Глава 23
Дарси и Имоджен вкушали город.
Они не спешили с заказом лапши и сперва выполняли дневную норму редактирования. Кроме того, на кулинарном блоге уверяли, что после полуночи китайская лапша лучше на вкус (это было правдой.) Они объедались сырой камбалой, замаринованной в лайме и соке красных апельсинов, в ресторанчике южноамериканской кухни возле квартиры Имоджен. Покупали загадочные деликатесы, завернутые в листья лотоса, и поглощали клейкое содержимое не моргнув глазом. Однажды они прождали целый час ради навороченных молочных коктейлей, потому что их требовала удушающая вечерняя жара.
Зачастую после таких пиршеств от бюджета Ниши оставались рожки да ножки.
Когда Дарси вела себя разумно, они посещали художественные галереи. Имоджен работала в одной из них в свой первый год в Нью-Йорке. Она знала многих художников и самое главное – сплетни.
Но больше всего Дарси нравилось писать вместе со своей подругой. Ей никогда прежде не выпадало столь трудоемкого задания. Она разбиралась с предложениями, которые настрочила в бытность наивной старшеклассницей. Казалось, из текста буквально выпирает все ее невежество, как на ее подростковых фотографиях.
Но писать вместе с Имоджен было почему-то очень легко. Дарси не чувствовала никакого напряжения, наоборот, она ощущала себя совершенно естественно, как рыба в воде. В основном, сочинительство происходило в ее кабинете – в окружении окон с видом на зубчатые крыши Китайского квартала, – в знакомых пределах матраса Дарси, или в спальне Имоджен с ее соседками по квартире за тонкой стеной. Вообще-то, местоположение было неважно. Главным стала связь, которая возникла между ними, некий кусочек, отрезанный от вселенной, их личное и неприкосновенное пространство.
Акт совместного творчества делал все совершенно иным, отличавшимся, как реальность от открытки, как дешевые наушники от живой музыки в переполненном зале, как пасмурный день от полного затмения.
Имоджен изменила все.
– Как называется это, ну, где… – пробормотала Дарси и притихла.
– Нужна точная информация, – бросила Имоджен, не отрываясь от экрана; ее пальцы по-прежнему порхали по клавиатуре.
– Когда заложницы влюбляются. В плохих парней.
– Какой-то синдром. Он рифмуется.
– Стокгольмский синдром! – воскликнула Дарси, ликуя, будто кошка, выплюнувшая перо.
Правка может быть огромной и философской, когда из-за единственной фразы приходится коренным образом изменить взгляд на то, что рассказывалось в истории.
А порой Дарси казалось, что она разгадывает необъятный кроссворд, причем буквы неожиданно занимают свои места, и тогда все становится понятным.
– Верно, – Имоджен еще печатала. Она никогда не останавливалась, даже в те дни, когда уверяла, что написала лишь десяток приличных предложений. Каждая мысль из ее мозга попадала прямиком на экран, хотя бы только для того, чтобы ее удалили мгновением позже. Клавиша «Удалить» в ноутбуке Имоджен побледнела, стерлась посередине, будто каменное крыльцо в монастыре.
Зато Дарси скорее глазела на монитор, чем заполняла его. Она сперва продумывала абзацы, затем проговаривала их вслух, изображая мимически, и, наконец, приступала к ударам по клавишам. Ее руки будто пытались помочь ее мыслям, а выражение лица зеркально отображало эмоции персонажей. Дарси закрывала глаза, когда театр в ее голове заполняли декорации и герои или когда она искала недостающее слово.
– Солнце встает, – произнесла Имоджен и закрыла ноутбук.
Дарси продолжала печатать, желая закончить главу, где появляется Джейми – лучшая подруга Лиззи. Нэн просила сделать сцены с Джейми длиннее, чтобы укрепить Лиззи в реальном мире. Но Дарси устала, и ее взгляд переместился за окно.
