Попытка четвертая
День рождения как вселенский заговор

Я ехала в Москву с ощущением предстоящего праздника. Все было хорошо. Погода хорошая, соседи по купе хорошие, и пили они хорошую водку. А я лежала на верхней полке и читала хорошую книгу. Полная гармония. Соседями по купе были мои коллеги, отстали сразу. Всего пять раз пришлось сказать, что водку я не буду. Знаю я эти штучки, завтра целый день буду бродить как сомнамбула и забивать жвачкой устойчивый запах перегара. Как-то это не по-женски.

С поезда пришлось ехать сразу на ВДНХ и там два часа украшать стенд осенними листочками. Это нашему художнику, после перепоя в поезде, пришла в голову такая гениальная идея. В итоге стенд напоминал закамуфлированный штаб неизвестного противника. Неизвестного – потому что мы перестарались, название тоже завесили листиками. С одной стороны, очень даже удобно. Тот, кто нас ищет с недобрыми замыслами, не найдет, а если с добрыми, то мы ему, так и быть, название сами скажем.

Но тут пришел Петр Александрович и почему-то совершенно не разделил наше веселье. Пришлось название открыть. Но какой ценой! Художник полез исполнять указание дорогого директора лично, свалился со стула, наступил на ногу бесценной Леночке и вылил на себя воду из вазы с цветами. Зато как все сразу оживились! Какой заряд бодрости на всю неделю! Как велик и могуч русский язык!

Пока они между собой разбирались, я просто сбежала. Да ну их всех! Выставка открывается завтра, вот завтра и поработаем.

А сегодня отдыхаем.

Две недели под солнцем, без компьютеров, без хлопот! Что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость? Я обленился до того, что не завел ни одного курортного романа. Просто отдыхал. Бродил, когда бродилось, валялся, когда валялось.

В Москву вернулся полный сил и бодрости – и тут же метнулся к компьютеру. А что делать – наркотик!

Почта была по летнему времени не слишком обильная. Все или отдыхали, или знали, что я отдыхаю. От Кати пришло всего одно письмецо, в котором она резонно замечала, что в начале сентября приедет на выставку, там и побеседуем. И неизбежное «целую» в конце письма. Как-то уж очень легко она ими разбрасывается, этими «целую». Но я все равно улыбался. Странная штука электронная почта: оперативная, почти как живой разговор, но дает время обдумать каждое слово, перечитать, если не понравилось – исправить. Идеальный способ общения. Особенно в нашем с Катей случае – редком случае платонической дружбы мужчины и женщины.

Силы и желание жить и работать переполняли меня настолько, что я явился в издательство на день раньше положенного. К моему удивлению и удовольствию, компьютерный отдел не за страх, а за совесть пыхтел над трудноперевариваемой (процесс такой же ужасный, как и слово) книжкой «Шаблоны программирования». Я тут же включился в работу, нашел несколько принципиальных ошибок и в заключение выслушал ехидное замечание одного из младших редакторов о том, что до отпуска я говорил совсем другое.

Жизнь налаживалась. Я даже нашел время, чтобы прямо с работы отправить Кате приглашение, в котором подтверждал готовность видеть ее у себя «в любое время дня». Сначала написал «и ночи», но потом решил, что это слишком фривольно.

К писанине своей вернулся с удовольствием. Поскольку новых идей мне Катя не подкинула, дописывал «Хутора» с твердым намерением никому их больше не показывать. Решил, что это будет учебно-тренировочный роман.

Так и жил: с удовольствием работал, с удовольствием писал, а иногда поглядывал на календарь, невольно подсчитывая дни до начала выставки.

Катя умудрилась оказаться в Москве с некоторым опережением календаря.

– Привет! – заявила мне телефонная трубка. – Это Катя. Ты занят?

Я был занят. Сидел посреди комнаты и размышлял, убирать ли мне эту груду мусора сегодня, если Катя приедет только завтра.

– Мне пару писем отправить. Двадцать минут, и я у тебя.

Но не тут-то было.

– Нет, – сказала Катя, – я уже собралась. Давай лучше я к тебе заскочу, подожду, пока ты отправишь письма, а потом ты что-нибудь придумаешь.

– ОК, – сказал я.

Это была самая быстрая уборка в моей жизни.

Я приехала к Наташке на работу, взяла у нее ключ от квартиры и, для начала, три часа поспала. Потом два часа принимала душ, час сушила волосы, делала маски, красила ногти, короче, использовала все то, что нашла у Наташки в ванной. И часов в шесть вечера, совершенно не готовясь заранее, позвонила Сергею.

– Привет, Сергей! Это Катя.

– Опа! А я думал, ты завтра приезжаешь.

– То есть, ты занят?

– Минут двадцать. Через двадцать минут освобожусь и бегу к тебе. Мне еще пару писем отправить. А ты где?

– У Наташки. Слушай, я уже в дверях стою. Неохота ждать полчаса, давай я к тебе зайду, подожду, пока ты письма отправишь.

– Супер! А ты квартиру помнишь?

– Я помню этаж. Девятнадцатый.

– У тебя поразительная память…

Номер квартиры я повторяла как заклинание всю дорогу до подъезда Сергея. Ну, отвлеклась пару раз… Ну, цифры местами переставила… Какая разница, 164 или 146? Сумма та же… Совершенно не понимаю, чего было так веселиться, когда я позвонила по телефону и спросила номер квартиры…

Когда я приехала на девятнадцатый этаж, Сергей ждал возле лифта. Я гордо проследовала в квартиру, он шел сзади, давясь от смеха.

– Я уже собирался ехать вниз тебя искать.

– А я бы приехала на другом лифте, уткнулась в запертую дверь…

– Вот поэтому и не поехал. Кстати, привет.

Он совершенно по-дружески чмокнул меня в щеку. А дальше? Дальше я собиралась тоже по-дружески ответить, но почему-то в щеку не попала. А дальше? А дальше я была не в состоянии думать. Минут десять (или полчаса) мы целовались, просто не отрываясь друг от друга, потом все-таки оторвались, осознав, что стоим в коридоре, дверь нараспашку, а за спиной тактично кашляет сосед. Ему, видите ли, приспичило попасть домой. Хам!

Знаете, чего я больше всего боялась? Что сейчас Сергей все замнет. Скажет что-то вроде: «Гм, гм… Ну, давай я почту отправлю, и пойдем гулять».

Или начнет спрашивать разрешения. Идиотский вопрос: «Можно я тебя поцелую?»

Ну как я могу ответить «да»?! Как?! Я же приличная девушка, черт меня побери!..

Скажу «нет», он меня послушается, и я буду весь вечер глотать слезы и мучиться неутоленным желанием.

За ту минуту, пока Сергей закрывал дверь и разбирайся с соседом, я просто окаменела от страха. Я хотела продолжения. Очень. Но понимала, что любое слово, любой вопрос, который он мне сейчас задаст, может все испортить. Я не хотела принимать решение. Не хотела, чтобы мне потом могли сказать, что я сама напросилась. Я просто не могла проявлять инициативу, при любом раскладе мне это выйдет боком.

Господи, да что же он так долго молчит! Я уже и так непозволительно затянула паузу. Порядочная девушка давно бы как-то дала понять, что ей не хочется, перевела бы разговор на другую тему, что-нибудь придумала бы… А если мне хочется, то я что, непорядочная?

Но Сергей вообще ничего не сказал. И меня лишил такой возможности. Он просто обнял меня и еще раз поцеловал…

Я не напрашивалась, это он меня уговорил!

Это все от суматохи. Сначала я в сумасшедшем темпе приводил в относительный порядок берлогу (так ее Машка прозвала – и совершенно справедливо). Потом от подъезда позвонила Катя и заявила, что не очень помнит номер моей квартиры. И это при том, что я ей три раза продиктовал номер пять минут назад!

Я снова повторил каббалистическую последовательность, попутно запихивая пылесос в шкаф. На всякий случай выскочил встречать гостью в коридор, сообразил, что я в спортивных штанах, и моментально (32 секунды – личный рекорд!) заменил их на джинсы. Но Катю успел встретить в дверях, как воспитанный хозяин. Как еще более воспитанный хозяин, чмокнул ее в щечку…

…Кто его знает, как это все получилось. Катя как-то так неловко повернулась… или ловко? Словом, как-то правильно повернулась…

Ну, я и поцеловал ее в губы…

А кто бы не поцеловал? Что тут такого? Тут ведь что главное? Главное – уловить тот момент, когда девушка уже не хочет, чтобы поцелуй продолжался. Высший класс – прекратить целовать за четверть секунды до того, как ей надоест.

Вот…

А Кате все надоедало и не надоедало… А потом оно уже так затянулось, что выпускать ее из объятий было бы просто хамством…

Если честно, это я сейчас такой умный. Обосновать все могу – А тогда…

Кто его знает… Просто нам хотелось поцеловаться. Давно не виделись. И вообще, оказалось, что она классно целуется. Больше того, оказалось, что я классно целуюсь. Нет, Катя мне ничего не говорила (как она могла говорить, когда рот занят?), просто я понимал, что ей нравится и она хочет еще.

