Мелеста
До самого рассвета они пробирались в густых кустах, росших вдоль реки Уруши, стараясь уйти как можно дальше от города, от звуков боя и грабежа. В предутренней тишине они услышали гулкие удары в большой диск у пирамиды, подхваченный рёвом множества глоток. Рев оборвался, и истерзанный город вдруг застыл в тревожном ожидании чего-то. Не стало слышно криков женщин, плача детей. Только громкое карканье разбуженных ворон, чувствующих лёгкую добычу, висело над Гудвудом.
Дым от горящих домов постепенно рассеялся, позволяя встающему солнцу оценить размеры пришедшей беды. Как ни странно, большого ущерба городу нанесено не было. Сгорела только часть стены, к которой прилегала кузница Рыжего Норта, да были повреждены Восточные и Южные ворота, через которые прорвались нападающие.
Правда, это не касалось домов тех жителей Гудвуда, которые имели сложенные в тайниках на чёрный день звонкие литы. Разношёрстная толпа нападавших, не убивавшая горожан, если те, конечно, не кидались защищать нажитое годами добро, рьяно взялась за лавки торговцев всяким товаром.
Выбив двери, ворвавшиеся связывали торговцев и их домочадцев и, перевернув в лавке всё вверх дном, редко успокаивались на найденном. Тогда в ход шли верёвки и факелы, и полузадушенный торговец с опаленной бородой, проклиная всех Богов, допустивших такое бесчинство, указывал, наконец, свой тайник, лишь бы эти сварги оставили его в покое.
Сотню шаванов, проникших в город со стороны леса, деньги и украшения не интересовали. Они забирали в лавках только меха, обувь, одежду и всё имевшееся там оружие. Их главная и всепоглощающая цель, для достижения которой они вступили в союз с Мортоном Тупсом и явились сюда, был дом вейстора Прилесья Хортона Орстера – их давнего врага.
Воины, дежурившие в ту ночь, нападения не ожидали, и были все до одного убиты внезапно появившимися на стенах шаванами. Только охрана Западных ворот смогла поднять тревогу и, заняв круговую оборону, вполне успешно защищала эту часть городских укреплений. Правда, получив в одном месте отпор, настроенная грабить, а не умирать за сомнительное дело армия быстро нашла другие пути в город и оставила Западные ворота в покое.
Дом вейстора был полностью разграблен и подожжён. Каменные стены огню не поддались, но прекрасные гобелены, мебель и ковры, утварь и картины – всё сгорело. Выгорели и все постройки господского дома. Не обошлось и без жертв.
Услышав крики и звон оружия, Хортон вышел на балкон своего дома. В белой рубахе, босой, он стоял и смотрел, как почти невидимые в ночи шаваны пробирались через улицы и дворы, постепенно окружая его дом. Седые волосы трепал ночной ветерок, а бескровные губы шептали только одно слово – «проклятье». Слёзы медленно скатывались по впалым щекам, но он не вытирал их.
Сквозь пелену слез он разглядел, как запылали дома в Южном конце, и как чёрный дым поднялся в чёрное небо. Он так и не увидел, откуда прилетела смерть – толстая чёрная стрела с зелёным оперением, вонзившаяся ему в горло. Дыхание остановилось, и Хортон упал, уже не чувствуя своего тела. Только постепенно затухающие глаза ещё долго смотрели в ясное звёздное небо, постепенно затягивающееся дымом от городских пожаров.
Улаф так и не проснулся, когда холодное лезвие широкого ножа перерезало ему горло почти до позвоночника. Он не смог сбросить глубокую одурь от хмельного сна, и теперь булькал в луже собственной крови, удивлённо выкатив в темноту глаза и пытаясь крикнуть от невиданной жуткой боли. Рука дёрнулась к горлу, но тут же упала. С родом Орстеров было покончено.
Услышав крики на улице и во дворе, Арела накинула на длинную рубаху большую узорчатую шаль и побежала в комнату сына. Увидев посреди коридора трёх суровых вооружённых мужчин в зелёной раскраске, завизжала от страха и, продолжая оглашать дом криками, начала медленно пятиться в свою комнату. Злобно сверкнув глазами, старший из нападавших выхватил нож, и почти не целясь, метнул его в Арелу. Лезвие пробило сердце, и женщина тяжело рухнула, раскинув руки.
Мелесте в эту ночь не спалось. Она с самого приезда из Остенвила очень плохо засыпала, долго ворочаясь в кровати. А сегодня сон совершенно не шёл. Она промучилась часа два, а потом, растолкав сладко сопевшую на диванчике Тану, заставила ту играть с ней в сантей – с помощью лёгкого вращения гонять по круглой деревянной доске маленький шарик, стараясь попасть им в небольшие лунки.