Сотрудники службы доставки разгружали пластиковые ящики с рыбой из грохочущего грузовика, а небо постепенно светлело. Имоджен, верная себе, никогда не писала после восхода солнца, что с ног на голову перевернуло режим Дарси. Она до сих пор поражалась драматизму розовеющей зари, а также скорости, с которой на улицы Китайского квартала возвращалась деловитость.
Имоджен заваривала чай. Теперь, после того, как они три недели работали над книгами вместе, ели вместе, да и все остальное делали вместе, чаепитие превратилось в ритуал. Дарси следовало бы закрыть ноутбук либо написать пост для своего пыльного, продуваемого ветрами «Тамблера». Но пока Имоджен находилась на кухне, у Дарси возник повод для другого ритуала.
Она открыла браузер и набрала в строке поисковика: «Сменила свое имя на Имоджен Грей». Фраза была настолько простой и очевидной, что она никогда не пробовала ее раньше.
Точных совпадений не было, лишь разбросанные отсылки к «Пиромантке», меньше чем двухмесячной давности.
– Нет, – прошептала Дарси и залечила разочарование, разглядывая картинки, найденные при поиске. Из прошлогоднего бостонского текста появились несколько незнакомых фото, когда у Имоджен были более длинные волосы.
Засвистел чайник, Дарси встрепенулась и быстро очистила историю поиска. Она никогда не давала себе обещаний насчет Интернета и информации об Имоджен, но чувствовала себя виноватой.
Странно не знать имя своей первой девушки.
А иногда Дарси терялась в догадках о самой себе. Порой ее мучили вопросы – настоящая ли она писательница, хорошая ли она индуистка, и можно ли ее еще считать девственницей. К сожалению, Саган оказался прав: вопросов всегда было больше, чем ответов. Лишилась ли она девственности после совместно проведенной ночи с Имоджен? Играли ли тут роль пальцы, язык, либо нечто неосязаемое? Или «девственница» – просто термин из мертвого языка, утратившего смысл. Может, Дарси, похожа на древнего философа, который внезапно вернулся к жизни и спрашивает, что такое электроны: земля? вода? воздух? или огонь?
У Дарси имелась простая гипотеза: реальный мир устроен иначе, чем выдуманные истории. В романе ты всегда знаешь миг, когда что-то случится либо изменится. А настоящая жизнь полна постепенных, частичных, непрерывных преобразований. Она целиком состоит из случайностей, неопределенностей и непредвиденных обстоятельств. В одном можно быть уверенной: жизнь сложна вне зависимости от того, терпят твое прикосновение единороги или нет.
Около полудня Дарси проснулась.
Она до сих пор изумлялась, когда находила рядом с собой Имоджен, и разглядывала подругу, замечая новые подробности. Два вихра в растрепанных волосах Имоджен, которые пересекались друг с другом, как скрещенные на дуэли мечи. Белые отметины от колец, постепенно становящиеся более заметными по мере того, как ее ладони загорали на летнем солнце. Веснушки, высыпавшие на плечах Имоджен, когда стало достаточно жарко и пришло время для маек без рукавов.
Возможно, для уверенности хватит и этого знания.
Дарси потянулась за мобильником и проверила электронную почту.
– Эй, Джен, – сказала она мгновенье спустя, пиная и расталкивая Имоджен. – Кирали хочет с нами пообедать. Сегодня!
Раздался тягучий и сонный ответ:
– Неудивительно.
– Что ты… – начала Дарси и вдруг поняла: Кирали прочла ее книгу.
Имоджен перекатилась на другую сторону и, как это было у нее заведено каждое утро, принялась разминать запястье, страдавшее от постоянного кликанья компьютерной мышкой.
– Она тебе что-нибудь сказала? Ей понравилось?
Несмотря на то, что в мозгу Дарси всплыл еще десяток вопросов, в ответ она получила только пожатие плеч и зевок. Насколько жестоко критикует Кирали? Почему ей понадобился почти месяц, чтобы прочитать роман? В курсе ли она, что Дарси уже занялась правкой и заменила две главы? А приглашение на обед – хороший знак или нет?
