Отцовский инстинкт
**
Я лежал на диване и готовился стать отцом.
Теперь-то я понимал, что означали Катины бледность, нервозность и постоянная усталость. В ее состоянии это было так естественно! Я порылся в памяти, разыскивая дополнительную информацию о беременных. Сексом ей заниматься нельзя. Я загрустил. Девять месяцев – это много. А ведь после родов тоже, наверное, недели две придется сохранять интимный мораторий.
А еще беременным хочется солененького. Хотелось ли солененького Кате? Ей ничего не хотелось, ее тошнило. Это называется токсикоз.
«И что же теперь делать?» – подумал я, повернулся к телевизору и включил «Евроспорт». Показывали драматический матч между сборными Голландии и СССР. Посмотрев немного, я вернулся к обдумыванию. Требовалось принять – а затем и осуществить – настоящее мужское решение.
Проще всего было бы заставить Катю с потомством переехать к себе. Проще? Как бы не так! Снова начнутся разговоры о регистрации и справках, о школах и поликлиниках. Кроме того, в «двушке» мы не разместимся. Нужно расширяться. Кроме собственно денег на обмен требовались средства на переезд, ремонт, мебель. И все это на фоне Катиной беременности.
Я понял, что предстоящее отцовство наполняет меня не только гордостью, но и кислым компотом из раздражения, тоски и обиды. Она, видите ли, решила завести ребенка! А меня спросили? Чего она ждет – пока срок не станет критическим, а пузо очевидным? Сейчас еще можно сделать аборт…
Меня передернуло. Со всей отчетливостью я понял, что аборта не хочу. Хочу, чтобы у меня был свой законный ребенок. Как Маша у Кати. Только мальчик. Скажем, Саша. Александр. Александр Сергеевич.
А что? Чем мы не Пушкины-Грибоедовы? Буду учить его кататься на велике, а потом – работать на компьютере. С математикой буду помогать. Хотя, скорее всего, он пойдет в родителей и сам будет в этом деле способным. На работе буду рассказывать о его успехах в школе.
Я вздохнул: жизненный опыт подсказывал, что дети не сразу начинают овладевать велосипедом и персональным компьютером. Первые несколько лет они бессмысленны. И беспощадны. Даже говорить не умеют. Только едят и едят. Не понимаю, что в этом такого великолепного? Не далее как сегодня утром я подслушал хвастовство культурного вида мамаши: «Никита только что покакал!» На весь двор. Если я заявлю что-нибудь подобное про себя, в лучшем случае вызовут скорую психиатрическую помощь.
А ведь мне с этим жить. Год или даже два. Потом дети хоть читать начинают. Хотя нет: я обучился грамоте в пять лет, и это было рекордом бабушкиной деревни.
Захотелось напиться. Чтобы не думать о печальном будущем, пришлось думать о печальном настоящем. Следовало обеспечить, во-первых, воссоединение семьи, во-вторых, нормальное самочувствие будущей матери моего сына. Я поглядел на часы. Последний сеанс связи с Катей состоялся три часа назад, пора было еще раз поддержать беременную женщину.
– Мяу! – очень бодро сказал я в трубку и даже сел. – Как ты себя чувствуешь?
**
Я вернулась домой в препоганом настроении. Все-таки в наших отношениях с Сергеем все неправильно! Жить в разных городах – это ненормально. Если бы жили вместе, поболела бы недельку и все… Когда я теперь в Москву выберусь? А вдруг Сергей себе кого-нибудь все-таки найдет? Кроме того, у меня началось традиционное месячное жертвоприношение, которое на фоне всех отравлений и нервного стресса проходило особенно бурно. Нужно отдать должное Сергею, он меня всегда в этих ситуациях очень жалеет. Вот и сейчас звонит буквально каждые три часа, спрашивает, как я себя чувствую. Ужасно жалко, что его нет рядом, прилег бы вечером рядом, принес чаю в постель, погладил бы по пузу, глядишь, и полегчало бы.
Как обычно, после выставки дома полный разгром – есть нечего, Машка соскученная, работы невпроворот. И в голову лезут разные мысли о том, что разрываться между ребенком и любимым мужчиной, которые живут на расстоянии 750 километров друг от друга, это неправильно. Любимые люди должны жить вместе/так, чтобы, отдавая кусочек любви одному, не обделять другого. Я страшно устала все время выбирать, с кем провести выходные: с Машей или с Сергеем. Хочется покоя. Хочется просто поваляться на диване, чтобы с одного бока Маша, а с другого Сергей. Я даже согласна при этом смотреть какую-нибудь американскую муру, лишь бы им обоим одновременно было хорошо.
Мне кажется, наконец-то Сергей угадал мое настроение. А то мы последние полгода живем, как будто в противофазе: я к нему, он от меня. По-моему, мы наконец-таки повернулись друг к другу лицом. Если он все еще этого хочет, я к нему перееду. Черт с ней, с работой, со школой тоже как-нибудь разберемся, жизнь состоит не из регистрации и поликлиники. Очень хочется простого житейского счастья.
**
Я нервно расхаживал по квартире.
Поддерживать моральный дух Кати у меня кое-как получалось, а вот с воссоединением семьи дело обстояло… никакие обстояло. Следовало уговорить любимую женщину переехать ко мне, отыскав какие-то новые аргументы. Логика здесь помочь не могла. Я придумывал все новые и новые доводы и понимал, что все они не имеют для Катерины Ивановны никакого смысла – не то что значения. «Ну что ж, – говорила мне логика, – если гора не идет к Магомету, у того не остается выбора».
Это было еще ужаснее. Уехать из Москвы как раз сейчас, когда у меня открылись такие классные перспективы! Я впервые за многие годы мог получать от работы все удовольствия – от солидной зарплаты до интересного дела включительно.
Тут я вспомнил, как всего пару дней назад мысленно издевался над ревущим руководителем проектов Ольгой. А теперь сам оказался в той же ловушке: я и хотел сына, и боялся его, и понимал, что теперь моя карьера накроется медным тазом (как вариант – детской ванночкой).
Что я буду делать на Катиной родине? У меня как раз подоспело время утвердить план по созданию множества региональных филиалов по всей России. А у Кати? Какие там могут быть проекты? Кто мне их будет оплачивать? Там же люди пашут за гроши.
На этой мысли я споткнулся. В голове предупреждающе щелкнуло – верный признак того, что все необходимые детали головоломки собраны. Мне осталось чуть-чуть подумать логически, чтобы найти решение.