Ай! Все равно толком не объяснишь! Да и не помню я ничего этим самым толком! Сознание начало возвращаться, когда за спиной мой угрюмый сосед Володя начал демонстративно кашлять, намекая, что, дескать, ему бы пройти к себе домой. Что, погулять не мог еще полчасика? Видит же – проход занят, форс-мажор и все такое!

Но эта мудрая мысль мне тогда в голову не пришла. Или пришла, испугалась огромного пустого пространства и слиняла подобру-поздорову.

Все это детали. А главным (и тогда, и сейчас) было то, что мы продолжили начатое сначала в прихожей, потом на диване, потом на том же диване начатое было развито, усугублено и доведено до логического завершения.

Хотя ничего логического в том, что происходило в моей берлоге в ту ночь, не наблюдалось.

Утром я проснулась в 6.30. Как часы. Сказалась многолетняя привычка отводить Машку в садик плюс (точнее, минус) час разницы во времени. Привычка у меня, правда, своеобразная. Просыпаться-то я просыпаюсь, смотрю на часы… и тут же заваливаюсь спать дальше. Но не сегодня, сегодня хотелось не спать, а петь, танцевать и скакать на одной ножке. А еще есть. Я вчера, кажется, не ужинала. Не до того было.

Я осторожно начала вылезать из-под одеяла. Сергея, во-первых, жалко было будить, а во-вторых, хотелось успеть занять ванную. Надо сказать, за ночь нам удалось соорудить из себя и одеяла совершенно неделимую конструкцию, уже через пару минут я перестала понимать, где кончается моя нога и начинается его. И почему подушка лежит сбоку? Ах да… Это не подушка сбоку, это я по диагонали… Минут через пять я все-таки выкарабкалась, подложив вместо себя муляж из одеяла. Дело в том, что Сергей спал на том ма-а-аленьком кусочке, который оставался от моего лежания поперек кровати. Если бы я ничего вместо себя не оставила, он бы точно куда-нибудь свалился. И проснулся бы. А мне его будить было жалко.

Я стащила из шкафа одну из его рубашек, облачилась в нее, сделала себе чай, два огромных бутерброда, свернулась калачиком на кресле в кухне. Вот оно – блаженство!

Вот интересно: я могла с уверенностью сказать, что это одна из лучших ночей в моей жизни. Почему? А кто его знает!

Ничего особенного не было. Не было обилия поз, просьб от соседей вести себя потише, одновременного оргазма…

Но было что-то такое, трудноуловимое, чего не было у меня ни с кем и никогда…

Все удивительно естественно. Удивительно, потому что, с одной стороны, кайф новизны, а с другой – никакой неловкости.

Мне ни разу не пришлось врать, не пришлось что-то изображать. Я все время была уверена, что все, что я делаю, ему нравится. Даже если я ничего не делала.

Я раньше думала, что Идеальный секс – это когда молнией шарах, от одного взгляда все упали. Так вот нет. Идеальный секс – это когда не думаешь о том, что не нужно к нему попой поворачиваться, потому что там целлюлит. Делаешь то, что хочешь, и все, что хочешь.

Мне самой странно, насколько я его не стесняюсь. Захотелось спать, я так и сказала: «Хочу спать». Даже заснула… минут на двадцать.

Если мне хотелось что-то сказать, не нужно было ждать «подходящего» момента, вообще, оказывается можно делать кучу дел одновременно: общаться, смеяться и заниматься любовью. Причем ни одно из этих занятий не в ущерб другому, даже наоборот, они как-то усиливают одно другое.

Я вспомнила своего друга-спортсмена. Классический герой-любовник. Но вот в чем беда: он им не был, он его изображал. Оказывается, это совершенно разные вещи.

Не должен мужчина изображать из себя супермена, пусть он держит себя в руках, но до определенного момента. Потом у него должно снести крышу. Я тоже хочу, чтобы из-за меня потеряли голову. На самом деле потеряли, а не спрашивали, понравилось ли мне. Сергей не спрашивал, он просто делал. Причем всегда именно то, что мне нравилось. Или просто мне нравилось все, что он делал?

Когда я продрал глаза, Катьки, солнышка моего рыжего, рядом не оказалось. Но я точно знал, что она на кухне, трескает что-нибудь и пьет чай из знаменитой желтой кружки. Откуда знал? Знал, и все. Это было самое поразительное, – внезапно оказалось, что мы друг о друге (по крайней мере, я о Катьке) знаем все: что говорить и когда молчать, когда человек устал и хочет просто полежать. Знаем, что когда человек просто лежит, его нужно осторожно целовать в волосы. И поглаживать по маленькому круглому плечу. И сбегать за минералкой («Ой, спасибо, как хочется пить… А я разве просила?» – «Кажется, нет… Но ты хотела!»). И чувствовать, что человеку уже не хочется просто так лежать, а хочется, чтобы его обняли мягко, но крепко.

Все ясно. Неясно только, почему так ясно. Не то чтобы мы не говорили – говорили, и много, можно сказать, болтали! Но только тогда, когда трепаться хотелось обоим. И случались моменты, когда болтовня прерывалась на полуслове, потому что нас резко и одновременно кидало друг к другу…

Много другого удивительного было в ту ночь. Никаких любовных подвигов и мысленного подсчета «разов». И вопросов вслух: «Тебе понравилось?» Я и так знал, когда нравилось, а когда… не то чтобы не нравилось, а… как бы это сказать… Иногда Кате хотелось, иногда она была не против.

А потом мы, умотанные, разом, как по команде уснули. Я проснулся первым. Не знаю, сколько прошло времени (на часы не посмотрел ни разу). Но вдруг понял, что лежим мы не просто лицом к лицу, а носом к носу. «Странно, – попытался удивиться я, – я же ни с кем никогда не мог спать лицом к лицу». Но тут я заметил, что нос у Кати ужас какой симпатичный, с маленькой нахальной горбинкой. Он был достоин поцелуя и получил его. А под носом оказалась пара приоткрытых мягких губ…

…На кухне что-то звякнуло. Я очнулся от приятных воспоминаний и переключился на приятные предвкушения.

Катя, естественно, сидела на моем месте и пила из моей чашки. А еще она сделала бутерброды. Я съел один. А потом…

Может, она в эти бутерброды подмешала чего-нибудь?

Я сидела, обняв руками любимую желтую чашку. У меня было странное ощущение. Что-то вроде дежа вю. Я чувствовала себя совершенно как дома, за окном светило солнышко… и тут на кухню зашел заспанный Сергей.

«Сейчас рычать начнет!» – пронеслось у меня в голове. Но я даже не успела как следует испугаться, потому что рычать никто не начал, а совершенно наоборот. Начал мурчать.

– Куда ты ушла, я проснулся, а тебя нет, идем обратно, чего ты вскочила в такую рань, какая ты вкусная…

– Я голодная.

– Я это сейчас исправлю, пойдем…

– А поесть?

– Вот какие вы, женщины! Кстати, я тоже есть хочу.

Сергей начал добросовестно поглощать мой второй бутерброд. Поразительно, что это не только не вызвало раздражения, а, скорее, умилило. Я поймала себя на том, что мне в нем все нравится. То есть абсолютно все. Нравится, какой он сонный и непричесанный. Нравится, что он тоже не пытается ничего изображать, даже не пытается за мной ухаживать. Зато, с другой стороны, и не пытается делать вид, что эта ночь для него ничего не значит…

– Ты красивая.

– Спасибо.

Что-то со мной происходит, я краснею, как школьница. Почему-то простые слова пробирают покруче навороченных комплиментов. Или дело в том, кто их говорит? Ужас какой-то. Бабе тридцать лет, а она замирает от счастья, потому что кто-то назвал ее красивой… А может, виновата бессонная ночь? Из-за нее руки трясутся и сердце где-то в горле стучит?

Сергей протянул руку и начал добросовестно стряхивать с меня крошки. Через минуту я пытки не выдержала и закрыла глаза, через две мы были уже в постели…

Как меня не уволили на той неделе, непонятно.

Редакцией я руководить перестал. Не имеет права ведущий редактор соглашаться со всем, что ему предлагают подчиненные. Наглая Рита дошла до того, что звонила мне и сообщала, что она «убрала второй указатель в книге, потому что он, во-первых, не нужен, во-вторых, это сильно затянет сроки, в-третьих, вы все равно согласитесь». Надо было ее отругать. Обязательно надо было отругать, а не угодливо хихикать.

«На выставку» я уходил раз сорок. Главный технолог Алексей Павлович (в миру Лешка) настойчиво расспрашивал меня, чем на выставке поят и ублажают посетителей, что я хожу такой счастливый.

