Глава 13

– Сколько раз в нее стреляли? – спросил Квин.

– Всего один раз, – ответила Лили.

– Ее били?

– Не знаю, – отозвалась Лили. – Люк Стивенс еще не осматривал тело.

– Сколько времени она пролежала там?

– Может, неделю. Трудно сказать. Ее объели звери.

Квин стоял на поле позади фермы. Перед ним еще курилась дымком куча тлеющей золы. Он подбрасывал туда сухие ветки и чурки от упавших стволов деревьев, когда услышал, как подъезжает джип Лили. Она появилась перед ним, когда он сидел на корточках, помогая костру разгореться и греясь в ранний утренний час. Дождь со снегом прекратился, но становилось холоднее, ветер трепал пламя и уносил во тьму дым и искры. Два больших дерева ореха-пекана близ дома выглядели как часовые.

– Сейчас мы мало что можем сделать, – сказал он. – Ты ездила к проповеднику?

– К нему ездил Уэсли, – пояснила Лили. – Лично сообщил новость.

– Нелегкая миссия.

– Это его работа, – пожала плечами Лили. – Уэсли рассказывал, что они боялись, как бы жена проповедника не покончила жизнь самоубийством.

– Этого следовало ожидать.

Квин нашел спиленное бревно и сел на него. Лили устроилась рядом, спрятав руки под мышками и наклонившись к огню. Квин поковырял палкой по краю костра, затоптал несколько отлетевших на сухую траву угольков.

– Хочешь выпить? – спросил он Лили. – Бум оставил полбутылки.

– Я на службе.

– Ну и что?

– Не годится для общения с людьми.

– Вещь хорошая.

– Ты пьешь в разведке?

Рядом с Квином Лили было теплее, их ноги касались друг друга. Она протянула руки, погрела их у огня и вновь прятала под мышки. Квин выпрямил ноги, приблизив подошвы ботинок к огню. Они долго молчали. Лили сходила к «чероки», чтобы проверить работу диспетчерской службы, затем вернулась и снова села рядом с Квином.

С заколотыми вьющимися волосами, без косметики, Лили выглядела моложе. На ней были джинсы и куртка окружного шерифа, до шеи застегнутая на молнию. Кроме того, при ней было оружие в кобуре, полицейская дубинка и набор наручников у тонкой талии.

– Мне жаль ее семью, – продолжила Лили. – Вне зависимости от того, по какому пути пошла девчонка. Очень неприятно сообщать такие известия.

– А есть приятные обязанности? – спросил он.

– Конечно.

– Мы сможем их выполнить сегодня вечером?

– Оба свидетеля пожара мертвы.

– Там ходило много людей. Они могли что-то знать.

– У меня есть на примете несколько человек. Я собираюсь навестить их сегодня вечером.

– Не возражаешь, если я пойду с тобой?

– Нет.

– Буду твоей силовой поддержкой.

– Мне не нужна силовая поддержка.

– Отчего ты так сурова? – спросил Квин улыбаясь.

– Это не то, что ты думаешь.

– И что же я думаю?

– Я знаю, что люди говорят обо мне, – сказала она. – Женщина выполняет мужскую работу, значит, с ней что-то не так.

Лили толкнула его коленом и улыбнулась, глядя на свои руки.

– Ты стал другим, Квин. Не таким, каким я тебя знала.

Он следил за тем, как она прикрывает худощавое лицо рукой, глядя на свет костра.

– Раньше ты злился.

– Я не злой.

– Подумай, что я имею в виду.

В сумерках Лена брела по берегу Чертовой речки, затем опустилась на колени и некоторое время молилась. Она ощутила позади себя чье-то присутствие до того, как услышала голос.

– Есть хочешь? – спросил Говри.

Она не ответила. Бурая вода медленно и вяло текла по камням и песку, у болотистых берегов образовались тонкие ледяные корки.

– Мы вызволим твоего парня, – пообещал он.

– Когда?

– Точно не скажу. Но мы наняли адвоката из Мемфиса. Он говорит, что у них нет доказательств против него. Дело на него завели из-за меня.

Остановившись, она повернулась и взглянула на Говри. На него падали снежинки. Он был без рубашки, носил только военный китель, который был расстегнут, поэтому была видна его могучая грудь, а также татуировки и ребра. Его съежившееся вытянутое лицо как будто было вытесано из камня.