Дарси поняла, что стоит на пороге отчаяния, и свела ворох вопросов к самым важным.
– Как думаешь, она начнет с похвалы?
Имоджен застонала и перевернулась, натягивая на голову подушку Дарси.
Ради зова Кирали пришлось прокатиться до самого Бруклина, в ресторан под названием «Тосты по-домашнему». Стены покрывали разнообразные изображения поджаренного хлеба, имелась даже гигантская мозаика, сделанная из настоящих тостов. На бумажных упаковках со спичками, которые Имоджен зачерпнула в ладонь, тоже были фотографии с тостами.
После глубокомысленного изучения меню Дарси нахмурилась.
– Подожди. Они что, не подают здесь тосты?
– Чудо в перьях! – ухмыльнулась Имоджен. – Это обеденное меню, а не меню завтраков.
Кирали кивнула.
– Они не фанатики. Как вы считаете, где мы? В Уильямсберге?
Дарси рассеянно покачала головой. Сейчас ее беспокоило мнение Кирали о ее книге, и она задавалась вопросом, сможет ли вообще проглотить хоть один кусок. Но тост сейчас был бы очень кстати.
Появились официанты, и стол тотчас преобразился. Исчезли медные блюда, взметнулись салфетки, блеснули столовые приборы. Официанты поразили Дарси. Они действовали четко и умело, и это показалось ей таким же страшным, как ожидание начала критики.
Но Кирали всех опередила.
– Как продвигается редактирование «Айлуроманта»?
– На стадии генеральной уборки, – заявила Имоджен, скользнув по ресторану несчастным, блуждающим взглядом. – Я вывалила содержимое шкафов на пол, ковры повешены и ждут, чтобы их выбили. Иными словами – хаос.
Кирали похлопала ее по руке.
– Всегда становится хуже перед тем, как полегчает. Виновато то ужасное название?
– «Парадокс» хочет, чтобы три книги заканчивались на «мант», но им не нравится ничего, кроме «Котомант», а я его ненавижу.
– Есть еще фелидомантия, – заметила Дарси. – Что тоже означает кошек.
– Но это не намного лучше, правда? – возразила Кирали. – Дорогая, я уверена, ты что-нибудь придумаешь. Продолжай размышлять, и муза заголовков однажды явится к тебе. Ты уже начала третью книгу?
Имоджен пожала плечами.
– Пока ни страницы.
– Мысли? Наброски? Общая идея?
– Ну, есть кое-что… фобомантия.
– Фобос, то есть страх? – Кирали откинулась на спинку кресла, уставилась на мозаику и наконец улыбнулась. – Ты можешь создать из страха грозную магию и увлечь читателя. У каждого есть парочка фобий.
Немного озадаченная Дарси кивнула в знак согласия, а Имоджен с жаром решила все объяснить.
– Моя задумка вполне прозрачна. Главная героиня одержима фобиями, которые мешают ей жить. Она боится толпы, кукол, пауков и тесных замкнутых пространств. Как-то раз бедняжку запирают в чулане, и ей приходится столкнуться со своей клаустрофобией. Именно пережитое дает ей ключ к тому, как победить все страхи – один за другим. И тогда она обретает свою магию. Но сначала она просто видит фобии других людей, вроде как ауру или… – увлеченно рассказывала Имоджен.
– Но позже она научится их контролировать. – Глаза Кирали искрились. – Убойная вещь!
– Действительно, потрясающе, – произнесла Дарси. – Хорошо продумано!
Последние слова получились резковатыми, и Имоджен повернулась к ней с виноватым видом.
– Ну да. Я думала над этим некоторое время.
Дарси принялась буравить взглядом стол, удивленная резью в желудке. Значит, она потратила весь день, беспокоясь об обеде, а теперь поняла, что села в лужу.
– Великолепная идея, Джен.
