ПРАВОСЛАВНЫЙ ЭКУМЕНИЗМ РУССКОЙ ЦЕРКВИ И ЕГО ЗАВЕТЫ НАСТОЯЩЕМУ ВРЕМЕНИ

В основе отношений Русской Церкви к инославному миру и нашего участия в богословских диалогах с неправославными христианами лежит заповедь Христова о единстве («Да будут едины, да уверует мир», Ин. 17, 21-23). И ее верность единству Древней Церкви — в духе братской любви и постоянных молитв «по благосостоянии Святых Божиих Церквей и соединении всех».

Сознавая себя в непрерывной связи с верой, жизнью и Преданием Древней Церкви эпохи Семи Вселенских Соборов и являясь историческим, органическим и благодатным продолжением Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, Православная Церковь считает своим прямым и священным долгом свидетельствовать о неповрежденном Апостольском и Святоотеческом Предании разделенным христианам, чтобы помочь восстановлению их единства в Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

В этом основной смысл и назначение межхристианских контактов и сношений Русской Церкви и ее участия в богословских диалогах и собеседованиях с неправославными.

Исходя из такого православного понимания непрерывного святоотеческого наследия и вытекающего отсюда долга свидетельства, Православная Церковь все свои межхристианские сношения и богословские собеседования проводила и проводит с братской любовью, но только на основе верности Древней Церкви, не смущаясь трудностями и частыми препятствиями, всегда строго православно, но с присущей Православию «пастырской икономией, оскудевающее восполняющей».

В духе такого понимания долга православного свидетельства Русская Церковь уже в XIX в. (и в XX в. ) вела очень серьезные переговоры с англиканами (епископалами) и старокатоликами и восточными дохалкидонитами о единстве и о восстановлении общения. Результаты были очень обнадеживающие.

В истории это принято называть «православным экуменизмом» (о..Георгий Флоровский «Собрание трудов», т. IV, с. 213-313; ср. также Н. Зернов, «Путь» № 43, с. 49-62 и «Путь» № 59, с. 57-74).

Когда в 1910 г. возникло экуменическое движение «Вера и, Церковное устройство», то для Русской Церкви это не было чем-то новым и неожиданным. У нее уже была своя экуменическая традиция и опыт в переговорах с англиканами, старокатоликами и дохалкидонитами.

Богословские и исторические основания, которыми руководствовалась Русская Церковь в переговорах с инославными Церквами Запада хорошо засвидетельствованы в богатой литературе вопроса, в многочисленных заявлениях, материалах и документах того времени.

Достаточно назвать здесь, к примеру, А.С. Хомякова, В. Пальмера, митрополитов Исидора (Никольского), Антония (Вадковского), святителя Феофана Затворника, мудрейшего Святителя Филарета (Дроздова), протопресвитера И. Янышего, Всероссийского Святителя Патриарха Тихона, священномученика митрополита Вениамина Петербургского, знаменитых светил нашего богословия профессоров В.В. Болотова, И.Е. Троицкого, А.Л. Бриллиантова, Н.Н. Глубоковского, В.И. Экземплярского, священномученика протопресвитера Александра Хотовицкого, митрополитов Платона (Рождественского), Евлогия (Георгиевского), Сергия (Старогородского) и т.д.

Отдельно следует сослаться на авторитетное для всей Церкви учение святителя Филарета («великого Филарета», по выражению проф. В.И. Лосского) в то время митрополита Московского, а ныне прославленного Церковью причтением к сонму Святителей Московских и всея Руси.

Здесь особенно имеется в виду его знаменитые «Разговоры между испытующим и уверенным в православии Греко-Российской Церкви» (1815-1832).

Говоря об инославных, неправославных христианах, митрополит Филарет учит так: «Христианин — это член Тела Церкви Христовой, т.е. тот, кто получил Таинство Крещения, признаваемое Ею действительным, хотя бы оно и было совершено в отделившимся от нее, но не еретическом обществе. Как член естественного тела никогда не перестает быть членом разве только через окончательное отсечение и совершенную смерть, — так человек, облекшийся в Крещении во Христа, никогда не перестает быть членом Тела Христова, разве только через безвозвратное отпадение от Церкви Христовой и вечную смерть» («Разговоры», с. 23-24, СПБ, 1815).

Тело Христово, согласно учению Филарета, составляется из верующих «всех времен и мест» (там же, с. 25).

