Книга: Настоящая фантастика – 2016 (сборник)
Назад: Наталья Духина, Игорь Вереснев, Юлиана Лебединская, Сергей Битюцкий, Ярослав Веров, Игорь Минаков, Михаил Савеличев, Александр Денисов, Ирина Лазаренко, Алекс Бор, Николай Немытов, Майк Гелприн, Дмитрий Лукин, Леонид Каганов, Сергей Чекмаев, Дмитрий Градинар, Арти Д. Александер, Алекс Громов, Дмитрий Володихин, Ника Батxен, Айнур Сибгатуллин, Виктория Балашова, Вадим Панов, Григорий Панченко, Саша Кругосветов Настоящая фантастика – 2016 (сборник) сост. Г. Гусаков, И. Минаков
Дальше: Глава 4

За пределами бессмертия

(по итогам мастер-класса Дмитрия Скирюка)

Наталья Духина
Я не зомби!

Глава 1

25 июля
Темно. Абсолютная чернота. А глаза-то у тебя открыты, милая?
Похлопала веками – открыты. Так темно или ослепла?
Тело! У меня должно быть тело, помню точно. Сжала кулаки – сжимаются. И ноги – подозрительно странным образом, но шевелятся.
Я разозлилась.
Меня что, в гроб определили? Собралась с духом и изо всех сил ломанулась встать.
Получилось. Значит, не в гробу. Ф-фу, аж сердце зашлось – а ну как и вправду похоронили заживо.
Прошлась на ощупь вдоль стеночки. Углы по сто двадцать градусов, стороны по два метра – в периметре получается шестиугольник. Никак наш родимый бокс для подопытных? Он самый, вон и вмятинка характерная.
Почему я здесь?
Памятью ослабла, что ли, ты ж сама восторженно верещала, когда Леха предложил! «Это тебе подарок ко дню рождения!» – сказал. Оригинальный такой подарочек – считать мозг и записать на носитель. Иметь свою копию мало кто может себе позволить: в массовое производство технологию пускать не предполагалось, да и хранение требует особых условий.
Стоп. А если я копия и есть? В обезьяньем, допустим, теле?
Да ну, не может быть. Хотя… показалось или нет, будто пальцы прошлись по волосатому покрову вместо гладкой кожи?
Черт-те что мерещится. Отложим версию как маловероятную. И кончаем морочиться, работаем.
В стену должна быть вмонтирована такая ма-аленькая штучка – для персонала, случайно запертого. Сотруднички у нас раззявы те еще, обезопасились втайне от начальства. Ага, нащупала. Нажала строго определенным образом.
И скрючилась от хлынувшего света. Дуреха, глазки-то прикрывать надо! Но разглядеть успела: никакая я не обезьяна. Обычная женщина.
Наверное, что-то пошло не так во время процедуры. Считывание происходит в удобном кресле, в нем же пациент и очухивается. А не в темном боксе. Я спокойна, спокойна. Десятки раз проделывали, ни разу никаких эксцессов. Но то ж с другими. А с тобой, Наталья, всегда чепэ, сколько себя помню… Не распыляйся на философию, свыклась со светом – и вперед, наружу!
А снаружи-то – никого… Не ждали, называется.
Если меня изолировали – значит, не стоит афишировать, что я освободилась. Что-то мне все это не нравится… шутка какая-то дурацкая. Ну, погодите…
Заперла бокс с внешней стороны на известный код. В окошке наблюдения, настроенном на инфракрасный режим, подправила картинку: стерла свой выход, скопировала мувик длительностью полчаса, где я безжизненно валяюсь, и поставила циклить. Ха, Леха, это тебе привет от меня, потом вместе поржем.
Стащила халат из закутка бабы Маши, нашей уборщицы, накинула на плечи и в обход камер добралась до своей комнатки.
Да, у меня собственный кабинет. Маленький, но сам факт приятно греет самолюбие. Петрович постарался, мой научный руководитель еще с аспирантуры, и защититься тогда помог, и с работой – взял к себе в группу. Институт у нас престижный, с улицы не попасть. Повезло, одним словом, с шефом, хороший мужик. И сама я хорошая, умная, добрая (хвалить себя, повышая самооценку, рекомендовал штатный институтский психолог).
Запустила комп.
И обалдела.
Кто смел касаться моего сокровища?! Почему фон другой?! Что за новая папка в рабочем разделе, да еще и запароленная, вот гады… Перешли черту, называется. Игривое настроение испарилось.
Ввела поочередно свои секретные пароли, и на третьем – самом интимном, если можно так выразиться – директория открылась. Сердце екнуло. Кроме меня, этот пароль не знал никто – вообще. Рылись в моем мозге? Зачем?!
Число! Какое сегодня число?
Боже ж ты мой, день рождения у меня 22 января, и ложилась на считывание я чуть загодя – двадцатого… А компьютер утверждает – нынче 25 июля! И ведь не врет: за окном – лето, как сразу-то не сообразила, вся из себя умная… Хорошо хоть год один в один.
Господи, а кто и что с Танькой? Перед уходом на процедуру предупредила заведующую, чтобы если что – Таню в круглосуточную группу определили. Неужто до сих пор ребенок в саду? Она же с ума сойдет, пять годиков всего, ребенок без мамы не может!
Погоди гнать волну, думай еще, час на фоне полугода – не время! В содержимое вникай, в содержимое! Панику к черту, все эмоции и думы после!