Да не счастливый я ходил – просто усталый и вымотанный! Хотя нет, и счастливый тоже. По-счастливому усталый. Такая усталость, что ее хотелось еще и еще. Катьку я к себе забрал с вещами. Не выдержал после третьего сообщения, что она что-то там забыла в синей сумке.

– Вот что, Катерина! – сказал я строго. – Знаю хороший способ сократить твои пробежки между соседними домами. Давай-ка я притащу сюда твою синюю сумку. А заодно красную, желтую, черную и все остальные. А то сплошная беготня и расход времени.

Катерина не возражала. Тем более что перемещаться по улицам стало опасно – похоже, все дураки Москвы выехали в эти дни на дороги.

Зато я за короткий срок постиг массу искусств. Я умел набирать SMS-сообщения одной рукой на ходу, умел испаряться с важных совещаний в самый разгар дележки денег, умел изображать глубокую задумчивость, а не идиотски улыбаться, как того требовала природа. К среде я научился спать в метро. В пятницу заснул за рабочим столом. Честно говоря, я даже обрадовался, что в субботу нас пригласили к Наташке, Катиной подружке, на день рождения. Организму срочно требовалась передышка от непрерывной эйфории.

Знал бы, чем все кончится,– ни за что не пошел бы.

•

Идти не хотелось. Хотелось отключить все телефоны, зарыться в постель и никогда оттуда не выползать. Но Наташка категорически отказывалась проявлять гуманность, женскую солидарность и человеческое сочувствие. Она звонила каждые полчаса.

– Ты где?

– Выходим из метро.

– Хорошо, идите сразу ко мне.

– Ой, нет. Дай хоть зайти домой переодеться. Как-то уж больно естественно у меня получается называть квартиру Сергея домом.

– Так. Даю вам пятнадцать минут. Через двадцать вы должны быть у меня.

Надо отдать должное Наташке, что-то человеческое в ней еще оставалось, потому что в следующий раз она позвонила только минут через сорок.

– Ну?

– Я могу сходить в душ?! – попыталась наехать я.

– Так. Я даю вам последние полчаса. Через тридцать пять минут приду за тобой лично.

Сомнений не было. Придет. Пришлось со стоном вставать и идти веселиться. Хотя я, конечно, преувеличиваю трагедию. Ее не было. И настроение нам обоим испортить совершенно невозможно. Трехдневный глобальный недосып плюс постоянная эйфория сделали из нас симпатичных и безобидных зомби. Не знаю, как работал Сергей, я лично изображала на стенде статую – украшение интерьера. Из меня во все стороны перло что-то такое… Короче, никто не мог пройти мимо. Я любила всех, была сама доброжелательность и приветливость, вокруг меня постоянно стояла небольшая толпа. Жаль только, практически ни на один вопрос я внятно и связно ответить не могла.

Весь день, пока мы не виделись, мы переписывались. Я давно подозревала, что SMS изобрел влюбленный человек, сейчас лишний раз в этом убедилась. SMSKa – это возможность постоянно ощущать человека рядом с собой, практически не разлучаться.

Так вот. Любое пришедшее сообщение сбивало меня с мысли напрочь и навсегда. Я его читала… После чего поднимала глаза на собеседника и, как У-Янус, пыталась выяснить: «А кто вы?» и «О чем мы с вами разговаривали?»

Ну, вообще ничего. Люди относились с пониманием. Женщины жалели, мужчины… Я давно знала: чтобы добиться внимания мужчин, нужно влюбиться. Тогда они липнут просто как мухи на мед, только как им объяснить, что поздно! Не нужен мне сейчас никто. Хотя самые сообразительные пытались взять телефончик «на потом», на «когда он вам надоест».

Вообще-то выставка открыта до шести. Но уже примерно с шестнадцати тридцати взгляд у меня стекленел окончательно, я переставала замечать вокруг себя абсолютно все, кроме минутной стрелки, которая совершенно переставала двигаться. Коллеги терпели меня минут десять, потом отпускали с шутками и прибаутками. Но я даже на это не реагировала, просто неслась к выходу.

В первый вечер Сергей заехал за мной на машине. Нам не понравилось. То есть сначала мы утешали себя, что два часа общения – это прекрасно. Быстро выяснилось, что общаться нужно либо после, либо во время. До – общения не получается. Совершенно невозможно ни о чем говорить, когда в двадцати сантиметрах от тебя сидит человек, до которого смертельно хочется хотя бы дотронуться… Остальные мысли из мозга вытесняются начисто. Мне-то что, а вот Сергею машину вести. А еще эти пробки! Я полностью разделяла его стремление попасть домой поскорее, но мы и так всю дорогу ехали по встречке, а вот его последний разворот на Садовом – это был явный перебор…

Короче, следующие два дня мы ездили на метро. Во-первых, существенно быстрее, во-вторых, если мы начинали целоваться, нам не дудели сзади, мы не создавали пробку и не подвергали опасности жизни невинных людей.

Вот и в этот день мы все-таки добрались до дома, но Наташка не дала нам насладиться этим событием, вернее… ну да ладно, пришлось идти к ней.

Наташка открыла дверь с хитрющим видом. Как только мы появились в коридоре, на нас набросилась толпа людей с криком: «Сюрпрайс!»

– Ну вы даете, – обалдела я. – Мы всего на час опоздали, чего вы все уже такие веселые?

Народ хихикал и стучал бокалами. И тут Сергей начал встречать знакомых. Я раньше думала, что только дома не могу пройти по улице, чтобы кого-нибудь не встретить, а тут на тебе! А говорят, Москва – большой город! По-моему, все присутствующие девушки тут же повисли на Сергее и начали с ним здороваться. Так вот как сейчас здороваются… А этот и рад, конечно…

Так! Я же не ревнивая. Вроде бы. Была. Раньше. Давно…

Когда у меня над ухом раздалось: «Привет, красавица!», я аж подпрыгнула от неожиданности. Слава-блондин протягивал мне бокал с вином и приторно улыбался. Что женщины находят в блондинах? Никогда их не любила… Но вино взяла и гордо удалилась с ними (вином и Славой) в комнату, пусть Сергей сам со своими тетками разбирается!

Надо отдать ему должное, ни с кем разбираться он не стал. Ровно через секунду после моего ухода появился в комнате. К Славе я потеряла интерес в тот же момент. По-моему, я ушла на середине чего-то, что он мне говорил. Успокоилась я, только когда Сергей обнял меня двумя руками. Не нужен мне никто, никакие блондины! И не хочу, чтобы ему кто-то был нужен!

Странное ощущение преследовало меня весь день рождения. Так бывает, когда попадаешь в компанию давно знакомых людей. У них свои шутки, одинаковые фразы, они понимают друг друга с одного жеста. Тут было все именно так. Ни с того ни с сего все начинали смеяться в совершенно непонятных для меня местах.

Праздник был давно в самом разгаре, все сытые и довольные сидели в комнате на полу, оставив диваны пустыми. Это студенческая привычка – сидеть на полу. А еще заначки делать, даже если стол от еды ломится.

Разговор зашел о театрах.

– Так как тебе «Сатирикон»? – поинтересовалась Наташка.

– Хорошо.

– Ой, Сергей Николаевич, а вы тоже там недавно были, я вам билет отдала. Помните?

Одна из девиц оказалась секретаршей издательства. Людочка, кажется.

– Так вы там тогда и встретились, – закричала Наташка.

Сергей уже минут двадцать сосредоточенно поглаживал мою ногу, поэтому был настроен весьма романтично. Он вдруг разговорился и начал в красках описывать нашу встречу в театре. Рассказ пользовался бешеным успехом, народ смеялся как ненормальный, особенно над забытым портфелем.

– А если бы не портфель, не встретились бы, – закончил историю Сергей.

– Ой, я пойду водички попью. – Наташка аж плакала от смеха.

Когда все успели так напиться?

Меня начинало грызть какое-то нехорошее предчувствие. Веселые они все, конечно, ребята, но не до такой же степени! Сейчас Наташкина компания производила впечатление сильно обкуренных или обдолбанных людей. Зная Наталью, это объяснение происходящего я сразу отмела. Разве что им кто-то какую-то гадость без их ведома подмешал. Можно, конечно, списать на спиртное… Да нет. От того количества водки, которое стоит на столе в количестве двух начатых бутылок, люди не могут ползать по полу и икать от смеха.

– От любви люди глупеют, – сказал Слава.

И все опять покатились со смеху.

Поначалу мне все очень понравилось: девушки расцеловали меня, как родного, мы сразу стали центром внимания, и все присутствующие смотрели мне в рот. Катя даже заревновала, по-моему, но я все-таки вытащил ее из темной комнаты, где она пыталась уединиться, и потянул к людям. Пусть видит, какой я у нее хороший. И пусть гордится! И было чем: общение с Катей, похоже, пошло мне на пользу, потому что все мои замечания встречались всеобщим восторгом, а вполне невинный рассказ о посещении «Сатирикона» вызвал бурю веселья. Эпизод с забытым портфелем заставили рассказать два раза.