Разделение христианства вызвало образование существующих отдельно от Православной Церкви разномыслящих от Нее, которые однако отнюдь не обязательно являются «ложными Церквами», уже не имеющими никакого отношения к Телу Христову, каковым является Церковь Вселенская Православная. Никакую Церковь верующую яко Иисус есть Христос, не дерзну я назвать ложной. Христианская Церковь может быть только либо чисто истинная, исповедующая истинное и спасительное Божественное учение, без примешения ложных и вредных мнений человеческих, либо нечисто истинная, примешивающая к истинному и спасительному веры Христовой учению ложные и вредные мнения человеческие (там же. с. 127).

По учению митрополита Филарета «Одесную часть» нынешнего Христианства составляет «Восточная его половина» или что тоже «Святая Восточная Церковь» (там же, с. 129-132). Другая же половина нынешнего христианства

— это «разномыслящие Церкви» или «Западные христиане», и в их числе «Западная Церковь» или «Римская Церковь» (там же, с. 127, 126). Филарет говорит также о том, что Вселенская Церковь, т.е. «единое великое Тело Христово», по его видимой стороне, на разных этапах истории представляется как «первоначальная Апостольская Церковь», как «Церковь укрепляющаяся» и «распространяющаяся», далее как «Церковь изобилующая» и, наконец, как «Церковь разделяемая и раздробленная» (там же, с. 131-132). Последнее наименование указывает на «травмированное церковными разделениями, но все же „единое великое Тело Христово“ (там же, с. 131-132). Сказав о двух половинах нынешнего христианства митрополит решительно заявляет: „Изъявленное мною справедливое уважение к учению Восточной Церкви никак не простирается до суда и осуждения западных христиан и Западной Церкви“ (там же, с. 127).

Святитель Филарет утверждает: „что как Восточная, так и Западная Церковь „равно суть от Бога“, поскольку „они имеют один общий дух, который от Бога есть“ (там же, с. 14). Дух Восточной Церкви соответствует Духу Христову, ведет ее чад к соединению с Духом Христовым и притом ведет „прямым и верным путем“ (там же, с. 15). Таким образом, чисто истинную Церковь митрополит видит в Восточной половине Христианства. Что же касается Западной половины Христианства, то в рассуждении о ней он проявляет замечательную терпимость, кротость и мудрую осторожность“. „Вера и любовь, — говорит он, — возбуждает меня к ревности по Святой Восточной Церкви; любовь, смирение и надежда научают терпимости к разномыслящим“ (там же, с. 132).

Митрополит Филарет не замалчивает тот факт, что Римская Церковь „нарушила принятый Древней Вселенской Церковью закон единства, по которому общее вероисповедание долженствовало быть определяемо из Слова Божия общим согласием Вселенской Церкви (там же, с. 66), однако он решительно уклоняется от суда над Западной Церковью, считая самое суждение о разномыслящих Церквях делом, требующим крайней осторожности“ (там же, с. 14-15).

Этот дух терпимости, кротости, мудрой осторожности и пастырской икономии, о котором учил Святитель Филарет и который ( в сочетании с ясной, бескомпромиссной строго православной верностью Апостольскому и Святоотеческому Преданию) должен быть основой всякого Православного свидетельства, особенно ярко проявил себя в наших богословских переговорах со старокатоликами.

Для ведения переговоров была образована Комиссия из выдающихся иерархов и богословов Русской Церкви (митрополит Антоний Вадковский, протопресвитер И. Янышев (духовник царской семьи), ректор СПБ Академии архимандрит Борис (Протников), знаменитые профессора-богословы И.Е. Троицкий, А.Л. Катанский, В.В. Болотов, И.Т. Осинин, А.Л. Бриллиантов, И.П. Соколов, проф.-прот. П.И. Лепорский, генерал А.А. Киреев, товарищ оберпрокурора Синода В.К. Саблер и др.). Старокатолики со своей стороны образовали очень представительную комиссию из епископов и богословов. Обе комиссии работали 20 лет (1892-1914). Это известно под названием Петербургско-Роттердамская комиссия).

Атмосфера отношений между двумя комиссиями и двумя Церквами (Русской и Старокатолической) была настолько сердечной и близкой, что когда обер-прокурор Синода граф Дмитрий Толстой поручил группе русских ученых, специалистов в богословии и истории, рассмотреть труды старокатолического профессора-богослова Евгения Мишо о Вселенских Соборах, то подробный разбор книги и доклад о ней Комиссии превзошел все ожидания. По мнению православных рецензентов (богословов и историков Церкви) труды старокатолика Мишо могли бы быть рекомендованы учебными пособиями по истории Церкви в наших духовных семинариях.

