Глава 19
Прошли три дня и три бессонные ночи, наполненные тревогой и кошмарами. Виолетта не вернулась, и никто не знал, как ее вызволить. Афину с тех пор тоже никто не видел и ничего о ней не слышал.
Три дня подряд я ходила на кладбище Лафайет, звала Паскаля, искала его возле гробниц и заглядывала буквально в каждую щель. Я была в долгу перед девочкой и знала, что она одобрила бы мое намерение, поэтому решила не оставлять попыток до тех пор, пока не найду Паскаля.
Последние два дня Себастьян почти не выходил из своей комнаты и с такой яростью лупил по ударным, что хоть беги из дому.
Для спасения моего отца Мишель выслал к плантаторскому особняку у реки небольшой вооруженный отряд, но, как мы и ожидали, никакой тюрьмы там не оказалось, как будто никогда и не было. Впрочем, даже на это Мишель согласился далеко не сразу. Мой отец убил во имя Афины множество ни в чем не повинных людей и τέρας. Но любовь к моей матери преобразила его и дала силы выступить против богини, за что он и расплачивался все эти годы. А теперь — по моей вине — ему предстояло страдать неизмеримо дольше.
Я вновь и вновь воскрешала в памяти тот момент, когда собиралась выпустить его из темницы. Все–таки я была права! Нужно было тогда прислушаться к себе — воспользоваться счастливой возможностью. Я ведь могла потребовать, чтобы Мишель отдал мне ключи. Я должна была воспротивиться, не уходить, пока все узники не выйдут на свободу!
Сожаление и чувство вины ядовитыми шипами вонзались мне в сердце. Мне любой ценой необходимо было разыскать отца, поэтому я с явным облегчением влезла в кабину фургончика Крэнк и покинула Новый–2, избавляясь на время от тягостных воспоминаний. Мы снова переправились через озеро Понтчартрейн и вскоре прибыли в приграничный городок Ковингтон, где нас уже поджидали Брюс и Кейзи.
— Ты и вправду решилась? — крепко обняв меня, спросила моя опекунша.
Я воспользовалась случаем и пристально вгляделась в ее круглое доброе лицо с ярко–синими глазами, всегда такими искренними. Теперь в них стояли слезы. Приемным родителям я сообщила только, что мне удалось раздобыть очень важные сведения о моем отце и что нельзя медлить, иначе следы могут опять затеряться.
— Конечно решилась. Я должна найти его.
Затем подошла очередь Брюса. Он заключил меня в медвежьи объятия, обдавая крепким ароматом лосьона после бритья. Я с удовольствием вдохнула знакомую пряную смесь и прижалась к мягкой фланели его рубашки.
— Ну, будь по–твоему, — пробормотал он, — Не забывай наших уроков. Мы будем часто тебя навещать.
Я кивнула.
— Бумажная волокита займет еще месяца два, — сказала Кейзи, — но у Новема, как видно, есть связи, и они явно ими воспользовались, потому что чертовски быстро добились разрешения на передачу опеки. Когда оформят все документы, мы дадим тебе знать.
— Спасибо.
Мишель Ламарльер в скором времени должен был стать моим законным опекуном, по крайней мере на ближайшие полгода, до моего восемнадцатилетия.
Сандерсоны помогли мне перенести из своего внедорожника в фургон мои пожитки, надо сказать, очень скудные: всего–то две дорожные сумки, набитые шмотками и обувкой, да еще пара коробок с книжками и разной мелочевкой, собранной мною за время отрочества.
— В одну из коробок я положила фотоальбом, — глотая слезы, добавила Кейзи.
Брюс захлопнул задние створки фургона и незаметно шепнул мне на ухо:
— Там есть кое–что и от меня. — (По его голосу я догадалась, что речь идет об одном из средств самозащиты.) — Мы любим тебя, малышка.
— Взаимно, — сквозь ком в горле ответила я.
Потом они еще раз обняли меня напоследок и распрощались. Для меня настал самый тяжелый момент. Фургон тронулся с места, но я справилась с собой и проглотила набежавшие слезы. Лишь после того как Крэнк выгрузила на почте привезенные мешки, забрала корреспонденцию для Нового–2 и мы отправились в обратный путь по разбитому шоссе, я украдкой вытерла глаза.
Лучи закатного солнца отражались от озерной глади, превращая ее в зеркало, сияющее всеми оттенками синевы, пурпура и золота. На горизонте проступали контуры Нового–2, напоминая мне ту ночь, когда я вместе с Крэнк впервые ехала по мосту через озеро в Город–Полумесяц. Только теперь наш путь лежал не в ГД. На этот раз мы направлялись во Французский квартал.