Я даже зажмурился и закрыл уши. И тут же хлопнул себя по лбу.
Конечно, Магомету стоит отправиться к горе, но захватить с собой все необходимое: ковры, гарем и верблюдов. Хотя про гарем – это я, конечно, погорячился.
Итак, завтра мне предстояло объявить о существенном расширении планов расширения издательского дома. Даешь выход на международный уровень! Филиалы ведь можно открыть не только в российской, но и в любой другой глубинке. Пусть ребята работают за гроши, а руководить ими буду я. Причем за нормальные деньги. Возможно, чуть меньшие, чем в Москве – стоимость-то жизни куда ниже. И жить будем в нормальной трехкомнатной квартире. Правда, провинция…
«Ничего, – решил я, – это же не навсегда! Зарекомендую себя в качестве отличного руководителя филиала, вернусь в метрополию на белом коне, с законной женой и подросшим ребенком». А параллельно можно строить жилье, производить обмены жилплощади, делать толковый ремонт – словом, готовиться к триумфальному возвращению.
Да, пару лет в стороне от московского ритма жизни – это минус. Зато возможность наладить работу издательства (ладно, пока филиала) по-своему – это серьезный, жирный плюс.
Я бросился к телефонной трубке – хотя можно было выждать еще не менее часа, – чтобы сообщить будущей госпоже Емельяновой, что ее гениальный мужчина все придумал.
**
Честно говоря, такого счастья я и не предполагала! Сергей оказался еще умнее, чем я думала. Когда он начал излагать мне свой план, я даже не ожидала, что он все продумал. Это же действительно замечательный выход из положения! Поживем пару лет у меня, Маша закончит начальную школу, а потом мы все будем морально готовы переехать в Москву, если кто-нибудь из нас еще будет этого хотеть.
Я была страшно тронута, я была абсолютно счастлива, всю хандру как рукой сняло. Первым делом, я сообщила новость Маше.
– Ура! – закричал ребенок. – Ты теперь перестанешь ездить в эту противную Москву! Правда?
– С удовольствием! – честно ответила я.
– Ой, а как же книжки, которые ты привозила? А мы попросим дядю Сережу, он вместо тебя будет ездить! Здорово я придумала?
– Здорово.
– А как же он будет здесь жить? А где он будет спать? Все время в зале? Так что, опять телевизор не посмотришь, пока он по выходным не проснется? Знаешь что, мама, забирай его к себе, пусть с тобой спит, у тебя же кровать широкая.
– Договорились, заберу.
Вот так ненавязчиво и решился вопрос, который меня каждый приезд Сергея страшно беспокоил: что подумает Маша, если с утра обнаружит Сергея у меня в постели? Оказывается, ничего не подумает, пойдет телевизор смотреть. А мы так долго мучились! – С огромным энтузиазмом мы с ребенком приступили к генеральной разборке квартиры, чтобы освободить для нашего мужчины немного жизненного пространства. Правда, мужчина по телефону реагировал на это крайне нервно. Услышав, что мы собираемся выбивать на улице ковры, устроил просто истерику.
– Ты что, с ума сошла! Ты бы еще мебель сама двигала! Хоть бы о ребенке подумала, если на себя мозгов не хватает!
Я посмотрела на своего ребенка. Ничего плохого не увидела. Румяный такой ребенок, полчаса отпрыгал на морозе с выбивалкой, заодно и на горке накатался до полного вымокания. У нас как раз вчера выпал первый снег пополам с водой. Я решила, что это у Сергея нервы пошаливают перед переездом – наверное, на работе неприятности.
После того как он швырнул трубку, подождала минут двадцать и перезвонила.
– Сергей, знаешь… Я тебя люблю.
Честно говоря, я давно не была так счастлива.
**
Я раньше и не подозревал, как много нужно знать, чтобы правильно родить и вырастить младенца. Источники, из которых я черпал информацию, были самыми разнообразными: специализированные сайты, телепередачи, глянцевые журналы. И подслушанные разговоры. Последние были самыми информативными. Беби-бум подстрекал кумушек на работе обсуждать всякого рода подгузники, присыпки, болезни и корма. Из перечисленных тем стало ясно: грудные дети только едят, гадят и болеют. На остальное (лепетание, улыбание, узнавание и проч.) приходится не более пяти процентов времени жизни.
Следовало начать готовиться к рождению сына заблаговременно. Я решил первым делом накупить памперсов. Все источники сходились в одном – памперсов младенцу нужно в пятьдесят раз больше, чем взрослому мужчине носков. Прячась от сотрудников и начальства, я выяснил наилучшую марку, уточнил цены и условия поставки, после чего оформил заказ.
В субботу утром в мою дверь позвонил курьер. Его лицо представляло собой смесь уныния и радушия. На лбу читалось: «Спасибо, что выбрали нашу компанию, но лучше бы я сегодня поспал». Курьер держал в руках три плотно упакованных ящика. «Многовато, наверное» – подумал я.
– Доброе утро! Вы заказывали…
– Да, вносите, – торопливо перебил я. Почему-то не хотелось, чтобы соседи услышали слово «памперсы».
– Сейчас остальные притащу, – сообщил курьер, опуская ящики на пол.
Через пять минут моя квартира была готова принять полк непрерывно писающих мальчиков.
Получив деньги, курьер немного добавил радушия и попрощался:
– Сохраните чек, в следующий раз получите скидку.
– В следующий? – я-то рассчитывал затариться до достижения ребенком совершеннолетия.
– Да, – знаток окинул ящики взглядом и уверенно кивнул, – через месяц.
Далее следовало заняться одеждой. Ознакомившись с ассортиментом, я затосковал. Я и себе-то не очень люблю выбирать шмотки, предпочитая джинсу во всех ее проявлениях, а тут предстояло ориентироваться в сотне наименований ползунков, кофточек, шапочек и носочков. К счастью, из одного подслушанного разговора удалось выяснить, что покупать для малыша одежду заранее – плохая примета.
Со вздохом облегчения я переключился на чтение литературы о здоровье грудничков. Разрекламированный Бенджамин Спок меня не впечатлил, зато книжка какого-то русского педиатра очень понравилась. Там пропагандировался здравый смысл в процессе охраны здоровья. Объяснялось, что нормальному человеку некомфортно в душной кухне с законопаченными окнами, включенными горелками газовой плиты ив сорокоградусной воде с марганцовкой. Оказывается, именно так многие купают младенцев! И укутывают в жару, и оставляют без кислорода, и вообще всячески издеваются.