– Они думают, что он расколется, но у нас это не проходит. Нет.

– У кого «у вас»?

– Я говорил. Мы – семья.

Девушка кивнула и, поеживаясь от холода, пошла за ним по грязной тропе назад, к старым трейлерам в овраге. Говри осторожно взял ее за локоть и повел по хорошо протоптанной тропе. Он говорил без передышки о том, что закон в этой стране всего лишь злая пародия и что вызволит старину Чарли Бута из тюрьмы сам, если даже его попытаются запутать юридической казуистикой.

– Они просто хотят загнать меня в угол.

– А ты откуда?

– Тебе зачем это знать?

– Просто спрашиваю.

– Из Огайо. Рядом с Западной Виргинией.

– Почему ты здесь?

– Идем, – позвал Говри.

Они с трудом перебрались через овраг, куда местные жители нанесли гравий, и мусор, и банки из-под пива. Все это утопало в грязи, было затоптано сапогами и копытами, пахло серой. Стемнело, и многие соратники Говри укрылись в своих трейлерах. Из кривых окон, окаймленных алюминиевой фольгой, пробивался желтый свет. Вплотную к стеклам окон были придвинуты картонные коробки с пивом. Где-то играли на гитаре и били в барабаны.

– Я приготовил тебе постель.

Она глянула в разверстый зев старого сарая, высматривая Дитто.

– Я принес тебе несколько конфет. А может, выпьешь пива?

– Я не пью.

– И не способна перепихнуться.

Говри рассмеялся, помогая ей подняться по выщербленным ступенькам и открывая дверь в свой побитый трейлер. Там на старом диване сидели две женщины и старик, смотрели мультфильм из сериала «Семейный парень», покуривали марихуану и выпивали. Старик уставился на Лену и предложил ей попробовать виски «Джек Дэниелс» прямо из бутылки. Женщины тоже оторвались от просмотра мультфильма. Говри стащил с себя военный китель и бросил на кучу грязной одежды. Он остался лишь в обтягивающих голубых джинсах и армейских ботинках. Его спину покрывали татуировки в виде драконов и древних символов. Он со щелчком открыл банку пива и выхватил из пальцев одной из женщин самокрутку марихуаны.

– Отец, тебе ничего не нужно сделать?

Старик поднялся и, сутулясь, вышел из комнаты. Женщины подвинулись. Одна из них носила розовые спортивные штаны и короткий топ. Она была худощава, лицо ее было усеяно язвочками, словно она болела сифилисом.

Говри пошел через кухню, заваленную грудами использованных бумажных тарелок, помятых банок из-под пива, «бычков» от самокруток с марихуаной и сигарет в банках из-под конфитюра. Среди всего хлама Лена заметила десятки ружей, пистолетов, обрезов и даже автоматы. Здесь было множество ящиков с патронами.

Говри зажег свет в комнате, заваленной одеждой, с матрасом на полу.

– В углу одеяло. Если замерзнешь – позовешь меня.

Кажется, в трейлере не было другого обогревателя, кроме радиатора у телевизора.

Говри улыбнулся Лене. Она заметила почерневшие края его зубов и круги под слезящимися глазами. Он кивнул ей и вышел из комнаты, оставив дверь широко распахнутой. Из трейлера доносились шум и сдавленный смех героев мультфильма.

Говри отсутствовал продолжительное время. Лена была благодарна Дитто за то, что он накормил ее. Она знала, что не покинет комнату до утра.

Девушка обнаружила ванную, но унитаза там не было. Имелась только дырка, вырезанная в полу, на которую она присела по малой нужде, а затем вернулась в комнату. Попыталась закрыть дверь, но не нашла на ней ручку. Окно было закрыто фольгой. Она долго лежала в темноте, дважды почувствовав шевеление ребенка в животе, прислушивалась к звукам телевизора. По крыше стучали капли дождя со снегом. У окна говорили мужчины, затем разошлись.

Она задремала.

Мать Джетта Прайса была крупной женщиной, настолько крупной, что с трудом могла протиснуться в дверь своего небольшого дома. Она носила огромный халат и шлепанцы из свалявшегося розового меха. Женщина ничуть не смутилась, когда Лили представилась помощником шерифа и попросила впустить ее в дом для разговора. Конни Прайс просто взглянула на посетителей, не меняя выражения лица. Она удалилась в глубь темного дома и включила свет над столом, заставленным фотографиями мальчика и девочки в рамках вперемежку со скульптурами ангелов и Иисуса. На фото были изображены те самые дети, которых Квин видел в папке с бумагами о пожаре.

