39

Несколько дней спустя Уоддингтон, сидя у Китти и потягивая из большого стакана виски с содовой, завел речь о монастыре.

– Тамошняя аббатиса – весьма примечательная женщина, – сказал он. – Сестры мне рассказывали, что она принадлежит к одному из знатнейших семейств Франции, но к какому – не говорят. Она, видите ли, не хочет, чтобы это стало известно.

– Что же вы ее не спросите, если это вас интересует? – улыбнулась Китти.

– Знали бы вы ее, вы бы поняли, что ей просто невозможно задавать нескромные вопросы.

– Уж наверно, она примечательная, если даже вас держит в страхе Божием.

– У меня к вам от нее поручение. Она просила вам передать, что хотя вы, вполне возможно, и не отважитесь сунуться в самый очаг эпидемии, но, если вы не против, ей доставило бы большое удовольствие показать вам монастырь.

– Очень любезно с ее стороны. Я и понятия не имела, что она знает о моем существовании.

– Я говорил ей о вас. Я туда заглядываю раза два в неделю узнать, не требуется ли моя помощь. Ну и муж ваш, вероятно, рассказывал им о вас. Вы должны быть готовы к тому, что они вами безмерно восхищаются.

– Вы католик?

Его лукавые глазки блеснули, забавная рожица сморщилась от смеха.

– Ну что вы ухмыляетесь?

– «Из Назарета может ли быть что доброе?» Нет, я не католик. Я причисляю себя к англиканской церкви. Это, пожалуй, самая безобидная формула, когда хочешь сказать, что, в сущности, ни во что не веруешь. Десять лет назад, когда аббатиса сюда приехала, она привезла с собой семерых монахинь, сейчас из них осталось в живых только три. Понимаете, Мэй-дань-фу даже в лучшие времена не курорт. Они живут в самом центре города, в самом бедном квартале, тяжело работают и никогда не отдыхают.

– Значит, их теперь только три, не считая аббатисы?

– О нет, кое-кто прибавился. Сейчас их там шесть. Одна умерла от холеры в самом начале эпидемии, тогда на ее место приехали из Кантона еще две.

Китти поежилась.

– Вам холодно?

– Нет, просто кто-то прошел по моей могиле.

– Когда они уезжают из Франции, то уезжают навсегда. Это протестантские миссионеры время от времени на год отбывают в отпуск. Я всегда думаю, что это и есть самое трудное. Мы, англичане, не так крепко привязаны к земле, мы в любом уголке земного шара чувствуем себя как дома, а французов связывают с родиной прямо-таки физические узы. Вдали от родины они не могут жить полной жизнью. Это, мне кажется, самая серьезная из жертв, на которые идут эти женщины. Будь я католиком, это, наверно, казалось бы мне в порядке вещей.

Китти бросила на него критический взгляд. Волнение, с каким он говорил, было ей не совсем понятно: может быть, это поза, а может, виной выпитое виски?

Он тут же разгадал ее мысль и улыбнулся.

– Побывайте там, убедитесь сами. Это не так рискованно, как есть сырые помидоры.

– Раз вы не боитесь, мне тоже нечего бояться.

– Я думаю, вам будет интересно. Увидите кусочек Франции.