От изучения будущих родительских обязанностей меня отвлекала только работа. Впрочем, «только» – это мягко сказано. Надлежало в кратчайшие сроки подготовить отчет о проведенном в Нижнем эксперименте, составить новый план и убедить начальство, что я должен лично все проделать на месте.
Виктор, когда я дошел до этого пункта программы, насторожился:
– А аналитика? Кто у нас будет заниматься аналитикой?
– Да я и буду. Думаешь, там интернета нет? Или телефона?
– А встречи? Тебе ведь приходится и с живыми людьми общаться.
– Ага. Три раза в год, на выставках. Уж на выставки я вырваться смогу.
– Допустим. Но зарплату я тебе все равно срежу, ты понимаешь?
– Почему?
Если убрать все околичности, логика директора сводилась к следующему – менеджер на периферии не имеет морального права получать столько же, сколько и в Москве. Это закон природы, и нечего тут обсуждать. Когда спор достиг апогея, я совершил неожиданный маневр – согласился на условия Виктора. Почувствовав себя неуютно, тот предложил в качестве компенсации оплачивать хотя бы квартиру.
– Не нужно,- барски махнул я рукой,- у меня есть там отличная трехкомнатная квартира. С домохозяйкой.
– А-а-а, – посветлел мой начальник, – точно! Но ты же ее, вроде бы, к себе хотел перевезти? Или это другая?
– Та. Просто обстоятельства изменились. Похоже, у меня появится наследник.
– Мальчик?
– Пока не знаю.
Виктор секунду посидел прищурившись, потом хмыкнул и сказал:
– Уболтал, черт языкастый. Сохраним тебе оклад. Дети – дело накладное.
Осталось только завершить формальности и перевезти личные вещи.
Половину которых теперь составляли памперсы.
**
Сергей собрался приехать к нам в ближайшие выходные. Мы с Машей ждали как никогда: наготовили вкуснятины, убрали квартиру, даже зачем-то помыли машину. На следующий день у нас не открывались замки и мы опоздали в школу, но машина была чистая. По крайней мере перед тем, как я выехала со двора.
Трудно встречать мужика. Для женщины можно было бы расставить по всем комнатам цветы, вылизать квартиру, приготовить ванну со свечами. Вернее, ванну с какими-нибудь ароматическими солями, а свечи расставить вокруг. Мужчина, скорее всего просто не обратит на наши приготовления никакого внимания. Поэтому мы с Машей ограничились горой мяса под черносливом, горяченькой картошечкой и селедочкой с водочкой. Мне показалось, что Сергею это понравится больше цветов.
Он приехал рано утром, мы еще даже не проснулись, – холодный и мокрый, за окном как раз шел снег. Мы в четыре руки начали его раздевать, сушить, кормить, показывать новые куклы… Наконец, он не выдержал, заткнул рты ладонями нам обеим, сказал:
– Эй вы, цыц! Дайте хоть дух перевести. Давайте как в сказке. Сначала молодца нужно накормить, потом в баньке попарить…
– А потом съесть! – сообщила начитанная Маша.
– Ну, потом посмотрим. Можете и съе.сть, только тогда подарки исчезнут. Они заколдованные.
– Подарки? Дядя Сережа, ешь быстрее!
Дядя Сережа перетащил свой баул в комнату и вытащил оттуда здоровенную пачку книжек с наклейками. Любимое Машино занятие в последнее время. Ребенок завопил от радости и поволок добычу к себе в комнату. Сергей стоял и довольно улыбался. Я решила его окончательно обрадовать.
– Перетаскивай сумку в спальню. Мы с Машкой решили, что там тебе будет удобнее. Я тебе даже полку в шкафу освободила.
Сергей замялся и сказал:
– Нет. Я думаю, мне лучше поспать здесь. Вернее, я думаю, что всем нам, всем троим, будет лучше, если я буду спать здесь.
И, решительно выпятив подбородок, пошел принимать душ.
Мне оставалось только стоять посреди комнаты и растерянно хлопать глазами. Своим видом Сергей давал понять, что он принял серьезное мужское решение. Я должна оценить и проникнуться. Оценила. Прониклась. Но смысла не вижу. Правда, серьезные мужские решения, как правило, всегда бессмысленные, но это явно выдающееся. Или он пытается мне сказать, что в его отношении к нам все не так серьезно, как мы себе напридумывали?
Мое счастье слегка увяло и скукожилось.
Правда, весь день Сергей был просто ангелом, я его таким и не помню. Возился с Машей, переделал в квартире кучу дел, починил мне дворники в машине (они последние дни противно скребли по стеклу), сходил в магазин, приволок кассету с какой-то мелодрамой (не боевиком!), чтобы посмотреть ее вечером. Короче, идеальный мужчина. Вечером сам вызвался уложить Машу, хотя весь процесс укладывания у нас заключается в том, что я сижу с ней в комнате, пока она читает, чтобы ей было с кем поделиться впечатлением от особенно удачных мест.
Вот только когда я вылезла из душа, то застала мерно сопящего Сергея, который постелил себе в другой комнате и там же заснул. Наверное, мне нужно было его сразу разбудить и начать выяснять, в чем дело, но я была так ошарашена, что развернулась и ушла в спальню. Что случилось? Может, обиделся на мое отравление? Решил, что я его симулировала? Не похоже, зачем тогда было днем передо мной так прогибаться? А вдруг у него другая женщина и он меня просто больше не хочет? А метет хвостом потому, что чувствует себя виноватым.
Нет, нет, не может быть. Нужно отогнать от себя эти мысли, иначе мне не уснуть. Просто он переработал, устал с дороги. Завтра мы вместе над этим посмеемся, и все будет хорошо.
Уснуть я, конечно, уснула, но осадок остался.
**
К Кате я ехал с четко поставленной задачей – максимальное количество максимально положительных эмоций. Значит, внимание, забота и никакого эгоизма. Нельзя ей интима? Не будет. Буду держать себя в руках, сколько смогу. Говорят, в середине беременности можно восполнить. Без фанатизма, по-семейному. Что еще? Машу нужно взять на себя, а то Катя и без нее нервная. И вообще, буду вести себя как идеальный мужчина.