Так оно и было. Но за три недели совместной работы Дарси привыкла делиться с Имоджен абсолютно всем, начиная от варианта правки и заканчивая внезапным озарением. А Имоджен, в свою очередь, тоже делилась с ней подробностями своего редактирования. Но Дарси не слышала ни единого слова о «Фобомантии».
Конечно, мнение Кирали Тейлор было гораздо важней ее собственного, ведь Кирали написала с полдюжины почти безупречных романов. Но почему Имоджен все скрывала?
Дарси почувствовала, что под столом сжимают ее ладонь.
– Кое-что иногда должно оставаться внутри, – прошептала Имоджен. – Пока это не вырвалось на волю, я даже не сознавала, держала рот на замке.
– Конечно, – Дарси усилием воли утихомирила свою ревность. Наверняка Кирали Тейлор посчитала ее жалкой. – Тебе стоит поговорить с моей младшей сестрой. У Ниши есть пара-тройка замечательных фобий.
– Например? – сияя, спросила Кирали.
– Она боится коньков для катания на льду, – ответила Дарси. – А еще изюма в печенье и автомобильных аккумуляторов. Она говорит, это противоестественно, что аккумуляторы квадратные, а не круглые.
– Надо же, – отозвалась Имоджен, вытаскивая телефон, чтобы сделать заметку.
– Чем не вступление к новой трилогии! – воскликнула Кирали. – С фобиями вместо мантий.
– Не искушай меня, – Имоджен печатала, поблескивая металлическими кольцами.
– Также Нишу пугают собаки в свитерах, – заявила Дарси. – И носки. Не собаки в носках, а любые носки без исключения.
Она улыбнулась, довольная тем, что внесла вклад в гениальную идею. Несмотря на приступ зависти, было нечто возбуждающее, почти чувственное в том, чтобы услышать нужные слова прямо из уст Имоджен.
По крайней мере, все притворились, будто ее вспышки раздражения не было.
– Ты бы могла объединить обе трилогии книгой под названием «Мантифобия», – предложила Кирали.
– Ты, разумеется, стараешься меня позлить, но это звучит превосходно! – Имоджен положила телефон и подняла стакан с водой. – За «Фобоманта»!
Дарси последовала ее примеру, но Кирали покачала головой.
– Чокаться водой не к добру, дорогуши. Дождитесь вина.
Когда они послушно опустили стаканы, Имоджен пробормотала:
– Что-то новенькое по части фобий.
– Суеверия – совсем из другой оперы, дорогая. – Кирали пролистала меню. – Давайте поедим в семейном стиле. Я закажу, ладно?
Когда официанты убрали острые закуски (рисовые котлеты с баррамунди и маринованным красным луком), Кирали неожиданно произнесла:
– Меня заинтересовала Анна.
Дарси не сразу осознала, что подошло время долгожданной критики ее романа, и слегка запнулась, спросив:
– Мама Лиззи?
Кирали кивнула.
– Мне нравится, что она не рассказала Лиззи об убитой подруге детства, что у нее есть свой скелет в шкафу, в прямом смысле.
– Не в прямом же, – простонала Имоджен. – Минди не скелет, а привидение.
– Она действительно находилась в шкафу, и, конечно же, у призраков есть скелеты, иначе бы они вихляли. – Кирали снова повернулась к Дарси. – Да и Минди очень стойкая, что ни говори. Мне нравится, что Лиззи не просто понимает, что в мире есть призраки, а обнаруживает, что у нее самой есть собственные призраки, или скорее у ее матери, что интересней. Молодец.
– Спасибо, – произнесла Дарси, расслабившись от того, что Кирали начала с похвалы. – На самом деле отсюда-то и пошла вся идея.
– Как это?
– Из-за моей мамы. Когда она была маленькой, ее лучшую подругу убили, но она мне об этом никогда не рассказывала. – Дарси мысленно вернулась к лихорадочным раздумьям прошлогоднего октября, которые теперь казались такими далекими. – Я выяснила чисто случайно, когда гуглила фамилию маминой семьи. То дело в Гуджарате было громким.
