Айнур Сибгатуллин
Завещание профессора Аль-Муртада
Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного!
Любезный брат мой Омар! Если ты читаешь это послание, значит, ангел смерти Азраил уже пришел забрать мою душу, дабы я предстал перед Всевышним Аллахом.
Адвокат Керим-бей любезно согласился принять меры к розыску и оформлению всех прав на наследство в твою пользу. Употреби же мое состояние, как подобает истинному правоверному, и да будет тебе благо на земле.
Ты, наверное, удивлен – как такой богатый человек, как я, умудрился умереть? Как вообще это могло произойти в наше время, когда само понятие смерти почти забыто? Ведь ныне любой житель бывшего Парижского халифата может поменять изношенное тело в биопринтере. Большая часть из которых принадлежит моей корпорации. И нет такой части человеческого тела и сознания, которые нельзя было бы заменить или превратить в нечто сверхъестественное, сделав себя практически бессмертным и всемогущим.
Что ж, я расскажу тебе, как дни моего бренного существования подошли к концу.
Но сначала, на тот случай, если ты стер воспоминания, напомню тебе обстоятельства нашей жизни. Увы, слишком многие стали зачищать свою память, дабы освободить место для обретения новых сверхспособностей. Да что говорить – сам я часто любил пополнять свои познания в языках и науке, удаляя ненужное из сознания. Это все же лучше, чем, Астагфируллах, приращивать вторую голову или расширять череп, как делают сейчас многие ученые мужи.
Итак, наша семья перебралась в Европу в потоке беженцев из Леванта незадолго до того, как начался первый западный джихад. И все те годы, пока шла война, мы провели в лагерях. Тысячи и тысячи мусульман предстали перед Аллахом, включая наших родителей и трех сестер, умирая в муках от издевательств, голода и болезней. Последней из сестер на моих руках угасла семилетняя Айша. Ты помнишь, что просил лагерный врач в обмен на ее излечение?
А потом был второй, и третий, и, наконец, четвертый, последний джихад, после которого земля куфра признала власть халифа.
И когда я вышел на свободу, то поклялся, что буду лечить людей. Я хотел стать вторым Авиценной. А ты решил пойти учиться на офицера шариатской гвардии. Но вначале нас вместе с другими детьми отправили в одно из многочисленных медресе в центре Берлина.
Однажды мы с тобой стали свидетелями того, как при подрыве последнего кафедрального собора в лицо солдату из оцепления попали осколки стекла. Он кричал так, что мне иногда до сих пор кажется, будто я слышу его вой. Через несколько недель по дороге в медресе мы случайно встретили солдата. Его лицо почти зажило. Но уродливые шрамы теперь испещряли лоб и щеки на всю жизнь.
Мне было странно видеть, что врачи не сделали гвардейцу шариатской гвардии качественной операции. Это при том, что в городе было полно докторов, занимающихся пластической хирургией. И многие дамы в хиджабах и без, гуляющие по центральным улицам, судя по их губам и другим частям тела, явно побывали там не один раз.
В тот день на уроке в медресе мугаллим Мустафа-бей вызвал меня читать вслух Священный Коран. Я открыл книгу и прочел слова, приписываемые Иблису: «Я приложу все усилия, чтобы увести людей от верного пути; возбужу у них несбыточные желания, буду приказывать им, и они изменят творение Божье!»
Дочитав эти строки, я обратился к мугаллиму с вопросом:
– Мустафа-бей, а что, правоверным вообще запрещено что-либо изменять в себе? Все-все?
Мугаллим усмехнулся.
– Это зависит от того, является ли подобное изменение необходимым или излишеством. Если по медицинским показаниям необходимо, например, лечение косоглазия, то это дозволено. А если кому-то хочется лечь под нож хирурга только ради того, чтобы сделать себя более привлекательной, то это харам!
– Почему же тогда столько людей ходят к пластическим хирургам и…
– Я же сказал тебе, мальчишка, что это харам! А те, кто совершает его, – ответят в свое время перед Аллахом! А до этого еще и перед городским шариатским судом!
И тут я задал вопрос, который в дальнейшем изменил мою жизнь и жизнь миллиардов людей.
– А что, если бы врачи смогли бы делать такие операции, чтобы люди становились такими, такими… какими никогда не были.
