Глава 38

Через пять минут Том, сломя голову выскочив из консульства, уже сидел в такси. Водитель разрешил ему курить – «только откройте окно», – и по дороге он послал СМС Мохсину насчет местонахождения Клекнера. Мохсин подтвердил, что в данный момент Абакус в Бурсе, на конференции, организованной Красным Крестом и посвященной проблеме сирийских беженцев. Подтверждает свою легенду и, возможно, заодно пытается кого-нибудь завербовать. Значит, опасности столкнуться с ним на Бююкада в коляске, запряженной парой лошадей, нет.

– Как все же это правильно произносится? – спросил Мохсин полчаса спустя, когда они сидели в импровизированном кафе у терминала на западной стороне Босфора.

Том прибыл первым и заказал два стакана чаю, чтобы убить время в ожидании парома.

– Бюй-ю-ка-да, – медленно, по слогам повторил Том.

– А здесь приятно, да? – Мохсин повертел головой по сторонам. Вода была оттенка сапфира – само совершенство.

Том посмотрел на стеклянный стакан с чаем. Старик с двухколесной тележкой, стоя на краю оживленной дороги, по которой транспорт подъезжал к терминалу, продавал жареные каштаны. До кафе доносился запах горячих углей. Том пропустил ланч, и ему ужасно хотелось есть. Над прилавком кафе висел красочный баннер в стиле «Макдоналдса», предлагавший гамбургеры и поджаренные сэндвичи с сыром разной степени съедобности. Он бы обязательно заказал себе хоть что-нибудь, но колонки с шумом и треском объявили о прибытии парома. Они встали. Том залпом опрокинул в себя остатки чая, словно стопку текилы, и горячая жидкость обожгла ему горло, оставив на языке крупинки нерастаявшего сахара. Затем двинулись к турникетам. Сзади раздавались гудки и скрежет тормозов – видимо, кто-то на дороге попал в неприятную ситуацию.

На пароме было пустовато. Том насчитал у причала девятнадцать пассажиров. Двое были британцами – он явственно различил акцент жителей Уэст-Кантри, остальные – турками или туристами из других стран. Они взошли на паром, Том вслед за Мохсином, и заняли свои места на первой палубе. Какого-то бедолагу-путешественника недавно стошнило – вокруг чувствовался запах рвоты, упорно пробивавшийся сквозь едкий аромат дезинфицирующего средства. Как только паром отошел от причала, начался дождь. Небо затянуло тучами, и Босфор потерял свой изумительный цвет. Бурлящая вода казалась холодной и слишком серой.

– Примерно тут мы и сидели, – тихо сказал Мохсин, устраиваясь поудобнее, – может быть, даже паром был тот же самый. – Рядом с ними семья устроила себе небольшой пикник – хлеб и сыр. На Мохсине были шорты, майка с символикой клуба «Галатасарай». Он постарался вспомнить расстановку членов команды в тот день. – Были Стив и Агата. Изображали парочку туристов. Сидели за ним. Прийя, в хиджабе – на верхней палубе. Я был вон там. – Он показал на телевизор в углу палубы. – Делал вид, что смотрю местные новости.

– Что у Абакуса было с собой?

– Сумка на плече. Та же самая, с которой он обычно ходит на работу. Он с ней вообще много куда ходит. Кожаная. Носит в сумке книги, газеты и журналы, дезодорант – если собирается вечером куда-нибудь выйти, а времени принять душ в консульстве у него не будет.

И продукт, подумал Том. Донесение куратору. Флешка. Хард-диск. Если Абакус сделал закладку, необходимо было ее изъять, забрать до того, как она попадет в руки куратора.

– На обратном пути сумка не выглядела как-нибудь по-другому? Легче? Или больше?

– Точно легче. У него была с собой бутылка вина, потому что он собирался поужинать с Ричардсом.

– У него дома?

– Да.

– И где это?

– Не волнуйтесь. Я вам все покажу.

По пути паром останавливался четыре раза. На азиатской стороне им пришлось ждать целых десять минут, пока на борт забиралась большая группа китайских туристов. Всей стайкой они устроились на внутренней палубе, в шляпах и солнечных очках, тихие и какие-то подавленные из-за дождя. Краны, разгружавшие контейнерные суда, были окутаны туманом; Том разглядел длинный ряд новеньких фиолетовых автобусов, выстроившийся вдоль причала. Старая железнодорожная станция в районе Кадыкёй была все еще на месте. Она напомнила Тому набережную Вайтань в Шанхае, давнюю операцию по вербовке африканского торговца оружием, который приехал туда из Найроби. Дождь уже стоял сплошной стеной; длинные струи хлестали по палубам и сливались в ручьи и потоки. Паром наконец выбрался в устье Босфора и дальше в открытые воды Мраморного моря. Двадцать минут качки – и они подошли к Кынылыада, первому из Принцевых островов. Ливень понемногу прекратился, и Том вышел наружу, вдохнуть насыщенного влагой полуденного воздуха. Он стоял у правого борта и курил. Через его плечо, к далеким минаретам Святой Софии, вдруг перекинулась радуга.

