Глава 11
Он ее ударил. Это не удивило Лену, после того как она плюнула в лицо этому человеку. Удивило же ее то, что он передал ей пачку банкнотов по двадцать долларов и предложил смыться. Он взял ее туда, где жил сам, где жили все они. Она узнала, что его зовут Говри. У нее не было уверенности, имя это, фамилия или кличка. Вместе со своими парнями он владел пятью трейлерами, спрятанными в большом овраге у проселочной дороги к северу от Иерихона. Он сообщил ей, что они планируют вскоре вызволить Чарли из тюрьмы, – Лене все еще было непривычно, что эти люди называют ее парня Чарли, а иногда Слим. Они обещали заботиться о ней, если она не будет трепыхаться. Они составляли семью Чарли и, раз он внедрил в нее свое проклятое семя, стали семьей и для Лены. Взбучку она получила, когда впала в истерику. Сказала, что останется сидеть в машине. Говри же просто тронулся с места, поехал вокруг площади и выехал прямо на главную дорогу к северу. Она схватилась за ручку тормоза этого черного «камаро» и далее почувствовала, будто ее лягнул мул.
Ее удивило также то, что трейлеры были электрифицированы, хотя располагались далеко от главной дороги. Но вскоре она услышала натужное гудение генераторов и заметила скопление газовых баллонов красного цвета у входа в покосившийся сарай. Трейлеры проржавели и износились. Ступеньки были сделаны из древесных отходов или представляли собой просто положенные друг на друга кирпичи. Длинный искусственный водопровод снабжал сарай водой. Казалось, это сооружение существовало уже сотню лет. В полдень она обнаружила, что здесь собиралось не менее четырнадцати – шестнадцати мужчин. Некоторые приводили с собой женщин и детей. Другие приходили одни. Большинство из них курили марихуану и жевали табак, собравшись вокруг Говри, который обращался к ним с речью. Лена ожидала услышать проповедь, но вместо этого до нее доносились слова о саморазрушении мира из-за существования в нем мексиканцев и ниггеров. И если соратники Говри не позаботятся о том, чтобы добыть больше денег для покупки оружия, то они сгинут во тьме, которая покроет землю.
Говри входил в раж. Она замечала, что многие слушатели были одержимы тем же. Но Говри перегибал палку. Однажды он буквально сбил парня со стула, когда ему показалось, что тот рассеянно слушает. Говри произносил свою речь, прохаживаясь взад-вперед и обрушивая на слушателей все то, что внушало ему ненависть. На его футболке над кельтским крестом читалась надпись: «ГОРДОСТЬ БЕЛЫХ ВО ВСЕМ МИРЕ».
Лена заерзала на стуле. Ей хотелось встать. Болели ноги, нарастал голод, но она боялась сдвинуться с места. Наконец этот шабаш, который, казалось, никогда не кончится, прервался. Затрещали двигатели грузовиков и квадроциклов. Лена заметила новые трейлеры среди низкорослых дубов и сосен. Бандиты разожгли костер и собрались вокруг него, передавая друг другу виски и амфетамин. День был холодным, но ясным.
С Леной никто не разговаривал. Она боялась отойти от обогревателя в сарае. Когда сможет, она оставит этих людей и пойдет своей дорогой, подумала девушка. Она даст старине Чарли Джоди Буту еще один шанс, а затем найдет способ вернуться в Алабаму.
Почувствовав чьи-то руки на своих плечах, она отшатнулась. Это был всего лишь молчаливый парень, накинувший на нее куртку. Куртка была теплой, вонючей и намного больше ее размера. Но отказываться было глупо, и она поблагодарила толстяка с поросячьим лицом.
Парень был бритый, как и все соратники Говри, но зубы его выглядели чуть лучше. Спокойным и ровным голосом он спросил, не хочет ли она поесть. Она кивнула и придвинулась ближе к ряду холодильников, поставленных в задней части сарая. Их работу обеспечивал большой генератор «хонда». Парень открыл один из них, чтобы показать ей хранившуюся там еду – замороженные полуфабрикаты, сосиски, даже пироги и мороженое.
На футболке парня был изображен Алан Джексон. На холоде его руки были покрыты гусиной кожей. Он с улыбкой достал из холодильника пирог с куриным мясом, засунул в микроволновку и включил ее. Затем налил Лене в пластмассовый стакан напиток из высокой бутылки и повел к карточному столику, заваленному книгами, которые были зачитаны до дыр, – «Оружие Средних веков», «Каково быть белым в Америке», «Грядущая расовая война». Имелось здесь также несколько комиксов с изображением росомахи.
– Знаешь Чарли Бута? – спросила она.
Он кивнул.
– Его действительно хотят вызволить из тюрьмы?
– Так говорит Говри.
