Тогда

Мы не знаем, что будет на третьей стоянке и будет ли она вообще. Тэк и Хантер не вернулись в хоумстид, поэтому неизвестно, сумели они закопать провиант на окраине Хартфорда, штат Коннектикут, примерно в ста восьмидесяти милях от Рочестера, или с ними что–нибудь случилось в пути,

Я не представляю, что мы будем делать, если на третьей стоянке не окажется еды. Рейвэн тоже волнуется, хоть и не говорит об этом. Никто из нас не говорит об этом. Мы просто упрямо двигаемся вперед.

Но страх с нами. Когда мы добираемся до Хартфорда и идем между руинами разбомбленных домов, которые напоминают высохших насекомых, я не чувствую никакой радости. Наоборот, мы все чувствуем тревогу, она гудит между нами, как электричество в проводах, и лес вокруг кажется зловещим. В сумерках притаилась угроза, тени длинные, каждая как указующий перст. Целый лес черных рук. Завтра мы придем на третью стоянку, если она есть. Если стоянки нет, кто–то из нас умрет от голода прежде, чем мы двинемся дальше на юг.

И еще, если стоянки нет, можно будет перестать надеяться на Тэка и Хантера, потому что это будет означать, что они наверняка погибли.

Рассвет какой–то болезненный, воздух наэлектризован, как это обычно бывает перед грозой. Мы идем в абсолютной тишине, слышно только, как скрипит снег у нас под ногами.

Наконец мы у цели. Это место, где должна быть третья стоянка. Но здесь нет никаких знаков, которые должны были оставить для нас Тэк и Хантер. Ни зарубок на деревьях, ни привязанных к веткам обрывков ткани, ничего, что бы указывало на место, где зарыта еда и другие припасы. Это то, чего мы все боялись, но все равно я буквально физически ощущаю, как рухнула последняя надежда.

Рейвэн коротко и зло что–то выкрикивает, как будто ей дали пощечину. Сара оседает на снег и без конца повторяет «нет, нет, нет, нет», пока Ла не говорит ей, чтобы она заткнулась. У меня такое чувство, словно меня выпотрошили.

— Тут что–то не так, — говорю я, и мой голос звучит неестественно громко, — Это наверняка не то место. Мы ошиблись.

— Никто не ошибся, — тихо говорит Брэм, — Это то место.

— Нет, — я не собираюсь отступать, — мы где–то не туда свернули. Или Тэк нашел более подходящее место.

— Помолчи, Лина, — говорит Рейвэн, она до крови скребет ногтями виски, — Мне надо подумать.

— Мы должны найти Тэка.

Я понимаю, что только мешаю, и близка к истерике, но голод и холод выстудили из головы все мысли. Осталась только одна.

— У Тэка наша еда. Надо его найти. Нам надо…

— Тссс, — говорит Брэм, и я умолкаю.

Сара поднимается на ноги. Мы все слышим треск сломанной ветки, в полной тишине он звучит, как выстрел из винтовки, и мы, как один, настораживаемся. Я оглядываюсь по сторонам. Мои друзья замерли и напряженно прислушиваются. Я вспоминаю оленя, которого мы видели два дня назад в лесу, то, как он стоял, перед тем как броситься прочь.

В лесу ничто не шелохнется: ветки, как устремленные к небу тонкие мазки черной краски на белом фоне, присыпанные снегом упавшие прогнившие стволы деревьев — все неподвижно.

И тут я вижу, как одно из упавших деревьев — на расстоянии оно кажется просто какой–то серо–коричневой массой — вздрагивает.

Я понимаю, что это очень и очень плохо, открываю рот, чтобы предупредить об опасности, и в эту секунду весь мир взрывается. Нас со всех сторон окружают стервятники. Они сбрасывают маскировочные плащи. Деревья превращаются в людей, в руки, в ножи, в копья, и мы с криками бежим врассыпную.

Естественно, это то, что нужно стервятникам, им надо, чтобы мы запаниковали и разделились.

Так мы слабее. Так нас легче убить.