Свежий воздух ударил мне в лицо, когда за мной со стуком захлопнулась дверь лаборатории. Я, пошатнувшись, остановился, осознав одновременно две вещи. Во-первых, я находился один посреди заброшенного бизнес-парка. Во-вторых, хотя я и вооружен словно для полевой работы, из брони на мне только мотоциклетная куртка. Похоже на рецепт для самоубийства, но этот момент уже миновал (он был приемлем тогда, когда я плохо соображал). Я быстро огляделся по сторонам — не движется ли поблизости кто-нибудь зомбиподобный. Чисто. Заметил я только наш микроавтобус, стоявший посреди руин безмятежно, словно остров.

Я сделал еще шаг вперед, не понимая, что собираюсь делать. В голове была пустота. Наконец меня осенило. Микроавтобус. Вот куда я хотел попасть. Именно там мы с Джорджией тысячу раз спасали друг другу жизнь… А затем я потянул спусковой крючок и убил ее, мою сестру — лучшего друга, единственного родного человека. Один выстрел — и конец.

Ей стало бы лучше, — прошептала Келли в черной пустоте моего сознания — там, где раньше звучал голос Джорджии. Мир снова затянуло мраком.

Щелчок захлопнувшейся дверцы микроавтобуса вторично вернул меня к реальности. Мой указательный палец чуточку онемел и ныл глубоко под кожей. Значит, я сделал себе анализ крови и получил положительный результат. Никакой активации вирусного процесса. Пока, по крайней мере. Я уныло обвел взглядом салон, поднял глаза к потолку, на котором когда-то алело пятно Роршаха — кровь Джорджии, брызнувшая сразу после убийства. На миг пятно предстало передо мной — подсохшее, успевшее стать буро-коричневым. Я моргнул — морок исчез. Клякса сменилась стерильно-белой краской.

— Дыши, Шон, — услышал я Джорджию — теперь у меня за спиной, а не в голове. Она говорила спокойно и немного весело. Я понимал: она успокаивает меня, спасает от панической атаки. Ничего особенного, мелочи во время ежедневной работы. На самом деле я к подобным приступам не склонен, но когда сутки напролет имеешь дело с мертвяками, рано или поздно обязательно сорвешься. Доиграешься до аневризмы.

— Ты слышала ее слова? — требовательно спросил я, сжав кулаки. Желание обернуться на звук ее голоса стало поистине нестерпимым, но я сидел и таращился на потолок, ожидая появления кровавого пятна. — Тебе стало бы лучше.

— Это она так считает, — вымолвила сестра. Умиротворение в ее голосе сменилось плохо сдерживаемым раздражением, которое практически стало ее фирменным знаком. — Результаты анализов засекречены, когда в ЦКЗ стало известно о моей смерти. Если бы ты ушел, это бы ничего не изменило. При самом худшем раскладе ты мог наблюдать за восхитительным зрелищем. Мужики в противохимических костюмах выволакивают меня из автобуса, я ору и умоляю их сделать еще один анализ крови. Мой последний пост точно бы не появился. Тогда могла не открыться правда. — Джорджия помедлила и добавила: — Тейт мог уйти безнаказанно.

— Еще неизвестно, — возразил я. — Мы могли бы заявить, что анализ ошибочный. Такое случалось и раньше.

— Как часто?

Я не ответил.

Джорджия вздохнула.

— Три раза, Шон. И с самыми качественными тестами. Действительно, было доказано механическое повреждение анализатора, но при этом в двух случаях людей все равно убили. Их родственники выиграли дела в суде на основании результатов повторных анализов. Мы с тобой прекрасно понимаем, что бы показал мой анализатор. Нет смысла притворяться.

Это уже чересчур. За секунду до того, как я обернулся, на потолке снова мелькнуло кровавое пятно и кончики ногтей больно врезались мне в ладонь. Я прокричал:

— Черт побери, Джорджия, ведь был же шанс!

Пустое сиденье все бы расставило по местам. Если я на него посмотрю — Джорджия опять станет голосом у меня в голове. Она мертва. Я ее убил. Теперь надо быстренько взглянуть на пустое сиденье…

Но вместо этого я увидел Джорджию.