Отчаянно зевающая Тана постоянно промахивалась, шёпотом ругаясь, от чего Мелеста потихоньку хихикала. В первый раз за много-много дней. Она первой и услышала приглушенные расстоянием крики. Мгновенно насторожившись, Мелеста поднялась и подошла к плотно занавешенному окну. Прислушавшись, она цыкнула на гремевшую шариком Тану и, отдёрнув штору, припала к стеклу.
Окно выходило на внутренний двор, и как Мелеста не старалась, она ничего не смогла разглядеть в темноте безлунной ночи. Решив, что это были крики каких-нибудь подвыпивших посетителей харчевни, снова что-то не поделивших, она уже собралась задёрнуть штору, как отчаянный женский крик, донёсшийся откуда-то с соседней улицы, заставил её замереть от страха.
Тана среагировала быстрей. Подскочив к окну, она выглянула во двор, и никого там не увидев, быстро задёрнула штору. Затем, отчаянно жестикулируя и вращая круглыми от страха глазами, она призвала Мелесту на помощь, и они вдвоём подпёрли письменным столом и мягким диванчиком закрытую изнутри дверь. Затушив лампу, они уселись на кровать и, прижавшись друг к другу, стали ждать.
Внизу, прямо под окнами, кто-то пробежал, топая тяжёлыми подошвами по камням двора, потом громко закричали несколько голосов, зазвенели мечи. Стекло в окне вдруг разлетелось, и в комнату влетела длинная стрела. Пробив лёгкую штору, она воткнулась в диванчик и замерла, красуясь своим зелёным оперением. Мелеста охнула, а Тана зажмурила от ужаса глаза.
Крики во дворе вспыхнули с новой силой, но теперь испуганные девушки узнали громкий голос их кухарки Сузы, призывающий все известные проклятья на чьи-то непутёвые головы. Ругань Сузы внезапно оборвалась, как и тонкий детский крик. Мелеста, схватив Тану за руку, почувствовала, как ту бьёт мелкая дрожь. Девушка всхлипнула, и у обеих, как по команде, из глаз полились слёзы.
Несколько минут было тихо, затем по коридору кто-то быстро прошел. В дверь толкнули, постояли немного, толкнули посильней и, решив поискать счастья в более доступных местах, потопали дальше. Почти сразу в дальнем конце дома раздался душераздирающий крик, который вскоре оборвался. Мелеста с ужасом узнала голос свекрови.
В доме началась суета: что-то падало, разбивалось, кто-то ругался и кричал, деля добычу. На первом этаже что-то тяжело ухнуло, от чего весь дом вздрогнул. По коридору ещё несколько раз прошли и пробежали, заглядывая в каждую комнату. К ним снова попробовали вломиться, но дверь устояла, подпёртая на сей раз ещё и телами двух молодых девушек, забывших от страха, как дышать.
Вскоре шум окончательно стих, видимо, поиски добычи переместились в другие богатые дома Гудвуда. Едва девушки вознесли хвалу Богам за то, что самое худшее уже миновало, как обостренное чутьё Мелесты вдруг уловило запах дыма. Подбежав к окну, она отдёрнула штору. Но дым шёл не из окна. Обернувшись, Мелеста с ужасом увидела, как в предрассветном сумраке из-под двери в их комнату просачивается серый дымок.
Бросившись к двери, девушки оттащили спасшее их заграждение, повернули ключ и осторожно приоткрыли дверь. На них пахнуло жаром, и дым густо повалил в комнату. Коридор горел. В своей комнате девушки оказались в ловушке, и судьба, которая их ожидала, была страшной.
Захлопнув дверь, они быстренько заткнув щель под ней сдёрнутым с кровати одеялом. Глянув на ревущую Тану, Мелеста закричала:
– Быстро рви простыни и шторы! Нам нужна верёвка! Да шевелись ты, корова!
Тана, захлопав глазами, наконец, поняла, чего от неё хотят, и живо принялась за дело. Ножом для заточки перьев, так кстати оказавшемся на столе, Мелеста разрезала шторы, а Тана связывала широкие полосы между собой двойными узлами, превращая дорогую ткань в не менее дорогую верёвку.
Девушки работали быстро и слажено, всё время поглядывая на дверь, за которой уже явственно слышался треск горящего дерева, и из-под которой, несмотря на преграду, опять пополз дым.
