Глава 40
Спальня эрудитов – одна из самых больших в районе Товарищества. Двенадцать кроватей, восемь в ряд вдоль длинной стены и по две других – напротив. В середине комнаты находится большой стол, на котором валяются инструменты, куски металла, механизмы, старые компьютерные детали и провода.
Кристина и я заканчиваем разъяснять план, который звучит намного глупее, когда тебя слушает дюжина внимательных эрудитов.
– Ваш план дефектный, – первой выступает Кара.
– Именно поэтому мы к вам и пришли, – заявляю я. – Чтобы вы сказали, как его исправить.
– Ну, для начала, об этой важной информации, которую вы хотите спасти, – начинает она. – Запись на диске – смешная идея. Диски рано или поздно разбиваются, попадают не в те руки, как любые физические объекты. Я бы посоветовала воспользоваться сетью передачи данных.
– Чем?
Она смотрит на эрудитов. Молодой парень с оливковой кожей отвечает.
– Давай. Расскажи им. Теперь нет причин держать это в тайне.
– Многие компьютеры в районе Эрудиции настроены так, что могут получать информацию с компьютеров других фракций. Поэтому Джанин было легко осуществить симуляцию через «железо» Лихачества, а не Эрудиции.
– Что? – спрашивает Кристина. – Значит, вы можете запросто прогуляться по информации другой фракции, если захотите?
– Нельзя «прогуляться», – объясняет молодой парень. – Фраза лишена логики.
– Это метафора, – хмурится Кристина. – Правильно?
– Возможно, просто фигура речи? – спрашивает парень. – Или метафора является частным случаем последнего термина?
– Фернандо, не отвлекайся, – просит Кара.
Он кивает.
– Факт в том, что сеть передачи данных существует, – продолжает Кара. – Этичность ее существования спорна, но я считаю, что она послужит нам сейчас. Если компьютеры Эрудиции могут получать информацию, следовательно, они могут и отправлять ее куда угодно. Если мы перешлем сведения, которые вы хотите уберечь, на компьютеры всех фракций, уничтожить их будет невозможно.
– Когда ты говоришь «мы», ты подразумеваешь… – начинаю я.
– Что мы пойдем с вами? – заканчивает она за меня. – Очевидно, не все из нас, но некоторым придется. Как вы собираетесь самостоятельно ориентироваться в штаб-квартире Эрудиции?
– Вы не понимаете, что если будете с нами, вас могут и подстрелить, – улыбается Кристина. – И не спрячетесь за нашими спинами, чтобы спасти свои очки или что-нибудь в этом роде.
Кара быстро снимает очки и ломает их пополам.
– Мы рисковали своими жизнями, отрекшись от нашей фракции, – говорит она. – И мы готовы на все, чтобы спасти нашу фракцию от самой себя.
– А еще у нас есть полезные штуки, – слышится тоненький голос позади Кары. Девочка лет десяти-одиннадцати выглядывает из-за ее локтя. У нее короткие волосы, как у меня, но черные, и они окружают ее голову пушистым ореолом.
Я переглядываюсь с Кристиной.
– Что за штуки? – спрашиваю я.
– Это всего лишь опытные образцы, – бормочет Фернандо. – Нет нужды вдаваться в подробности.
– Подробности – не наше занятие, – кивает Кристина.
– Тогда как вы можете что-то исправить? – спрашивает девочка.
– А мы этого и не делаем, на самом деле, – отвечает Кристина. – Мы пытаемся поступить так, чтобы не стало еще хуже.
– Энтропия, – соглашается девочка.
– Что?
– Энтропия, – щебечет она. – Теория о том, что материя во Вселенной постепенно стремится к единой средней температуре. Подходящее название – «тепловая смерть».
– Элайя, это жутчайшее упрощение, – вставляет Кара.
Элайя показывает ей язык. Я не сдерживаюсь и смеюсь. Никогда не видела, чтобы эрудит делал такое. Но, с другой стороны, много ли я знала молодых эрудитов? Лишь Джанин и людей, с которыми она работает. В том числе – моего брата.
Фернандо садится рядом с кроватью и достает коробку. Пару секунд в ней копается и вытаскивает маленький диск из серого металла, который я часто видела в штаб-квартире Эрудиции. Протягивает его мне, но вдруг испуганно отдергивает руку.
– Осторожно! – вскрикивает он. – Я принес эту штуку из штаб-квартиры, а не здесь собрал. Была там, когда они напали на правдолюбов?
– Да, – отрезаю я. – Именно там.
– Помнишь, как разбилось стекло?
– А ты там был? – прищурившись, спрашиваю я.
– Нет. Они сделали запись и показали в штаб-квартире Эрудиции, – отвечает он. Но все выглядело так, будто стекло разбилось оттого, что они в него выстрелили, но на самом деле один из лихачей бросил это к окнам. Штуковина излучает неслышный сигнал, который воздействует на некоторые предметы.
– О’кей, – соглашаюсь я. – А как нам это может пригодиться?
– Очень удобно отвлечь людей, если у них разом лопнут все окна, – слегка улыбнувшись, отвечает он. – Особенно в штаб-квартире Эрудиции, где стекол очень много.
– Правильно, – соглашаюсь я.
– Что еще у вас есть? – спрашивает Кристина.
– Вот это очень понравится Товариществу, – говорит Кара. – Где оно? А, вот.
Она берет черную пластиковую коробочку, умещающуюся на ладони. На торце находятся два металлических штыря. Кара щелкает выключателем на дне коробочки, и между зубцами возникает синяя светящаяся ниточка.
