Глава 34
Маленькие убитые девочки привели мистера Хэмлина в восторг, но затем я объяснила, что они не придутся ему по вкусу. Их недолюбили.
– И ты меня оставишь с ним? – спросил он, показывая на забившегося в угол призрака.
Спустя пару минут после того, как тело убийцы замерло, в воздухе стал парить его дух. Кстати, он оказался более тощим, чем я ожидала, носил пижаму с цветочным рисунком и белые носки. Вряд ли он меня заметил, поскольку был слишком занят разглядыванием пяти девочек в палисаднике. Может, он всегда подозревал, что они находятся именно там, и решил, что его кошмары превратились в реальность. А может, думал, что сам попал в кошмар. Он ничего не говорил, просто заполз в самый темный угол комнаты и смежил веки.
– Да, – ответила я мистеру Хэмлину. – Я его убила, а теперь, пожалуйста, разрежь его на куски.
Старик-психопомп оглядел меня с ног до головы, не упустив грязь под ногтями и лопату в руках. Его улыбка все ширилась и ширилась, пока не стала казаться извращенной и уродливой гримасой.
– Я знал, что в тебе это есть, девочка.
– Научи меня, как расчленить его воспоминания.
Мистер Хэмлин наигранно вздрогнул.
– А у него весьма мерзкие воспоминания. Тебе лучше начать с чего-нибудь приятного.
– Я не собираюсь шить из него лоскутное одеяло. Я хочу, чтобы он исчез. – Я посмотрела в окно на маленьких девочек. – И освободить их.
– Он мертв. Его воспоминания вряд ли что-то удержат надолго. – Старик пожал плечами и прищурился. – Но мы можем немного ускорить процесс.
А потом мистер Хэмлин продемонстрировал мне содержимое карманов его лоскутной куртки.
Я увидела найденный им кусок памяти – нечто отвратительное. Старик заявил, что это – большая редкость, и я могу столетиями путешествовать по реке, но даже не почувствовать, как похожий обрывок заденет шею. Однако я бы определенно заметила, если бы такое случилось! Дрожь, которую я ощущала, держа тонкую нить в руках, была особенной, как будто мой позвоночник обвивал скользкий извивающийся угорь.
Мистер Хэмлин объяснил, что нить как алмаз, сформированный под невообразимым давлением, и она легко искромсает незначительные воспоминания. Подобные нити возникают, лишь когда происходит нечто невообразимое, например, гибель целого города в огне. Он сам был свидетелем такого с полдюжины раз.
– Соблюдай предельную осторожность, – предупредил он меня. – Все, что способно резать призраков, может поранить и тебя, даже в загробном мире.
Для психопомпов вроде него нить воспоминаний являлась совершенным орудием.
Пока мы работали, маленькие девочки бледнели. Убийца помнил их лучше, чем их родные и близкие. И по мере того, как его призрак разделялся на яркие, мерцающие пряди, девочки, бессвязно лопоча, сходили на нет, рассеиваясь одна за другой.
Наконец-то свободные или попросту исчезнувшие.
Тогда я узрела больше, чем хотела. Пока в моих ладонях пульсировали воспоминания убийцы, передо мной промелькнул его отвратительный жизненный путь. Однако, какой бы ужас ни вызывали во мне те видения, было в работе мистера Хэмлина нечто изящное. Он вычленял и кромсал отдельные нити из путаницы жизни убийцы, действуя, как умелый хирург и талантливый рассказчик.
Но он не имел никакого желания забирать себе столь отталкивающие воспоминания, и в итоге мы выбросили все тщательно нарезанные куски в Вайтарну. Обрывки человеческой памяти, сведенные к черной, густой жиже бесчисленными тысячелетиями, такова была эта река. А я недоумевала, почему она настолько сладко пахнет.
– Спасибо, – сказала я мистеру Хэмлину.
– Нет лучшей благодарности, чем подтверждение собственной правоты.
Я взглянула на него.
– Правоты насчет чего?