Мугаллим нахмурился.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, например, нарастить человеку крылья, чтобы он смог летать. Вживить людям жабры, чтобы они смогли плавать под водой бесконечно долго. Наделить мышцы людей силой, с которой они бы могли крошить камни. Или передать способности читать мысли, двигать предметы усилием воли…
– Астагфируллах! Замолчи немедленно, нечестивец! Это харам! – Мугаллим схватил меня за воротник и зашипел на ухо: – Твое счастье, что сегодня шариатский суд не работает, иначе не миновать бы тебе плетей! Убирайся с глаз моих!
Я выбежал в слезах из здания медресе. Я бродил по улицам и думал о том, сколько возможностей открылось бы перед детьми Адама, если бы можно было менять тело человеческое. А если еще и улучшить разум! И почему это считается харамом? Это же не операции по увеличению срамных частей тела. Ведь сколько можно было бы пользы получить от этого людям.
Вот какие мечты обуревали меня, пятнадцатилетнего подростка, тогда, любезный брат мой. Так я прошлялся по улицам почти весь день. Я сильно проголодался. К моему несчастью, я, как назло, оказался возле пекарни, где продавались восхитительные булочки с кремом. Не помню, как я протянул руку и запихнул за пазуху пару булок. Громкий окрик привел меня в себя, и я понесся со всех ног. Увы, меня быстро поймали, и уже на следующее утро я предстал перед шариатским судьей.
Суд длился несколько минут. Я признал свою вину и раскаялся. За это мне вынесли очень мягкий приговор. Отрубить руку.
Я не буду тебе рассказывать, мой дорогой брат Омар, что я пережил потом и где был и чем занимался, до того как я закончил Сорбонну и стал врачом. На все воля Аллаха, и кто знает – может быть, если бы я не пережил той страшной боли, то я бы ничего не достиг в этой жизни?
Но я расскажу тебе о том, почему я все-таки решился встать на тот путь, который навсегда изменил жизнь человечества. Дело в том, что я полюбил девушку. Она была христианка. Ее звали Диана. Мы работали вместе в госпитале. Я пытался ухаживать за ней, дарил цветы и конфеты, приглашал в дорогие рестораны. Она изредка принимала мои ухаживания, но была всегда холодна со мной и безразлична.
Не сразу я понял, что тому виной мое увечье. Даже лучшие протезы того времени не могли скрыть отсутствие левой руки. И тогда я заперся в своей лаборатории и не выходил из нее до тех пор, пока не изготовил чертеж первого в мире биопринтера.
Руку я нарастил со второй попытки. Окрыленный, я побежал к Диане домой. Мне долго не открывали. Наконец дверь отворилась, и на пороге появился полуобнаженный мужчина. Из-за его плеча выглянула недовольная Диана. Я молча повернулся и выбежал на улицу.
Светило весеннее парижское солнце. Только что закончился дождь, и я шел по мостовой, смотря на свою вновь обретенную руку, то сжимая, то разжимая пальцы. Слезы стояли в моих глазах, но они скоро высохли.
Придя домой, я стал экспериментировать. Сначала я изменил свою внешность, став похожим на одну из голливудских знаменитостей. Потом нарастил мускулы, с помощью которых можно было легко сдвинуть железнодорожный состав длиной в сотню вагонов. Обрел возможность заниматься любовью бесчисленное количество раз и доставлять женщинам все виды удовольствий. И еще много других способностей, делающих меня неуязвимым и всесильным.
Когда я улучшил при помощи биопринтера тело – пришло время достичь совершенства своего мозга. Я овладел знанием всех земных языков и наук. И через пару месяцев я смог совершать силой разума все то, о чем когда-то спрашивал мугалимма в медресе.
А когда я разбогател, то решил пойти еще дальше и стал менять свое тело, используя части тела животных.
Вживив жабры акулы, я переплыл все океаны и моря. Нарастив панцирь глубоководной рыбы, я исследовал океанские впадины.
Когда морские глубины мне наскучили – я решил обрести крылья и облетал все горные гряды планеты.
Наигравшись с биопринтером сам, я решил, что пришло время поделиться своим изобретением с людьми. Теперь я точно знал, сколько великолепных возможностей улучшить жизнь появится у людей. Я запатентовал свое изобретение и открыл фирму по выпуску биопринтеров.