А Синод Русской Церкви, рассмотрев этот доклад своих богословов поставил даже вопрос о возможности присуждения автору (старокатолику) степени доктора богословия. Мишо вежливо поблагодарил, но благоразумно, скромно отказался. Зато от императора Александра III он получил золотую табакерку.

Очень много для укрепления такого „православного экуменизма“ и для успеха богословского сближения со старокатоликами, а значит — для приближения христианского единства сделал профессор В.В. Болотов. Очень правильно оценил значение В.В. Болотова в этом деле о. Ливерий Воронов, сказав: „Профессор В.В. Болотов твердо придерживался позиции православного экуменизма; каждое ученое исследование этого корифея русской православной богословской науки имеет своею целью убрать какой-нибудь камень, лежащий на пути к восстановлению христианского единства“ (ЖМП, 1968, № 8, с. 69). Труды Болотова в ходе участия в работах Петербургской комиссии изложены в его прославленных „Тезисах о Филиокве“ (Христианское, чтение, 1913 г. и отдельно 1914 г., по-немецки — уже в 1898 г.) Труды Болотова имеют громадное и решающее значение в истории споров о „Филиокве“ и являются образцом научной точности, патрологической эрудиции, объективности в методологии церковно-исторических и богословских исследований, особенно связанных с вопросами, по которым нет согласия между Православием и инославными исповеданиями.

Болотов установил и обосновал четкое различие между догматом, теологуменами и богословскими мнениями (школьными, частными, личными мнениями).

По утверждению Болотова относительно того, что такое догмат, не должно быть никакого разногласия. Теологуменом же — это богословское мнение Святых Отцов Единой Неразделенной Церкви.

Содержание догмата — истинно; и это истина веры.

Содержание теологуменов — только вероятное.

Область догматов — обязательная для всех (necessaria).

Область теологуменов — это область вероятностей, требующих к себе внимания и уважения, но это все же область, подлежащая рассмотрению и рассуждению.

Отсюда заключение: в догматах необходимо единство (in necessariis unitos), в теологуменах — свобода выбора и принятия (in dubiis libertas). Применяя это общее для всех правило разграничения догмата и теологумена к различиям в понимании характера „Филиокве“ между Востоком и Западом, Болотов, после тщательного анализа всего богословского патристического наследия пришел к решающим для дискуссии со старокатоликами (а значит и с католиками) выводам, которые сформулировал с математическо-логической точностью в своих знаменитых „27 тезисах о Филиокве“. Из них приведу здесь для примера лишь следующие: Тезис 26 — Не вопрос о „Филиокве“ вызвал „разделение между Церквами“. Тезис 27. А потому „Филиокве“ как богословское мнение (теологуменон) не может считаться за „непреодолимое препятствие“ для восстановления общения между Восточной и Западной Церквами.

В 1910-1913 гг. в докладе Петербурской Богословской Комиссии, одобренном Синодом, перспектива успешного завершения переговоров со старокатоликами становилась вопросом недалекого будущего, так как между православной и старокатолической комиссиями достигнуто соглашение, что обе комиссии:

― Единогласно признают различие между вселенским догматом и частным богословским мнением (теологуменом).

― Единогласно признают обязательность догматов, и условную свободу богословских мнений (теологуменов), которые не должны быть основанием для церковного разобщения и отлучения.

― Единогласно исповедуют учение неразделенной Кафолической Церкви и догматы Семи Вселенских Соборов.

― Единогласно принимают обязательной догмой в учении о Святом Духе Никео-Константинопольского Символа 381 г.

― Единогласно исповедуют Господа Иисуса Христа Единым Главою Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

Таким образом, единство в понимании и принятии догматов, Предания и основ канонического устройства Древней Церкви эпохи Семи Вселенских Соборов было достигнуто. Старокатолики уже все это принимали и исповедовали как свою веру равно как и православные имели ее и свидетельствовали о ней.

Оставался нерешенным и очень трудно поддающийся решению вопрос о форме и структуре канонических действий для восстановления евхаристического и канонического общения и единства, как это было в эпоху Древней Церкви, до разделения между Западом и Востоком.

Первая Мировая война, революция и последующая за ней разруха в жизни наших Церквей прервали все переговоры со старокатоликами (и англиканами).

Всероссийский Московский Собор 1917-1918 гг.- призвал к продолжению усилий по достижению единства всех христиан и для дальнейшей работы по соединению Церквей распорядился создать при Синоде особую постоянную комиссию (для работы внутри страны, для внешней деятельности) по христианскому единству.