Кирали поболтала бокалом с вином, внимательно его разглядывая.
– А твоя мама объяснила, почему она никогда не рассказывала о своей подруге?
– Я никогда не заговаривала о ней с мамой. Слишком это было странно. Однако меня продолжала занимать Раджани, так звали девочку. Помнит ли ее мама? Ведь если бы ее призрак преследовал маму, он мог бы преследовать меня или Нишу. Так я начала задаваться вопросом, на что был бы похож мир с призраками. А потом оставшаяся часть романа разложилась по полочкам. – Дарси умолкла, осознав, что никогда раньше не говорила об этом вслух. Она всегда боялась повредить то семя, из которого все вышло.
Она бросила взгляд на Имоджен.
– Прости, что никогда тебе об этом не рассказывала. Я так и не сказала никому, кроме Ниши.
Имоджен улыбнулась.
– Как я говорила, часть идей должна оставаться внутри.
– Что же подумала твоя мать, после того как прочитала твою книгу? – спросила Кирали.
– Мои родители еще не читали роман, – Дарси уставилась на свои руки, аккуратно, будто у маленькой девочки, сложенные на столе. – Я сказала, что им придется подождать, пока его по-настоящему опубликуют, с обложкой и со всем остальным.
– Возможно, это и к лучшему, – заметила Кирали. – Вдруг тебе нужно пожить с призраком, пока ты не закончишь с тем миром.
Дарси подняла на нее глаза.
– Пожить с призраком?
– Именно то, что подруга детства твоей матери была тайной, сохранило ее призраку жизнь. Поговорив с матерью, ты отправишь нечто между вами на покой. Так что не заводи с ней этот разговор. Поживи с призраком, пока не закончишь писать о Минди.
Кирали произнесла слова с такой серьезностью, что по спине Дарси пробежал холодок.
Это было странно, ведь даже в детстве Дарси не верила в привидения или чудовищ. Ее отец-инженер всегда очень четко давал понять разницу между реальностью и выдумками. Если что и нравилось Дарси в призраках, вампирах и оборотнях, так это их традиции и правила: холодные места, святая вода и серебряные пули. Верить в то, что они могут существовать на самом деле, было просто глупо.
– Я думаю о Раджани не так. Я даже не суеверна и всю жизнь чокаюсь водой!
Кирали улыбнулась.
– Речь не о суевериях. Я говорю о персонажах, о том, как они слегка умирают, когда ты добираешься до последней страницы. Сделать так, чтобы твоя мама не узнала о Минди, пока ты не закончишь писать. Насколько я помню, ты продала две книги?
Дарси кивнула. Она еще не начала «Безымянный Патель» и не представляла, когда тот будет окончен. В контракте говорилось, что у нее есть год для сдачи первого черновика. Предложенный промежуток времени казался очень маленьким и очень большим одновременно. Контракт не обязывал ее написать третью книгу, но многие серии фэнтези подобно призракам бесконечно грохотали своими цепями, никогда не увядая.
– Ничто не помешает маме прочесть роман после публикации. Книгу будут читать все ее друзья.
– Мой папа до сих пор не прочитал «Пиромантку», – сказала Имоджен. – Романы – не его конек.
Дарси кивнула. Ее собственный отец предпочитал справочники по старым летательным аппаратам, зато романы определенно были любимым лакомством Анники Патель. Она запоем читала труды лауреатов литературных премий, макулатурные бестселлеры, отдельные подростковые серии, которыми восторгались Ниша и Дарси, не считая того, что раз в два года проглатывала полное собрание сочинений Джейн Остин. Вытянуть у нее обещание избегать знакомства с романом Дарси до его публикации было почти так же сложно, как приехать в Нью-Йорк.
– Будет странно, когда она прочитает, – проговорила Дарси, – но еще удивительнее, если этого не случится.