Через полчаса они причалили к Бююкада. Мохсин тоже вышел на палубу и продолжил вспоминать детали того визита Абакуса на остров.

– Ричардс ждал его у пристани. Его дети каждый день ездят в школу в городе. Он ждал паром из Картала, на котором они возвращаются домой.

– А пока паром подходил?

Мохсин явно перечитал – если не заучил наизусть – рапорт того дня по пути к Кабаташ. Он помнил буквально каждую деталь.

– Пили кофе во втором кафе из вон тех. – Он показал на юг, мимо билетных касс, за пирс Бююкада, в направлении улицы, ведущей в основную часть города. – Еще выпили пива, затем сыграли в нарды, затем пошли забирать детей.

– Нарды?

– Ага.

Теперь все было знаком, сигналом, ключом – или тупиком. Весь опыт Тома подсказывал ему, что остров – это неправильно. Зачем крот из ЦРУ будет запирать себя на Бююкада и делать закладки в этой естественной геостратегической точке? Может, это опять двойной блеф Службы внешней разведки, вроде близости Arada к российскому консульству?

Вдруг, ни с того ни с сего, Тому вспомнились слова Рэйчел. Тогда, несколько недель назад, когда они только познакомились. Они сидели на веранде и вместе курили и любовались Босфором, пока Амелия гуляла с Джозефин. Как же он мог забыть?

«Бююкада… там жил папин друг. Американский журналист».

Имела ли она в виду Ричардса? А если да, то почему сказала, что он американец? Том немедленно вытащил айфон и быстро набрал СМС.

Под жгучим солнцем, которое мгновенно выжгло остатки дождевых облаков в небе, Том и Мохсин двинулись вдоль широкого пирса. Они вошли в крытую аркаду маленьких магазинчиков, где продавались открытки, крем от солнца, путеводители по острову и дурацкие якобы морские фуражки с надписью «капитан», вышитой золотыми нитками. Мохсин показал Тому кафе на главной улице, где Абакус и Ричардс играли в нарды, потом вспомнил, что «объект» отлучался в туалет, где пробыл «не меньше пяти минут». Этого было достаточно, чтобы Том сразу же побежал в «комнату для мальчиков». Он огляделся в поисках тайника для закладки, места, где можно было бы хранить документы. Возможно, тут есть кладовка или коридорчик, где связной или куратор мог бы ждать контакта. Но обстановка здесь была неправильной: слишком тесно, слишком оживленно, слишком… очевидно. Том на всякий случай поднял крышку бачка – но только потому, что не сделать этого было бы уже явным признаком лени. Скорее всего, Клекнер использовал Ричардса в качестве связного. Или их дружба служила для него прикрытием для активности другого рода.

– Куда дальше? – спросил он, вернувшись из туалета. – Показывай дорогу.

Мохсин быстро подозвал кучера с повозкой и устроил Тому тур по острову, следуя по тому же маршруту, что и Абакус в тот раз. Том чувствовал себя несколько нелепо, сидя на тесной скамеечке, словно бы предназначенной для влюбленных, рядом с серьезным сотрудником наружки, в то время как ухмыляющийся возница подгонял своих немолодых лошадей длинной палкой. На острове было много людей, но все они сосредоточились в районе побережья. В глубине же довольно пустынно. Дома здесь были хорошие и ухоженные, с большими участками, которые разделяли просторные улицы, тут и там усеянные кучками соломенного цвета. Конский навоз. Через полчаса Том здорово устал от мерного покачивания повозки, скрипа крохотной скамеечки и постоянного клацанья лошадиных копыт. Ему было очень жарко, и он не узнал ничего полезного о Клекнере. Он велел кучеру вернуться в основную часть города, и они вышли у Splendid Palace, отеля периода Османской империи, который хвастался самыми красивыми видами на пролив и открывающийся за ним Стамбул. Том и Мохсин направились прямо в бар и немного охладились, выпив два стакана лимонада под неизбежным портретом Ататюрка.

Рэйчел так и не ответила. Обиделась, что сообщение было исключительно насчет ее отца, или там, в Лондоне, что-то происходило? Том не слышал от нее ни звука уже два дня и стал презирать себя за то, как быстро эта девочка завладела его сердцем. В своей одинокой холостяцкой жизни он обладал определенным чувством собственного достоинства, которого она напрочь лишила его в считаные часы. «Когда закончим осматривать остров, – решил он, – позвоню ей с парома и попробую убедить приехать в Стамбул на длинный уик-энд».

– Покажи мне дом, – попросил он Мохсина.

– Который?

– Тот, что выставлен на продажу. На который, по-твоему, ездил посмотреть Абакус.

Дом находился минутах в десяти ходьбы от отеля. Том заплатил по счету, и они снова вышли наружу и вернулись на тихую, раскаленную от послеполуденного солнца пригородную улочку к западу от главной части города. Здесь было совсем безлюдно – только изредка мимо лениво проезжал велосипедист или еле тащился пешеход.

