Глава 16
Погруженный в тягостные раздумья, Джек брел бесцельно по улице. Мимо спешили по своим делам одетые в лохмотья люди, надежно укрывшись от реальности сетевой скорлупой. Дома вокруг тоже были неопрятными, недоделанными. На многих работали машины, перекраивая мир вокруг, – будто смотришь сон робота о рождении из механического чрева. Огни Хребта померкли. Вечерело. Джек вышел на небольшую площадь, окруженную зданиями, которые выглядели так, словно их собрали из сломанных системных плат. Ее рассекал железный виадук со станцией на нем. С громким лязганьем остановился поезд. Звук был такой, будто ребенок трясет камешек в жестяной банке. Вагоны зеленые – значит, Кольцевая линия. Она опоясывает весь огромный цилиндр Дока.
В детстве Джек любил купить билет и весь день кататься по Кольцевой, считая проносящиеся мили. Раз за разом он объезжал весь свой мир, совершая самое долгое путешествие на колесах, возможное в человеческом мире.
Порыв холодного ветра вернул Джека к реальности. Он почувствовал себя вымотанным вконец. В вагоне тепло и сухо. И можно поспать. Джек пошел к станции.
В голове тихо щелкнуло.
«До чего же здорово вылезти наружу! – объявил Фист. – Как прошла встреча с предками, нормально? Нет? Что ж, неудивительно!»
Джек слишком устал, чтобы пререкаться с паяцем.
«Эй, а у нас тут письмецо от того мякиша! Надо же, хоть кому-то ты не опротивел. Хочешь чуточку любви от Тотальности?»
Джек отрицательно покачал головой. В поезде он выбрал место так, чтобы сидеть спиной к Бородавке. За окном виднелись низкие крыши Дока. Позади них возвышался огромный порт – детище Сандала. Порт был сплошь усеян крохотными движущимися точками: докеры разгружали контейнеровозы, отсоединяя блоки и оставляя их дрейфовать в пространстве. Вдали висели три «снежинки». Их неподвижность лишь подчеркивала суматоху у Хребта. Две «снежинки» висели в тени Станции. Но третья оказалась под лучами Солнца – и вспыхнула вязью золотых огней. Свет плясал и искрился в сложнейшем лабиринте тысяч зеркал. Джеку вспомнились война и страх, с каким он приближался к такой громаде, чтобы раствориться в тесных закоулках огромного разума «снежинки».
Проходивший мимо пассажир задел Джека, вернув к реальности. Огни Хребта почти уже погасли. Док проваливался в ночь – свое самое естественное, подлинное состояние. За окном проплыл выжженный пустырь, мертвое пятно среди города. В вагонах зажглись желтые матовые лампы. Окно рядом с Джеком превратилось в зеркало: в нем отражалось лицо бесконечно уставшего человека, но так и не достигшего того состояния покоя и безразличия, какое обычно приносит крайняя усталость.
«Эй, Джеки-малыш, тебе нужно побриться! Когда я возьму свое, я уж позабочусь о том, чтобы выглядеть прилично».
При мысли о лаковом деревянном подбородке паяца Джека передернуло. Вагон наполнился пассажирами. На каждой остановке их заходило все больше. Все в убогой одежде, сущих лохмотьях, испещренных сетевыми символами. Грубо обметанные края обтрепались, неряшливые швы расползались, не хватало пуговиц. Все несуразное, не по фигуре и размеру. Но в сети этого не видно. Сетевые символы доставляют с далеких серверов прекрасные обманчивые видения. Джек представил радугу ярких цветов и вспомнил о сверкавшей под солнцем «снежинке». Интересно, сколько людей на этом поезде позволяют себе увидеть огромных холодных гостей? А из увидевших сколько понимают их красоту? Наверное, никто.
От собравшейся толпы в вагоне стало тепло. Выходить причин нет. Джек задремал.
«Сходил бы ты отлить, – буркнул Фист. – А то ведь в штаны наделаешь».