– Фернандо, продемонстрируем? – спрашивает она.
– Шутишь? – с расширенными глазами восклицает он. – Я больше никогда не соглашусь. Не подойду к тебе, когда эта штука у тебя в руках.
Ухмыляясь, Кара начинает объяснять:
– Если коснуться шокером человека, ему будет очень больно, а потом он потеряет сознание. Вчера Фернандо не очень понравилось. Я предоставлю членам Товарищества возможность защищаться, ни в кого не стреляя.
– Таково…
Я хмурюсь.
– …твое понимание этого, – заканчиваю я фразу.
– Ну, ведь технологии призваны сделать жизнь лучше, так? – отвечает она. – Вне зависимости от того, во что ты веришь, они помогут тебе всегда.
Что же сказала мама в симуляции? Кажется, нечто вроде: «Боюсь, все, что твой отец нес насчет эрудитов, пошло тебе во вред». Вдруг она права, даже если то была не она, а часть симуляции? Папа приучил меня к определенному взгляду на эрудитов. Он никогда не объяснял мне, что они не выносят философских суждений, а просто разрабатывают вещи, которые будут служить людям, в рамках их верований. Никогда не упоминал, что они могут веселиться и критиковать собственную фракцию.
Кара делает рывок в сторону Фернандо с шокером в руке и смеется, когда тот поспешно отпрыгивает.
Отец никогда не говорил мне, что эрудитка согласится помочь мне даже после того, как я убила ее брата.
Атака должна начаться еще днем, до темноты, чтобы были видны синие нашивки на рукавах у предателей-лихачей. Когда мы заканчиваем планировать операцию, то идем через сад на открытую площадку, где стоят грузовики. Выходя из сада, я вижу Джоанну Рейес, сидящую на капоте одной из машин. У нее на пальце висят ключи.
Позади нее небольшая колонна машин, в которых сидят члены Товарищества – и не только. Я замечаю среди них альтруистов, коротко стриженных и молчаливых. С ними Роберт, старший брат Сьюзан.
Джоанна спрыгивает на землю. Я присматриваюсь – в кузове лежат ящики с надписями «ЯБЛОКИ», «МУКА» и «КУКУРУЗА». Хорошо, что в кабине поместятся только двое.
– Привет, Джоанна, – здоровается Маркус.
– Маркус. Надеюсь, ты не станешь возражать, если мы поедем в город вместе с вами.
– Конечно, нет. Вы – первые.
Джоанна отдает Маркусу ключи и забирается в соседнюю машину. Кристина идет в кабину грузовика, а я и Фернандо устраиваемся в кузове.
– Не хочешь занять место спереди? – спрашивает Кристина. – И какой ты после этого лихач?
– Я сажусь там, где меня с наименьшей вероятностью стошнит, – отвечаю я.
– Рвота – нормальная функция тела.
Я уже собираюсь спросить ее, как часто ее будет тошнить в ближайшем будущем, но мы трогаемся. Я хватаюсь за борт, чтобы не выпасть, но через пару минут адаптируюсь к тряске и рывкам и отпускаю его. Другие грузовики неспешно катятся впереди нас, во главе колонны – Джоанна.
Я совершенно спокойна, пока мы не подъезжаем к ограде. Я ожидаю увидеть тех же охранников, которые остановили нас по дороге сюда, но ворота открыты, и никого нет. У меня в теле начинается дрожь, сначала в груди, а потом и в руках. Едва встретив новых людей и спланировав действия, я забыла, что хотела прямиком ринуться в бой со смертельным исходом. Хотя я осознала, что моя жизнь стоит того, чтобы ее сохранять.
Колонна замедляет ход. Мы минуем ворота потихоньку, будто кто-нибудь вот-вот выпрыгнет из кустов и нас остановит. Но вокруг тихо, только стрекочут цикады в деревьях вдали, да рокочут моторы.
– Думаешь, все уже началось? – спрашиваю я Фернандо.
– Сложно сказать, – отвечает он. – У Джанин много информаторов. Наверняка ей сообщили, что должно произойти нечто, и она отозвала всех верных ей лихачей в штаб-квартиру Эрудиции.
Я киваю и вспоминаю о Калебе. Он был одним из информаторов. Интересно, почему он настолько верил в то, что внешний мир надо скрыть от нас любой ценой, даже предавая самых близких людей? Очевидно, для него значение имела только Джанин.
– Ты никогда не встречал парня по имени Калеб? – спрашиваю я.
– Калеб, – повторяет Фернандо. – Да, у нас в группе неофитов был такой. Умнейший, но… как обычно их называют? А, подхалим.
Он ухмыляется.
– Среди неофитов было две группы. Тех, кто приветствовал все, исходящее от Джанин, и тех, кто этого не делал. Я принадлежал ко второй, сама понимаешь. А Калеб – к первой. Почему ты спросила?
– Я его встречала, когда находилась в плену.
У меня такой отстраненный голос, что я сама себе удивляюсь.
– Просто любопытно, – добавляю я.
– Я бы не стал его строго судить, – говорит Фернандо. – Джанин обладает исключительным даром убеждения, особенно по отношению к людям, лишенным природной критичностьи. А у меня таковая имеется.
Я гляжу мимо него, на горизонт, который становится все чище, чем ближе мы к городу. Ищу взглядом два шпиля на вершине Втулки и нахожу их. Мне становится и лучше, и хуже одновременно. Ведь я хорошо знаю это здание, и скоро мы будет на месте.
– У меня тоже, – отвечаю я Фернандо.