– Так что, – закончил я торжественно, – когда я одним своим видом разогнал всех саперов и минеров, то вызволил Катерину из плена гардеробщиц и повез кататься.

– О… о…– стонала секретарша Людочка,– о-о-он взял… хи-хи-хи.

– А портфель? – преувеличенно серьезно интересовался блондин из детско-гороскопного издательства. – Портфель больше нигде не забывал?

– Нет,– ответил я,– портфель я с тех пор берегу. Ведь если бы не он, мы бы и не встретились.

Тут началось что-то невообразимое. Я всегда считал себя хорошим рассказчиком (и многие мои знакомые девушки полностью разделяли мою уверенность), но чтобы вот так кататься по полу и бить друг друга диванными подушками…

Я насторожился. Обернувшись к Кате, обнаружил, что и она какая-то растерянная. То и дело моя Кошка обводила собравшихся круглыми глазами, а потом поворачивалась ко мне, словно в поисках защиты. Конечно, нужно было утащить ее в уголок и там порасспросить, что случилось, но не могли же мы так просто развернуться и уйти. Поэтому я ограничился тем, что обнял Катьку покрепче и попытался перевести разговор на другую тему.

– Извини, Наташа, что я первый раз на твоем дне рождения, и без подарка.

О подарке, если честно, мы вспомнили уже в прихожей. Не до того как-то было.

– С подарком, с подарком, – сквозь слезы хохотала именинница, тыча пальцем в сторону Кати, – еще с каким.

– Ага, – подхватил кто-то незнакомый, – лучший подарок тот, который сделан своими руками.

Тут я понял, что гости сегодня расположены умирать со смеху не только от моих острот, но и от всяких глупостей. Ближайшие несколько минут никто говорить не мог. В конце концов Маринка, которая всегда отличалась практичностью, махнула рукой в сторону стола:

– Пошли поедим, не пропадать же продуктам. Зря мы что ли, Емельянов, их с тобой покупали.

Когда половина присутствующих хором прокричала «В „Пе-ре-крест-ке"» – на манер «Бу-ра-ти-но», – я окончательно убедился в том, что дело нечисто. Порывшись в памяти, я действительно вспомнил, что когда-то пытался сходить с Маринкой в магазин, но ничего смешного в этом не увидел.

– Подожди,– сказал я,– ходить-то мы ходили, но, насколько я помню, не дошли.

И чего они ржут?

– Ладно, – уже раздражаясь, сказал я, – пора выпить за именинницу.

Но это была компания сумасшедших, одержимых манией хохота. «Не вижу причин для веселья, – подумал я. – Вообще больше ни слова не скажу».

– Спасибо, дорогая подруга, – сказала Наташа куда-то мне под руку, откуда тревожно блестела глазенками Катя, – за поздравление с моим днем рождения.

– От любви люди глупеют, – веско заявил кто-то за моей спиной.

Я обернулся. Фразу выдал тот самый лощеный блондин, который мне сразу не понравился. Это было слишком. Никому не позволено оскорблять мою женщину в моем присутствии!

Видимо, решимость двинуть блондину в ухо запечатлелась на моем лице крупными буквами, потому что хозяйка дома очутилась между нами, но обратилась почему-то не ко мне, а к Кате:

– Дорогая Катя! Мы с тобой знакомы много лет. Какого числа у меня день рождения?

– Двадцать второго, – ответила Катя и прижалась ко мне поплотнее,– января.

– Как января? – Я ничего не понимал. – Почему января?

Девушка моей мечты испуганно блеснула на меня глазенками и промолчала.

– И что это все значит? – поинтересовался я.

– Это значит, – терпеливо пояснила Наташа, – что вы друг от друга совсем ошалели, очевидных вещей не замечаете. Катька, у тебя глаза совершенно прозрачные. А ну пересядь вон туда!

Катю утащили. При этом она поспешно зажмурилась, но я успел убедиться, что ее подруга права – глаза были цвета хорошо вымытого хрусталя.

Окружающие продолжали похохатывать и пофыркивать.

– Да и ты, извини, не лучше, – сказала Наталья, обращаясь уже ко мне. – Мы-то надеялись, что хотя бы мужчина в этой сумасшедшей парочке окажется немного наблюдательнее.

– В смысле? – Я все сильнее ощущал, что меня здесь хотят обидеть.

– Тебя ничего не смущает в составе моих гостей?

Я обвел собравшихся тяжелым взглядом. Гости как гости. Придурки все как один, но это не такая уж редкость в наше время.

– Не видишь ли ты, уважаемый Сергей Федорович, – вкрадчиво проговорила мнимая именинница, – кого-нибудь знакомого?

– Вижу: наша секретарша; Маринка – моя одноклассница, Славу я тоже видел пару раз.

– Ну и?..

– Что?

– Я же говорю, – сказал белобрысый Слава, – от любви глупеют.

Он явно нарывался.

– Это все мои гости, – многозначительно сообщила Наташа, пристально глядя мне в глаза. – И мои друзья. А подружились мы, пытаясь вас, голубки, довести до нынешнего состояния. Но, похоже, перестарались.

– До какого состояния? – Я начал свирепеть.

– Да познакомить мы вас решили! – Наташа чуть не сорвалась на крик. – И познакомили! Да еще так удачно!

– Ничего подобного! Мы из-за милиционера познакомились!

– Это была единственная случайность в моем гениальном тщательно спланированном плане! – гордо заявила хозяйка вертепа.

– То есть вы нас сводили? Как собачек для вязки?

– Дурак ты, Сергей! – махнула рукой Наталья. – И что эта красавица в тебе нашла?

Только тут я вспомнил о Кате, которая за время выяснения отношений съежилась в углу на табуретке и стала похожа на мокрую синичку.

– Я не знала, – прошептала она, не раскрывая глаз, – я, честно, не знала…

Я знала!

Нет, не так. Ничего я не знала, я чувствовала.

Моя интуиция с самого начала праздника верещала мне дурным голосом, что что-то здесь не так. Но я же не об этом думала.

Когда Наташка вдруг начала произносить тост, моя интуиция заорала так, что перешла на ультразвук, но было уже поздно. Единственное, что мне оставалось, это вжаться в Сергея и зажмуриться.

– У меня есть тост, – говорила Наташка, – я предлагаю выпить за наших дорогих Катю и Сергея…

– Давай лучше за именинницу выпьем. – Меня напрягли и испугали эти свадебные мотивы.

– Дорогая Катя! Я тебя очень люблю. Я знаю тебя уже семнадцать лет, вот скажи мне, когда у меня день рождения?

– Двадцать второго января, – выпалила я, не задумываясь.

А потом задумалась и посмотрела в окно на зеленые листики. Что-то не вязалось…

Народ вокруг глазел на меня с нетерпеливым ожиданием. Моя интуиция уже не кричала, потому что сорвала голос, но она изо всех сил жестикулировала. Показывала, что уходить надо, пока не поздно. (Верещагин, уходи с баркаса!..) Я уже смутно догадывалась, что должна что-то сообразить, но совершенно не догадывалась что. Наташка не выдержала.

– Я тебя умоляю, отойди от него. – Она оттащила меня от Сергея. – Сядь сюда, с тобой невозможно разговаривать, у тебя глаза прозрачные. Послушайте, мы уже изнемогли. Мы-то думали, всем будет весело, а вы нам праздник портите, ничего не соображаете.

Поскольку Сергея рядом теперь не было, мне стало совсем неуютно. Холодно как-то стало и страшно. А Наташка, отмахнувшись от меня, начала разговаривать с Сергеем, резонно предположив, что мужик должен соображать лучше.

– Да мы же познакомить вас хотели! – кричала моя подруга.

Вот этого ты и не должна была знать, заявила интуиция, постучала пальцем по лбу и ушла, оставив в мозгу огромное пустое место.

Сергей начал задавать какие-то вопросы, что-то выяснять, злиться… Я сразу поняла, почему он злится. Он явно решил, что это хитрый трюк по его соблазнению и что это я все подстроила. Приехала из провинции, познакомилась с мужиком, решила перебраться в Москву…

– Я не знала. Я правда ничего не знала, – сказала я.

Вернее, не сказала, а провыла. Потому что именно в этот момент я совершенно отчетливо поняла, что сказка кончилась.

Сначала стало обидно. Потом – очень себя жалко. Хотелось поплакать, но я даже из кухни выйти не могла, куда мы все зачем-то забились. Мне бы пришлось расталкивать людей, чтобы пробраться к выходу, меня бы никто не выпустил.

Сергей злился и выяснял у Наташки какие-то подробности. А я понимала, что не хочу ничего слышать.