Вагон потихоньку пустел, жители пригорода выходили на остановках. Поезд, качаясь, катился по кругу. Джеку приснился Королевство: бог поздравлял его с честью стать хозяином паяца и, как обычно, источал любовь ко всему человечеству.
«Я построил всем вам жилище в космосе, – вещал он, энергично размахивая в воздухе крепкой рабочей рукой. – А теперь вы должны защитить его!»
Джека разбудила транспортная служба безопасности. Ему посветили в глаз, сканируя сетчатку, чтобы удостоверить личность. Внезапный свет в глаза – как удар кулаком. Джека спросили, куда он едет. Ответить он не смог, и его вытолкали из вагона на перрон. Джек попытался забраться обратно, но получил от охранника увесистую оплеуху. Утыканная шипами перчатка рассекла щеку. Броня на охранниках уж точно не была виртуальной.
«Джек, не порти свое красивое личико, – предупредил паяц. – А то новому хозяину не понравится».
Вокруг высились безликие металлические строения. Суетились, толпились люди. Потогоны дергали их за рукава, возникая рядом, словно постыдные воспоминания. Джек старался не думать о родителях, но прошлое крепко зацепило его ядовитыми крючьями. А так хотелось забыть! Возвращаться в «Уши» желания не было. Но где еще найти бар настолько захудалый, чтобы он согласился обслуживать выброшенного из сети человека? Лицензия не позволяет винным магазинам обслуживать клиентов вне сети. Но Джек все равно попробовал и смирился лишь после нескольких отказов.
«Отель-то всегда остается, – прошептал Фист. – Уж они тебе продадут что-нибудь. Да и будешь в безопасности».
– О, привет! – обрадовался Чарли, увидев вошедшего в холл Форстера. – Здорово видеть вас снова!
И он протянул руку. Джек ответил на рукопожатие.
«Ишь, разболтался! – фыркнул Фист. – Наверняка уже накатил. Он тебе поможет».
– А, я сегодня на джине! – сообщил Чарли в ответ на вопрос о выпивке. – Но принял всего парочку, не больше!
Он покачнулся:
– Только чтобы настроение улучшить. Ну вы же меня понимаете, да? А хотите немножко виски? Уверен, оно вас взбодрит!
– Мне подождать здесь? – уточнил Джек.
– Нет. Идите наверх, расслабьтесь. Вашу бутылочку доставят прямо в комнату. Личный сервис!
Чарли сдержал слово. Десять минут – и он радостно возвестил о себе, барабаня в дверь:
– Э-ге-гей! А вот и мы.
Он сунул Джеку бутылку и прошептал заговорщицки:
– Если желаете чего-нибудь покрепче, то у меня есть верный дружок. Он поможет.
– Спасибо – нет, – ответил Джек.
– Простите, должен был спросить! Я-то в доле.
Чарли потопал назад. Его смазанные бриллиантином волосы блестели в свете ламп. Перед тем как скрыться за углом, он обернулся и благодушно помахал рукой на прощание.
«Что за странный тип», – подумал Джек.
«Неблагодарный ты! Он же доставил тебе чертову выпивку! – тут же укоризненно отозвался паяц.
Очень скоро Джек был уже мертвецки пьян. Вкус дешевого виски полностью соответствовал цене. Но жгучая мерзкая кислота перестала ощущаться после нескольких глотков. Джек больше не морщился – пойло укачало рассудок, размыло мир вокруг. Вместе с хозяином опьянел и Фист. Он бродил, шатаясь, по комнате, сотворил себе крошечный хрустальный стаканчик и виртуально выпивал за компанию с Джеком. На паяце возник парадный фрак, сделавший Фиста стройнее и выше на вид.
«Ты бы порез свой обработал!» – посоветовал он недовольным визгливым голосом.
Джек вспомнил о ране – и тут же вернулась пульсирующая слабая боль.
«Я не хочу такой гадости на себе!» – добавил паяц.
