В канун Первой мировой войны лондонский художественный мир пережил два немалых потрясения: соответственно в 1910 и 1912 годах критик Роджер Фрай устроил в галерее на Графтон-стрит выставки постимпрессионистского искусства, которое своим новаторством произвело ошеломляющий эффект. Взору британской публики впервые предстали французские фовисты и кубисты, вызвав удивление и негодование. Литтон Стрэчи в декабре 1912 года с благоговейным трепетом отмечал: «Должен признаться, на месте Матисса или Пикассо я был бы польщен: холст, чуть-чуть краски, и вот я, скромный француз, совершил необычайный подвиг, заставив несколько десятков сельских джентльменов каждый день в течение двух месяцев багроветь и наливаться кровью перед моей картиной». Однако более симптоматично, что даже среди посвященных почти не нашлось покупателей.

Сегодня новаторство хорошо продается. Такова глубочайшая перемена, которая произошла в мире искусства за последний век. Сто лет тому назад новая, авангардная живопись шокировала публику, к ней требовалось привыкнуть. Ныне, если искусство не поражает новизной, у зрителей возникает ощущение, будто этому искусству чего-то недостает. Подобная увлеченность новаторством влияет на современный художественный рынок, впервые представляющий вниманию экспертов и зрителей только что созданные картины и скульптуры, оценивающий их с коммерческой точки зрения и словно бы легализующий. Международные аукционные дома сегодня проводят специальные торги, на которых продают предметы современного искусства, причем оборот там значительно выше, нежели на торгах, где предлагают старых мастеров, и даже несколько выше, чем на торгах, где выставляют на продажу импрессионистов и модернистов. История не знает периода, когда современное искусство воспринималось бы столь живо и столь высоко ценилось.

В сущности, отношения современного и традиционного искусства постоянно меняются. Чтобы подчеркнуть реальную или мнимую значимость, а следовательно, и повысить цену произведения современного искусства, предлагаемого к торгам, его описание в каталогах «Сотби» и «Кристи» часто сопровождают репродукциями сходных картин или скульптур прошлого. Иногда сопоставление может показаться несколько искусственным, однако стоит протащить, например, репродукцию «Весны» Боттичелли в каталожную заметку о Джеффе Кунсе, и вы уверите потенциальных покупателей, что Кунс прочно укоренен в традиции западного искусства. Сравнение с картинами прошлого словно узаконивает новые, придает им вес. Впрочем, мы уже наблюдаем и обратное явление. Когда Дэмиен Хёрст в 2009 году показывал свои новые работы в почтенных залах Собрания Уоллеса, у публики сложилось впечатление, что это Дэмиен Хёрст оказывает честь Собранию Уоллеса, вторгаясь в ее святая святых, а не наоборот. Такие современные художники, как Леон Коссофф, в последнее время получили официальное разрешение чинить разбой в Национальной галерее, то есть копировать там великие картины прошлого; эти копии с помпой выставлялись лондонской Национальной галереей бок о бок с оригиналами. Сам собою напрашивается вывод, что современным художникам, сексуальная привлекательность которых в глазах публики может поспорить с очарованием рок-звезд, ныне предоставлена полная свобода: отныне это они в музеях и галереях старых мастеров заново утверждают (или не утверждают) значимость искусства прошлого. Говоря с присущим рынку неприкрытым цинизмом, старые мастера в этом отчасти нуждаются.