Она заняла свое обычное место — за столиком, и ее стул был повернут ко мне. Монитор компьютера за ее спиной подсвечивал голову сестры техногенным гало. Ее поза, жесты и освещение были мне настолько знакомы, что я уже не понимал, смеяться мне, кричать или благодарить Бога за то, что я окончательно лишился рассудка. На Джорджии был ее неизменный костюм: черный пиджак, белая блузка и черные брюки. Только одной детали недоставало — солнцезащитных очков. И я наконец-то смог увидеть ее глаза. Они были ясные, чистые, медно-карие, как в то время, когда вирус еще не поразил ее сетчатку и не превратил радужки глаз в тонкие ободки.

Я оцепенел. Но Джорджию моя реакция не волновала. Она всегда так делала, когда хотела, чтобы я к ней не приставал.

— Был, — согласилась она. — Не есть, а именно был. Но мы его давно оставили позади, верно? Мы ушли далеко-далеко.

Во рту у меня пересохло, все вокруг поплыло.

— Джорджи?

— Хорошо, что в последнее время у тебя не было серьезных черепно-мозговых травм, — проговорила она и печально улыбнулась.

Я молчал. После паузы она не выдержала и вздохнула.

— Пойми, у нас не сутки в запасе. Рано или поздно тебя начнут искать. Вряд ли ты жаждешь, чтобы тебя обнаружили в таком состоянии.

— Все давно привыкли, что я разговариваю сам с собой вслух, — прошептал я.

— Сам с собой — да, но не со мной. — Джорджия покачала головой. — Пойми меня правильно: мы оба знаем, что меня здесь нет. Привидений не существует. Но если ты вдобавок будешь видеть меня, остальные перестанут воспринимать тебя всерьез. У тебя куча работы. Точнее, у нас.

Я решил не выяснять, что в данном случае означает «мы». Начну докапываться до истины, сестра вообще перестанет со мной говорить. Тогда точно сойду с ума. Я окажусь в резиновой палате для душевнобольных, не буду расследовать заговоры и руководить новостным сайтом. Я заставил себя улыбнуться, гадая, насколько правдоподобно прозвучат мои слова.

— Я очень рад тебя видеть.

— Я бы согласилась с тобой, но не могу, — ответила Джорджия. — Насколько ты безумен?

— По шкале от одного до десяти? — Я с трудом удержался от смеха. — Достаточно для того, чтобы вести беседу с умершей сестрой. Ну, как?

— Ты действительно способен на такое? — Джорджия наклонилась ко мне и уперлась локтями в колени. У меня дыхание в груди перехватило, а по позвоночнику побежали мурашки. — Итак, предлагаю два варианта. Ты берешь себя в руки и избавляешься от своих страхов или признаешь, что сошел с ума. В последнем случае ты должен передать дело кому-то другому. Решай. Помни, кто из нас двоих мертв по-настоящему.

При слове «мертв» я слегка поморщился.

— А ты не могла бы…

— Что? Не называть себя мертвой? Но это правда, оболтус. Ты разговариваешь со мной, потому что я — та часть тебя, которая чертовски хорошо понимает, насколько все погано. Ты валяешь дурака с тех пор, как Тейт решил сыграть роль мученика. Я уже дико устала. Ты нужен команде. Ты мне нужен. Ты либо поднимешься, либо рухнешь. Толочь воду в ступе ты больше не можешь.

Ей стало бы лучше, — услышал я шепот Келли.

— Сбавь обороты, — пробормотал я.

— Ты и сам понимаешь, что я права, — безжалостно проговорила Джорджия.

Полагаю, мои галлюцинации друг друга не слышали. Вот вам очередной кусочек безумного пирога.

— Господи, да ты вообще никогда не терпел справедливую критику. Ты, конечно, не смог бы стать настоящим новостником.

— И хорошо, что не пытался, — проворчал я. У меня начали дрожать колени. Я облокотился на свой столик и всем весом навалился на руки. В этом было и нежелание расстаться с призрачной Джорджией, и попытка не рухнуть в обморок. — Как мне взяться за нечто подобное? У меня другие планы.