– Вот в чем суть публикации! – заявила Кирали. – Она одновременно и ужасающая, и необходимая. Пока с тобой остается Раджани.
Услышав, как Кирали произносит имя убитой девушки, Дарси снова ощутила холод. Она никогда не произносила его раньше. Раджани всегда была скорее идеей, чем личностью, но сейчас над столом нависало ее присутствие, как будто она только что удалилась.
Впрочем, внезапно появились три официанта с основными блюдами в руках. Они спасли ситуацию, мигом уничтожив чары буквально и развеяв их по ветру.
Кирали продолжила анализировать вступительные главы книги, обратив внимание на те же проблемы, что и Нэн Эллиот. Дарси – не без помощи Имоджен – объяснила, какие изменения делает, и Кирали, похоже, успокоилась.
Впрочем, чуть позже она заметила:
– Сколько лет твоему агенту Рейесу? Оказывается, агентам ФБР должно быть двадцать три.
– Правда? – вырвалось у Дарси.
– У тебя, что, Гугл не работает? – с недовольством воскликнула Кирали. – На их сайте есть перечень требований для приема на работу. Возможно, ты также захочешь четче провести линию между стариком в лоскутной куртке и убийцей Минди, поскольку тот урод весьма стар, а старикашка – однозначно зол.
– Но один из них – обычный серийный маньяк, а у другого сила психопомпа, – возразила Дарси. – Как их может кто-то спутать?
– Имей в виду, что серийные маньяки – боги смерти современного мира, – сказала Кирали. – Поэтому они всегда обладают сверхъестественными способностями. Наверное, тебе надо дать одному из старых злыдней запоминающееся имечко.
– У меня есть имя для мужчины в лоскутной куртке, – нашлась Дарси. – Только оно слишком уж очевидно, и поэтому я его не использую…
Кирали подняла бокал.
– Конкретные факты не помешают читателям!
Имоджен тоже подняла свой бокал, и Дарси чокнулась с обеими женщинами. Ее тревога постепенно угасала, превращаясь в смесь удовольствия и опьянения от красного вина. Возможно, Кирали была не настолько пугающей, какой ей нравилось притворяться.
А затем Дарси подняла тему, которая весьма ее угнетала.
– Я основательно поработала над религиозными вещами в попытке сделать Ямараджу более серьезным и менее диснеевским.
Похоже, Кирали озадачилась.
– На «Пьянке» вы упомянули о том, что я позаимствовала легенду о древнем божестве ради нужд сексуально озабоченных подростков, – добавила Дарси.
– Думаю, ключевое слово здесь «пьянка». Прости, что на тебя набросилась. Порой со мной так бывает после пары бокалов, – Кирали застенчиво улыбнулась. – Тебе не нужно разрешение белой захватчицы на то, чтобы извлечь нечто дельное из своей родной культуры.
– Но что, если она не моя? – Дарси уставилась в тарелку. – Я ем мясо. Я не молюсь. Мне кажется, что я уничтожаю бога и пишу о нем, как о смертном.
– Возможно, так оно и есть, – Кирали призадумалась, прижав ко лбу два пальца, как на своем старом фото на обложке книги. – Но я говорю как атеистка, воспитанная католичкой, которую подпитывают лишь истории народа уэмбе-уэмбе, откуда мне знать, дорогая?
Дарси вздохнула.
– Значит, мне придется все выяснить самостоятельно.
– Ты пиши как можно достойней, а затем публикуйся. Раскроешь свои ошибки, навязывая свои произведения бренному миру!
– Но люди начнут меня поносить!
– Да, но это слегка похоже на изучение французского. Открывая рот, ты рискуешь выглядеть идиоткой, но если не воспользуешься такой возможностью, то вообще никогда не заговоришь.
– Угу, – подтвердила Имоджен. – Однако плохая грамматика не оскорбляет религию.
– А ты встречала французов? – поинтересовалась Кирали.