– Он наводит на меня ужас.
– Ш-ш-ш. Говри многое может. Мы обязаны ему здесь всем.
– Мне кажется, он свихнулся.
– Готово, как ты думаешь?
– Посмотри.
Звякнул сигнал микроволновки, и парень подал ей пирог. От его куртки исходило тепло. Лена больше не замечала того, что у него поросячье лицо. Видела только веснушки.
– Меня зовут Пит. А кличка Дитто.
– Почему тебя так прозвали?
– Думаю, из-за того, что соглашаюсь со многими.
Надо отдать должное Джин Колсон, она умела накрыть воскресный стол. Квин и Бум почти незаметно вошли в дом, полный гостей, занимавшихся в это время наполнением своих тарелок различной едой. Его мать приготовила печенье и маисовый хлеб, два пирога и обещанную куриную запеканку с грибным соусом. Квин снял пальто, принадлежавшее раньше дяде, повесил шляпу на крюк у двери и стал обмениваться с гостями рукопожатием, уверенный в том, что Бум ввязался в разговор о войне. Бум же, кажется, и в ус не дул, занятый поглощением пищи.
Ночью или рано утром мать украсила дом к Рождеству. Огоньки вдоль камина, гирлянды на перилах, свечи на кухне. Дом манил гостеприимством и теплотой. Мать принесла Квину тарелку. Он уселся рядом с Бумом в центре стола, отражаясь вместе с родственниками и друзьями в большом зеркале, висящем в коридоре. Престарелая тетя хлопала Квина по плечу. Слева передавали картофельный салат. Как обычно, мать поставила стереозапись Элвиса. Она выбрала великолепные старые гимны и песни из его фильмов «Мир в Долине» и «Клэмбейк».
Заглянули в гости Уэсли Рут и судья Блэнтон, но есть не стали и скоро ушли. Отлучился на несколько минут из своего супермаркета Варнер. Мистер Джим остался. Он молча занял пустовавшее место рядом с Квином, сделав вежливый кивок, прежде чем приняться за большой кусок жареного цыпленка. Бум, извинившись, отошел с пустой тарелкой, но его стул пустовал всего лишь несколько секунд: его заняла Анна Ли. На ней был ярко-красный жакет, застегнутый до подбородка. Светлые волосы свободно падали на плечи. Она усмехнулась и стрельнула взглядом в сторону Квина.
– Мы скучали без тебя в церкви. За тобой дважды посылали. Твоя мама сказала, что ты на работе. Я подумала, что ты снова направился в лагерь.
– Я решил прокатиться.
– С кем? – спросила Анна Ли.
– Один.
Анна вновь скользнула по нему взглядом. Ее длинные пальцы вонзились в цыпленка, отдирая кожу. Она откусывала от него крохотные кусочки. Квин улыбнулся ей, но она отвела глаза. К нему подошла старушка, подруга его покойной бабушки. Она передала Квину поздравительную открытку, попросив прочитать ее позже. У Квина не было уверенности, что он понял ее.
Он пожал старческие руки женщины и поблагодарил ее. Поднял голову и увидел, как Лили Верджил подбрасывает и качает Джейсона. Она была одета в длинные черные брюки и изящный шелковый топ. Квин заметил, что на нее смотрит Анна Ли, которая немедленно потупила взор, как только увидела, что он за ней наблюдает.
– Тебя часто видят с Лили, – заметила она с улыбкой. – С чем это связано?
– Ни с чем.
– Я слышала, вы почти не расстаетесь.
Что на это ответить?
Квин покончил с остатками еды и отложил вилку, ожидая чая. Перехватив взгляд Лили, он глубоко вздохнул и улыбнулся. Лили ответила с улыбкой:
– Раньше она так не одевалась.
– Прекрати, – попросил Квин.
– Что?
– Подкалывать меня.
– Поздравляю, – продолжила Анна. – По тебе действительно скучали в церкви.
Она покончила с содержимым тарелки и ушла. Квин повернулся направо, туда, где мистер Джим трудился над цыплячьим окорочком. Он взглянул на Квина и пожал плечами.
– Что скажете на это? – спросил Квин.
– Я бы не смог держать свою парикмахерскую в течение сорока лет, если бы не знал, когда следует держать язык за зубами.
– Не могу ее понять.
– Мужчины и женщины, черт побери, говорят на разных языках, – пояснил мистер Джим.
Квин подмигнул старику, подхватил свою тарелку и отнес на кухню. Мать, которой было не до развлечений, мыла посуду. Мыльная пена плескала из мойки через край на пол. Джейсон с визгом убегал, за ним гналась Лили. Она налетела на Квина и оттолкнула его в сторону.
– Хорошо поговорили? – поинтересовалась она.
Квин взял кофейник и налил в чашку кофе.
