Домой возвращались в тишине, только тихо урчал двигатель «емельки», да изредка что-то взревывало под днищем. Я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Привык за год отвечать за себя сам, и то, с каким рвением дядька Край вступился за меня перед неизвестным человеком, меня несколько обескуражило. С другой стороны, беспокойство Бро… тьфу, Завидича, конечно, приятно грело душу. В общем, полный раздрай чувств. И куда только подевалась моя уютная отстраненность?

Я вздохнул и… вынужден был признаться самому себе, что объяснить происходящее со мной иначе, как последствием недавнего срыва, не могу. Очевидно, прав был незнакомый доктор, утверждавший, что для моей психики такое давление не могло пройти бесследно. Эх… Вот не было печали…

Обещанные документы прибыли с вестовым аккурат перед ужином… и одновременно с возвращением Хельги со службы. За столом она осведомилась о доставленных документах, но вскользь и явно без большого интереса. А дядька Край не стал вдаваться в объяснения. Только ухмыльнулся в усы, незаметно для дочери. Сюрприз решил ей сделать, как с оформленным опекунством, так и с моим грядущим назначением… Ну да, с трудом могу представить себе реакцию Хельги, когда она узнает, что меня определили юнцом на пресловутый «Феникс».

Впрочем, насчет назначения это я погорячился. Пока речь шла только о представлении моей кандидатуры капитану Вольного новгородского флота, Владимиру Игоревичу Гюрятиничу. Сам же вопрос о включении Кирилла Завидича, меня то есть, в судовую роль «Феникса» должен был быть решен только после предоставления капитану «кита» итогового листа гимназических испытаний.

А это значит… это значит, что пора идти в комнату, разбирать переданные из гимназии и составлять собственные списки учебников, необходимых для повторения материала. А кое-что нужно будет учить с нуля, например программу прошлого года, которую я на свалке благополучно проигнорировал, заменив куда более интересной литературой по рунике, артефакторике и воздухоплаванию…

В комнату заглянул дядька Край.

– Рик… Кирилл, учти, через два месяца «Феникс» вновь будет в строю. Выход в рейс уже назначен, так что времени на подготовку у тебя мало, и шанса на пересдачу не будет, если, разумеется, ты не хочешь ждать, пока корабль вернется в порт, тогда у тебя есть целых полгода. Как минимум.

– Минимум? – переспросил я. К моему удивлению, в памяти не нашлось ни единого воспоминания о примерных сроках, на которые «киты» уходят в рейс.

– Именно. «Феникс» берет не один груз, а целую цепочку заказов, рассчитанную таким образом, чтобы в каждом порту, куда будет доставляться товар, он не только разгружался, но и брал следующий заказ. Нынешний рейс будет из длинных, то есть в Новгород «Феникс» вернется не раньше, чем через полгода. Карго-мастера уже составили список заказов, Хельга сказала, – с готовностью объяснил дядька Край, присаживаясь на колченогую табуретку у трюмо. Глянул на меня испытующе. – Не передумаешь?

– Нет, дядька Кр… то есть дядька Мирон. Не передумаю, – улыбнулся я. – Это ж такая возможность увидеть, как работает дирижабль. Самому поучиться…

– Мечтатель, – буркнул Завидич, но явно наигранно. Кажется, ему самому нравилась моя тяга к небу. – Тебе, Кирилл, с твоим талантам в рунах нужно на инженера идти учиться, а ты в матросы рвешься, р-романтик… Эх, если бы не удобство идеи спрятать тебя на «Фениксе»…

– Так ведь надо же с чего-то начинать? – пожал плечами я. – Пока юнцом похожу, одновременно на заочном в училище учиться буду. Глядишь, лет через пять-семь и патент капитана получу. А что? Буду самым молодым капитаном на флоте.

– Что ж… тоже цель. Достойно, – после недолгого размышления кивнул Завидич. А то ж…

– Хм, дядька Кр… Мирон? – осторожно начал я. – А про те шкатулки… ты узнал?

– Ох, Кирилл, – покачал он головой. – Оно тебе надо, любопытный ты наш?

– Ну интересно же! – развел руками я.

Дядька Край… тьфу ты! Мирон вздохнул.

– Ладно. Особого секрета здесь нет, уже нет. Аккумуляторы это, Кирилл. Экспериментальные аккумуляторы, подобные тем, что используются для запитки рунных кругов парящих городов. Только в тысячи раз меньше по размерам и… не особо удачные.

– И как же они оказались на свалке? – удивился я.