Наконец, верёвка была готова. Привязав конец к ножке кровати, Мелеста распахнула окно и выглянула. На их счастье, задний двор господского дома был пуст. Из окон первого этажа валил дым. Медлить было нельзя, и Мелеста решилась:
– Ты полезешь первой!
– А если верёвка порвётся?
– Вот и посмотрим тогда, из какой жопы у тебя руки растут!
Удивлённо глянув на свою госпожу и не найдя, что возразить против такого аргумента, Тана легко вскочила на подоконник и, обхватив верёвку руками и ногами, начала медленно спускаться. Сзади что-то затрещало, и Мелеста, оглянувшись, увидела, что дверь уже горит, впуская в комнату клубы едкого дыма.
«Ещё не хватало задохнуться, – и перевесившись через подоконник, она громко закричала. – А побыстрей ты не можешь?»
– Всё госпожа, спускайтесь! Тут жара страшная!
Мелеста взобралась на подоконник, отметив про себя, что это у неё получилось далеко не так грациозно, как у Таны, схватила верёвку и, зажмурив глаза, скользнула вниз. Ладони сразу же опалило огнем, и Мелеста закричала от неожиданности и боли. Нащупав ногами узел, она попробовала затормозить, но вновь соскользнула, обжигая ладони о ткань.
От стены первого этажа пахнуло жаром, и Мелеста, сжав зубы, преодолела ещё один кусок верёвки. Потом ещё. Когда ей уже казалось, что с её ладоней содрана вся кожа прямо до костей, ноги внезапно коснулись земли.
Она неловко упала, но верная Тана уже ждала её и быстро помогла подняться. Путаясь в подолах своих платьев, девушки добежали до колодца и, присев за его каменной стенкой, огляделись. Дом горел. Дым валил уже из всех окон первого этажа и большинства второго. Дворовые постройки ещё не занялись, но все ворота были распахнуты – грабители поработали тут на славу.
Тана бросилась к открытой двери конюшни. Знаменитых коней вейстора грабители увели, но на полу оставили сдачу – бездыханное тело конюха Твана, по совместительству жениха Таны. Увидев его, распластанного на утоптанном полу, Тана обмерла и точно свалилась бы рядом, если бы её не подхватила подруга по несчастью. Мелеста усадила всхлипывающую девушку на пол и подошла к Твану. Тот лежал ничком, уткнувшись в земляной пол, а на его затылке красовалась внушительных размеров шишка.
Замирая от страха, Мелеста перевернула здорового парня на спину и нагнулась над ним. Сквозь треск горящего дома она уловила слабое дыхание и громко заорала на сидящую Тану:
– Он живой! Быстрей тащи воды! Да шевелись же, змею тебе в глотку!
Та, всё ещё всхлипывая, помчалась к колодцу и через минуту уже тащила полное ведро холодной воды. Мелеста побрызгала водой на парня, но видя, что это успеха не принесло, вылила всё ведро ему прямо на голову. Тван дёрнулся, вздохнул и открыл глаза.
Тана, рыдая теперь уже от счастья, бросилась к воскресшему жениху и начала ворковать над ним, стирая с лица воду. Тван, ещё не совсем соображая, где он и что с ним произошло, сначала заулыбался, разглядев лицо любимой, но потом, заметив в открытой двери зарево пожара, поднялся на ноги и, шатаясь, пошел во двор.
Мелеста схватила его за руку и приказала:
– Найди нам что-нибудь, чтобы от жара укрыться! – И видя, что он ещё плохо соображает, добавила: – Попоны здесь должны быть.
Тван, мотнув головой, от чего его опять повело куда-то в сторону, порылся в какой-то куче у двери и достал три больших куска ткани, которые Тана тут же намочила ещё одним принесённым ведром воды. Накинув ткань на головы, они двинулись к выходу.
У заднего крыльца кухни лежало тело кухарки с почти отрубленной головой. Её глаза уже остекленели, продолжая удивленно взирать на страшную картину. Метрах в десяти от неё лежало маленькое тельце, в котором Тана узнала Рулу, кухонную девчонку. Рула свернулась в клубок и тихонько подвывала от ужаса, не пытаясь даже отползти от наступающего жара. Тана подхватила её, прижала к себе и почти волоком потащила прочь от горящего дома.
У ворот, перегородив выход, валялся зарубленный стражник. Тван, почти пришедший в себя, выглянул на улицу. От Восточных ворот в сторону торговой площади шла большая толпа вооружённых людей. Каждый на плечах тащил по мешку, а то и по два. Пара счастливчиков вела под уздцы нагруженных награбленным лошадей.