Первый и единственный раз в жизни у меня была сказка. Красивая сказка, почти книжный любовный роман. Ведь у нас с Сергеем в своем роде уникальные отношения. Мы друг друга не добивались, никто ни за кем не бегал и не ухаживал. Мы как-то по обоюдному и одновременному желанию оказались в одной постели. Нам нечего друг от друга скрывать, незачем друг перед другом выпендриваться. Мы такие, какие есть. Были… А вот теперь он всегда будет думать, что я ему завтрак делаю, потому что хочу, чтобы он на мне женился.

А я ему завтрак делаю, потому что знаю, что ему будет приятно. А мне приятно, что ему приятно. А если не сделаю, то ему будет приятно принести мне в постель чай. Потому что ему приятно, что мне приятно…

Ай…

Я включилась в разговор и тут же об этом пожалела. Потому что именно в тот момент герой-любовник-блондин рассказывал, как он мужественно провел со мной ночь, потому что его об этом попросила Наташка. Сначала я хотела спросить, не слишком ли ему было противно, а потом поняла, что язвительно спросить не получится, получится жалобно. Лучше помолчать… То есть лучше, конечно, уйти, но мне даже уйти некуда. Все мои вещи у Сергея. Как я теперь к нему пойду? Нужно придумать какой-то благовидный предлог, чтобы у Наташки остаться. Например, помочь посуду помыть. Я думаю, Сергей не расстроится.

Ну вот, сейчас точно заплачу… Только этого не хватало. Хорошо, что всего один день остался. Как-нибудь переживу. Нет. Не переживу. Если уходить, то совсем. Поезда всю ночь ходят, нужно собираться и ехать домой. Потому что выяснять отношения я просто не в силах.

Поплачу дома.

Со слов Наташки получалось, что вся история нашего с Катей романтического знакомства (за исключением стартового милиционера) разработана и внедрена в жизнь ею, Наташкой. Единственное, что мешало осуществлению этого блестящего плана, – это мы. То есть я и Катя.

– Я своего Антошку, – возмущалась Маринка, – из-за тебя, Емельянов, три часа по свежему воздуху таскала! Он, правда, спал потом как убитый, но руки у меня от коляски два дня болели! И что? Пока я доставляла тебя к «Перекрестку», Катерина Ивановна решила прогуляться до «Седьмого континента»! Все наши с Натальей расчеты – коту под хвост!

– Обожди, – перебил я мать семейства, – а откуда вы с Натальей друг друга знаете?

– Да мы знакомы уже тыщу лет! – ответила Маринка. – Когда-то работали вместе в одной книготорговой конторе…

– Да ладно! – вступила в разговор Людочка. – Но как вы нас сделали с «Сатириконом»!

– Людочка, – подозрительно сказал я, – только не говори мне, что ты с Натальей знакома тыщу лет!

– С Людой мы знакомы меньше года, – ответила за нее хозяйка. – И познакомились, кстати, благодаря вам. Должна же я была навести справки о человеке, у которого лучшая подруга так бездарно провела две ночи подряд.

– Ничего, – хихикнула Людочка, – они за последнюю неделю все наверстали! Что вы так смотрите, Сергей Федорович? Последние четыре дня вы бродили по работе с таким блаженным видом… А вчера вообще джемпер задом наперед надели.

Я почувствовал, что краснею. Вчера так торопился на работу, что не успел толком попрощаться с Катей.

Потому что как только мы начинали прощаться, то увлекались…

– И что, – буркнул я, – трудно было мне сказать про джемпер?

– Я говорила, – ответила наша секретарша, – четыре раза. А вы так рассеянно улыбались и говорили: «Конечно-конечно». И уходили бродить по офису.

Наташка глянула на невинно округлившую глазки Людочку и прыснула.

– Да уж, – прокомментировал я, – нашла ты себе, Наташенька, подругу-

– Это как раз было просто, – сказала хозяйка квартиры, – гораздо сложнее оказалось растолковать кассиру «Сатирикона», что мне не просто нужны два билета на завтрашний спектакль, но такие, чтобы не рядом, а на соседних рядах. Причем с одного места второе должно было хорошо просматриваться. Катя, у тебя потрясающий профиль, я хотела, чтобы Сергей его оценил.

Катя не подавала признаков жизни.

– Но и тут вы умудрились разминуться! Хорошо еще, что ты, Сергей, не только опаздываешь везде, но и портфели забываешь где попало! Короче, на третий раз я уж приняла все меры, чтобы вы друг мимо друга не проскочили.

– Какой еще третий раз? – Я уже устал злиться.

– А на банкете! Я сто раз все перепроверила: и что ты на банкет пойдешь, и Катю подготовила, и все придумала, как рядом вас поставить, и Славу попросила подстраховать. И что бы вы думали? На тебя цепляется какая-то мымра крашеная и висит, как банный лист на…

– И тут пригодился я! – гордо заявил Слава-блондин.

– Ты? – внезапно подала голос Катя.– И ты тоже?

– Я не «тоже», я один такой… Эй, ты чего? Разве тебе не понравилось?

– Что ей должно было понравиться? – Я чувствовал, что без мордобоя сегодня не обойдется.

– Расслабься, – покровительственно рассмеялся белобрысый красавчик, – мы просто гуляли по Москве.

– Это я ему посоветовала, – вступила Наташа, – от тебя все равно никакого толку не было. И что, такой красоте пропадать? Правда, назавтра…

Но что случилось назавтра, я знать не хотел. С меня хватило того, что я уже знал. Я сгреб Катю в охапку и повел ее прочь от этих идиотов. Жизнь они нам строили! Сводники, мать их общую так!

И как только мы выскочили в тамбур, я, не доставая мою Кошку из охапки, крепко-крепко прижал ее к себе. В конце концов, она ведь не виновата, что у нее друзья – придурки.

И тут Катя отчаянно, взахлеб, разревелась.

Сейчас я понимаю, что интуитивно все сделала правильно. Вернее, что Сергей интуитивно все сделал правильно. Потому что если бы я делала то, что планировала, все было бы хуже некуда. Это только в сказках и любовных романах мужчина всегда знает, что делать, а в жизни…

Инициативы от них не дождешься, особенно в критических ситуациях.

А для меня ситуация была совершенно критическая – мне было плохо. Плохо, потому что, во-первых, я хотела, чтобы сейчас Сергей понял, что я чувствую. Знаете, как в фильмах, главный герой наклоняется к героине и говорит:

– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь…

Во-вторых, я хотела, чтобы он понял, как меня нужно утешить. А это сложно, поскольку я сама совершенно не знала, чего хочу. То есть знала. Я хотела отмотать время назад на четыре часа и не ходить на этот чертов день рождения. Как, слабо?

Я думаю, что он не думал. То есть уверена, что не думал. Просто машинально обнял меня, когда мы вышли из квартиры. Видимо, задумался… А я от неожиданности расплакалась. Просто не ожидала. Понимаете, я ведь уже мысленно с ним рассталась. Уже придумала, как сейчас соберу вещи, сяду в поезд. Точно знала, как мне завтра без него будет плохо. Знала, что он не позвонит, потому что от мужчины в критической ситуации… (см. выше). А тут он вдруг обнял меня… Я уже настроилась на то, что этого никогда не случится, он сейчас будет угрюмо молчать всю дорогу, потом, когда я начну собирать вещи, пожмет плечами и выйдет на кухню, в лучшем случае, до лифта проводит, а тут… Он был такой родной… Я как будто сто лет с ним не виделась… Короче, слезы ка-а-ак ливанули!

И что ему оставалось делать? Пришлось меня утешать. Он говорил, что все будет хорошо, говорил, что я красивая и умная, говорил, что нос у меня вовсе не распух на пол-лица, говорил, что у меня замечательные друзья и что все, в конечном счете, получилось очень даже хорошо… Думаю, если бы я не разрыдалась, никогда в жизни этого не услышала бы. Я самозабвенно плакала. Столько всего нужно было отстрадать! Я ведь уже все придумала: как мы случайно встретимся через год-два где-нибудь на презентации, я с другим, он с другой. Как мы друг друга увидим… А дальше я так и не решила, как будет трагичнее: если он мне уже будет не нужен или все еще чувства будут живы и нас ка-а-ак шарахнет! И мы ка-а-ак пожалеем о потерянном времени!

И вдруг все отменяется, вроде как расставаться не надо. А слезы-то уже накопились. Причем на год вперед.

Пока я всхлипывала и хлюпала, Сергей уверенно вел меня домой. Расстояния между соседними домами не хватило для того, чтобы успокоиться, пришлось еще немного порыдать у подъезда. На свежем воздухе мне как-то лучше плакалось. Наконец я стала приходить в себя. Причем исключительно благодаря Сергею. Ему надоело разговаривать, и он меня поцеловал. Сначала хотел слезы вытереть, а потом увлекся.

А знаете, оказывается, совершенно невозможно плакать и целоваться одновременно! Что-то одно приходится прекратить делать. Лично я прекратила реветь.

Через некоторое время я наконец-то смогла на чем-нибудь сфокусироваться и попытаться что-нибудь сообразить. Это я… Я стою у подъезда… Смотрю на подъезд… Там сидит охранник… Он мне подмигнул…

Стоп! А чего это он мне подмигнул?! Это же Петрович!.. Не думая о последствиях, я рванула к нему.