Фургон нарушил правила, въехал на пешеходную улицу и медленно покатил по Ройял–стрит, старательно объезжая людей и конные экипажи. Сгущались сумерки, предвещая очередное карнавальное шествие и праздничный бал — действа, мне теперь малоинтересные. Крэнк припарковала фургон возле Кабильдо.
— Я подожду тебя здесь.
Я кивнула, выдохнула и, напустив на себя серьезность, выпрыгнула из кабины.
Подковки черных ботинок клацнули о камни мостовой. Сбоку бились о джинсы новенькие ножны с клинком τέρας. Я шла изъявить свою волю, поэтому нарочно выставила его напоказ. Еще одни маленькие ножны с острым кинжалом Виолетты были заткнуты за отворот ботинка и спрятаны под штаниной. Волосы я заплела у висков в косички, собрала и стянула на затылке тугим узлом.
Открыв тяжелую дубовую створку, я надула пузырь из жвачки и решительно вошла в здание.
Совет Девяти уже собрался.
Поднявшись на третий этаж и не удостоив секретаря даже взглядом, я быстро прошла по овеянным историей коридорам Кабильдо и рывком распахнула дверь в зал собрания. Руку я на всякий случай держала на эфесе клинка.
На меня устремились девять пар глаз. Лица семерых членов совета были для меня новыми, но по отрывочным сведениям, добытым от Генри, Себастьяна и прочих, мне не составило особого труда угадать, кто есть кто. Ни один из них, впрочем, не удивился моему появлению.
Глубокий вдох.
Стоило мне, однако, представить себе Виолетту и тот момент, когда мы с ней в масках и бальных платьях бежали по Ферст–стрит, припомнить ее голос и заверения, что я просто красавица, увидеть будто воочию, как она прыгнула на Афину и поразила ведьму в самое сердце, у меня сразу прибавилось сил. Я схватила стоявший в углу стул и нарочно протащила его по паркету, надеясь, что от дикого скрежета у членов Новема по спине побегут мурашки. Развернув стул у большого овального стола заседаний, я села и медленно обвела взглядом присутствующих. В зале собрались главы всех девяти кланов: чародеи Кромли, Хоторн и Ламарльер, вампиры Арно, Мандевиль и Батиста, а также трое оборотней–полубогов Рамси, Дешанель и Синклер.
Я снова набрала в грудь воздуха, надула пузырь из жвачки и сказала:
— Я хочу записаться в пресвитерию.
Жозефина в дорогом костюме кремового цвета принужденно хохотнула, но ее смех никто не поддержал. Мишель первым нарушил молчание:
— Думаю, к этому нет никаких препятствий.
— Еще бы ты думал иначе, Мишель! Скажи нам, Ари, почему ты изъявила желание посещать школу Новема?
— Ну, я собираюсь здесь остаться, и вообще–то мне кажется, что я вам нужна. Вам всем потребуется моя помощь. В Новый–два скоро придет война.
— Но у нас хватит сил, — возразил Сорен Мандевиль. — Их вполне достаточно, чтобы защитить город и жителей.
— Когда–то, может, и хватало, но теперь у вас нет ничего и никого, — сказала я, устремив испепеляющий взор на Жозефину и давая понять, что поквитаюсь с ней за ее предательство, за то, что выдала отца Афине, когда он искал защиты у Новема, — чтобы выторговать себе перемирие.
— У нас есть ты, — не моргнув глазом, ответила Жозефина.
— Жозефина, прошу тебя, — вмешался Роуэн Хоторн. — Мы же договорились о том, что обеспечим мисс Селкирк неприкосновенность. И мы сами сражались с Афиной — нашу роль в схватке никто не умаляет. А грозить юной барышне… это уже чересчур.
— Ты хочешь сражаться, вступить в войну, а взамен просишь лишь прибежища и обучения? — с подозрением поглядел на меня Брэн Рамси.
— Мне нужны знания, — Я подалась вперед и оперлась локтями о стол, ощутив, как часто забилось от волнения в груди сердце, — Я все хочу узнать и об Афине, и о других богах, о далеком прошлом — обо всем, что имеет отношение к моему проклятию. И мне известно, что в пресвитерии есть потайная библиотека, о которой студенты колледжа даже не подозревают. Так вот, мне и туда нужен доступ.
Все молчали, лишь несколько человек ахнули от изумления.