— Да, это было мое дело. — Джорджия серьезно посмотрела на меня. Незнакомые глаза на родном лице казались такими большими и печальными. — Мы всегда знали, что одному из нас придется закончить работу в одиночку. Возможно, мы не думали почему… но мы не сомневались, что так и будет. — Серьезность Джорджии нарушила полуулыбка, означавшая, что ей совсем невесело. — Должна кое в чем признаться. Даже когда я страдала завышенным самомнением, мне в голову не приходило, что после моей гибели на Стене напишут о «покушении в целях сокрытия крупного политического заговора». Мне всегда казалось, что я буду менее… короче, не настолько по твоей части.

— Ну… — Я с трудом сглотнул сдавивший глотку ком. Только улыбка помогла мне это сделать. Я понимал, что Джорджия — галлюцинация. Но мне было все равно. — Ты просто вильнула вправо, когда надо было — влево.

— Что сделано, то сделано. Ты собираешься взять себя в руки?

Я промолчал.

— Шон? — произнесла Джорджия более резко. — Ты вообще меня слушаешь?

— Я по тебе ужасно скучаю. — Я отвел взгляд от сестры и уставился на свои ноги. Не сделай я этого — лишился бы последней толики рассудка. — После твоей… я все время разговариваю с тобой, но только по одной причине. Без тебя меня на самом деле — нет. Вот я и притворяюсь, что я могу находиться в реальности, и… я уже забыл, с чего начал. Давай-ка я лучше закончу свою речь… Господи, как же я по тебе тоскую. — Я перевел дух, помолчал и решился добавить: — Пожалуй, я не знаю, как взяться за это без тебя.

— Тебе придется.

Я услышал, как Джорджия встала. Она прошла по салону и остановилась рядом со мной. Теперь ее колени появились в моем поле зрения. Если существует система ранжирования качества галлюцинаций, то этой явно можно было поставить очень высокую оценку. Я различал складочки на брюках Джорджии, увидел даже ворсинку ковролина, прилипшую к носку ее туфли.

— Шон, посмотри на меня.

Я поднял голову. Вблизи глаза Джорджии показались мне какими-то чужими.

— Соглашайся или отказывайся, — проговорила моя сестра очень тихо. — Делай выбор.

Я облизнул пересохшие губы.

— Третьего не дано?

— Это не сюжет для выпуска новостей, Шон. Единственное, что ты получишь, когда доведешь дело до конца, — возможность узнать правду. Я не вернусь. Время вспять не повернуть. Жизнь не станет прежней. Никогда. Как бы мы ни старались. Но ты все сумеешь. Ты разыщешь недостающие кусочки головоломки.

Она снова улыбнулась, хотя в уголках ее глаз набухли слезы. Я никогда не видел, чтобы она плакала, даже в детстве. Из-за вирусного поражения сетчатки слезные протоки у нее атрофировались за несколько лет до того, как изменился цвет радужки.

— Для нас может быть единственный счастливый конец — когда ты положишь этих сволочей на лопатки и заставишь их заплатить по счетам. Ты справишься. Если нет, позвони Махиру и передай ему руководство сайтом. Кто-то должен узнать правду. Пожалуйста.

— Я смогу, — ответил я нетвердо. — Я сделаю это ради тебя.

— Спасибо.

Джорджия наклонилась ко мне. У меня дыхание занялось, когда она поцеловала меня в лоб и сделала шаг назад, дав мне дорогу к двери.

— Я тоже по тебе скучаю, — вымолвила сестра.

Я встал и запрокинул голову. Кровь с потолка исчезла. Затем я решил еще раз посмотреть на Джорджию. Но в салоне был лишь я один. Я тер щеку тыльной стороной ладони, пока рука не стала сухой, и таращился на пустое сиденье. Сестра так и не появилась. Наверное, это был хороший знак.

— Я люблю тебя, Джорджи, — прошептал я.

Ей бы стало лучше, — прозвучал свистящий шепот Келли, но он утратил силу. Мне по-прежнему предстояло бороться с реальностью, но я большой мастер разделываться со всяким дерьмом. Если ЦКЗ решил поиграть в жесткие игры — мы им ответим. И мы победим.