– Петрович! Зачем вы это сделали?

– Что? – Петрович аж сел.

– Зачем вы мне сказки рассказывали про бывшую жену Катю? Зачем?!

Могу себе представить, как это со стороны выглядело. Лохматая, зареванная, глаза горят праведным гневом… Бедный Петрович!

– П-про какую жену? – Бедный Петрович стал заикаться. – Нет у меня никакой жены.

Так мы и брели ко мне домой. Я гладил ее, целовал в волосы, шептал на ухо всякие ободряющие слова, но Кошка-Катюшка только взревывала громче и прижималась ко мне сильнее.

Где-то на задворках сознания меня время от времени сверлила мысль, что сейчас нас увидят соседи, и… Ну, милицию, наверное, не вызовут, но шептаться за спиной будут обязательно. На подходе к подъезду (интересная конструкция – «подход к подъезду») я остановился и попытался милое ревущее создание хотя бы чуть-чуть успокоить. И успокоил. Вернее, не успокоил, а перевел энергию в другое русло.

И вот, значит, стояли мы, целовались с самоотверженностью необычайной, как вдруг Катя от меня оторвалась, уставилась куда-то за мое правое плечо и злобно на кого-то кинулась.

– За что?! Почему? Какая еще жена? За что?!

Обернувшись, я обнаружил, что моя слабая и нежная подруга трясет за лацканы старика Петровича. То есть не старика, а крепкого шестидесятилетнего мужика – между прочим, майора спецназа в отставке. А тот уже и хрипеть начал:

– Сережа! Добрый вечер! Вы ей скажите, ради бога, что у меня и жены-то нет!

А что я скажу? Все, что я смог, так это оттащить Кошку на безопасное расстояние и попытаться выяснить, чего она хочет от уважаемого члена общества и по совместительству охранника нашего подъезда.

Через пять минут всхлипываний, шипения и моих уверений, что «ты у меня самая красивая» удалось выяснить, что речь идет о том приснопамятном случае, когда Петрович втирал Кате, что она – моя бывшая жена, которую я жду не дождусь назад. Получив необходимые сведения, я повернулся к охраннику. Тот смущенно чесал нос.

– Был грех, – со вздохом признался Петрович. – Я уж и забыл. Думал, обойдется. Это все Коля Петруньков…

– Нельзя ли поподробнее, – потребовал я. – Что за Коля. И при чем тут Катя.

Выяснилось, что Коля Петруньков – бывший сослуживец нашего Петровича. За какие-то провинности Колю перевели в милицию, в охрану метрополитена. И вот однажды, когда наш бравый майор двигался принимать смену, то обнаружил у входа на станцию «Южная» живописную троицу. Причем двоих (Колю и меня) Петрович знал, а третья оказалась дамочкой с раскрытыми глазами, которая непрестанно рылась в сумочке и подозрительно зыркала то в сторону милиционера, то в сторону меня.

Выждав, пока Коля разобрался с нами, наш хранитель подъезда подошел к нему и «из чистого стариковского любопытства» поинтересовался, что это тут за комедия происходила.

– Он и говорит, попалась девушка явно из провинции, да еще без документов. А тут вдруг мужик какой-то нарисовался, назвал девушку женой Катей, щедро расплатился и уволок куда-то. «Может, – говорит, – зря я их, Петрович, отпустил? Мужик-то явно не ее. Вдруг насильник или террорист?» А я ему говорю: «Брось, Коля, это свои. Я его хорошо знаю, приличный человек. Просто помог девушке». Разошлись мы с ним, а на следующий день смотрю: а девушка эта возле нашего подъезда ошив… то есть проходила мимо. Петрович замялся.

– Ну? – потребовал я продолжения.

– Ну, я и подумал… То есть не подумал… Черт меня дернул. Устроил небольшое представление. А что? Никто ведь не пострадал, правда? Наоборот, вижу, все у вас на лад пошло.

Охранник кивнул в сторону зареванной, растрепанной и насупившейся Катерины.

– Так что извините, – закончил он, и лукавый бесенок проскочил в его глазах, – поторопился я с женой. Самую малость.

Ну вот как на таких злиться?

Оказавшись дома, я отпустил Катю в ванную приводить себя в относительный порядок, после чего запустил комп и загрузил Excel. Подумал немного и приступил к вводу данных, нуждающихся в осмыслении.

Когда мое рыжее счастье появилось в комнате, у меня уже была готова таблица примерно такого вида:

– Что это, – спросила Катя, мило шмыгнув носом.

– Вся та мистика, которая с нами приключилась за этот год. И объяснения, которые можно предложить.

– А-а-а, – протянула она, – что за желтое платье?

– Помнишь, ты обнаружила у меня дома желтое платье и решила, что оно твое, потому что у тебя раньше было такое же?

– Нет. У меня было бежевое платье. А тут какое-то желтое.

Я вздохнул и исправил цвет. Катя удовлетворенно улыбнулась.

В квартиру я ввалилась в полном раздрызге чувств. И сразу же слиняла в ванную. Мне хотелось как-то оклематься и немного побыть одной. Я набрала полную ванну и даже помыла голову. Полегчало. Видимо, организму очень нужны были простые житейские вещи, без мистики, без приключений и без сумасшедшего перепада эмоций.

В таком состоянии хорошо жарить блинчики на компанию человек в сто. Тупая механическая работа. Успокаивает, наверное.

Почему-то, когда я с Сергеем, все получается по максимуму. Сначала я рыдаю, как ненормальная, потом смеюсь, как сумасшедшая. А сегодняшнего дня по эмоциям хватило бы на месяц довольно насыщенной жизни.

Из ванны я вышла уже почти человеком. А когда увидела светящийся экран компьютера с таблицей Excel, мне стало совсем хорошо. Сразу стало понятно, что:

1) Сергей сейчас во всем разберется.

2) Никакой мистики нет. Потому что мистика в Excel такой же нонсенс, как и гадание на компьютере. Когда сам карту из колоды вытаскиваешь, это еще куда ни шло, но когда это делает компьютер, я, например, кроме генератора случайных чисел, никакой мистики не вижу. Я думаю, что Сергей выбрал Excel именно за это.

Word не такая солидная программа, в ней можно и ерунду всякую написать.

3) Сергей не сердится. А значит, уезжать мне не нужно.

Я внимательно ознакомилась со списком.

– Ну, во-первых, платье было бежевое.

Сергей фыркнул, но исправил.

Я еще раз перечитала список.

– Кстати, а почему ты меня в «Сатириконе» не заметил?

– Я опоздал. Сидел не на своем месте.

– А-а. То-то они все так ржали, когда ты сказал, что если бы не портфель… Думаю, у них наболело. – Я опять уткнулась в список. – А что за письмо?

– Я тебе как-то письмо написал. А потом оказалось, что ты в Москве. А письмо я писал не просто так, а потому что ты мне в толпе померещилась.

– Интересно. А может, это я и была. Стоп! Да я, наверное, тоже тебя видела! Подумала, что мужик с коляской на тебя похож, а это, скорее всего, был ты с Маринкой. Вот черт! А они говорят, что мы им мешали. Это они нам мешали! Если бы не было Маринки…

– Я бы дома сидел, – прервал меня Сергей.

– Логично… А вот пароль компьютера – просто совпадение. Никогда бы не подумала, что у тебя такой легкомысленный пароль!

– Не вижу ничего легкомысленного в собственных инициалах.

– Каких инициалах? Я набирала «cat». Мяу! Я всегда таким паролем пользуюсь. Потому что меня зовут…

– Стоп, – Сергей уставился на клавиатуру, – ага… понял. Смотри, твои буквы С, А и Т совпадают с моими инициалами: Сергей Федорович Емельянов.

Я некоторое время рассматривала клавиатуру. Правда, совпадают. С точностью до языка. Надо же… В самый разгар осмысления этого совпадения зазвонил мой телефон – Наташка.

– Катя, – голос у подруги явно озабоченный, – вы там как?

– Нормально. А что, боишься, что поругаемся?

– Да уж! Вы можете! Не пугай, меня тут и так уже все заклевали, – взмолилась она. – Это же была моя идея. Народ отговаривал публичное разоблачение устраивать. А я настояла. Я говорила, что у Катьки чувство юмора супер, ей все понравится… Ты хоть не обиделась?

Чтобы не выяснять отношения при Сергее, я тихонько вышла на кухню.

– Да вроде нет. Просто как-то унизительно. Что я, сама себе мужика найти не могу?

– Не обижайся! Понимаешь, это же был шанс: один на миллион! Он холостой, нормально зарабатывает, а главное, живет со мной в соседнем доме! Ты же знаешь, я всегда мечтала, чтобы ты ко мне в Москву переехала…

Я по тебе скучаю. А ты тогда такая разнесчастная приехала! Ну, я и окончательно решила, что нечего тебе там без меня делать, нужно тебя сюда перевозить.