Интересно, а как себя ведет идеальный мужчина? Перед отъездом я, преодолев брезгливость, купил покетбук розового цвета под названием не то «Страсть и любовь», не то «Счастье вдвоем». Прочитал десять страниц и понял, что идеальный – с женской точки зрения – мужик если и встречается в природе, то только в клинике для душевнобольных. Книгу я выкинул. В любом случае мне не светит стать широкоплечим брюнетом, который месяцами ошивается вокруг своей возлюбленной, умудряясь при этом заколачивать огромные бабки.
Значит, оставалось надеяться на здравый смысл и собственную интуицию.
Они меня не подвели. Маша была в полном восторге-я умудрился вспомнить о ее пристрастии к детским книжкам. Катя восторг прятала, но, кажется, тоже была очень довольна. Во всяком случае, выглядела она куда лучше, чем в свой последний приезд. Живота пока видно не было – так, легкое брюшко, но в движениях я уловил плавность и осторожность. Мать берегла свое дитя. И мое, кстати, тоже. Расчувствовавшись, я решил совершить какую-нибудь глупость в духе розовой книжки. Случай подвернулся сразу: когда Кошка предложила мне официально поселиться в ее комнате, я эффектно отказался, демонстрируя, что готов пожертвовать всем ради ее здоровья. Чтобы овцы были целы, волки согласились остаться голодными.
Гордясь своим заявлением и принимая душ, я пришел к выводу, что не такая уж это была глупость. Если бы мы оказались в одной кровати, долго бы я не протянул – либо нарушил бы неприкосновенность плода, либо съехал бы с катушек. Размышления о совместной кровати слишком уж меня поглотили, и я бросился сублимировать их, занимаясь домашним хозяйством.
Это оказалось утомительным, и сублимация прошла успешно. Убаюкав Машу, я завалился спать, и сны были совсем неэротические: я строил новый дом из коробок с Машиными куклами. Катя стояла рядом и торопила меня: «Вот-вот родится! – говорила она, хотя живота не было и в помине. – Вот-вот!» И я, хотя понимал, что никто никуда не родится, послушно ускорял стройку. При этом я умудрялся помнить, что сплю, и обдумывать фрейдистский смысл коробок с куклами.
Наутро положительные эмоции перестали оказывать на Катерину положительное воздействие – проснулась она снова бледная и неулыбчивая. Я, как мог, пытался скрасить ее недомогание, пытался отправить к врачу, но наткнулся на обиженный взгляд. Отчего-то моя будущая половина не собиралась обсуждать со мной свое состояние. «Наверное, гормональное», – подумал я и спешно перешел на другую тему.
– Ты не знаешь толковых редакторов, которые могли бы читать художку?
Катя назвала несколько имен и пообещала выяснить все, что возможно, о хороших редакторах. Из верстальщиков она знала только тех, кто работал у нее в офисе. Но это было не такой уж большой проблемой: интернет буквально ломился от ребятишек, которые владели «в совершенстве Corel, Photoshop, Ventura, PageMaker и QuarkXPress». Устроив плотный конкурсный отбор, можно было укомплектовать штат максимум за месяц. Последним в списке шел маркетолог. Нашего директора интересовал еще й местный рынок. Он давно собирался расширить здесь наше небольшое торговое представительство, а наличие издательской группы «в одном флаконе» позволило бы минимизировать расходы на ремонт, связь и прочие накладные дела.
– А возьми меня! – безответственно предложила Катя.
Я замялся. Взять на работу специалиста, который через пару месяцев уходит в декрет, мне не позволяли совесть и чувство самосохранения. За подобное кадровое решение мне просто вырвали бы… Короче, мой первый ребенок стал бы и последним.
– Нет,- решился я, – ты работать теперь вообще не будешь. Будешь сидеть с детьми.
Вместо того чтобы обрадоваться беззаботному будущему, моя беременная красавица разразилась рыданиями. Ну, не совсем рыданиями, но слезу пустила.
С этими гормонами одни неприятности.
**
Проснулась я от Машиного щебетания, которое доносилось откуда-то издалека. Прислушалась и поняла, что ребенок таки пришел к дяде Сереже смотреть мультики. А дядя Сережа, значит, предпочел общество Маши, даже не зашел ко мне в нос поцеловать. Мне стало смертельно обидно. Я что, лишняя?
Встала я обиженная и насупленная, Сергей тут же подорвался с предложением приготовить завтрак, но был послан в грубой форме. И так настроение плохое, еще и есть то, что у него пригорит! Я автоматически начала жарить гренки, практически не прислушиваясь к тому, что говорит Сергей. Включилась только на рассуждении о том, что врачи бывают разные.
– Это ты к чему?
– Может, тебя свозить куда-нибудь? Может, найдем какой-нибудь хороший медицинский центр? Ты неважно выглядишь.
– Это не лечится, – буркнула я и задумалась.
Он намекает на то, что не хочет меня, потому что я плохо выгляжу? Ведь если бы он вчера заснул от усталости, то давно бы терся об меня носом и интересовался у Маши, не хочет ли она погулять днем часа два-три.
А он на эту тему даже не намекает, значит, его ничего не беспокоит. То есть он считает, что не видеться целый месяц, а потом встретиться и не спать вместе – это нормально? В таком случае моего Сергея где-то в дороге подменили.
День прошел примерно так же, как и вчерашний. Максимум внимания, куча любезности, минимум прикосновений. Все внимание Маше. Она висела у него на руках, сидела на шее, причем ив прямом, и переносном смысле, а также временами стояла на голове. Если бы моя дочь была лет на десять старше, я бы, наверное, забеспокоилась, не перекинулся ли мой мужчина на молоденьких. Добило меня то, что часа в три Сергей заявил:
– Машка, пошли гулять. Маме нужно днем отдохнуть.
Мы обе уставились на него с одинаковым изумлением. С каких это пор мама днем отдыхает?
– Пошли, пошли. А хочешь, поехали в парк. Мама нам доверит машину?
Машину мама, конечно, доверит…
– А мне с вами нельзя? – робко поинтересовалась я.
– Ты поспи. Нам нужна бодрая и здоровая мама. Сергей с совершенно обалдевшей Машей отбыли в
парк, а я начала рассматривать себя в зеркало. Вроде не похудела, цвет лица нормальный… Что ему во мне не нравится? Ладно, допустим, я не замечаю, что устала. Значит, нужно отдыхать!
