дерьмо! — Перл откашлялась. — А у нас все еще нет названия.
— Мы собирались этим заняться, — выпалил я. — Но все как-то не было времени.
— Не можем достигнуть общего согласия, — проворчал Мос.
Перл рядом со мной беспокойно заерзала на большой кожаной кушетке Астора Михаэлса.
— Может, мы будем просто «Особые гости» или что-то в этом роде?
Он покачал головой, губы разошлись, и на мгновение стали видны зубы.
— Афиши и реклама стоят денег, Перл. Деньги будут потрачены впустую, если на них нет вашего названия.
— Да, наверно, вы правы.
Она оглядела нас.
— Вот что мы сделаем, — сказал Астор Михаэле. — Я схожу на ланч, а вы пока обсудите этот вопрос. Вернусь через час, и вы сообщите мне название, полностью согласованное между всеми вами. Не список, не предположения или идеи: одно название, идеальное или нет.
Перл сглотнула.
— А если нет?
Он пожал плечами.
— Тогда сделка не состоится.
— Что? — Перл широко распахнула глаза. — Никакого выступления?
— Вообще ничего. — Астор Михаэле встал и направился к выходу. — Если вы впятером не в состоянии договориться о названии, то как, интересно, вы будете гастролировать вместе? Как вообще вас можно будет записать? Как могут «Красные крысы» выполнять свои обязательства перед вами на протяжении пяти лет, если вы не в состоянии согласовать одно простое название? — Он стоял в дверном проеме, надевая темные очки на смеющиеся, слишком большие глаза. — Так что если вы не согласуете что-нибудь идеальное, сделки не будет.
— Но… это же не взаправду? — спросила Перл.
— Взаправду. У вас есть час. — Астор Михаэле взглянул на часы. — Неплохая мотивация?
Некоторое время мы сидели в молчании, увеличенные фотографии крыс таращились на нас. В комнате витало чувство вины, как если бы мы вместе совершили какое-то ужасное преступление.
— Может, это такая ирония? — спросила Алана Рей.
— Ммм… Не думаю, — ответила Перл.
— Дерьмо! — сказал Мос — Что будем делать?
Перл, внезапно рассердившись, повернулась к нам с Мосом.
— Я знала, что мы должны придумать название, пока нас было трое, еще на первой репетиции. Теперь все гораздо сложнее!
— Эй, послушай! — Я вскинул руки. — В тот день я предложил, чтобы мы назвали себя «Б-секции». Чем плохо? — Мос и Перл просто неотрывно смотрели на меня в упор. — Что? Не помните? «Б-секции»?
Перл перевела взгляд на Моса и снова на меня.
— Да, помню. Но мне было неприятно объяснять, что названия групп, базирующиеся на музыкальных терминах, — все эти «Фа-диезы», «Обертоны», «Магнитофонные ленты», — в сущности, какие-то увечные, ни о чем не говорящие.
Мос пожал плечами.
— А я просто подумал, что ты шутишь, Захлер. В особенности во множественном числе. Глупо.
— Во множественном?
— Ну да. С добавочным «и» на конце. Как будто мы какая-то группа пятидесятых типа «Роккетс» или чего-то в этом роде.
Минерва захихикала.
— «Роккетс» — это кордебалет, Мос. У них длинные, вкусные ноги.
Ладно, может, она еще не совсем нормальная.
— Не важно, — сказал Мос. — Я не хочу быть группой во множественном числе. Потому что если мы «Б-секции», то, что такое каждый из нас? Б-секция? Привет, я Б-секция. Вместе я и мои друзья — много Б-секций.
Минерва снова захихикала, а я сказал:
— Знаешь, Мос, что угодно звучит глупо, если говорить это много раз подряд. Какую замечательную идею ты предлагаешь?
— Не знаю. Что угодно конкретное, лишь бы не во множественном числе. — Он пнул ногой стол Астора Михаэлса перед собой. — Например, «Стол».
— «Стол»? — простонал я. — Это же просто гениальное название группы, Мос. Гораздо лучше чем «Б-секции». Давайте поднимемся наверх и заявим, что хотим быть «Столом».
Мос закатил глаза.
— Это же просто пример, Захлер.