– Ага. А не Сергей, так Слава.

– О! За Славку ты тем более не обижайся. Я его, просила только с банкета тебя увести, так, чтобы этот олух приревновал. Дальше все была его инициатива.

Наверное, неправильно даже себе признаваться, но это известие меня окончательно примирило с жизнью. А то осознать, что мужик провел со мной вечер исключительно потому, что его об этом попросили… Пусть он мне не нужен, но это все равно ужасно!

– Ладно, Наташ, пойду к Сергею. Мы тут пытаемся во всем разобраться. Кстати, а фотография и платье – тоже ваша работа?

– Какая фотография? А какое платье?

– Так. Ты мне честно скажи, не придуривайся!

– Да не придуриваюсь я. Какое платье?

– То есть вы в квартиру Сергею ничего не подкидывали.

– Чего?

Тут на кухню влетел взбудораженный Сергей, размахивая фотографией.

– Катька, я все понял!

– Наташ, я тебе потом позвоню! – хлопнула трубку я. – Ну?!

– Посмотри на фотографию внимательно. Вот ты. А вот я. Ты машешь рукой туда. А я сюда. Понятно?

– Понятно. Ну и что?

– Да посмотри внимательно! Ты черная, а я белый. Понятно?

– Понятно. Только ты так не волнуйся. И что?

В итоге выяснилось, что Сергей имел в виду. Фонтан «Ночь» в Гурзуфе – место паломничества туристов. Выбрать момент и сфотографироваться так, чтобы никто на заднем плане не маячил, практически невозможно. Вот и получилось, что мы как будто вместе, а на самом деле даже машем руками немного в разные стороны, он, видимо, жене, а я, видимо, мужу. А они где-то недалеко друг от друга стоят и нас фотографируют.

– Теперь понятно, почему у меня такой фотки нет, – сказала я. – Посмотрела на негативе, что я с каким-то чужим мужиком, и не стала печатать.

– Я тебе не чужой! – возмутился Сергей.

– Слушай, мы же могли познакомиться лет восемь назад! – дошло до меня.

– Нет. Мы практически разминулись. Я же говорю, ты черная, то есть там уже давно, а я белый. То есть только что приехал.

– Ерунда это… Я уже на третий день на юге такая черная. Только Дима не дал бы мне ни с кем познакомиться. Разве что сам бы запал на твою жену.

– Ладно. Пошли в комнату, – сказал Сергей, – будем разбираться дальше.

Сергей вел расследование бодро и стремительно. В какой-то момент у меня возникло ощущение, что он сейчас начнет строчить формулы из курса теории вероятности и матстатистики. В нем, наверное, от потрясения проснулся математик. Думаю, он не начал уравнения писать, потому что не помнил. Но я все оценила. Он старался быть очень умным.

Честно говоря, к середине наших разборок я устала. Надоело переживать, а любопытство, видимо, тоже сильно недосыпало вместе со мной все последние ночи, потому что отрубилось и, по-моему, даже похрапывало.

Как мы оказались на одной станции метро? А бог его знает! Ну, оказались так оказались. Я уже поняла, что Москва маленький город. На каждом шагу встречаешь знакомых…

Как я открыла дверь? Руками. Я уже говорила, что в тот момент стенку проломила бы, лишь бы уйти. А проводить эксперимент не хочу, потому что сил нет встать. Мне тут, в кресле, очень тепло и уютно.

Как он умудрился позвонить мне по телефону? Вот тут даже я не смогла от него отмахнуться. Потому что попасть «не туда» в Москве… Нет, наверное, можно, как нас учили: у любого события есть положительная, отличная от нуля вероятность. Вопрос, насколько отличная… Я задумалась. Потом вспомнила, что «симку» мне буквально накануне подсунула Наташка.

– Все ясно, – заявила я, – дай-ка мне телефон. Наташка схватила трубку почти мгновенно.

– Ну?

– Что, не спится вам? – ехидно поинтересовалась я.

– С вами поспишь! Так какое платье? Что ты там говорила?

– Бежевое, – машинально сообщила я, – тьфу ты, я не о платье. Скажи лучше, ты мой телефон Сергею сообщила?

– Сергею? Нет, не я. Я с ним вообще ни разу не общалась.

– Как не ты? А кто? Ты же мне сама «симку» московскую подсунула и настояла, чтобы я ее в телефон вставила. Кроме тебя, этого номера никто не знал.

– А-а-а! Тот телефон… Ну, он же сам не звонил, твой Сергей! А времени уже совсем не было! Ты бы так и уехала, а он ни на что не решился!

Тут Сергей не выдержал и забрал у меня трубку.

– Дай-ка мне Людочку. Я с ней побеседую. Ну что ты… Я по телефону до нее не дотянусь.

Дальше последовало довольно бурное выяснение отношений. Сергей обещая ее уволить, на что Люда, видимо, ответила, что Наташка обещала взять ее на работу, причем зарплату предлагает даже больше… Сергей разозлился, но быстро обмяк. Я так поняла, что на том конце трубки взяли правильный тон и рассказали что-то вроде того, что такой замечательной пары среди их знакомых еще не было, потому что главное что? Чтобы женщина красивая, а мужчина умный, а у вас (то есть у нас) все как раз так и есть, причем мужчина такой умный, ну такой умный… Короче, Сережа всех простил и они расстались лучшими друзьями.

Какой же он все-таки глупенький!

Звонок по телефону отнял у меня последние силы. Очень хотелось лечь спать. Но не одной же! А Сергей рвался в бой и, похоже, собирался сегодня разгадать тайну не только платья, но заодно и загадку тунгусского метеорита, и парадокс бермудского треугольника. Пришлось ему намекнуть… Чуть-чуть…

Да черт с ним, с этим платьем!

Катя внимательно перечитала список мистических совпадений. При этом она обнимала меня за плечи, что несколько сбивало с мысли, но было очень приятно.

– Кстати, а в «Сатириконе» ты правда меня не заметил?

Я вздохнул. Похоже, она решила, что я весь спектакль только на нее любовался, а когда он закончился, устроил представление с забытым портфелем.

– Да я опоздал, сидел чуть ли не в проходе…

– А что за письмо? – перебила Катя.

– А я тебе как-то однажды письмо отправил. А ты уже в Москве была. До этого долго не переписывались, а тут померещилось, что ты в толпе…

– Может, и я, – опять перебила она. – Это было в тот день, когда… когда нас в магазины водили. Меня Наташка, а тебя Маринка. Слушай! Я ведь тебя тоже увидела. И тоже решила, что померещилось: какой-то мужик, похожий на тебя, но с женщиной и ребенком!

Катя вздохнула и совершенно логично заявила:

– Если бы не твоя Маринка…

Я решил, что настала моя очередь перебивать:

– То я сидел бы дома, никаких писем тебе не писал бы. И не был бы морально готов к встрече в театре. Это все ладно. Ты лучше скажи, откуда ты мой пароль на компьютере знаешь?

– Ты лучше скажи,– затылком я почувствовал, что Катя улыбается, – откуда такая любовь к кошкам?

– А кошки тут при чем?

– Я про пароль.

Женщины всегда не дружат с логикой, но сегодня Катя била все рекорды. Наверное, стресс сказался.

– В качестве пароля, – терпеливо пояснил я,– я использовал собственные инициалы.

– А я – слово «cat».

Я посмотрел на клавиатуру, и до меня начало доходить.

– Конечно! – сказал я. – Они совпадают! Английская «С» там же, где русская «С», английская «А» на позиции русского «Ф», и «Т» на позиции «Е». «С-А-Т» – «С-Ф-Е»! Литерационные синонимы.

Я обернулся.

Зря я использовал термин «литерационный синоним», который только что сам и придумал. Известно, что оперативная память женщины не вмещает слова длиннее трех слогов. Вот и сейчас Катя преданно смотрела на меня бессмысленными глазами. «Ладно,– подумал я,– как-нибудь потом растолкую». Напротив слова «Пароль» в таблице я написал «ЛС», то есть «литерационный синоним», потом вздохнул и исправил на «Совп.». В это время Кате позвонили, и она уединилась на кухне. Хотя болтала, судя по всему, со своей лучшей подругой и редкой заразой Наташенькой. Давно не виделись.

Я задумался над таблицей. Первым пунктом списка стояло «Угадал имя». После некоторых колебаний я и напротив этого пункта поставил «Совп.». Говорят, имя накладывает определенный отпечаток на человека. Все Кати (или Лены, или Сергеи) немного между собой похожи. Я встречал в своей жизни несколько Кать, увидел незнакомку, подсознательно вычленил в ней некоторые родовые черты класса «Катя обыкновенная» и неосознанно классифицировал ее как Катю. Логично. И по-моему, весьма убедительно.

Какой я умный! Настроение снова начало подниматься.