– Как-как… – проворчал Завидич. – Война. Бардак. Головотяпство… жадность.

– Кхм… – Я выразительно взглянул на своего будущего опекуна.

Тот намек понял и заговорил:

– Тридцать лет назад, незадолго до «приземления» Зверина, артефакторы одной из вендских судостроительных компаний, работая на военный заказ, заложили на верфях несколько линкоров, планируя снабдить их такими вот аккумуляторами. Это не было лихорадочной попыткой создать некое оружие, способное переломить ход уже проигранной войны. Заказ они получили задолго до ее начала. Но, построив первый экспериментальный образец, компания столкнулась с проблемой – заказчик приказал долго жить. Правительство-то Венда «приземлилось» вместе со Зверином, так что представлять образец стало некому, да и денег на дальнейшее исполнение заказа можно было уже не ждать. Верхушке Венда стало резко не до многолетних планов по модернизации флота… Ну а общий обвал экономики очень быстро привел изрядно вложившуюся в этот проект компанию к закономерному краху. Единственный построенный линкор, снабженный аккумуляторами, отправился в свой первый и последний полет на знакомое тебе китовое кладбище, где с него быстро демонтировали все оборудование, пошедшее в оплату кредитов и обязательств компании. От когда-то огромного предприятия с добрым десятком верфей осталось лишь небольшое конструкторское бюро. А три с половиной года назад это самое бюро было выкуплено у нынешних владельцев концерном Круппа. Скорее всего, разбирая архив бюро, крупповцы и наткнулись на описание так и не воплощенного в жизнь проекта.

– Ты хочешь сказать, что германцы устроили в Меллинге бойню, а затем превратили город в клоаку только для того, чтобы найти эти чертовы аккумуляторы?! – изумился я.

– Думаю, это было побочной целью, – пожал плечами Завидич. – Китовое кладбище – это же огромный и ценный ресурс, само по себе. Сотни тысяч тонн стали, требующей минимальной обработки и минимальных затрат. Поверь, уж что-что, а деньги люди Круппа считать умеют. Удивительно, что за столь долгое время они были первыми, кто осмелился на такую наглую операцию. Аккумуляторы же… думаю, это был неплохой довесок и… морковка для германской инженерной разведки. Иначе как бы они смогли получить в свое распоряжение армейское подразделение, ставшее гарнизоном Меллинга?

– И все-таки как они узнали про сами аккумуляторы? – нахмурился я. На самом деле плевать мне сейчас было на эти шкатулки. Я и спросил-то об этом, просто чтобы не молчать. Мысль о том, что треть жителей Меллинга… и мои родители были убиты только потому, что некие воротилы пожелали хапнуть свалку мертвого железа, меня откровенно покоробила. Сердце резануло тупой болью, так что ответ Завидича я почти прослушал.

– …скорее всего, из тех же архивов владельцев компании. Кто-то решил приберечь дорогие игрушки на всякий случай. А свалка была великолепным местом, чтобы спрятать сокровище.

Я слушал, кивал, а мысли… мысли были далеко отсюда. В Меллинге, на пепелище родного дома, каким я его увидел после той бомбежки. Почему-то пришло сожаление о том, что у родителей даже могилы не оказалось. Прилетевший с капера снаряд разнес их в пыль вместе с домом. Хоронить было нечего. Вспомнились синие скрещенные палаши на куполах изрыгающих огонь и смерть дирижаблей. Зарево пожаров и долгий бег среди завалов свалки… мусора, ради которого умеющие считать деньги «деловары» убили маму и отца, а вместе с ними еще почти тысячу человек. Уничтожили маленький уютный город, мой дом…

Инженером? Не-эт… только капитаном собственного корабля. Для начала. Слона надо есть по кусочку. Вот я и начну с самого простого. А концерн Круппа? Дайте срок, доберусь и до него и до тех уродов, что курировали этот чертов проект.

– Кирилл… Ри-ик!

– А? – Я вскинулся и тут же наткнулся на обеспокоенный взгляд дядьки Края.

– Ну слава богу. Я уж думал, ты опять отключился, как в прошлый раз, – с явным облегчением проговорил Завидич. – Ты меня так не пугай, ладно?

– Извини, дядька Край. Я просто задумался, честное слово, – слабо улыбнулся я.

Хм… нет, что-то нужно делать с этой чувствительностью. Откуда только взялась? Год с лишком был спокоен, как удав, а стоило оказаться в мирной обстановке… Может, в этом все и дело? Организм почувствовал свободу и расслабился? Не вовремя, совсем не вовремя.