– Насчет того, что ты меня позовешь. – Он улыбнулся. – Хотя, признаюсь, все произошло раньше, чем я рассчитывал.
Я хотела ему возразить, но замолчала. Как я могла быть уверена, что это не повторится? Мое будущее висело на волоске и в качестве валькирии, и в качестве человека.
Когда ты отбираешь жизнь, все изменяется.
Я не стала погружаться в реку, чтобы она отнесла меня домой, – к сожалению, в Пало-Альто находилось мое физическое тело. Я не могла бросить его на произвол судьбы или – если уж на то пошло – отказаться от своей новенькой блестящей машины.
Я включила телефон, чтобы узнать, как вернуться к автостраде, и обнаружила шесть посланий от матери и четырнадцать от Джейми.
Наверное, оставь они одно или два сообщения, я бы их и прослушала, но мысль о голосовой почте и тревожных голосах мамы и Джейми заставила меня выключить мобильник. Однако сперва я отослала им обеим эсэмэс: «Я в порядке, буду дома к утру».
Автострада нашлась легко, а дорожные знаки указывали направление на Лос-Анджелес. Но опять я неудачно выбрала время. После четырех часов за рулем стало ясно, что я подъезжаю к Лос-Анджелесу в самый разгар часа пик.
Кроме того, пора было позавтракать, а после вчерашнего ленча я вообще ничего не ела. Я не нуждалась во сне, но потребность в пище в верхнем мире никто не отменял.
Я припарковалась возле заведения «Закусочная «Звезда» в Северном Голливуде, выбрав его из-за свободного места на стоянке. К счастью, официантка оказалась расторопной и принесла мне яичницу-болтунью и тосты, которые я проглотила минуты за три. Незамысловатая, сытная пища приблизила меня к действительности.
Сквозь витрины закусочной косо падали лучи утреннего солнца, и казалось, что загробного мира не существует. Столики были отделаны жизнерадостно сверкающим хромом. Сидя здесь и отхлебывая кофе, я не чувствовала себя валькирией, которая совсем недавно кромсала призрака на куски. В этом-то и была проблема. Гнев улетучился, потому что убийцы не стало, но я и не ликовала. Мне следовало быть измотанной после ночи за рулем, но я не ощущала даже усталости. Похоже, вместе с воспоминаниями убийцы я вырезала какую-то часть себя. Душу леденил холод.
Я открыла кошелек, чтобы расплатиться, и оттуда выскользнула визитка с голубой эмблемой в верхнем левом углу и надписью «Специальный агент Элиан Рейес» посередине. По-моему, он говорил, что я должна всегда ему сообщать об убийствах.
А я как раз и совершила преступление. Как еще можно назвать то, что я за полночь вломилась в дом старика, разбудила его и давила ему на грудь до тех пор, пока у него не случился сердечный приступ?
Это был не несчастный случай.
Визитка Рейеса потрепалась и стала мягкой. Я уже выучила наизусть номер его телефона, решив, что раз уж к тебе приставили личного спецагента, его контакты никогда не помешают. Тогда еще казалось забавным, что я вызубрила эти цифры.
Сейчас мне было не до смеха.
Я могу сообщить ему об убийстве.
Как теперь будут развиваться события в Пало-Альто? Рано или поздно кто-нибудь непременно найдет тело злодея. Вызовут полицию, и копы, конечно, не пропустят сломанный прикроватный столик и разбросанные по полу таблетки. Начнутся допросы соседей… Кто знает, может, кто-нибудь видел, как к дому старика в три часа ночи подъехала машина? А потом офицерам расскажут про сумасшедшую девчонку, которая голыми руками раскапывала лужайку в палисаднике.
Я мрачно сидела и таращилась на грязь под ногтями. В желудке после яиц замутило. Перед бунгало убийцы я включила мобильник и отослала две эсэмэс, а еще, назвавшись Минди, сделала звонок из таксофона неподалеку от собственного дома. Номера, которые соединяют меня с его таинственной смертью, хранятся в базе данных телефонной компании.