Он ткнул трясущимся пальцем в сторону хозяина, зашатался, наткнулся на кресло и с громким стуком грохнулся на пол. Стаканчик покатился по полу, оставляя мокрый след.
«Д-дерьмо!» – пробормотал Фист заплетающимся языком.
Стакан и мокрое пятно исчезли. Форстер прикончил очередную порцию и налил новую. Лежавший ничком Фист приподнялся на локтях, и в голове Джека запищал пьяный голосок:
«Я думал, меня ждет парочка спокойных приятных месяцев. Наивный я. Что ты будешь сидеть тихо, никуда и ни к кому не будешь таскаться, просто будешь себе ждать, пока малыш Хьюго станет настоящим. Но нет, тебе захотелось поиграть в детектива! Что за эгоистичный мудак!»
Джек швырнул в паяца стакан. Тот пролетел насквозь, ударился о стену и отскочил. Покачиваясь, Джек встал и отодвинул кресло.
«Эй, потише!» – взвизгнул Фист.
Форстер, шатаясь, двинулся к паяцу. Тот пополз прочь. Мир перед глазами Джека покачнулся, и он упал на колени. Собравшись, он включил протоколы, заставлявшие Фиста отзываться на действия в реальном мире, и схватил паяца. Тот взвыл и замолотил по руке кукловода крошечными кулачками. Джек одной рукой сдавил ему грудь, а второй вцепился в шею и принялся колотить паяца затылком об пол.
«Пусти!» – завизжал Фист и, изловчившись, впился зубами в большой палец Форстера.
Палец ожгло виртуальной болью. Но Джек ее проигнорировал.
«Ты еще ответишь за это! – голосил тоненько паяц, захлебываясь от ярости, стиснутый, придушенный. – Говнюк!!!»
Джек только тогда понял, какую боль причиняет паяцу, когда включились системы оверлея комнаты. Внезапно вокруг оказался сумрачный сад. Над головой сиял ущербный месяц – призрак, созданный пригоршней цифр. От удивления Форстер разжал пальцы. Паяц вскочил и с громким клацаньем помчался прочь, хрипло выкрикивая ругательства. Но голос его вскоре затих вдалеке, и Джек остался в одиночестве, окруженный лунно-серебряными воспоминаниями о мертвой теперь жизни. Он лег на дорожку, ощутил, как сочится сквозь одежду холод издревле стылых камней. Месяц обволакивали рваным саваном темные облака. Тишину нарушали только вздохи ветра, тихий шепот фонтана и звук дыхания самого Джека. Свежесть ночи немного разогнала алкогольный туман. Джек пошарил в мыслях, желая вернуть Фиста, но не отыскал ни единого следа. Странно и тревожно. Никогда он так не дерзил и не самовольничал. Лицензия скоро кончается, и паяц это чувствует. Интересно, какие процедуры и протоколы вызвало к жизни ощущение близкой свободы?
Камни дорожки вытянули последнее хмельное тепло. Стало холодно и неуютно. Джек встал, качнувшись, и понял, что еще очень пьян. Издали донесся вопль:
– Джек-говнюк, я тебе это припомню!
Затем снова воцарилась тишина. Как же хорошо без куклы в голове!
Дорожка привела Джека к арке – проходу сквозь стену кустов. За ней была другая часть сада. Стало светлее – луна сделалась полной. Ее свет озарял удивительно зеленые, пышные клумбы. Джек давно не видел таких. Клумбы окружали пьедестал из сияющего мрамора, на котором возвышалась изваянная из теплого пурпурного света фигура – недавно установленный аватар Ифора. Джек вспомнил, что его ожидает послание от бипеда, шагнул к статуе и вызвал почту.
Статуя чуть вздрогнула под рукой. Из ее глаз к его глазам метнулись искры. Человеческие зрачки, не уступающие подвижностью и быстротой реакции наногелю, сузились, реагируя на свет, и ночь вокруг стала черной. Аватар заговорил. Доброта и забота, звучавшие в голосе, отрезвляли и бодрили, словно холодные камни дорожки, но не забирали у тела тепла. Наоборот, прибавляли. Слушать этот голос было по-настоящему приятно.