«Бежевое платье» и «Дверь» пришлось пропустить. Пока Кошка болтала по телефону, разобраться было невозможно. Далее шла «Фотография». Фотку после небольших раскопок удалось обнаружить. Фотка как фотка. Какой-то юг. Фонтан. Я несколько моложе и гораздо стройнее. Только белый до безобразия. Я перевел взгляд на Катю. Та была просто шоколадного цвета. Это наводило на мысль, что она отдыхала тут уже месяц. Я явно только с поезда. Я присмотрелся повнимательнее. Мы не только разного цвета, но и стояли в разных позах: я позировал, она только собиралась. И смотрели в разные стороны. И вообще оказались рядом, безусловно, случайно. И тут я идентифицировал место: Гурзуф, фонтан «Ночь» – любимое место для съемки «на память» каждого сознательного туриста. Мы с супругой фотографировались на этом фоне раза три-четыре за отпуск, а вообще за две недели умудрялись отщелкать пять-шесть пленок. Так что если человек оказывался вместе с нами в Гурзуфе, то попасть в объектив нашего «Кодака» было гораздо проще, чем не попасть. Я гордо поставил «Совп.» и в этой строке таблицы и помчался на кухню докладывать о своей победе.

Катя выглядела уже лучше (все-таки нашла ее подруга слова утешения!) и со всеми моими доводами сразу же согласилась. Я чувствовал себя Шерлоком Холмсом в финальной части рассказа «Дело рыжих». Схватив единственного рыжего, попавшегося мне на пути, я потащил его (то есть ее) к компьютеру – демонстрировать мощь логического мышления.

Логическое мышление не подкачало. Оно подсказало, что в пределах одной станции во время моего звонка Кате мы оказались вполне закономерно, почти неизбежно. Живем на одной линии, путешествовать в тот день могли в пределах всего пяти-шести станций, так что вероятность встречи (с точностью до километра) составила… Много, в общем.

С дверью оказалось сложнее. Проводить следственный эксперимент Катя отказалась без объяснения причин. Зато поведала, что у нее дверь тоже немного заедает, и что она долго мучилась, пока не научилась с ней управляться, и вообще она ловкая, и ситуация была стрессовая… Короче, напротив «Дверь» я тоже с легким сердцем поставил «Совп.». В конце концов, нам могли попасться две двери с одинаковым браком. Не вижу причин, почему бы нет! Фильм «Ирония судьбы» – яркое тому подтверждение!

Пока все объяснялось в рамках теории вероятностей. Осечка случилась, когда мы начали анализировать ситуацию со звонком. Когда звонил я неизвестному автору, а нарвался на Катю. Но, с трудом вспомнив тот день, я сообразил, что номерок-то мне подсунула Людочка! Наверняка по наущению этой паучихи Наташки!

Контрольный звонок подтвердил предположение. Мобильника Люды я не знал, но она все еще веселилась в этой гоп-компании, поэтому я позвонил Наталье домой и разобрался с обеими. Девчонки клялись в чистоте помыслов, получили по выговору с занесением в черный список, но в конце разговора были прощены.

Я увлекался все больше. Катя жмурилась, как усталая кошка.

– Смотри! – сказал я. – Только три пункта таблицы суть результаты подрывной деятельности. Зато шесть – явные совпадения, описываемые элементарными уравнениями тервера! Мы побеждаем за явным преимуществом! Осталось выяснить, что там у нас с желтым платьем.

– С бежевым, – промурлыкали мне в ответ и тут же поцеловали в ухо.

Это была провокация.

Через минуту я понял, что меня куда больше интересуют Катины кофточка и юбочка, нежели какое-то там желтое платье.

Даже если оно бежевое.

Да-а…

Неделька выдалась…

То есть неделька, конечно, ого-го. В смысле, хорошая. В хорошем смысле.

Мы ехали на вокзал, мимо проносилась моя любимая вечерняя Москва, а я ничего не чувствовала. Обычно мне из Москвы уезжать не хотелось. И сегодня не хотелось, но не потому что из Москвы, а вот от этого угрюмого Сергея, который так сосредоточенно ведет машину.

Как-то он неважно выглядел. Наверное, не выспался…

Хотя сегодня грех жаловаться, бывало хуже.

Мне будет его очень не хватать. Особенно по утрам… Хотя нет. Особенно по ночам. Да все время мне будет его не хватать, чего уж лукавить…

Хотя… Я попыталась представить Сергея у меня дома и не смогла. Он совершенно не укладывался в мою домашнюю жизнь. Машка, которая привыкла прилезать с утра «под бочок», явно не вызовет у него энтузиазма… Да и мне нужно вскакивать и нестись с ней в школу, уже не до утренних нежностей.

Да и что он мог бы делать у нас в городе? Работать? Где? Он с тоски умрет на вторые сутки.

Хорошо, так не получается. А если я в Москву? Еще хуже… Перевозить Машу, менять школу… А Олька?

Мы дружим уже тысячу лет, наконец-то квартиры рядом. Как я без нее? Никак… Я на телефонах разорюсь, ей из Москвы звонить…

Да и не зовет меня сюда никто, если уж смотреть правде в глаза.

Как я по Машке соскучилась! Завтра никуда не пойду, заберу ее из школы в двенадцать и буду сидеть с ней весь день. Сладенькая моя! Сейчас уже спит, наверное. Ждет, когда я приеду.

Наверное, Сергей тоже о чем-то своем думал, потому что мы дошли до вагона в абсолютном молчании. Молча занесли сумку в вагон, молча вышли обратно на платформу.

А что мне ему сказать?

Все, что могла, я уже сказала и сделала. Он должен понять.

Говорить, что я буду скучать… Как-то мелодраматично.

Пообещать звонить и писать? Вроде бы и так понятно…

А что бы я хотела от него услышать?

То, что он хорошо провел время? Это бы опошлило все, что между нами происходило.

Вообще все, что бы он ни сказал сейчас, опошлит. Потому что если начать все говорить…

Есть очень немного слов, которые были бы уместны, но ни произносить это вслух, ни даже услышать я абсолютно не готова. До них нужно дозреть, если их сказать сейчас, то это их полностью обесценит.

Я внезапно поняла, что очень хочу домой. Хочу, чтобы «крыша» вернулась, хочу перевести дух и посмотреть на все со стороны. Хочу рассказать обо всем Ольке, она умная, она меня поймет даже лучше, чем я сама себя понимаю. Потому что меня пугает, что мысль об «этих словах» пришла мне в голову и не вызвала никакого протеста, кроме того, что еще рано их говорить. Значит, в глубине души я понимаю, что увязла по уши…

Мы не целовались. Ну его! Зачем друг друга расстраивать. Я ушла в вагон по первому требованию проводницы, махнула в окно рукой и уселась в купе. Как-то неправильно… Наверное, нужно было что-то все-таки сказать на прощание…

Решение созрело мгновенно. Оказывается, я уже давно машинально крутила в руках телефон. В ту же секунду, когда я нажимала «отправить сообщение», послышалось «чирик». То есть мне пришла SMSKa.

Сначала я ничего не поняла. Потом не поверила. А потом рассмеялась так, что соседи по купе вздрогнули.

На экранчике светился смайлик :-), абсолютно такой же улыбающийся и беззаботный, как и тот, что я отправила Сергею секунду назад.

Все-таки придумать SMS мог только сильно влюбленный человек!

Мы ехали на вокзал.

На душе было хорошо и тепло. Такая здоровенная теплая пустота. Не такая пустота, от которой сосет под ложечкой и хочется выть, а приятная пустота, позволяющая ни о чем не думать, не напрягаться, не подыскивать нужных слов.

Мы и не подыскивали. Просто ехали и молчали. Изредка я посматривал на Катю и видел, что она тоже выглядит тихой и спокойной. Вчерашний вечер (да и ночь) выдались слишком бурными.

Наверное, нужно было сейчас думать о будущем, о том, как это оно все у нас сложится. Но не хотелось. Откуда-то мы знали, что будет… правильно. Будет так, как нужно нам обоим. И чего тут говорить.

Так, в молчании, мы добрались до поезда, погрузили Катины вещи в купе и вышли на перрон. И там стояли и молчали, пока не пришло время пассажирам занимать свои места, а провожающим – наблюдать сквозь толстое вагонное стекло, как пассажиры занимают свои места.

И тут мне захотелось что-нибудь сказать на прощание. Только не словами – получилось бы глупо. Я вытащил телефон и набрал совсем коротенькую SMS – смайлик, которые так любила Катя. Самый простой: двоеточие и закрывающая скобка. И не успел я его отправить, как телефон в руках зажужжал, сообщая, что кто-то решил побаловать сообщением и меня.

И я уже знал, от кого это сообщение.

Катя прислала мне один из своих любимых смайликов. Самый простой из них: двоеточие и закрывающая скобка.

Я улыбнулся. В графе «Мистика» в нашей таблице появилась еще одна пометка «Совп.».