Главная подлость в том, что на черенке лопаты, которую я, уходя, запихнула под кровать, остались мои отпечатки пальцев.
У меня вырвался сухой смешок. Не особо умная из меня валькирия, верно? Да и моя речь в защиту будет одной из самых безумных за все время слушаний в калифорнийском зале суда: «Я совершила убийство ради освобождения пяти маленьких девочек и чтобы моя подруга-привидение не тревожилась из-за злодея».
Я вздохнула и позволила страху охватить меня полностью. Лучше так, чем ничего не чувствовать. И я не дам осколку льда в моей душе расти до тех пор, пока он не заморозит меня окончательно.
Накопилось столько всего, что я не могла изменить: трагедия с людьми в далласском аэропорту, непонятная болезнь мамы. По крайней мере, вчера я сделала хоть что-то.
А валькирию никто и не посадит в тюрьму. Мы умеем проходить сквозь стены.
И, если я и поплачусь за свой поступок, наказание придет не из мира записей о телефонных разговорах, отпечатков пальцев, законов и тюрем. Оно настигнет меня в виде моих же собственных трансформаций. Вот о чем пытался предупредить меня Яма на своем уединенном острове. Он был прав. И не важно, реальны призраки или нет, а важно то, какими мы решим стать.
Я сунула визитку агента Рейеса в бумажник и оставила официантке щедрые чаевые.
Когда я подъехала к дому, на крыльце меня поджидала мама.
– Чудесная машина, – услышала я, вылезая из автомобиля.
Думаю, я точно расслышала ее слова.
– Кто бы спорил?
Мы постояли вместе, удивляясь, что отец так расщедрился. Я присела рядом с мамой на крыльцо, по-прежнему не уверенная в своих чувствах. Тревожиться из-за нагоняя мне казалось неправильным, словно это что-то для маленьких детишек, а не убийц. Я не могла понять: то ли мама сердится, то ли огорчена, то ли измотана. А может, просто давала о себе знать ее болезнь.
– Джейми рассказывала о папиной записке? – спросила я.
– Разумеется.
– Тогда из-за чего ты такая? Твой диагноз?
– Он пока неизвестен, Лиззи, – сказала она, протягивая дрожащую руку. – Ты пропадала двадцать один час. Не тебе указывать, о чем нам говорить. – Значит, она рассердилась. Я не стала ей отвечать, только кивнула. – Где тебя носило?
– Я каталась.
– Двадцать один час?!
– Ну да, знаю. – Я до сих пор не устала. Мне было интересно, смогу ли я когда-нибудь снова заснуть. Вероятно, без помощи Ямы – нет, а захочет ли он прикасаться ко мне после того, что я совершила? – Вождение помогает мне думать. Машина очень удобная.
Мама глубоко вздохнула. Я прямо-таки слышала, как она сдерживает резкие слова.
– Джейми мне сообщила, что у тебя появился парень.
– Она так сказала? Серьезно?
На мамином лице появилась нехорошая улыбка.
– Она ничего не говорила до сегодняшнего утра, когда ты так и не вернулась домой.
Я вздохнула. Вот оно, движение на лос-анджелесских дорогах…
– Да, у меня есть парень, но он совершенно ни при чем. Мне просто нужно было побыть одной.
Она посмотрела на меня долгим, оценивающим взглядом. Однако вскоре отвернулась со вздохом, как будто я недоступна ее пониманию.
Понятно. Даже я сама себя не понимала.
– Тебя скоро не станет? – спросила я.
– Не в ближайшем будущем. Но мы к этому еще вернемся, как и к твоему парню.
«Не в ближайшем будущем». Если это считается хорошей новостью, то что же – плохой.
Мама встала, подошла к машине и открыла дверь с водительской стороны, наклонившись внутрь.
– Боже мой, Лиззи, тысяча миль?!
– Как я уже говорила, вождение помогает мне думать.
Она захлопнула дверцу и подошла к крыльцу. Встала надо мной – строгий родитель над провинившимся ребенком.
– Где ты была?