Я завалилась на диван и включила телик. Ощущения были, как будто меня высадили на необитаемом острове. В квартире ненормально тихо, делать нечего, телевизор я смотреть разучилась, даже приблизительно не представляю себе, что по нему идет. Последние несколько лет он используется у нас как приставка к видеомагнитофону, ну, еще Маша иногда смотрит детские каналы. Через десять минут я поймала себя на том, что, проматывая каналы, пошла по третьему кругу. Остановилась, посмотрела новости по Евроньюс, прокрутила каналы по четвертому разу… Господи, что же люди дома делают? Ведь тысячи людей по выходным сидят дома и смотрят телевизор! Ладно, попробуем еще раз: ток-шоу, сериал, сериал, сериал, ток-шоу, новости… это я уже видела, дальше: клип, мультики, американцы спасают мир от инопланетных чудищ, телемагазин, увлекательный фильм из жизни крокодилов, сериал, ток-шоу… У меня сдали нервы, телевизор я выключила. Встала, пошаталась по квартире. Как еще люди отдыхают? Придумала!
Я набрала себе полную ванну, наплюхала туда пены и залезла внутрь. И что теперь делать? Просто лежать скучно… Попыталась читать – мокрыми руками неудобно. Потерпела для приличия минут двадцать, вылезла.
Посмотрела на часы – убила полтора часа, но совершенно не отдохнула, скорее наоборот, нервничать начала.
Квартира убрана, еда приготовлена. Можно сходить в магазин, но я же должна отдыхать! То есть сесть за компьютер поработать тоже нельзя… Я пригорюнилась. Съездить в тренажерный зал? У меня забрали машину, на транспорте неохота. Сходить потрындеть к подруге? Позвонила, никого нет дома. Даже по телефону не с кем поговорить, все чем-то заняты, одна я тут… отдыхаю.
К исходу второго часа я окончательно извелась и, чтобы хоть как-то успокоиться, в сотый раз стала перечитывать «Мастера и Маргариту». За этим занятием меня и застали совершенно счастливые Маша и Сергей.
– Ой, мама! А в парке столько нового понаставили! Представляешь, там такая горка: сначала едешь вот так, потом бабах, потом сюда, а потом вообще! Круто?
– Наверное…
– А еще там такие штуки! Мама, ну чего ты такая хмурая? Там так весело!
– Маш, наверное, мама еще не отдохнула, пойдем сходим в магазин, она еще поспит.
– Нет!!! Я уже отдохнула! Я уже наотдыхалась на всю оставшуюся жизнь. Я с вами.
За ужином нам наконец удалось внятно поговорить. Сергей поделился своими рабочими проблемами. Приятно, что, проработав в этом городе столько лет, я знаю здесь каждую собаку (если она имеет отношение к книжному бизнесу). Порекомендовать редакторов? Не проблема! Все, вплоть до пристрастий в еде. Верстальщики? Хороших мало, за них идет скрытая война, они стали сытые и наглые, но хорошо я знаю только тех, кто непосредственно с нами работает.
Самая большая проблема с руководящим персоналом. Из толковых людей, которые в данный момент не заняты, могу предложить только себя.
Я собственно и не собиралась работать с Сергеем, зачем мне нужны лишние проблемы? Да и вообще, я считаю, что жить вместе вполне достаточно, не хватало еще целый день друг другу глаза мозолить.
Я знала, что Сергей откажется, но думала, что он выберет для этого какой-нибудь нормальный предлог, например, что я для него слишком хороша, или что он не сможет по заслугам оплачивать мои гениальные способности. То, что он заявил, возмутило меня так, что я потеряла дар речи. Я не собираюсь сидеть дома! Я с удовольствием буду работать поменьше, если мужчина возьмет на себя функцию кормильца семьи, но дома сидеть! Это ни в какие рамки не лезет!
А вечером практически повторилась вчерашняя история. Пока я укладывала Машу, Сергей быстренько принял душ и заснул у себя в комнате.
Я как дура потопталась рядом и ушла в спальню. Бред! Я могла предположить какие угодно проблемы совместного проживания, но до такого не додумалась бы даже после большой дозы галлюциногенов.
**
Быть внимательным мужем беременной женщины очень тяжело, но очень почетно. Я заботился тщательно и непрерывно: полностью освободил Катю от домашних хлопот, возился с Машей, порывался готовить – правда, от плиты меня решительно отгоняли. Подумав, я решил на это не обижаться. Во-первых, я и так упростил Кошкину жизнь до предела. Во-вторых, я плохо представлял себе диету беременных. Вдруг приготовлю что-нибудь не то!
К третьему дню пребывания я вспомнил о формальной цели своего визита. Отвез Катю на работу, взял с нее слово, что она будет звонить при малейшем покалывании в боку, и отправился общаться с людями. За полдня успел переговорить с тремя редакторами и одним верстальщиком. Все они выразили сдержанную готовность попробовать. О деньгах говорили, немного стесняясь. Только верстальщик сразу выдвинул какие-то непомерные требования. С ним мы закончили беседу очень быстро: «Восемьсот долларов платить будете?» – «Вряд ли!» – «Тогда до свидания!» – «Всего хорошего».
Затем я направился в торгпредство. Директор – тридцатилетний мужик по имени Василий – принял меня хмуро. Видно было, что делиться властью он не хочет. Я тут же заверил, что весь персонал будет подчиняться только ему «в порядке внутренней службы». Эта фраза сразу успокоила Василия. Мы перешли на ты, сходили закусить в кафе неподалеку и за куском вполне съедобного мяса обсудили план расширения представительства. На первое время мне выделялась одна комната в существующем помещении, а параллельно шел разговор о покупке трехкомнатной квартиры и превращении ее в мини-издательство. Это меня вполне устраивало – больше двух лет я здесь засиживаться не собирался, а за это время контора не должна была вырасти за пределы предоставленной жилплощади.
Я уж хотел перетереть и необходимые закупки оборудования, но вовремя глянул на часы и спешно удалился. Через полчаса я должен забрать Машу из школы, а еще через 15 минут – с работы Катю. Матерясь, я гнал машину по малознакомому городу, сделал небольшой круг, заблудился в микрорайоне… И все равно приехал на десять минут раньше положенного. Машу пришлось ждать. За Катей я уже не гнал, ехал 80. И все равно добрался слишком быстро. Кажется, я начинал понимать странную логику этих неторопливых людей.