— Ты просишь слишком многого, — заметил Брэн.
Тогда заговорила Нелл Кромли, и, глядя на нее, я поневоле задалась вопросом: неужели эта темноволосая синеглазая ведьма — кровная родня Алисе Кромли, кости которой обрели приют в моих легких?
— Мы не зря утаиваем эти знания от чужаков. В стены библиотеки имеем допуск только мы девятеро да еще переводчики. Даже нашим родственникам туда вход заказан. Прости, детка, но ты слишком юна и неопытна, поэтому попросту не постигаешь, чего требуешь от нас. Бремя ответственности за обладание подобными сведениями воистину колоссально.
Если бы она только знала, какое «бремя» отягощает меня буквально с рождения! И мне поперек горла встал ее намек на мою якобы бестолковость и безответственность — да–да, поперек горла! Раздражение вконец подточило мое спокойствие, и, оглядев сидевших за столом, я спросила напрямую:
— Кто–нибудь из вас способен уничтожить хотя бы одного бога? То есть взять и убить, не сходя с места и ни в кого не превращаясь? — Я многозначительно поглядела на Нелл. — А я однажды смогу. Я даже сейчас почти уже могу, и мне для этого необязательно читать книжки в вашей библиотеке! Вы же сами видели, что я проделала на кладбище! Афина боится меня.
Мишель неприметно улыбнулся, и его глаза решительно заблестели.
— Сомнительно, чтобы Ари намеревалась раструбить наши тайны и нашу историю всему свету. Если Афину в результате и вправду удастся повергнуть, то, допустив Ари в нашу библиотеку, к нашим знаниям, мы только выиграем. Мой сын смог бы ей в этом посодействовать…
— Браво, Мишель! — с издевкой фыркнула Жозефина, — Твой Бастьян — просто силища!
— А как же наши дети? — взвился Сорен, — Ты считаешь, что мы согласимся доверить тайные сведения только твоему сыну?
— Он однажды станет главой нашего рода, — возразил Мишель, — и в любом случае будет обладать ими.
— Oui! — вспылил Сорен, — Когда займет твое место, но никак не раньше! Это общее для нас всех правило.
Другие согласно закивали. Мишель откинулся на спинку кресла и пожал плечами, но своими попытками помочь мне (а также тем, что тайком провел сына в библиотеку и показал ему табличку с историей о Дочери Тьмы, — об этом члены Новема, очевидно, понятия не имели) он так или иначе заслуживал восхищения. Теперь–то я поняла, откуда у Себастьяна пренебрежение к авторитетам.
— Я бы, пожалуй, еще подумал, — протянул Николай Дешанель, — при условии, что она будет ходить туда одна, без права выноса чего бы то ни было: артефактов, свитков или книг. И чтобы не делала никаких пометок или записей — только то, что сможет запомнить.
— Я согласна, — поспешно произнесла я.
Память у меня, конечно, далеко не фотографическая, но если бы мне попалась информация, выводящая на Афину с Виолеттой, то я вряд ли позабыла бы ее. К тому же мне не терпелось приступить как можно скорее.
— Итак, каков наш план? Вы записываете меня в школу, даете допуск в библиотеку, и тогда… — многозначительно улыбнулась я, — посмотрим, как справиться с вашей богиней.
За столом раздались смешки.
— Но с чего вдруг? — вмешался еще один старейшина Новема Симон Батист. — Ты вполне толковая девушка и могла бы где–нибудь скрыться, исчезнуть из поля зрения Афины. Что понуждает тебя заниматься всем этим — становиться богине поперек дороги, помогать нам защищать город? Чего ты в самом деле добиваешься, а? Богатства, власти, влияния?
Мое сердце екнуло, но я выдержала пристальный взгляд всемогущего вампира. От предвкушения кровь застучала в висках. Моя решимость объяснялась просто.
— Я хочу отомстить.
Мой уверенный голос, окрепнув, раскатами прокатился по залу. Я не спеша откинулась на спинку кресла. Прежнее волнение понемногу улеглось. Месть. Я не успокоюсь, пока не покараю богиню. Я добьюсь, чтобы Виолетта вернулась в Новый–2 живой и невредимой, а мои предки смогли почить в мире. Я обязательно освобожу своего отца. И пока жива Афина, я ни за что не сдамся.
Предаваясь размышлениям, я едва следила за ходом обсуждения и слышала только, что все девять членов совета единогласно произнесли: «Да».
Тогда я поняла, что однажды, рано или поздно, неважно, каким способом, но я совершу свое возмездие.
