Я нарисовал вам масштабную картину некоторых экономических, социальных, экологических и политических сил, которые определили наше недавнее прошлое и будут доминировать в ближайшем будущем. Это важно в контексте того, о чем дальше пойдет речь в данной книге, и не только потому, что отвечать на сложные вызовы, стоящие сегодня перед нами, придется тем, кто может больше всех пострадать от их последствий, – тем, кому сейчас меньше 25-ти.

Взаимосвязи тоже важны: массовые выступления на Ближнем Востоке порождают озабоченность нашей зависимостью от невозобновляемых источников энергии; успехи индийских компьютерщиков вызывают беспокойство состоятельных родителей из Хертфордшира; в Маниле бабочка взмахнула крылышками, а в Техасе профессор университета переписывает свою лекцию.

Перед нами сложный набор возможных вариантов будущего, и никто не в силах авторитетно предсказать, что будет через десять лет, не говоря уже о конце века. Наверняка мы знаем только две вещи. Первое – нам нужно научиться принимать неопределенность, поскольку эта эпоха неопределенности может продлиться вечно. Второе – если исчезло все то, на что мы привыкли опираться, мы должны быть открытыми для радикальных перемен в том, как мы работаем, живем и учимся. Вот почему нам неизбежно придется «открываться».

Плюс ко всем упомянутым ранее «концам света», может статься, что мы приближаемся и к концу оптимизма. Я не верю, что так будет. Как пел Иэн Дьюри, «у нас есть причины веселиться – одна, другая, третья» .

Первая причина: по всему миру молодежь вновь включается в политическую и гражданскую жизнь. Это может волновать авторитарные правительства и беспокоить корпоративные сферы, но сочетание энергии и изобретательности, которое мы наблюдали на волне общественной активности 2011 года, вдохновило нас всех. Можно предположить, что отвечать на глобальные вызовы, стоящие сегодня перед нами, будут люди, которым не все равно, которые обладают достаточной энергией и могут себя организовать. После 2011 года многие такие группы – уже не те запуганные своими руководителями люди; они начали ценить силу взаимного обучения и совместных действий.

Другая причина: мы находимся в начале ряда других перемен – и все они так или иначе связаны с открытостью. Как заметил в своей книге «Путешествие оптимиста в будущее» («An Optimist’s Tour of the Future») мой друг и коллега Марк Стивенсон, не всегда легко оценить значение сегодняшних скачков научного прогресса в области нанотехнологий, робототехники, биотехнологий, солнечной энергии, бактериологии или сельского хозяйства. Эти открытия происходят на наших глазах и воспринимаются как чистой воды научная фантастика, но могут привести нас в век изобилия и благополучно опровергнуть дурные пророчества.

Третья причина – не только тема оставшейся части книги, это энергия, питающая быстрый прогресс, которого мы можем достичь. Открытость обучения меняет все аспекты нашей жизни. Она обещает более справедливое распределение богатства, возможностей и власти. Она может уничтожить пропасть между бедными и богатыми, больными и здоровыми, сильными и слабыми, и она ускоряет решение трудных задач.

Никогда раньше мы не высвобождали, не дарили и не доверяли друг другу столько знаний, так что мы все еще к этому привыкаем. Как нам улучшить с их помощью нашу жизнь и одновременно защититься от злоупотребления доверием? Как наш мозг справится с потоком информации, текущим изо дня в день со всех сторон? Как мы превратим такой объем знаний в полезную обществу мудрость? Что мы можем сделать, чтобы сократить разрыв между теми, у кого есть доступ к открытым знаниям, и теми, у кого его (до сих пор) нет?

За подлинную демократизацию знания все еще идет борьба. Если тех, кто преследует коммерческие и личные политические интересы, это глубоко беспокоит, то общественных и гражданских активистов, которые, говоря словами одного из протестующих 2011 года, «выключили свои телевизоры и начали общаться друг с другом», это невероятно волнует. Давайте посмотрим, на что это похоже.