Вот текст (из протокола последнего заседания Собора, 21 сентября 1918 г.): „Считая единение христианских Церквей особенно желательным в переживаемое время напряженной борьбы с неверием, грубым материализмом и нравственным одичанием... Священный Собор Русской Православной Церкви с отрадою видя искреннее стремление старокатоликов и англикан к единению с Православной Церковью на основе учения и Предания Древней Вселенской Церкви, благословляет труды и усилия лиц, работающих над изысканием пути к единению с названными дружественными Церквами.

Собор предоставляет Священному Синоду организовать постоянную при Священном Синоде Комиссию с отделениями для России и заграницей... для дальнейшего изучения... трудностей, лежащих на пути к единению и для возможного содействия к скорейшему достижению конечной цели“.

Осуществить это решение Собора 1917-18 гг. было невозможно из-за трагических условий жизни Церкви в послереволюционное время и из-за полной ее изоляции от всего христианского мира.

Только в 1961 г. нашей Церкви удалось выйти из изоляции и вернуться в сообщество свободных христианских Церквей, в сообщество православных Церквей — сестер, участвующих в Экуменическом движении, в котором одной из первых участвовала и наша Церковь, с самого начала этого движения, уже с 1910 и по 1927 г.

Став членом ВСЦ и КЕЦ и вернувшись таким образом снова в Экуменическое движение, РПЦ включилась со всей Православной Полнотой в работу комиссии: „Веры и Церковного устройства“; включилась также в смешанные всеправославные комиссии по богословским диалогам с англиканами, старокатоликами, католиками, лютеранами, реформатами и дохалкидонитами. Кроме того наша Церковь вела и двусторонние диалоги с Церквами Америки, Англии, Германии и Финляндии, которые помогали нашей Церкви в тяжелые для нее времена подконтрольной ее жизни под гнетом атеистической тоталитарной системы.

Участие нашей Церкви в трудах „Веры и Церковного Устройства“ и в богословских диалогах с инославными Церквами Запада и Востока является верным продолжением православного свидетельства, продолжением традиции и опыта нашей Церкви в ее отношениях к англиканству, старокатоличеству и дохалкидонитам в XIX в., где братская любовь и братская икономия всегда и во всем шла совместно и неразрывно с требованиями четкого и принципиального православного свидетельства.

Такое понимание взаимосвязи свидетельства и икономии в сношениях с инославием проводилось нашей Церковью в программах обучения в духовных Семинариях и Академиях того времени, к примеру, можно сослаться на „Введение в курс лекций по истории и разбору западных исповеданий“ в СПБ. Дух. Академии (1899-1990 гг.) архим. Сергия (Старогородского), ректора Академии (будущего епископа, митрополита, Патриарха).

Здесь решительно утверждается, что отношение к инославию ничего общего не имеет с фанатизмом и чуждо какой-либо ненависти к инославию; что всякий представитель инославия как бы далек он ни был от Церкви, всегда остается для истинно православного христианина, предметом духовного попечения» (и свидетельства). Надо признавать и ценить даже малейшие крупицы истины в инославии.

Радоваться всему хорошему и истинному в нем. Духу истинного православного богословия чужд как фанатичный консерватизм, так и либеральный индифферентизм.

Эти четкие и ясные богословские аксиомы в лекциях и трудах (Будущего) Святейшего Патриарха Сергия, сформулированные им в самом конце ХГХ и начале XX в., определяют сущность православного свидетельства, его правила и канон, его цели, методы и пределы. Это как бы заветы и наказы нам к концу XX в.

Эти заветы и наказы исторического развития нашей Церкви, прославленные в мудрых действиях наших Святителей и во всесторонних трудах и изысканиях наших великих богословов и учителей и сейчас обязательны для наших межхристианских сношений и для нашего православного свидетельства в богословских диалогах с инославием.

Таким образом, все наши современные богословские диалоги и конференции, и наше участие в трудах и богословских изысканиях «Веры и Церковного Устройства» ВСЦ не являются чем-то новым, извне привнесенным, извне нам навязанным, а в действительности и в их сущности все это является лишь верным и строго православным продолжением такого же православного экуменизма и свидетельства и такой же православной деятельности нашей Церкви как в прошлом (в ХIХ и XX вв.).

И никто и ничто не заставит Русскую Православную Церковь отказаться от этого ее священного долга и свернуть ее с пути верности своему славному прошлому.

Не свернули ее с этого пути жесточайшие испытания послереволюционного времени, не достигнет этого и пропагандистская кампания настоящего времени.

В этом убеждении и будет наша Церковь продолжать свое служение христианскому единству и свой долг свидетельствовать об истине св. Православия в надежде на то, что то, что невозможно человекам возможно Богу, если будет на это Его Святая воля.