Ее бы не устроило ничего, кроме правды.
– В Пало-Альто.
– Там живет твой парень?
– Нет, я отправилась в окрестности твоего прежнего дома.
И вот она стояла и разглядывала меня, на время забыв, что сердится. Эта уловка с правдой оказалась на удивление действенной.
– Помнишь старую фотографию в твоей комнате? – спросила я. – Мне было необходимо увидеть дом, где ты выросла.
Она покачала головой.
– Зачем?
– Потому что ты никогда не рассказывала мне о Минди. Мысли о ней тебя мучили, а ты молчала. Но она-то все время была здесь, мама, – сказала я и почувствовала, как холод в моей душе отступает, поэтому решила продолжить. – Каждый раз, когда я в детстве играла около дома, она была там. Сейчас, когда я путешествую, или мы едем куда-нибудь на машине, она дает о себе знать тем, как ты беспокоишься. Ее призрак с нами каждый день моей жизни. Каждый день!
Мама не отвечала, а у меня больше не было слов, поэтому мы на время замолчали. Я гадала, стоит Минди с другой стороны двери, слушая нас, или нет.
Наконец мама сказала:
– Ты не знаешь, каково это, когда лучшая подруга исчезает.
– Возможно, потому, что ты никогда мне о ней не рассказывала.
– Я не собираюсь за это извиняться. Не сегодня. История Минди не из тех, что можно запросто рассказать своему ребенку. Лиззи, ее нашли в собственном дворе. Ты даже не представляешь.
Я кивнула, хотя прекрасно знала, насколько все было ужасно. Видела каждую деталь, которая мелькала в памяти убийцы. Единственное, чего я не понимала, почему от меня это скрыла моя собственная мать.
– Послушай, я понимаю, что произошедшее было ужасно, но…
– Если понимаешь, то почему исчезаешь на двадцать один час и отключаешь телефон? Ты пропала совсем как она, – сказала мама с внутренним содроганием. – Лиззи, в три часа ночи я встала и пошла проверять задний двор, вдруг ты там закопана!
Под конец ее голос сорвался. И это было ужасно, как будто в ее легких запутались все страхи, которые она испытывала в своей жизни.
– Ясно, – только и смогла произнести я.
Она смотрела на меня, ожидая продолжения, а я хотела сказать, что понимаю, как была беспечна, и больше никогда не буду исчезать. Я хотела дать себе волю и разреветься.
Но у меня перед глазами все еще стояло то, чем я занималась в три часа ночи.
– Прости, – наконец сказала я, – мне очень жаль.
В ответ она кивнула:
– Хорошо.
– Но я не Минди. Ясно?
Мама задумалась, как если бы мои слова были чем-то спорным. Однако в итоге она кивнула снова. На ее лице появилось какое-то странное выражение.
– Я никогда не называла тебе ее имя.
– Правда? Возможно, я нашла его в Сети.
Мама покачала головой.
– Минди – ее уменьшительное имя. В газетах ее называли Мелинда.
– Тогда, должно быть, ты говорила мне.
Я видела, как она взвешивает мои слова и не совсем им верит. Однако объяснение было единственно возможным.
– Мама, может, теперь ты расскажешь мне о своем диагнозе? Ну, пожалуйста?
– Ладно, – кивнув, сказала она и прикрыла глаза. – Ты ведь знаешь, как я уставала последнее время? Мой врач думал: это анемия – пустяк. Вот почему я принимала таблетки с железом.
– Ты их принимала? – спросила я ослабевшим голосом. Теперь, когда она все же решила рассказать о своей болезни, я не была уверена, что хочу это слушать.
– Но железо не помогло, а состав моей крови становился все хуже. Причин могло быть много, поэтому я сдала анализы – волчанка, гепатит, ВИЧ. – Она открыла глаза. – Ничего такого у меня не нашли. Было бессмысленно тебе рассказывать, пока я сама толком не знала.
– Но ты рассказала папе.
Она кивнула.