Я снова обмяк на кожаной кушетке. Я хорошо представлял себе, что будет дальше. Классический Мос-вето. Всякий раз, когда мы решали, какое кино смотреть, Мос никогда ничего не предлагал, это должен был делать я, а он лишь говорил: «Нет», «Не интересно», «Мура», «Это мы видели», «Субтитры плохие»…
Перл наклонилась вперед.
— Ладно, ребята, не стоит паниковать.
— «Паника»! — воскликнул я. — Мы можем называться «Паника»!
— Уж лучше быть «Столом», — пробормотал Мос.
— Перестаньте! — сказала Перл. — Одно предложение за раз. Недели две назад у меня возникла одна идея.
Мос стремил на нее свой типичный вето-взгляд.
— И что это?
— Как насчет «Безумие против здравомыслия»?
— Перл, дорогая, — заговорила Минерва. — Тебе не кажется, что это, типа… подчеркнуто?
Она смотрела на Алану Рей, не замечая, что все остальные смотрят на нее.
— Это не о нас, — ответила Перл. — Это обо всем том диком, что происходит вокруг. Типа черной воды, кризиса санитарии, волны преступлений. Типа той безумной женщины, которая выбросила «Стратокастер» на меня и Моса… именно так и возникла наша группа.
— Ну, не знаю, — сказал Мос. — «Безумие против здравомыслия». На мой вкус, чересчур вычурно.
Счет два — один в пользу Моса-вето.
Я пытался что-нибудь придумать, отдельные слова и фразы крутились в голове, но Перл была права: чем дольше силишься поймать удачное название, тем дальше оно ускользает от тебя. Чем глубже музыка проникла в сознание, тем невозможнее становится описать ее в двух-трех словах.
Молчание нарушил пронзительный визг демонстрационной записи какой-то метал-группы, загрохотавшей по всему офисному зданию. Казалось, стальные стены сейфа сдвигаются, воздух становится все более спертым. Я вообразил картину: Астор Михаэле захлопывает дверь, и мы остаемся тут придумывать название группы, пока у нас не кончится кислород.
Я вспомнил о грохоте и ударах в здании на Шестнадцатой улице, где мы репетировали, и подумал, все ли тамошние группы имеют названия.
Сколько всего групп в мире? Тысячи? Миллионы?
Подняв взгляд на стоящие вдоль стены сейфы, я подумал: а может, нам всем просто присвоить номера?
— Почему бы просто не взять что-то совсем простое? — предложил я. — Скажем… «Одиннадцать»?
— «Одиннадцать»? — тут же среагировал Мос. — Это потрясающе, Захлер. Но «Стол» все равно лучше.
Минерва вздохнула.
— С «Безумием против здравомыслия» вот еще какая проблема: это название ложно по существу, учитывая, как у нас, типа, обстоит дело со здравомыслием.
— Это, конечно, чистое здравомыслие — заставлять нас таким образом подбирать название группы, — заявила Перл, сердито глядя на фотографии крыс.
— Такого рода ультиматум — это вообще-то обычная практика компаний звукозаписи? — спросила Алана Рей.
— Нет, — ответил я. — Это совершенно паранормально.
Глаза Перл вспыхнули.
— Эй, Захлер, может, нам стоит назвать себя «Паранормалы»?
— Опять множественное число, — сказал Мос. — Вы что, ребята, не въезжаете насчет того, что множественное число не годится?
— Ой, да отстань ты со своим множественным числом! — воскликнул Перл. — Пусть будет «Паранормальная», если тебя так на этом зациклило.
— Слово «Паранормальная» может иметь два смысла, — произнесла Алана Рей.
Мы уставились на нее. В тех редких случаях, когда Алана Рей открывала рот, все внимательно слушали.
— Приставка «пара-» может означать «близко, рядом», — продолжала она. — Типа параюристы и парамедики, которые помогают, то есть работают рядом с юристами и врачами. Но это также может означать и «против, от», типа тент от солнца и парадокс, то есть противоречивое высказывание.
Я удивленно уставился на нее. Со времени первой репетиции это, пожалуй, была самая длинная речь, произнесенная Аланой Рей. И, как все, что она говорила, это звучало странно, но в то же время разумно.
Может, «Паранормальная» и впрямь подходящее название для нас.
Перл задумчиво свела брови.
— Тогда против чего парашют?
Веки Аланы Рей дернулись.
— Против тяготения.