Дарси откинулась на спинку кресла, решив отдохнуть, а Имоджен и Кирали принялись о чем-то спорить. Естественно, она сглупила, придя за отпущением грехов к Кирали. Она отыщет свои ответы, не спрашивая разрешения – в словах, которые напишет, в историях, которые расскажет.
– Что еще предложила Нэн? – спросила Кирали, когда они, наконец, приступили к новой порции еды. – Надеюсь, ничего, требующего полной переработки.
Дарси обменялась долгим взглядом с Имоджен, но обе промолчали.
– Милая, в чем дело?
Дарси не ответила, Имоджен начала:
– Нэн хочет заменить концовку менее трагичной, лучше продаваемой.
– Ага! – Кирали с бесконечной жалостью взглянула на Дарси. – Все совсем не просто.
– Точно.
– Вот как я всегда себе говорю в подобных случаях: тебе нужно найти концовку, в которую ты поверишь, и в то же время удовлетворить издателя. Здесь нет никакой дилеммы, это твоя писательская задача. И ты с ней справишься.
– Спасибо, – Дарси попыталась улыбнуться. – Но разве хеппи-энд не превратит книгу в чтиво? Любая счастливая концовка может спутать карты.
– Сомневаюсь. Вероятно, ты можешь написать десятки безупречных счастливых финалов, тысячи горько-сладких, и, по меньшей мере, миллион восхитительно трагичных. Увы, можно выбрать всего одну.
Дарси посмотрела на Кирали. На ее безмятежном лице играла лукавая улыбка, будто она предлагала какое-то упражнение для писателей или, того хуже, нечто вроде поучительного урока!
Но речь-то шла о дебюте Дарси: ведь книга с ее именем на обложке действительно будет опубликована «Парадоксом»! А в помыслах Дарси всегда существовала лишь одна концовка…
– По-моему, мисс Патель, я вас озадачила, – промурлыкала Кирали.
– Нет, просто… – пробормотала Дарси, а потом успокоилась, сделав медленный вдох. – Вы не думаете, что и нынешний финал хорош?
– По-настоящему хорош. Однако есть и другие прекрасные концовки, некоторые, без сомнения, не такие трагичные. Может, ты сумеешь найти одну.
– Но разве не досадно, что я вынуждена искать?
– Неужели ты обижаешься оттого, что издатель хочет продать кучу твоих книг?
Дарси открыла было рот, но не смогла выдавить ни слова. Она утратила дар речи.
– Их желание удачно продать твой дебют просто потрясающе, – заговорила Имоджен, – но куда менее потрясающе то, что людям нравятся только счастливые концовки.
– Полная ерунда, – Кирали не сводила глаз с Дарси. – «Ромео и Джульетта» пользуются популярностью. Но убийство Ямараджи, вероятно, наложит ограничения на дальнейшее развитие всей твоей истории.
В ответ Дарси пристально смотрела на Кирали, изучая выражение ее лица. Может, это своего рода тест? Ждут ли от нее, как она покажет себя, и не просто воспротивившись требованиям «Парадокса», а лицом к лицу столкнувшись с Кирали Тейлор, автором «Буньипа»?
– Но я всегда думала, что Ямараджа умрет. Он просто должен умереть. Ведь моя книга о смерти!
– Разве смерть всегда трагична?
– Когда вовлечены террористы? В общем-то, да.
– Довольно справедливо. Однако искусство так же хорошо запутывает эмоции, как и доискивается до их сути.
Дарси взглядом попросила Имоджен о помощи.
– Подожди секунду, – сказала Имоджен. – Ты говоришь не о том, что Дарси должна сделать концовку романа счастливой, а что она должна осчастливить своего издателя. Правильно?
– Да. – кивнула Кирали, разглядывала мозаику из тостов. – Дарси, это – твоя история, а значит, тебе можно менять в ней что угодно, особенно те части, которые тебе дороже всего.
– Убей своих милых, – добавила Имоджен.