Я совсем не удивился, когда, выйдя из микроавтобуса, увидел Бекс. Она держала на уровне колена пистолет и лениво прихлебывала воду из бутылки. Я ступил на подножку, а она спросила:

— Ты в порядке?

— Думаю, у меня был небольшой психоз, или нервный срыв, или нечто подобное. Короче, пришлось тяжко. Теперь я почти в норме, — ответил я, захлопнув дверцу. — А ты?

Бекс промолчала. Я без запинки ответил на ее вопрос, и это сбило девушку с толку. Несмотря на то что она долго со мной работала, она все еще не привыкла выслушивать небрежные заявления от своего босса. Но, надо отдать ей должное, Бекс быстро справилась с минутной заминкой и сказала:

— Я только что была свидетелем, как тебя действительно сильно пробрало. Захотелось проверить, что ты не сваляешь дурака и не попадешься в лапы одинокому зомби. — Она немного растерялась и добавила: — Я ее не пристрелила. Она жива.

Я не понял, то ли Бекс ждет похвалы, то ли, наоборот, опасается, что я начну распекать ее за излишнее милосердие. Я выбрал похвалу.

— Молодчина, — кивнул я. — Ее маленькая головка потребуется нам целой и невредимой, чтобы мы могли расщелкать все ее секреты и использовать их для того, чтобы положить на лопатки ЦКЗ.

— Верно, — медленно выговорила Бекс. — Ты сейчас был на связи с Махиром? Мне показалось, я слышала голоса… в микроавтобусе.

— Психический срыв, ты забыла? — Я пожал плечами. — Послушай, Бекс… Ребекка… ты ведь знаешь, кто мы такие. Наша команда… мы — калеки, каждый по-своему. Я — хуже всех. Если ты способна с этим смириться, то обещаю тебе незабываемое путешествие. А если тебе это надоело, ты можешь отказаться. Но только здесь. Когда мы вернемся к нашему гению… — я указал на дверь, ведущую в лабораторию доктора Эбби, — ты потеряешь последний шанс сдать в кассу билет на безумный поезд.

— А мне нравится путешествовать, — усмехнулась Бекс. Ее взгляд стал серьезнее, и она произнесла: — И я любила твою сестру. Она была первой, кто дал мне реальную возможность проявить себя в полевой работе. Она была чертовски классным репортером. Ну, подумаешь — у тебя слегка поехала крыша. И что? Ты прав, мы все слегка ненормальные.

— Отлично, — буркнул я. Вокруг все затихло, и мы с Бекс направились к входу в лабораторию. — Она не хотела тебя отпускать. Мне пришлось жутко упираться, чтобы перетащить тебя в ирвины из новостников.

— Джорджия в талантах разбиралась, — подытожила она, едва заметно улыбнувшись.

— Верно, — согласился я без тени иронии.

Бекс удивленно заморгала, и ее улыбки как не бывало.

— И я разбираюсь, — заявил я. — Хочу попросить тебя заняться делом по полной программе. Потому что мы прекращаем толочь воду в ступе. — Я осознавал, что мои слова были отголоском того, что я услышал от Джорджии. Но она являлась частью моего безумия и не могла пожурить меня за плагиат. — Не все мы выйдем из битвы живыми.

— Ты шутишь? — Бекс задорно рассмеялась, и эхо разнеслось по пустынному бизнес-парку. — Именно этому я и научилась за последнее время — только с одной поправкой. В живых не останется ни одного. — Она потянулась ко мне, легко коснулась губами моей щеки и проворно прошагала к двери. — Никого, — повторила она, оказавшись на пороге.

Я остановился, притронулся к щеке и изумленно уставился на дверь, захлопнувшуюся за Бекс.

— Что это было?

Осложнение, — отозвалась Джорджия удивленно и весело. — Женские штучки.

— Именно, — фыркнул я. — Я рад, что ты вернулась на свое место.

— Блеск. — Я зашагал к двери. — Давай, Джорджи. Будь что будет.