Перед толпой, пританцовывая и возбуждённо жестикулируя, шёл немолодой крепкий мужчина, заросший по самые глаза чёрной бородой. Его единственный глаз ярко сверкал. Он во всю глотку орал похабную песню про красотку Пи, решившую поближе познакомиться с разбойником Ху. Толпа не мешала ему солировать, каждый раз дружным рёвом подхватывала припев:
– Красотка Пи, красотка Пи!
Меня скорей к себе пусти!
Уцелевшим обитателям господского дома встреча с этим хором явно не сулила ничего хорошего. Мелеста, задумавшись на мгновение, решительно скомандовала:
– Пойдём через дом лекаря!
Они поспешили через маленький садик и вскоре оказались у дома Бракара. Хозяин сидел на пороге. Рукав его рубахи был разорван, а Мерк старательно бинтовал левую руку лекаря выше локтя. Тана бросилась помогать, но парень лишь помотал головой и начал ещё туже накладывать виток за витком.
– Хватит, Мерк, хватит, а то я умру от гангрены, а не от потери крови. Принеси-ка мне лучше настой устицы, она на второй полке снизу… в зеленой банке…
Мерк мрачно кивнул и, потрогав свой стремительно заплывающий правый глаз, как-то странно протиснулся в открытую дверь. Теперь уже все увидели, что за её порогом лежит труп здорового мужика, одетого в коричневую куртку из грубой шерсти.
Прямо посередине его сутуловатой спины торчал железный вертел, на котором Бракар иногда сушил над печкой всякие корни. Мелеста охнула, и её желудок вывернул своё скромное содержимое прямо на стену домика.
Выпив принесённый настой, лекарь заметно оживился, даже слабый румянец вернулся на его бледные щёки. Он поднялся с порога и, махнув здоровой рукой на покойника, сказал:
– Нужно уходить. Мерку этого не простят, да и мне теперь здесь делать нечего. И вам, похоже, тоже.
– Как же мы сможем выбраться? В городе полно разбойников и убийц. Ворота все закрыты. А летать я не умею…
– Да уж, птица из тебя, Мелеста, никакая. Разве что индюшка получится… А вот червяками нам всем побыть придется. Мерк, помоги-ка мне собрать кое-что. Через пять минут мы уходим. Тван, прихвати меч, моему гостю он уже ни к чему…
Маленький отряд, постоянно оглядываясь и прячась за каждым углом, начал пробираться к дому кузнеца. Пройдя почти через весь город и счастливо избегнув встреч с грабителями, они воспряли духом, надеясь на скорое избавление. Но повернув на нужную улицу, они застыли от ужаса – дом кузнеца пылал. Возле горевших ворот сидел со стрелой в груди Беззубый Фёрд, сосед и помощник кузнеца.
Сам Рыжий Норт лежал у самых дверей своего дома и, судя по пяти валяющимся здесь же трупам разбойников, им очень дорого обошёлся этот незваный визит. Только несколько толстых арбалетных стрел смогли остановить этого великана. Смерть не смягчила застывший на его лице яростный оскал. Его знаменитый меч, выкованный им самим из редчайшей антубийской стали исчез – был срублен вместе с уже мёртвой рукой. Видимо, убийцы так и не смогли разжать пальцев кузнеца.
Беглецам сейчас было не до подробностей – они должны были как можно скорее покинуть город. Бракар заглянул в ворота – угол кузницы уже горел. Огонь добрался по стене до двери, и она вот-вот должна была вспыхнуть. По всему двору пылали падавшие с крыши дома головешки.
– Быстрее! Бегом через двор!
Мелеста замахала руками, наступая на лекаря:
– Но кузница уже горит! Это же безумие! Мы все сгорим!
– Тван, хватай этих баб! У меня нет времени на уговоры! Вперёд!
Тван подхватил Мелесту, пытавшуюся вырваться из его цепких объятий. Тана побежала рядом с ним, прыгая через головёшки. Рула вцепилась в Мерка мертвой хваткой и засеменила за мальчишкой, тихо подвывая от ужаса. Бракар замыкал шествие, моля всех Богов, чтобы им удалось вырваться из этого пекла.
Дверь уже горела, обдавая бегущих яростным жаром. Тван сходу толкнул её рукой – раздумывать было уже некогда. Рукав его рубахи вспыхнул. Тван первым влетел в кузницу и сразу кинулся к чану с водой, с наслаждением плюхнувшись в воду.
Следом за ним ввалился весь отряд. И, как оказалось, очень вовремя.