– С таким составом крови моя болезнь могла быть чревата инфарктом. Он мог произойти ни с того ни с сего. Так что твой отец должен был знать.
– Инфаркт? – спросила я, покачав головой. – Ты же говорила, что не собираешься умирать в ближайшем будущем.
Мама кивнула.
– Мое сердце в порядке. Мне поставили другой диагноз. То, что у меня, называется миелодиспластический синдром. Все попросту говорят МДС.
Я взяла мамину руку и спросила:
– Что это значит?
– У меня серьезные проблемы с кровью. Врачи, наконец, сообразили сделать анализы костного мозга. Там находятся стволовые клетки, которые вырабатывают красные кровяные тельца. Они у меня повреждены.
– Повреждены? Но почему?
– Неизвестно. Когда я была на пару лет младше тебя, то работала маляром. В то время мы пользовались бензолом для того, чтобы снимать краску. Видимо, зря мы не носили респираторы.
– И ты заболела из-за него? Из-за химреактива, который вдыхала лет тридцать назад?
– Мы не знаем, – ответила она, взяв мои ладони в свои. – Но главное то, что МДС не является генетическим заболеванием. Тебе не надо бояться, что такое может случиться с тобой.
– Но я же все равно беспокоюсь… – Смерть с косой перечеркивала мою жизнь и жизни окружающих людей. Она облюбовала себе место и в костном мозге моей матери. – Итак, что теперь?
– Ничего особенного: несколько переливаний крови, быть может, пересадка стволовых клеток. Речь идет о годах лечения, и пока неизвестно, насколько оно будет успешным. Мне повезло, что я моложе большинства людей, заболевших МДС.
Такая же удача, как выжить при нападении террористов.
– Зря я не выбрала другой рейс, – прошептала я.
Мама меня не услышала или не поняла.
– У меня – приличная медицинская страховка, поэтому дом мы, вероятно, не потеряем. Да и инвалидом я из-за болезни не стану, и ты не будешь прикована к своей матери. Ты поступишь в колледж и уедешь учиться. – Она взглянула на меня. – Детка, ты слушаешь, что я говорю?
Я рассеянно покачала головой.
– Я потеряла нить разговора где-то между переливаниями крови и потерей нашего дома.
– Ясно, – ответила она, вздохнув. – Догадываюсь, прошлой ночью ты не спала.
– Ничего страшного.
– Возможно, нам лучше углубиться в детали позже. А заодно поговорим и о твоем парне, как собирались.
– Мне бы хотелось отдохнуть.
Мама на миг сделала вид, что колеблется, просто чтобы дать мне понять: она вправе заставить меня здесь сидеть и мучиться угрызениями совести. Однако она быстро смилостивилась надо мной.
– Ладно, но ты должна меня с ним познакомить.
Я кивнула.
– Он очень хороший. Он тебе понравится.
– Надеюсь, – мама заключила меня в крепкие объятия, а когда мы в конце концов отстранились друг от друга, она улыбалась.
– Рада, что ты добралась домой в целости и сохранности.
Я почувствовала себя прощенной, по крайней мере, немного, хотя мама знала лишь крупицу того, чем я занималась прошлой ночью. Ее всепрощение распространялось даже на те мои темные делишки, о которых она и не подозревала.
Затем она потребовала:
– Ключи.
Я подчинилась и вручила ей ключи от своей новенькой блестящей машины, как будто повиновение полностью искупало мою вину. Потом я пробормотала, что отправляюсь в постель, и направилась в дом…
Мама осталась снаружи, в очередной раз окидывая автомобиль оценивающим взглядом, а я пробралась в ее комнату.
– Минди?
Без ответа, да и в шкафу было пусто. Меня посетила жуткая мысль: «Что, если лишь воспоминания убийцы удерживали ее от исчезновения? Может, я ненароком уничтожила свою подругу-призрака?»
Но затем из-за спины донеслось хихиканье.
Я обернулась и увидела убегающую тень, которая быстро мчалась по коридору. Последовав за силуэтом, я обнаружила Минди. Она сидела на моей кровати.