Затем закатал рукава и стал вытирать тарелки. Мать попыталась прогнать его.
– Поговори лучше с гостями, – попросила она. – У меня нет на это времени.
– Позволь один вопрос, – обратился к ней Квин, вытирая тарелку. – Дядя Хэмп и Джонни Стэг действительно были друзьями?
– У них был общий бизнес, – пояснила мать. – Не знаю, дружили они или нет.
– Стэг домогается нашей земли.
– Он ее не получит.
– Ты права, черт возьми.
– Следи за языком.
Квин вытер тарелку и поставил ее на полку. Лили после долгих уговоров усадила Джейсона в укромном уголке и пыталась заинтересовать его раскрашиванием картинок. Через плечо матери он видел, как в фойе Анна Ли с сумкой через плечо рылась в карманах пальто в поисках ключей. Она взглянула на Квина и направилась к двери. Квин понял ее. Она хотела, чтобы он последовал за ней наружу, чтобы продолжить пикировку.
Квин взял другую тарелку.
– Судья Блэнтон возьмет под контроль это дело после моего отъезда, – сообщил он. – Не хочу, чтобы наша земля досталась этому сукину сыну.
Мать покачала головой.
– Хорошо? – спросил Квин.
Лили оторвала взгляд от стола, за которым рисовал Джейсон, и посмотрела на него.
Мать кивнула.
– Теперь ты видишь, что дядя был не в себе? – спросила Джин Колсон. – У него был пунктик: продать кому-нибудь свою собственность, не предупреждая меня.
– Он не продавал ее, – возразил Квин, – просто подписал глупое соглашение на клочке бумаги.
– Я не говорила с ним с последнего Пасхального воскресенья, и вот он приходит, кажется, через три недели, стучит в дверь и хочет узнать, не смогла бы я сохранить несколько его коробок. У этого человека было два сарая и три навеса. Но он накопил столько хлама, что нуждался в моем присмотре за его имуществом.
Лили встала из-за стола и посмотрела на Квина.
– Что он вам оставил, мисс Колсон? – спросила она, засунув руки в карманы и привстав на цыпочки.
Его мать превратила свою спальню в склад швейных изделий, но сохранила стены ее такими, какими они были десять лет назад, когда эта комната принадлежала Квину. На них висели плакаты с рекламой армейской службы: «СТАНЬ ТЕМ, КЕМ МОЖЕШЬ СТАТЬ», службы рейнджеров: «ИДИ ПЕРВЫМ». Черно-белое изображение Тосиро Мифунэ из фильма «Телохранитель» было помещено над маленькой полкой, с книгами о Кожаном Чулке Джеймса Фенимора Купера, рассказами Хемингуэя о Нике Адамсе. На той же полке стояли «Уолден», «Книга пяти колец» и томик Брюса Ли «Джиткундо». Квин прибил к стене изображение ниндзя, подбрасывающего сюрикены и копье, а также повесил все пояса, которые выиграл мальчишкой, занимаясь тхэквондо. Все, что висело на стенах, сделало его современным воином. Впервые он захотел стать рейнджером, посмотрев фильм «Рейнджеры Дарби» по телевидению. Это случилось во время одного из редких появлений отца. Квин стал одержим этой мечтой, когда познакомился с литературой о рейнджерах в вербовочном пункте. Он сделал своим идеалом рейнджера, добровольно поступающего на службу четыре срока подряд. И приготовился служить, чего бы это ни стоило. Его подростковое воображение неслось со скоростью миллион миль в час. Впрочем, тогда он не понимал, что такое страх.
– Я забыла, насколько ты был впечатлителен, – произнесла Лили, взяв одну из коробок, которые дядя Квина положил на постель, покрытую тонкой простыней.
С помощью перочинного ножа она разрезала тесемки, обнаружив внутри коробки плотный ряд бумажных папок. После этого она сложила нож и сунула его в карман своих просторных брюк. Сквозь занавески бил ослепительный резкий свет, и Квин сдвинул их плотнее, став рядом, чтобы видеть через плечо Лили содержимое коробок. Мать вместе с некоторыми другими женщинами оставалась на кухне. Джейсон дремал.
Бум исчез час назад. Никто не заметил, как он покинул дом.
На полке в золоченой рамке стояла фотография с выпускного вечера, на которой был изображен Квин вместе с Анной Ли. Во взятом напрокат сюртуке он выглядел одеревеневшим позером. На груди красный цветок, рука обнимает талию Анны. Листая папки, Лили произнесла:
– Черт побери, инфантилизм какой-то.
– Почему?
– Это просто налоговые отчеты, – пояснила она. – Похоже, он сохранил каждую квитанцию за последние пять лет. Видимо, нам потребуется аудитор, чтобы проверить все это. Возможно, он хотел, чтобы и ты увидел кое-что.
