26
Я не слышала, когда Джорджия вернулась домой, и проспала до позднего утра. А когда проснулась, меня охватило чувство ожидания.
Пока сон не до конца оставил меня, передо мной всплыло лицо Винсента. Он задумчиво оглядывал кафе, в котором я его видела накануне. А меня переполняли тоска и гордость. Этот темноволосый, красивый юноша был моим… При этой мысли я пришла в восторг — и медленно открыла глаза.
И тут же рассудок отбросил все фантазии, а сердце сжалось. Винсент не был моим. Он был чьим-то еще. А я снова провалилась в черную яму печали и сожалений, бывшую моей тюрьмой в последние три недели.
Решив пойти куда-нибудь, я выбрала для завтрака кафе «Сан-Люк», которое, как я уже успела заметить, снова открылось на днях.
Когда я проходила мимо гостиной, я увидела сидевшего в любимом кресле Папи; он читал газету и выглядел точь-в-точь как папа, только постаревший. В семьдесят один год он по-прежнему обладал пышной шевелюрой. А его благородный взгляд, унаследованный Джорджией, был, к несчастью, направлен точно на меня.
Дед смотрел на меня поверх газеты.
— Как поживает моя принцесса? — спросил он, передвигая на лоб очки для чтения.
Я подошла к нему.
— Отлично, Папи. Я собралась пойти позавтракать в кафе с Джеромом Сэлинджером. — Я держала в руке книгу, «Над пропастью во ржи», не успев еще положить ее в сумку.
Дед поймал мою руку и положил на подлокотник кресла, подавая знак: «Задержись на минутку».
Потом он мягко сказал:
— Мами тревожится из-за тебя. Не хочешь поговорить?
Я покачала головой, но при этом благодарно улыбнулась.
— Ты знаешь, я всегда рядом, если вдруг тебе понадоблюсь, — сказал Папи, возвращая очки на нос.
— Спасибо, Папи, — прошептала я, сжимая его руку, перед тем как уйти.
Я бы никогда не смогла рассказать ему о своих проблемах. Пусть даже я сказала бы, что порвала со своим кавалером, — он бы не понял этого по-настоящему. Они с Мами жили в идеальном, ничем не волнуемом мире своей мечты. Они по-прежнему бесконечно любили друг друга и занимались тем, что им обоим чрезвычайно нравилось. У них была нормальная, спокойная жизнь. Она текла ровно, устойчиво. У них было все то, чего хотелось мне.
Владелец кафе лично приветствовал меня, радуясь моему возвращению, и усадил в переднем углу помещения, где я могла обрести некое уединение. Я пила свой cafu crume и жевала круассан, погрузившись в книгу. Наверное, прошло около получаса, когда я, наконец, заметила, что кто-то сидит напротив меня. Это оказался Юл; он насмешливо посматривал на меня, и его светлые карие глаза искрились весельем.
— Итак, мисс Америка, ты думала, что сможешь просто разыграть исчезновение и избавиться от всех нас? Ничего не выйдет.
Я чуть не рассмеялась от радости, увидев его снова, но изобразила холодность, спрашивая:
— Что с вами происходит, покойнички? Вы меня преследуете, или в чем дело? Вчера вечером Шарль, а теперь ты!
— Ты видела Шарля?
— Да, он был в том клубе, куда я ходила, рядом с «Оберкампфом».
Я умолкла, видя изумление Юла.
— Что за клуб?
— Если честно, я даже не знаю, как он называется. Там не было вывески или чего-то в этом роде.
— Он с тобой разговаривал?
— Нет, я как раз уезжала, когда увидела его перед входом. А что?
Юл немножко подумал об услышанном, потом перевел разговор в другое русло:
— Ну ладно… так когда ты вернешься?
Моя улыбка тут же угасла:
— Я не могу, Юл.
— Не можешь чего?
— Не могу вернуться. Я не могу разрешить себе быть с Винсентом.
— Ладно, а как насчет того, чтобы быть со мной? — Увидев, как он игриво подмигнул, я рассмеялась. — Ну, ты не можешь меня винить за то, что я готов попытаться, — продолжил Юл, хватая мою руку, лежавшую на столе, и переплетая пальцы с моими.
Я немного смущенно улыбнулась и сказала:
— Ты неисправим.