– Привет! – воскликнула она и похлопала по одеялу, приглашая меня присесть рядом. – Я думала, Анна будет орать на тебя вечно. Она жутко рассердилась, да?
– Она огорчилась.
– Это дурно с твоей стороны, исчезать, не сказав ни слова.
Я изумленно уставилась на Минди. Ее волосы были снова расчесаны и аккуратно заплетены в две тугие косички. Она выглядела счастливой, беззаботной и непринужденной. Она как будто чувствовала, что ее обидчик мертв.
– Раньше ты плохой не была, – заметила она, лукаво улыбнувшись.
– Мне требовалось сделать одно важное дело. Помнишь, как я говорила, что собираюсь кое-что исправить?
– Ты о чем? – спросила она, опять похлопывая по одеялу.
Присев, я начала тихо рассказывать:
– Я отправилась в те места, где ты жила раньше, и избавилась от того скверного человека. Тебе больше не надо о нем беспокоиться.
– Что за скверный человек? – уточнила Минди.
Я на мгновение утратила дар речи.
– В смысле?
– От кого ты избавилась? – спросила она, хихикнув. – И почему этот тип скверный?
– Он… – выпалила и резко замолчала. – Ты не помнишь?
Она прищурилась и пожала плечами.
– А ты не имеешь в виду собственного отца? Он меня очень бесил.
Ясно. Та часть Минди, которая долгие годы боялась, существовала лишь в голове убийцы. Теперь Минди превратилась в беспечного одиннадцатилетнего ребенка – лучшую подругу детства моей мамы.
Я все исправила и настолько хорошо, что даже и вообразить не могла такого результата.
Я сглотнула твердый комок в горле.
– Верно, папа был занудой. Но он ушел.
– Теперь нас только трое! – заверещала Минди, потянулась через кровать и обвила меня руками. Ее объятия по-прежнему были холодными, но по коже проскакивали искры, отсутствовавшие раньше. Отодвинувшись, она поинтересовалась: – И что с тобой собирается делать Анна за твой побег?
– Она отобрала ключи от моей машины. По сути дела, она наверняка отобрала машину. Кто знает, когда она позволит мне сесть за руль.
– Вот незадача, – нахмурилась Минди. – Постой. Когда у тебя появилась машина?
– Вчера. Я лишилась ее очень быстро, да?
Мы обе внезапно расхохотались, совершенно не сдерживаясь. После последних двадцати четырех часов я отчаянно нуждалась в чем-нибудь смешном. Пожалуй, нам повезло, что мама до сих пор находилась снаружи – вне пределов слышимости.
Однако в счастье Минди было что-то ненормальное. Три десятилетия страха испарились за одну ночь. Может, мистер Хэмлин прав, и призраки, в принципе, – не настоящие люди. А если Минди перестала быть сама собой, то это моя вина. Я забрала у нее кусок прошлого и изменила ее призрачную сущность.
Я решила кое-что проверить.
– Представляешь, что сказала мне мама?
– Что?
– Твое настоящее имя Мелинда.
Ее личико приняло задумчивое выражение, и спустя пару минут она кивнула.
– Правда. Так меня звали.
Она сказала «звали». Теперь ее настоящее имя – Минди, потому что только воспоминания моей матери не давали ей уйти в небытие.
– Ты знала, что моя мама больна?
– Да. Иногда она говорит по телефону с врачами о том, что постоянно чувствует усталость, – сразу ответила Минди.
– Ясно. – Вероятно, одиннадцатилетней девочке тяжело понять, что такое заболевание стволовых клеток. – И это все?
– Вроде. Анна выздоровеет?
Я кивнула.
– Доктора ей помогут, и она обязательно поправится.
Минди просияла, и я почувствовала, что правильно поступила, солгав ей. Если бы моя мама умерла, у Минди не осталось бы никого, кто помнил бы ее живой девочкой. А что это означает для привидения?..
В любом случае, притвориться, что с мамой все в порядке, было для меня проще.