Квин взял другую коробку. В ней хранилась кипа фотографий, возможно, столетней давности. Его родственники с мрачными лицами на пороге прошлого века стояли перед церквями или сидели во вращающихся креслах с ружьями в руках.
– Да, это твои близкие, – сказала Лили. – Посмотри на этого парня, он такой же, как ты. Тот же хмурый вид. А как держит ружье. Так и норовит сбежать.
Квин просмотрел несколько фото своих матери и отца. Несколько снимков его самого вместе с дядей на рыбалке или на охоте. Квин с его первым убитым оленем, тем самым, который обеспечил ему второе место в штате среди молодых охотников. Голова животного все еще висела над камином в гостиной. Он положил все фото снова в коробку. Лили, потеряв веру в какую-либо значимость этого хлама, откинулась назад, сидя на старой кровати в комнате, заставленной двумя швейными машинками и отработавшими свое гимнастическими снарядами. Она просматривала большую пачку фотографий. Квин заметил, что шелковый топ слегка задрался на ее животе. Движения Лили подчеркивали его упругость.
Квин отвернулся и взял четвертую коробку.
– Как вы там?! – крикнула мать.
– В порядке, – ответил Квин, открывая коробку и обнаруживая новые ряды плотно уложенных папок. Ожидая найти в них новый материал для налоговика, он раскрыл первую папку и увидел четко напечатанные листы сводок о преступлениях. Заглавие каждой папки указывало на конкретное дело.
– Лили?
Лили встала с кровати, оставив на ней разбросанные старые фото, и подошла к нему. В комнате из-за тесноты трудно было дышать. Лили была почти одного роста с Квином. Он ощутил, как она прислонилась к его плечу. Затем, тяжело дыша, опустилась на одно колено, чтобы порыться в папках. Разделила папки на две стопки и предложила начать чтение. Сидя по-индийски, она листала первую папку. Через несколько секунд бросила ее на пол и принялась за другую.
Пока они читали, Джин молча принесла им по чашке кофе и вышла, закрыв дверь с негромким щелчком.
– Что ты ищешь? – спросил Квин.
– Представляю, что ты чувствуешь, когда видишь это, – заметила Лили.
– Вот папка о гибели в ДТП, – продолжил Квин. – Какой-то пьяница задавил парня на окружной дороге № 389.
– Дальше.
– Зачем он хранил это здесь?
– Оснований уносить папку из офиса не было, если он не хотел поработать над этим делом лично.
– Он сам занимался расследованиями?
– Когда у тебя восемь сотрудников на целый округ – займешься.
– А отделение полиции?
– Иерихон не может позволить себе содержать его на платной основе. Не говоря уже о поселках.
– Вот пять папок о каком-то пожаре в Картаже. Они заслуживают внимания? Думаю, это скорее дело начальника пожарной команды.
– Когда произошел пожар?
Квин скользнул взглядом по первому листу.
– В июне прошлого года.
– Я знаю об этом пожаре, – сказала Лили, беря папку. – В нем погибли два взрослых человека и двое детей.
Она встала и подошла к краю кровати, держа папку раскрытой. Квин сел рядом с ней, читая через ее плечо. Лили положила папку и откинула назад вьющиеся волосы, связала их лентой, которую достала из своей сумки. Затем продолжила чтение.
Квин встал.
Он снова взял фото, которое отложил. Он и его дядя с призовым оленем. Это было через год после того, как он заблудился, в то время когда отец уехал в Калифорнию. Дядя Хэмп брал его в сезон охоты на оленей каждый уикенд. Раз или два он даже позволил ему опоздать к началу школьных занятий. Они углублялись на территорию в сотню акров и сидели молча среди деревьев. Дядя Хэмп таился так, что олень его не чуял. Он знал, что спугнуть оленя может даже грязь на подошвах его ботинок.
Квин сделал тогда великолепный выстрел, попав прямо в сердце оленя. Мгновенная смерть – животное бежит еще сотню ярдов, не ощущая боли и даже не зная, что уже убито, – лучшая из смертей. Об этом он узнал от дяди.
Они притащили оленя домой и освежевали.
– Вот оно, – сказала Лили.
– Что?
– Два человека, которые спаслись от пожара. Мужчина и женщина.
Квин промолчал.
– Парня доставили воздухом в ожоговую клинику Джексона, – продолжила Лили, все еще глядя на страницы, которые лежали на старой кровати Квина. Под ней скрипели пружины и перекладины. – Помню, как мы встречали вертолет и машину скорой помощи. Не знаю, что с ним случилось.
– А женщина?
Лили посмотрела на него и произнесла:
– Женщиной была Джил Буллард, дочь проповедника.