— Только тяготения нам не хватало, — пробормотал я.
— И если мы остановимся на «Паранормальной», — продолжала Алана Рей, — нужно решить, что мы имеем в виду — близко к нормальным или против нормальных. Названия очень важны. Вот почему я прошу вас называть меня полным именем.
— Эй, а я всегда считал, что Рей — это твоя фамилия, — сказал Мос. — Кстати, какая же у тебя в таком случае фамилия?
Я затаил дыхание: когда речь заходит об Алане Рей, спрашивать ее фамилию — это практически личный вопрос. Однако спустя несколько мгновений она ответила:
— У меня нет настоящей фамилии.
Она замолчала. Ее руки нервно вздрагивали.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Перл.
— В школе нам дали новые фамилии, такие, какие проще произносить. Тогда никто не станет просить нас произнести их по буквам. Это делалось с целью избавить нас от неловкости.
— У тебя трудности с произнесением по буквам? — спросила Перл. — Типа дислексии?
— Дислексия, — сказала Алана Рей. — Д-и-с-л-е-к-с-и-я. Дислексия.
— Послушайте! — сказал я. — Я не в состоянии произнести это по буквам.
Она улыбнулась мне.
— Только у некоторых были трудности с произнесением по буквам, но новые фамилии дали всем.
— Может, это не так уж и важно, — заговорила Минерва, и все повернулись к ней. — Раз музыка хороша, люди будут думать, что и название замечательное. Даже если это просто случайный набор слов.
Мос кивнул.
— Да, «Битлз», к примеру, глупое название, если задуматься. Но они не страдали из-за этого.
— Парень! — У меня буквально челюсть отвалилась. — Это совсем не глупое название! Это классика!
— Не слишком-то удачно, — сказала Минерва. — «Битлз» — это почти что жуки. Просто какая-то жалкая игра слов. И к тому же множественное число.
Она улыбнулась Мосу.
— Эй, это правда? — удивленно замигал я.
Но я уже понимал, что они правы: «битлз» — это искаженное «жуки».
Мос и Минерва рассмеялись, глядя на меня.
— Ты что, никогда не замечал этого? — спросил он.
— Я просто всегда думал, что слово пишется неправильно, потому что так принято в Англии. Я читал эту английскую книгу о них, ну и всякое другое, и везде было написано неправильно.
Теперь уже все смеялись надо мной, а я подумал, что, может, Минерва права. Может, не имеет значения, как называться: «Паранормальные», «Фа-диезы» или даже «Стол». Может, музыка нарастает вокруг названия, каким бы оно ни было.
Но мы продолжали спорить, конечно.
Когда Астор Михаэле вернулся в ожидании ответа, Перл вытащила свой телефон.
— Еще только сорок минут прошло! Вы сказали, час.
Он фыркнул.
— У меня дел полно. Так как мы будем называть вашу группу?
Все замерли. Мы перелопатили примерно десять тысяч идей, но не было ни одной, с которой согласились бы все. Внезапно я даже не смог вспомнить ни одной из них.
— Давайте! — Астор Михаэле щелкнул пальцами. — Время победить или умереть. Мы в бизнесе или нет?
Естественно, все посмотрели на Перл.
— Ммм… — Последовала длинная пауза. — «Паника»?
Астор Михаэле задумался на мгновение и громко расхохотался.
— Вы удивились бы, узнав, скольким до вас это приходило в голову.
— Что «это»?
— «Паника». Когда я предъявляю группам ультиматум названия, они всегда заканчивают тем, что называют себя как-то вроде «Паники», «Тусовки» или даже «Откуда, к черту, нам знать?»
Он снова расхохотался, блеснув в полутьме зубами.
— Значит… вам не нравится? — спросила Перл.
— Дерьмо. Звучит словно группа фанатичных поклонников восьмидесятых.
Все словно языки проглотили, ну, я и спросил:
— Значит, мы провалились?
Он фыркнул.
— Не глупи. Я просто пытался мотивировать вас, а заодно немножко позабавиться. Успокойтесь, ребята.
Минерва захихикала, но остальные были готовы убить его.
Астор Михаэле сел за свой письменный стол и наконец продемонстрировал в улыбке все свои зубы, ряд белых бритв, сверкнувших в полутьме.
— «Особые гости», вот вы кто!