— А ты краснеешь.
Я возвела взгляд к потолку и сказала:
— Поскольку ты молодой и красивый художник, Юл, у тебя, я уверена, большой выбор девушек.
— Ну, видишь ли, мы, покойнички, действительно имеем успех у разных цыпочек. — Он отпустил мою руку и откинулся на спинку стула, глядя на меня весьма нахально. — И раз уж ты так сурово отвергаешь мое внимание, считаю себя вправе признаться, что у меня даже несколько подружек, с которыми я встречаюсь по очереди, просто затем, чтобы не завязалось ничего серьезного.
— И одна из них — та почти неодетая натурщица, которую я видела в твоей студии?
— Вот как раз она — чисто деловая знакомая. В отличие от того, кем могла бы стать для меня ты, если бы ты все-таки дала мне шанс.
Он чуть надул губы, изображая нечто вроде поцелуя.
— Ох, Юл, довольно! — простонала я и хлопнула его по руке.
— Оу! — вскрикнул Юл, потирая ладонь. — Черт, ты не только хорошенькая, у тебя еще и удар что надо!
— Если ты задумал сидеть здесь и издеваться надо мной, то лучше бы тебе встать и поскорее вернуться в тот фантастический морг, в котором вы все живете, — сказала я.
— О-о-о! Она требует, чтобы бедный зомби удалился со стыдом! А что, если у меня есть кое-какие новости?
Я уставилась на него.
— Новости о чем?
— Новости о том, что Винс чахнет по тебе. Что он безутешен. — Теперь Юл говорил совершенно серьезно. — Он теперь не просто в техническом смысле бродячий покойник… он теперь и в эмоциональном смысле такой.
У меня сжался желудок, и мне пришлось потрудиться, чтобы мой голос зазвучал более или менее уверенно.
— Послушай, Юл, мне искренне жаль… Мне хотелось, чтобы все это могло продолжаться, но после того, как я увидела Шарля, которого принесли домой в мешке для трупов…
Я замолчала.
Юл смотрел на меня с вызовом. И это придало мне сил.
— Я не могу позволить себе влюбиться в Винсента, если это означает, что я должна буду постоянно думать о смерти. Мне хватило и того, что я пережила в прошлом году.
Юл кивнул.
— Я знаю об этом. И мне очень жаль твоих родителей.
Я глубоко вздохнула, и мое полное боли сердце как будто отвердело, когда я заговорила снова:
— Кроме того, не думаю, что вы были со мной откровенны. Я вчера видела Винсента с совершенно потрясающей блондинкой, и держался он с ней очень нежно.
Юл держался так, словно не слышал меня. Перевернув бумажный подносик, лежавший под его чашкой, он достал из кармана рубашки кусочек угля для рисования и начал что-то машинально чертить. Одновременно он заговорил, обращаясь ко мне:
— Винсент просил меня повидаться с тобой. Сам он боится приблизиться к тебе. Он говорит, что не хочет причинять тебе новую боль. Когда ты вчера умчалась из кафе «Ла Палет», он испугался, что ты неверно поняла увиденное. И судя по всему, так оно и есть.
Тут я не выдержала.
— Юл, я видела то, что видела! Чего уж тут непонятного?
Юл смотрел мне в глаза:
— Кэти, ты явно не дурочка, так что мне приходится предположить, что ты невероятно слепа. Женевьева — одна из нас. Она наш старый друг, она нам как сестра. Да, Винсент влюблен, только не в нее!
Сердце застряло у меня в горле.
Довольный тем, что, наконец, добился внимания, Юл сосредоточился на своем рисунке, продолжая при этом говорить:
— Он пытается во всем разобраться. Найти способ как-то все уладить. И просил сказать тебе об этом.
Юл бросил взгляд на меня, потом снова стал смотреть на рисунок.
— Неплохо, — пробормотал он.
И, встав, протянул мне результат своего труда.
На рисунке была я, сидящая в кафе. Я была похожа на Венеру Боттичелли, излучающую безмятежность и естественную любовь.
— Я здесь просто прекрасна, — с благоговением сказала я, переводя взгляд с рисунка на серьезное лицо Юла.
— Но ты действительно прекрасна, — ответил он, наклоняясь ко мне и целуя в лоб, после чего резко развернулся и быстро вышел из кафе.