– Джек, я надеюсь, что с вами все в порядке. Я просто хотел подтвердить, что мое предложение остается в силе. Для нас очень важно, чтобы вы прожили свои последние месяцы в покое и уюте.
Аватар замерцал, застыл. Джек вытер глаза рукой, ощущая себя чуточку менее одиноким. А потом вдруг заколотило в затылок – методично и больно. Сзади и сверху донеслось хихиканье.
Обернувшись, Джек увидел паяца, сидящего на изгороди и швыряющего в него мелкие камни. Один скользнул по щеке. Два или три ударили в горло. Руки паяца слились в сплошной швыряющий круг.
Джек прикрыл ладонью глаза и побрел, шатаясь и сквернословя, к Фисту. Но тот спрыгнул за стену и кинулся наутек. Джек бросился за ним, проскочил под следующую арку и очутился у подножия невысокого холма. Паяц карабкался наверх, надеясь оказаться в безопасности на вершине.
– Не поймаешь! – крикнул он, показывая неприличные жесты.
Руки его крутились с такой же быстротой, как и швыряли камни.
– Ах ты, мелкое дерьмо, сейчас я тебя!!! – заревел Джек.
Фист помчался вверх по склону. Острые фалды фрака подпрыгивали позади. Каждые несколько шагов паяц поворачивал голову и выкрикивал непристойности. Его манишка и пенсне блестели в лунном свете.
Трезвым Джек бежал бы гораздо быстрее куклы. Но виски тянуло вниз, к земле, путало ноги в густой траве, заставляло спотыкаться. Когда уклон уменьшился, Джек все-таки стал нагонять паяца. Фист изобразил гримасу ужаса, его крик сделался непрерывным пронзительным визгом. Джек вытянул руки, готовясь схватить паяца. Он видел перед собой только деревянного человечка и потому, когда под ноги попалась кроличья нора, грохнулся навзничь и перекатился пару раз. А Фист перемежал тяжкое дыхание изнуренного бегуна – чрезвычайно фальшиво изображенное – взрывами истеричного хохота.
Джек пришел в себя и обнаружил, что сидит, привалившись спиной к холодному камню. С холма открывался чудесный вид. Вдаль тянулся сад наслаждений: лабиринт изгородей и клумб, ручьев и дорожек, мостов и арок, стен и оград. Когда-то Джека так радовала математическая строгость сада. Сверху не виделось, насколько все запущено. Издали так просто представить былое совершенство и расцвет.
Джек вздохнул.
Фист заливался безудержным смехом – будто заевшая игрушка. Падение умерило ярость Джека. Бедный паяц! Он же не может чувствовать ничего сложнее примитивных злобы и ярости, заложенных в него создателями. Джек подумал про послание Ифора и про то, как далеко ушла культура Тотальности – и эмоционально, и умственно – от программ, на которых была основана. И вдруг понял, что Фист дезактивировал новые протоколы, позволявшие противиться хозяину. Джек нашел паяца мысленно, успокоил и принялся затягивать в себя.
А потом чертыхнулся. Он построил единственный холм в саду, по просьбе своего покровителя. И вот, ведомый пьяной бессмысленной злобой, взбежал по нему, шлепнулся наземь и прислонился к стене храма, выстроенного в классическом стиле. Прикосновение активировало вход. По двери невдалеке от Джека забегали огоньки. Чуть скрипнув, она открылась, и наружу вышел седой мужчина среднего роста, возрастом чуть за пятьдесят. Его бледная кожа светилась. На нем был очень элегантный темный костюм и белая рубашка с расстегнутым воротом. Глаза мужчины были сплошным литым серебром.
– Привет, Джек, – выговорил Сумрак – словно зашелестела тысяча гроссбухов. – Наконец-то твой малыш привел тебя ко мне.
– О господи! – простонал Джек. – Как будто сегодня дерьма не хватало!