На обратной дороге я искоса поглядывал на будущую мать моего будущего ребенка и тихо гордился собой. Еще вчера утром она была бледной, как тень, а сегодня уже розовенькая и болтает. И это после утомительного рабочего дня! Все-таки в руках заботливого мужчины даже беременная женщина чувствует себя комфортно.
В порыве заботливости я предложил заехать в аптеку.
– Зачем это? – подозрительно зыркнула на меня Катя.
Я вспомнил, что она избегает обсуждать свое предстоящее материнство, и быстро нашелся:
– Успокоительное себе купить. Что-то сплю плохо. Маша, хочешь аскорбинку?
Вечером за семейным ужином хозяйка снова сидела хмурая. Видимо, догнала ее усталость на работе. Кошка почти ничего не ела, только лупала на меня глазищами. Очевидно, хотела спать. Я собирался пожать Катю в кроватку, но она взбрыкнула и заявила, что пойдет пообщаться к соседке. Я вздохнул. В статьях по психологии беременных описывались подобные резкие смены настроения. С этим нужно жить.
Я добросовестно уложил Машу и попытался лечь спать сам. Не получилось. То есть «лечь» получилось, а «спать сам» никак не выходило. Хотелось «спать с». Очень хотелось. Я поворочался и врубил телик. Там шла «Греческая смоковница». Фильм, который позволил мне соблазнить свою будущую первую супругу. Теперь-то я понимаю, что это она сама меня соблазнила, но тогда все было очень красиво: только мы, свечи, киндзмараули – и затертая видеокассета.
Воспоминание оказалось некстати. Я принялся ворочаться со скоростью ледобура. Чтобы успокоиться, начал вспоминать прошедший день – и на память пришла пачка успокоительного, которое пришлось покупать для отвода прекрасных Катиных глазок. Хлебнув микстуры прямо из банки (из сопроводительной бумажки я понял, что передозировка мне не грозит), я наконец уснул.
**
Моей злости не было предела. Он, видите ли, плохо спит! У него бессонница! Такого наглого вранья я не слышала со времен своего замужества.
За ужином я поняла, что не в состоянии справиться с проблемой в одиночку, нужен совет. Нужно с кем-нибудь поделиться своей бедой, а Сергей пусть пьет свою микстуру. Только если он начнет засыпать еще быстрее, то, пожалуй, не дойдет до кровати.
Как хорошо иметь много подруг. Еще лучше иметь много умных подруг. А еще лучше, если умная подруга живет с тобой в соседнем доме. Ее совершенно не удивило то, что я, злая как чертик, ввалилась к ней в десять часов вечера.
– Что, идиллия закончилась? – поинтересовалась Оля, глядя на то, как я с остервенением развязываю шнурки.
– И не начиналась, – отрезала я. -«. Он храпит?
– Хуже.
– Не приходит ночевать?
– Хуже.
_?
– Он спит в соседней комнате.
– Что? А зачем ты его туда положила?
– Я положила? Ты что, смеешься! Сам лег.
– Может, он ждет, что ты к нему присоединишься?
– А спать при этом зачем?
– Так, подожди. Что-то ерунда какая-то получается. А у него со здоровьем все нормально?
– Похоже, с головой проблемы.
– Ну, в данном случае это не главное. Может, он что-нибудь себе простудил? Теперь ничего не может и, чтобы не опозориться, спит отдельно. Он лекарства какие-нибудь пьет?
– Пьет… И про врачей все время говорит…
– Вот видишь! Бедненький… Нервничает, наверное.
– Да я бы не сказала. Вполне доволен жизнью, заботливый – отродясь таким не был. За руль не пускает, Машу в школу отводит и забирает, даже в магазин сам ходит. Просто голубая мечта.
– Голубая? – Олька сделала неприличный жест рукой.
– Нет, это исключено.
– Точно? А то смотри, может, его на мальчиков потянуло.
Мы обе надолго задумались. Оля механически заварила чай. Хлебнув кипяточку, я очнулась.
– Нет, что-то не вяжется. Если у мужика проблемы, то он не такой. Знала я одного… Они же становятся ходячим комплексом. Нет, не может быть! Сергей бы не вставал с такими ясными глазами, он бы бесконечно оправдывался. А у меня такое впечатление, что его вообще ничего не напрягает. Может, его кастрировали?
– Может, – подруга смотрела на меня печальными глазами. – А зачем?
– Завистницы.
– Слушай, а может, он подцепил какую-нибудь гадость? От завистницы? А?
– А вот это мысль! То-то он заботливый такой! Замаливает. Я только одного не понимаю: неужели он думает, что я не замечу, что он спит в другой комнате?
– Может, и думает. Знаешь, мужики – они такие… А ты его простишь?
– Я? Его? – я сделала вид, что размышляю. – Прощу, конечно. Но мало ему не покажется. Ладно, я пошла проверять.
– Что?
– Обе версии.
– Бедненький… – Олька расхохоталась. – Жаль, посмотреть нельзя. Хотела бы я видеть мужика, который пытается тебе отказать.
– Ну, до сих пор такие мне не встречались, – утешила я себя и отправилась издеваться над своим суженым. – Только нужно было чего-нибудь покрепче выпить. Вместо чая.
– Если ничего не получится, приходи, выпьем. И Сергею твоему нальем. Для храбрости. Или за упокой… Как там у вас все пройдет.
Я ввалилась домой с самыми серьезными намереньями. Спит? Ну, пусть спит! Недолго ему осталось. Залезла в душ, надушилась любимыми.Сергеевыми духами, надела практически прозрачную пижамку и целеустремилась под бочок. По дороге, правда, решила, что пижамка – это лишнее. Закрыла дверь в Машину комнату, чтобы, не дай бог, не разбудить, и нырнула под одеяло. Прижалась к такому теплому, такому родному…
**
Двухмесячное воздержание с жуткой силой ударило мне в голову. Через минуту я уже слабо соображала кто кого соблазняет, тем более, что Сергей и не думал сопротивляться. Мгновенно наша с Олькой первая версия была отметена с негодованием, а потом я забыла, что что-то проверяю.
Это было нечто! Это было, я вам скажу… Нет, пожалуй, не скажу. Слов не хватит. Да и помню мало.