Думал ли я тогда об аятах Священного Корана, запрещающих подобные изменения детей Адама? Вряд ли. Да и зачем мне были нужны слова бога, если я сам и был истинный бог? Что я не мог сделать такого, что мог только Аллах?
Ах да, тебе, наверное, интересно, как я смог получить разрешение на подобный харам? А очень просто – тогдашнему халифу Парижа пришлась по душе идея использовать людей-птиц для вторжения на Британские острова. Да и люди-рыбы также не давали кяфирам ни малейшего шанса. Римская академия фикха даже быстренько издала соответствующую фетву, дозволяющую мне производить опыты.
Тогда мне казалось, что очевидная польза будет перевешивать возможные излишества при использовании моего изобретения. Если бы я знал, во что все это выльется.
Да, Британские острова были покорены в течение двух недель, и я получил высший исламский орден от халифа. Мои богатства стали чудовищно велики, а мое имя славили в мечетях по всему миру. Некоторые даже пытались объявить меня последним пророком – Махди. А я лишь смеялся и предавался всем земным порокам, без конца пополняя их список.
Первое время пользователи биопринтеров не злоупотребляли полученными аппаратами и использовали их вполне разумно.
Но постепенно я стал понимать, что все выходит из-под контроля. Мои биопринтеры стояли в махалях от Лиссабона до Токио. И теперь каждый мог делать со своим телом все, что угодно. Люди с шестью руками. Люди с тремя или четырьмя головами. Люди с песьими головами. Люди-драконы. Люди-пауки. Я сбился со счета, пытаясь подсчитать, сколько видов людей теперь стало на земле. Ученые вообще стали говорить о появлении новых рас.
Помимо изменений тела люди поголовно стали приобретать сверхъестественные способности – телепатия, телекинез, левитация, ясновидение. Кто угодно мог одним нажатием кнопки стать гениальным писателем, композитором или режиссером.
Я год за годом придумывал новые комбинации, каждая из которых вызывала восхищение и ужас. Я смог сделать людей невидимыми и способными телепортироваться. Люди получили возможность наделять и лишать себя эмоций – способности любить, смеяться или плакать.
А затем начались войны и хаос. И было уже неважно, как это называется – крестовые походы, джихад или мировая война. Сражения шли день и ночь, не прекращаясь, потому что все их участники были бессмертны.
Последний раз мы с тобой виделись незадолго до падения Вены. Ты тогда еще использовал биопринтер и просил меня доработать его, чтобы твоя танковая бригада смогла отбить город. А потом ты пропал на долгие годы.
Говорили, что ты со своими солдатами воюешь в горах Афганистана, стойко отбивая атаки людей-птиц. Не знаю, правда ли это. Иншаллах, мой адвокат найдет тебя, и ты вступишь в права наследства. Чтобы исправить мои ошибки. Ведь ты единственный имам, кто после падения семи халифатов всенародно проклял мое изобретение и меня. И ты был прав.
Увы, с моим разумом и телом с некоторых пор стали происходить ужасные вещи. Мой организм постепенно разрушается, теряя день за днем все те ухищрения, что я получил при помощи своего изобретения. Я превратился в немощного старика, выглядящего ровно на столько лет, сколько дано мне природой. И только моя рука, выращенная вместо отрубленной, еще может выводить каракули, что я пишу тебе сейчас.
Воистину сколько ни хитри, но Аллах наилучший из хитрецов!
Я заплатил огромные суммы, чтобы слухи о моем состоянии не просочились в прессу. Но долго скрывать правду я не смогу. Тем более что скоро подобная участь постигнет всех, кто прибегал к помощи биопринтера. Мои биоинженеры уже подсчитали, когда и сколько миллиардов людей предстанет перед судом Аллаха вслед за мною.
Что ж, Иблис уже заждался меня в преисподней. Школьный мугаллим был прав. А ты, любезный брат мой Омар, собери тех немногих, кто избежал искушения шайтана. Ибо они заслуживают место в раю. Используй накопленные мною богатства, дабы удалиться с братьями в уединенные места и переждать, пока планета не очистится от скверны.
Да хранит тебя Аллах и ниспошлет свою милость последним из детей Адама, не ступившим на путь неправедный!
Да обретешь ты путь прямой – путь Господа твоего!
Твой любящий брат.
