55
Но несколько дней спустя Китти сделала совсем уже неожиданное открытие.
С утра, придя в монастырь, она, как всегда, первым делом пошла проследить, чтобы детей как следует умыли и одели. Поскольку монахини твердо держались мнения, что ночной воздух вреден для здоровья, атмосфера в спальнях была несвежая, спертая. После утренней прохлады Китти особенно это чувствовала и спешила открыть те из окон, которые вообще открывались. Но в этот день ей прямо-таки стало дурно, закружилась голова, и она остановилась у окна, чтобы немного прийти в себя. Так плохо ей еще никогда не бывало. Тошнота подступила к горлу, ее вырвало. Она вскрикнула, перепугала детей, к ней подбежала старшая девочка, помогавшая ей, и, увидев, что она изменилась в лице и вся дрожит, в страхе застыла на месте. Холера! Мысль эта пронеслась у Китти в мозгу, и ей показалось, что она умирает. Ее охватил ужас. Минуту она еще мучительно боролась с темной силой, словно разлившейся по жилам, а потом провалилась во мрак.
Открыв глаза, она не сразу поняла, где находится. Словно бы она лежала на полу, а когда пошевелила головой, почувствовала под головой подушку. Она ничего не помнила. Рядом с ней стояла на коленях настоятельница, подносила к ее носу нюхательную соль, и тут же маячила сестра Сен-Жо-зеф. Потом сразу вспомнилось все. Холера! На лицах монахинь написан ужас. Сестра Сен-Жозеф стала огромная, контуры ее расплылись. Китти снова ощутила смертельный страх.
– О, ma mère, – простонала она, – я умру? Я не хочу умирать.
– С чего вы это взяли?
Настоятельница была совершенно спокойна, а глаза даже веселые.
– Но это холера! Где Уолтер? За ним послали? О Господи!
И она разрыдалась. Настоятельница протянула ей руку, и Китти ухватилась за эту руку, словно то была сама жизнь, которую она так боялась упустить.
– Полно, полно, дитя мое, будьте благоразумны. Никакая это не холера.
– Где Уолтер?
– Ваш муж занят, и незачем его зря беспокоить. Через пять минут вы будете совершенно здоровы.
Китти ответила ей изумленным, непонимающим взглядом. Почему она не волнуется? Это жестоко.
– Полежите еще немножко, – сказала настоятельница. – А тревожиться не о чем.
У Китти бешено заколотилось сердце. Она так свыклась с мыслью о холере, что уже перестала было бояться за себя.
Какая же она была дура! Вот она и умирает. Девочки внесли в комнату низкое плетеное кресло и поставили у окна.
– Давайте-ка мы вас поднимем, – сказала настоятельница. – В шезлонге вам будет удобнее. На ногах вы стоите?
Она подхватила Китти под мышки, сестра Сен-Жозеф помогла ей встать. Она без сил опустилась в кресло.
– Я лучше закрою окно, – сказала сестра Сен-Жозеф. – Ну как утренний воздух ей повредит.
– Нет-нет, – взмолилась Китти. – Пожалуйста, не закрывайте.
Хорошо было увидеть синее небо. Ее еще трясло, но ей безусловно стало лучше.
Обе монахини смотрели на нее, потом сестра Сен-Жо-зеф сказала настоятельнице что-то, чего Китти не разобрала. Потом настоятельница села с ней рядом и взяла ее за руку.
– Послушайте, дитя мое…
Она задала ей кой-какие вопросы. Китти отвечала, не понимая их смысла. Губы у нее дрожали и не слушались.
– И сомневаться нечего, – сказала сестра Сен-Жозеф. – Меня в этих делах не обманешь.
Она залилась смехом, в котором Китти послышалось и радостное волнение, и участие. Настоятельница, все еще держа Китти за руку, улыбнулась с нескрываемой нежностью.
– Сестра Сен-Жозеф разбирается в этом лучше меня, дитя мое, она сразу определила, что с вами такое. И очевидно, не ошиблась.
– А что со мной? – встрепенулась Китти.
– Все ясно как день. Неужели такая возможность не приходила вам в голову? Вы беременны.
Китти как на пружине подкинуло. Она спустила ноги на пол, готовая вскочить.
– Тихо, тихо, – сказала настоятельница.
Китти, красная как рак, прижала руки к груди.
– Не может этого быть. Это неправда.
– Qu’est се qu’elle dit? – спросила сестра Сен-Жозеф.
Настоятельница перевела. Румяное лицо сестры Сен-Жо-зеф расплылось в улыбке.
– Уж вы мне поверьте. Даю честное слово.
– Вы сколько времени замужем, дитя мое? – спросила настоятельница. – Ну вот, у жены моего брата через столько же времени после свадьбы уже было двое детей.
Китти устало откинулась в кресле. В душе ее была смерть.
– Мне так стыдно, – прошептала она.
– Стыдно, что у вас будет ребенок? Это же так естественно.
– Quelle joie pour le docteur, – добавила сестра Сен-Жозеф.
– Да, подумайте только, какая это радость для вашего мужа. Он будет вне себя от счастья. Надо видеть, какое у него делается лицо, когда он возится с нашими младенцами, а уж своему-то и подавно будет рад.
Китти умолкла. Монахини продолжали ласково ее разглядывать, настоятельница гладила по руке.
– Глупо, как я раньше не догадалась, – сказала Китти. – Во всяком случае, я рада, что это не холера. Мне уже гораздо лучше, пойду работать.
– Сегодня бы не стоило, милая, – сказала настоятельница. – Вы переволновались, ступайте-ка лучше домой и отдохните.
– Нет-нет, я лучше останусь здесь.
– Старших надо слушаться. Что бы сказал наш милый доктор, если бы я разрешила вам поступить так неосторожно? Приходите завтра, если будет охота, или послезавтра, но на сегодня с вас хватит. Сейчас пошлю за паланкином. Отрядить мне кого-нибудь из девочек вам в провожатые?
– Не надо. Я отлично доберусь и одна.