Но это было самое прекрасное пробуждение среди ночи. Полфлакона расслабляющей микстуры не позволили мне очнуться одномоментно, зато сделали раскованным и уверенным в себе. Наверное, по первоначалу я решил, что обнаженная Катя рядом – удачный эротический сон, поэтому с удовольствием ему отдался. Потом-то я уже начал соображать, что сон, а что – наоборот, но соображалка моя работала со скрипом и натугой.
Только когда Кошка вцепилась в меня когтями и зубами, от боли я слегка очнулся. Однако момент для выяснения обстоятельств был не совсем подходящий, поэтому я послал все к сиреневой звезде и довел свое пробуждение до победного финала. И был поддержан. Вся спина у меня была располосована, подбородок ныл от укуса – но и Кате, кажется, досталось не меньше.
«Надеюсь, ребра не сломаны» – лениво думал я, гладя золотистую даже в ночи шевелюру любимой женщины. Она неслышно сопела в той самой позе, где ее настиг экстаз. Что-то тревожное зашевелилось в районе совести.
– Эй! – потеребил я Катю. – Ты в порядке?
Ответом было утробное «мрряу» и на четверть приоткрытый глаз. Требовать большего было сейчас жестоко, но могучий отцовский инстинкт был неумолим.
– А тебе можно было? В смысле, ребенку это не повредит?
Для женщины, носящей под сердцем дитя, Катя вела себя чрезмерно легкомысленно.
– Аи, – сказала она, снова зажмурившись, – спит ребенок. Ты его на горках так укатал. И меня тоже.
– Коша…
– Дай полежать.
Вообще-то я мог собой гордиться – обычно о передышке просил я. Но сведения, почерпнутые из специальной литературы, ясно говорили об опасности половой жизни в первые месяцы беременности.
– Точно все нормально? Может, сходишь завтра к врачу?
Упоминание о враче подействовало. Катя вдруг шарахнулась от меня и напряженно сказала:
– Сергей, я все понимаю. Ты взрослый человек, у тебя могли быть женщины. Но… ты соблюдал меры предосторожности?
Я запаниковал. Приключение с выпускницей МИСИ сразу всплыло в памяти. Но предосторожности… Зачем еще какие-то предосторожности при подобном способе интимных отношений? Не помню, чтобы хоть одна женщина залетела таким сложным способом. Даже Дева Мария, кажется, забеременела как-то иначе. Поэтому я честно ответил:
– Не было у меня никого! Только ты. И с тобой тогда, на вокзале, я действительно забыл… ну, не успел.
– Ты хочешь сказать, – прошипела Кошка, – что ты от меня это подхватил!
Паника сменилась удивлением.
– Скорее уж ты от меня. Ведь это от меня, правда? Страшное подозрение открыло мне глаза и уши на
происходящее. Конечно, это не мой ребенок! Вот почему Катя скрывает свою беременность! И сама ко мне подкатилась, чтобы потом объявить: «Милый, ты был великолепен, у нас будет ребенок». А потом заявит, что младенец родился здоровым, но слегка недоношенным.
– Уйди, – уже не шипела, а рычала Катя.
Тот факт, что мы находимся как раз в моей постели, ее не смущал. Я рассвирепел:
– С удовольствием! – я подскочил и принялся рыскать в одеяле в поисках сброшенного в порыве страсти нижнего белья. – Ноги моей здесь больше не будет, руки моей…
Я отчаялся отыскать любимые трусы и двинулся к шкафу. И тут мой взгляд упал на Катерину. В лунном свете (впоследствии я сообразил, что это был фонарь над стоянкой) она была смертельно бледна. Я вмиг вспомнил о неустойчивой психике беременных и сбавил тон:
– Спокойно, все будет хорошо,- я даже присел и приобнял окаменевшее тело, – ты только не волнуйся. Не хватало нам выкидыша!
Я прикусил язык. Заговор молчания был разрушен. Я продемонстрировал, что знаю Главную Тайну. Теперь мне либо дадут по физиономии, либо зальют слезами по пояс. Еще неизвестно, что хуже.
Но произошло совсем третье – Катя перестала изображать самку Сфинкса и вытаращилась на меня.
**
Нельзя заставлять женщину думать после того, как вы занимались с ней любовью. Это жестоко! Это физиологическое кощунство. По большому счету и шевелиться-то в этот момент не очень хочется, а уж разговаривать… Мне всегда казалось, что эротические сцены, которые заканчиваются тем, что женщина с придыханием говорит: «Дорогой, ты был бесподобен!» – это полная ерунда. Когда дорогой действительно бесподобен, сил остается ровно на то, чтобы заснуть.
И вот меня выдергивают из этого блаженного состояния, пристают с какими-то дурацкими вопросами.
К жизни меня вернуло слово «врач», как будто красная лампочка в мозгу вспыхнула. Но все равно потребовалось время, чтобы вспомнить, что именно это лампочка означает. Ага, мы опять не предохранялись… То есть Сергей намекает на то, что я могла заразиться? Не успела я выяснить, в чем дело, как он обвинил меня в том, что подцепил эту заразу от меня.
Нет, все-таки мужики идиоты. После такого секса я прощу ему все, что угодно. Но зачем же переваливать проблему с больной головы на здоровую! И вот тут я разозлилась.
Какого черта он вообще сюда приехал! Или ждал подходящего момента, чтобы сделать меня крайней и уехать с видом победителя?
– Вали отсюда! – завизжала я, и Сергея ветром сдуло с кровати.
Для человека, который только что обвинил меня в измене, вид у него был неправильный. Несчастный какой-то, обиженный… Смотрит на меня жалобно… Говорит что-то ласковое… Я попыталась прислушаться.
– Не волнуйся. Не хватало нам выкидыша.
– Выкидыши бывают только в мексиканских сериалах! – огрызнулась я. – Постой! Подожди. Какой выкидыш? У кого выкидыш?
– Ну не у меня же!
– А у кого?
Зрелище мы, наверное, представляли собой презабавное. Оба злющие, встрепанные и пялимся друг на друга, как при игре в гляделки.
Сергей не выдержал первым.
– Катя, спокойно. Давай назовем вещи своими именами.
– Давай.
Он набрал полную грудь воздуха и выпалил:
– Я все знаю. Я еще в Москве догадался.
Меня прошиб холодный пот. О чем догадался? О моем интернет-романе?
– Катя, скажи мне только одно: это мой ребенок?
– Ребенок? – я наконец-то начала хоть что-то соображать.- А с чего ты взял, что у меня будет ребенок?
– Ну, тебя тошнило…
– Я отравилась.