Школьные фото в деле были подколоты скрепками к отчету об их смерти.

На кухонном обеденном столе лежали пирожные, печенье и пироги, тщательно завернутые в целлофан. Дородная Конни Прайс вытащила сигарету из укромного уголка и закурила. Она заняла место рядом со своей выпечкой и пояснила, подав голос в первый раз, что у нее мероприятие в церкви и она опаздывает.

– Разговор долгий?

– Нет, мэм, – успокоила ее Лили.

Женщина кивнула.

– Соболезную вашей семье, – произнес Квин.

– Они должны были находиться при мне. Но мать оставила их с Джеттом. Джетт не имел права брать детей.

Квин не знал, что сказать, вымолвив просто еще раз:

– Сожалею.

– Все сожалеют, – сказала Конни Прайс. – Предпочитаю не обсуждать это без толку. Вы-то зачем пришли?

– У нас несколько вопросов о пожаре, – объяснила Лили.

– Вы имеете в виду то, каким образом мой сын оказался настолько глупым, что оставил сковороду на плите?

– Нет, мэм, – возразила Лили. – Нас интересуют отношения вашего сына с Джил Буллард.

– Он встречался с ней.

– И Кейт Шэкелфорд?

– Он был откуда-то из Мемфиса. Они вместе служили в армии, вместе пили. Мой сын убил своих детей, потому что был пьян. Вы это хотели узнать?

– Мой дядя – шериф Бекет, – пояснил Квин. – Он лично проявил интерес к тому, что случилось с вашей семьей.

– Как это?

– Вы говорили когда-нибудь с моим дядей?

– Он помогал детям, – кивнула Конни Прайс. – После этого приходил дважды. Он был прекрасным человеком. Я очень огорчилась, когда услышала о его кончине.

– Дядя спрашивал вас о пожаре? – поинтересовался Квин.

– Нет, – ответила Конни Прайс, гася сигарету и глядя на часы. – Зачем ему это?

– Не верю, что он считал пожар несчастным случаем.

– Они провели расследование, – напомнила женщина. – Начальник пожарной команды сказал, что такое часто случается и моего сына не надо винить. Но кого еще винить? Он убил собственных детей.

– Мэм, – вмешалась Лили, – вы знаете кого-нибудь, кто хотел причинить вред Джетту?

– Скажите иначе. Кто хотел бы убить детей?

– Дядя давал основания думать, что он сомневался в этом вопросе?

Конни Прайс покачала головой.

– Джил Буллард сегодня нашли мертвой, – сообщила Лили. – Ее застрелили.

Потрясенная, Конни Прайс прикрыла рукой рот и откинулась на стуле. Она нащупала пальцами золотой крест на шее и не отпускала его. Качала головой снова и снова.

– Джетт мог задолжать кому-нибудь деньги? – поинтересовался Квин.

– Он всегда был должником – так случается, когда пьешь, и подсел на наркотики.

– Имена помните?

– Мне действительно надо идти. Я должна была быть в церкви двадцать минут назад, чтобы помочь устроить встречу.

– Понятно, мэм, – согласился Квин.

– С кем мы могли бы поговорить? – спросила Лили. – С теми, кто знают Джетта, Кейта Шэкелфорда или Джил?

– Поговорите с бывшей любовницей Джетта. Она будет рада взвалить вину на моего сына.

Квин помог донести пирожные, пироги и печенье до «шевроле»-седана Конни Прайс. Она уложила снедь в багажник.

– Где служил ваш сын? – задал вопрос Квин.

– Он участвовал в операции вторжения в Ирак, – ответила женщина. – Джетт держал повстанческий флаг на своем танке, когда ворвались в Багдад. У меня есть фото.

– Шэкелфорд служил в его подразделении?

– Спросите его самого. Я не знаю точно, когда они встретились на службе.

– Боюсь, он тоже погиб, – заметила Лили.

– Когда?

– Сразу после пожара.

– Неправда, – возразила Конни Прайс. – Я видела его обожженное лицо на прошлой неделе.