– Совершенно верно, – сказала Кирали. – Милые, может, съедим десерт?
– Она оказалась любезней, чем я думала, – заметила Дарси, когда в почти пустом вагоне подземки они с Имоджен возвращались на Манхэттен.
Имоджен возвышалась над ней, держась за горизонтальный металлический поручень и покачиваясь в такт движению поезда.
– Ты думала, что она будет неприятной особой?
– Безусловно. Когда она впервые услышала о моей книге, то потешалась над паранормальными романами.
– Она и сегодня была очень грубой. Зато ты стала сильнее.
– Я?
Имоджен прыснула.
– Представь себе, что было бы, если бы она прочитала твою книгу еще тогда и честно призналась тебе, что половину романа занимает вступление?
– Не половину, я просто объясняю интригу и посвящаю этому первые две главы. Но я бы распсиховалась.
– Ты бы размякла, а затем вспыхнула. – Имоджен повернулась к Дарси, и их колени соприкоснулись. – Но теперь ты опытная профи с толстой кожей. Твой девиз: «Пропусти похвалу и выкладывай без утайки».
– Как смешно. Думаешь, она меня невзлюбила и старалась быть милой?
– Кирали никогда не бывает милашкой, если кого-то серьезно невзлюбила. – Имоджен уставилась в окно поверх головы Дарси. Мелькающие светильники расчерчивали стены туннеля полосами. – Как знать, вдруг она думала о собственной карьере и размышляла: может, счастливые концовки ей тоже пригодятся?
– Ясно. Я-то забыла – прямо вытеснила из сознания, – что ее книги плохо продаются. В смысле, если уж ей не удается добиться высокого рейтинга, то я обречена, – согласилась Дарси и погрузилась в размышления.
Интересно, что думала Кирали, читая «Завтрак с издателем» и наткнувшись на заметку о ней, Дарси? Ведь она – обычный подросток, которому улыбнулась удача. Она написала роман и получила за него кучу денег! Зеленая малолетка имела наглость приехать в Бруклин и просить наставления и совета. Странно, но в конце обеда Кирали даже заплатила!
– Она никогда не напишет мне хвалебный отзыв, да?
– Кирали – крепкий орешек. Если ей понравится переработанный текст, она напишет рецензию, полную комплиментов.
– Правда? Несмотря на то, что мне переплатили?
Имоджен пожала плечами.
– Она насмотрелась, как дебютантки вроде нас приходят и уходят. Большинство карьер куда короче, чем у нее.
– Моя любимая тема отныне и во веки веков, – пожаловалась Дарси.
– Эй, у нас был отличный вечер! – Имоджен села, откинулась на сиденье рядом с Дарси и обвила подругу рукой. – Твоя книга настолько понравилась Кирали, что она захотела о ней говорить при личной встрече! Попробовала бы ты сказать это самой себе три месяца назад.
– Но каждый раз, когда я спрашивала у нее, что делать, она отвечала, что решать мне.
– Значит, она считает, что ты способна разобраться со своими недоделками.
Дарси замолчала. Пожалуй, можно считать комплиментом, когда тебе говорят, что ты в состоянии самостоятельно найти ответы. Однако некая часть Дарси страстно желала, чтобы Кирали просто рассказала, как все исправить.
– Ты считаешь, что книга по-прежнему будет стоящей, если Ямараджа не умрет?
– Конечно! У тебя же есть талант. Посмотрим, что получится, когда ты напишешь концовку. Возможно, ему в любом случае придется умереть.
Дарси кивнула. Пока этого было достаточно. Впереди у нее – очередная ночь, которую она проведет за работой, плюс – два месяца на то, чтобы сделать правку и придумать достойный финал. Она перелопатит все главы и превратит книгу в единое целое, а еще набросает черновик сиквела, хотя его надо сдавать через год. Может, публикация и идет медленно, но ее неспешная поступь по-своему успокаивает. Есть время на то, чтобы найти верную концовку, счастливую или нет.