– Ты все время спала.
– Так я же отравилась.
– Ты была нервная.
– Сергей, постой. Это все чушь. Я не беременная. Теперь пришла его очередь изображать из себя немого, а потом буйнопомешанного.
– Так что же ты мне голову дуришь!
– Я дурю? Откуда я знала? Я уже навоображала себе неизвестно что, я думала, ты дрянью какой-то заразился. Приехал, спишь в другой комнате… Стой, так ты приехал, потому что думал, что я беременная? А я-то думала…
Меня внезапно задушила смертельная обида. Я думала, что он меня любит, а он думал, что я беременная. Слезы брызнули фонтаном.
– Уезжай обратно. Не ходи за мной. Я попыталась направиться к спальне.
**
– Какого еще выкидыша? – Катя смотрела на меня так, как будто я притащил домой мертворожденного ребенка и теперь пытаюсь подсунуть ей.
Но злить ее было нельзя. Она же беременная, ей злиться нельзя. «А трахаться так, что звезды из глаз, – сказало внутри меня что-то ехидное, – значит, можно?»
– Дорогая, – повторил я, – не волнуйся. Давай сохраним дитя.
Где я выкопал это дурацкое слово – «дитя»?
– Ты что, сериалов мексиканских насмотрелся? Моя будущая супруга решила скрывать очевидное
с невероятным упорством.
– Катя, я все знаю. («Ее злить нельзя».) Ты ждешь ребенка. («Спокойней, не зли ее».) Я догадался, я же не слепой…
– Ты… ты… ты решил, что я беременная?
– Да. И даже если это не мой ребенок…
– Да ничей это не ребенок! Нет его! Что за ерунда! Либо Катя тайком стажировалась в ведущих московских театрах, либо… Нет, это невозможно!
Однако перекрестный допрос показал, что возможно, и еще как. Токсикоз был обычным отравлением, бледность оттуда же, а в нежелании делить ложе, оказывается, тоже виноват я. «А вот теперь, – подсказал ехидный внутренний голос, – ее можно и нужно злить». Что я и исполнил.
– Так ты не беременна! – поделился я догадкой с окружающим миром (и, кажется, соседями).
– Ни черта я не беременна. А ты только из-за этого приперся?
И тут, когда я совсем расслабился, Катя пустила в ход глазные водометы. Такими фонтанами можно демонстрации разгонять, а не нерадивых мужей. Я хрустнул и сломался. Ну почему Создатель поленился вставить Адаму предохранитель от слез Евы? На такое дело еще одного ребра не жалко. Наверняка во время того скандала в саду (когда первой женщине захотелось «вон тех яблочек») Адам согласился на нарушение правил внутреннего распорядка именно под действием безутешного рева Евы.
Я никуда не пошел, хотя меня и посылали, и даже точно указывали координаты. И Кошку никуда не пустил. Топтался рядом, боясь прикоснуться и обжечься. Или умереть от укуса.
А потом понял, что терять уже нечего – единственного своего сына я только что лишился – и обхватил Катю со всех сторон. Сжал так, что она не смогла вырваться. Сказал, что она самая лучшая и единственная (хотя это взаимоисключающие категории). И пообещал, что все будет хорошо.
Кажется, это подействовало. До конца ночи Катя ревела в меня. Только под утро мы уснули и очнулись на следующий день от пронзительных резких звуков.
– Мама, я не мешаю? – раздался веселый детский голосок, перекрывший какофонию. – Тут мой любимый мультик.
«Может, и хорошо,- подумал я, продирая воспаленные глаза, – что второго ребенка пока нет?»
**
Хорошо, что у меня есть Маша! Если бы она не пришла утром смотреть свои мультики, я не знаю как бы я заставила себя смотреть в глаза Сергею. И вообще открыть глаза. Вернее, не глаза, а то, что от них осталось после безудержного ночного рева. Уже в который раз я убеждаюсь, что у нас с Сергеем очень амплитудные отношения. Если очень-очень хорошо, то через час будет совсем плохо. Причем чем лучше, тем хуже. Не знаю, любовь ли это, страсть или просто глупость сторон.
Ну почему бы Сергею не спросить у меня в Москве, не беременна ли я. Побоялся? А с другой стороны, я сама не лучше. Нет бы в первую же ночь растолкать его и выяснить, какого черта он улегся спать отдельно. Хотя вопрос: «Не хочешь ли ты об этом поговорить?» – любого здравомыслящего человека может довести до истерики, психологи все-таки правы: иногда поговорить нужно. Мы же с Сергеем уже бог знает сколько не разговаривали.
Сначала месяц я писала, но, как потом выяснилось, не ему, потом странная выставка, а потом еще почти месяц мы разговаривали, но каждый о своем. Он о моей беременности, а я неизвестно о чем.
Еще одна иллюзия разбилась в пыль. Мужчина не может просто так соскучиться, бросить все и приехать, ему нужна для этого веская причина. И я в свои тридцать с хвостом лет уже давно должна была выучить это наизусть и сразу заподозрить неладное, а не прыгать от счастья, как маленькая девочка, которой подарили воздушный шарик.
Несмотря на то что Сергей полночи укачивал меня на ручках, осадок остался, да еще какой. Почему-то сразу вспомнилось, как я сказала по телефону, что люблю его. А он мне не ответил…
Сергей был такой милый и заботливый не просто так. А что будет теперь? Получается, что из-за меня он бросил самое дорогое, что у него есть,- работу. А теперь выяснилось, что сделал это зря. Что он будет делать? Вернется в Москву? Или останется и выест мне печенку?
Интересно, я хочу с ним об этом поговорить? Хочу, но боюсь. А вдруг он ответит правду? Или соврет? А я так и не узнаю когда.
С другой стороны, не может же мужчина так самозабвенно заниматься любовью, если любви нет. Или может? Или любовью не может, а сексом может? Что у нас было сегодня ночью – секс или любовь?
Я хочу с ним об этом поговорить? Хочу, но боюсь.
Интересно, а Сергей хотел этого ребенка? Если хотел, то, может быть, все недак безнадежно. Может быть, у нас есть какое-то общее будущее. В любом городе, мне уже все равно.
Я хочу с ним об этом поговорить!
Пока я надо всем этим размышляла, Сергей слопал завтрак, помылся и убежал на работу, как он сообщил уже в дверях, «разговаривать разговоры».
Не со мной…