– Примерно здесь я дал ему уйти, – признался Мохсин.

До этого он чуть ли не двадцать минут следовал за Абакусом один на один и испугался, что американец учует слежку. Он повел Тома по узкому переулку, который спускался по холму, к последнему ряду домов, стоявших у самого пляжа. По обеим сторонам дороги тянулись большие частные сады. Тишину нарушал только редкий отрывистый лай собаки.

– Ричардс живет вон в том доме, метров сто в том направлении. – Мохсин махнул в сторону сосновой рощицы у развилки дорог. – Мы не смогли подобраться близко, потому что здесь совсем нет народа. Обычно кто-нибудь из нас служил прикрытием. Нанимал повозку с лошадью, или притворялся садовником, или еще что-нибудь. Но когда Абакус просто шел впереди нас пешком…

Том знал все тонкости этого дела и прекрасно понимал, почему Мохсин не смог выполнить задание до конца, поэтому объяснения и извинения были ему совершенно неинтересны.

– Все нормально, – перебил он. – Не нужно ничего объяснять.

Дальше они пошли молча. Том слышал шелест морских волн – берег был всего метрах в ста к северу. Семья Ричардс жила в частично переделанном, подновленном доме, который стоял на дороге, параллельной побережью. Том не понял, есть ли кто дома, да и не было никакого резона стучаться в дверь и нарушать покой здешних обитателей. Согласно рапортам наружки, а также электронной переписке Клекнера и Ричардса и телефонным звонкам, Абакус посетил этот дом три раза за последние шесть недель, один раз остался на ночь, а потом поблагодарил Ричардса «за первоклассный ужин и первоклассное похмелье». Куда больше его интересовал дом рядом, который продавался и который Клекнер предположительно осматривал. Недвижимость на острове была непристойно дорогой, особенно дома у кромки пляжа. Остров Бююкада был летним убежищем для городской элиты; тысячи обеспеченных жителей Стамбула прятались здесь в июле и августе, переезжали в свои «загородные» дома, где было чуть легче пережить жару середины лета. Зачем шпиону двадцати девяти лет, чьи накопления составляют не больше тридцати тысяч долларов и которому через четырнадцать месяцев предстоит перевод в другое место и на другую должность по заданию ЦРУ, присматривать себе дом в самой дорогой части самого дорогого острова из всех Принцевых островов?

Возможный ответ пришел к нему несколько минут спустя. По дороге к дому Том увидел табличку с надписью «Продается» на английском и турецком, приделанную к дереву. Деревянные ворота были сломаны, и, открывая их, он занозил указательный палец. Сад разросся и одичал; было трудно пробиться сквозь густую траву и кустарник. За деревьями Том заметил очертания некогда большого и прекрасного дома, который давно, однако, был предоставлен сам себе и медленно разрушался.

– Скажи мне точно, что ты тогда видел, – обратился Том к Мохсину, возвращаясь на дорогу. Оба они здорово вспотели; рубашка Тома прилипла к его спине, словно целлофан. Пробраться к самому дому они так и не смогли. – Ты говорил, Абакус отправился купаться.

Мохсин прислонился к дереву с табличкой «Продается» и перевел дыхание. Жара давалась ему нелегко.

– Все так, – ответил он. – Абакус объехал остров на повозке с лошадьми, как я вам показал. Потом он слез в центре города и пешком вернулся к дому Ричардса. Я пошел за ним по дороге, точно так, как мы с вами сегодня. – Мохсин говорил чуть раздраженно и как будто защищался: он или устал повторять одно и то же, или воспринимал настойчивые вопросы Тома как указание на его личные ошибки. – Я вынужден был оторваться, когда понял, что меня могут заметить. Остальные члены команды – нас в тот день было трое – были в городе. – Он кивнул на восток. Тома тоже раздражала жара, и он жалел, что они не прихватили с собой бутылку с водой. – Но он вытащил полотенце, и позже я видел его на пляже. Он плавал в море. Потом он оделся, взобрался наверх по холму и скрылся в доме.

– В этом доме?

Мохсин кивнул.

– И взял с собой свою сумку?

Мохсин немного поколебался, припоминая.

– Да. С той стороны там не настолько все заросло.

– С чего ты взял, что он заинтересовался покупкой этого дома?

– Да вот с этого. – Мохсин постучал по табличке. – Зачем еще человеку бродить вокруг полуразрушенного дома в жаркий день, после того как он с удовольствием искупался в море? Я решил, это Ричардс сказал ему, что дом рядом с ними продается. Или он сам на него наткнулся. Может, ему просто нравится лазать по старым заброшенным домам.

Может быть, подумал Том. Однако ни в одном из материалов по Клекнеру не было и намека на то, что он интересуется приобретением недвижимости. Почему, черт его возьми, Мохсин не предоставил ему эту информацию раньше?

– Давай спустимся на пляж, – предложил он.