 

По прочтении оправила мешковатый халат, для пущей конспирации повязала косынку и, прихватив из угла веник, неспешно побрела в душ, как есть уборщица. Мысли разбегались, словно тараканы при внезапно включенном свете. Женщин у нас мало, дамская половина санитарной зоны обычно пустует. И в этот раз никого. Заперла дверь, скинула одежку. Встала перед большим зеркалом, вперила взгляд в отражение.
Я или не я? Белое, длинное, тощее тело… зачем так грубо, Наталья – не тощее, а стройное. Грудки что надо, пусть маленькие, зато упругие, дольше не обвиснут, как у некоторых. Родинка. Шрам надо лбом, под волосами. Волосенки жидковаты, зато светлые. Виснут сосульками, но это временное явление – помою и распушусь в одуванчик. Все мое и на месте; сомнений нет, передо мной – я. Ф-фу, отлегло.
Но что-то не так. Что?
Ёлы-палы, осязание просело… Трогаю предметы – вроде нормально. Но именно что вроде. Если шарить не глядя – вдвое как минимум упала чувствительность. Спокойно, для паники нет оснований: наверное, сказываются последствия травмы или еще какой гадости, из-за которой я оказалась в боксе.
Согласно моему же отчету из таинственной папки, считывание мозга прошло успешно, и вплоть до момента ИКС я вела обычный образ жизни, исправно ходила на работу.
Работаю я над телепортацией. Не в общем и целом, а в узкой ее части. Ученый из меня так себе, на подпевках, но я стараюсь, вникаю, грызу и в своей области, смею думать, разбираюсь досконально. Мы, работяги, процеживаем горы шлака в поисках зернышка. А находим – его тут же прибирает в свои гребучие лапы начальство. Мы пашем, они стригут. Не заводись, Наталья, испокон веков одни эксплуатировали других, было б с чего расстраиваться.
Момент ИКС случился три недели назад – четвертого июля: я вдруг перестала вести рабочий дневник. Безо всяких на то предпосылок – по крайней мере, они не отражены в предыдущем материале. Чтобы я – да не записывала! – со мной такого в принципе произойти не могло, разве что всемирный потоп или апокалипсис.
Одиннадцатого июля, то есть спустя неделю от момента ИКС, следовала странная запись:
«Успела! Прости и прощай!»
Чисто в моем стиле: красиво излит вопль души, о чем именно – непонятно. Но веет болью. Такой безумной и сильной, что я – нынешняя – стерла ту запись. Ибо нефиг.
И все, больше в отчете ничего нет. Пусто.
Зато есть мое тело, очнувшееся в боксе для телепортированных, и сознание, помнящее события лишь до момента считывания мозга, случившегося полгода назад. Что это значит? Самая вероятная версия – со мной что-то сделали. Не что-то – смелее рассуждай, Наталья! – а конкретно: телепортировали, раз очнулась в боксе для телепортированных. И после закачали полугодовой давности копию.
Одно радует – выпавшие из памяти полгода я вела нормальный образ жизни, судя по скрупулезным записям дневника, значит, и Таня со мной была. Если она и в круглосуточной группе, то две-три недели, а не полгода. Тоже не фонтан – плачет небось, страдает… Нельзя на эту тему думать, расклеюсь. Без психоза, Натик. Я спокойна, спокойна, спокойна…
К опытам по телепортации животных институт приступил не так давно, если мерить глобальными мерками. Начали с мышей, дошли до собак. Благодаря подвижнической работе рядовых сотрудников (намекаю на нас с Лехой) удалось телепортировать живой объект на метр, потом на два, причем в соседний отсек с бетонными перегородками. Отличные результаты! Премии сыпались одна за другой, институт вышел на первые позиции в мировой научной гонке, газеты обещали скорый революционный прорыв и новую эру для человечества.
Но… Существовало маленькое «но»: перемещенные особи становились какими-то… странными. Будто с ума сходили. Падали и лежали, лапами дрыгали. Спустя какое-то время подымались – и начинался концерт: бегали, словно заведенные, по кругу, а некоторые и на человека бросались. Потому-то меня, наверное, и заперли после процедуры в боксе – вдруг в буйство впаду, покрушу имущество, сильная ведь, не рохля какая. А я, по всему, не пришла в себя, валялась недвижно – и тогда в меня закачали копию…
Телепортированных от нас забирали биологи. Меня передернуло – не хватало оказаться в безжалостных лапах и подвергнуться вивисекции! Из их огороженного здания порой раздаются настолько душераздирающие вопли, что сердце заходится от жалости, а перед глазами всплывает картинка: бедных жертв препарируют без наркоза. Вовремя сбежала!
Что дела не совсем благополучны – поняли мы с Лехой еще по первым экспериментам, когда подопытных забирали не сразу. Потом начальство очухалось, навело секретность. Ты работал – а результатов не видел, плоды труда изымались. Что конкретно происходило с плодами – оставалось лишь гадать. Биологи молчали, будто воды в рот набрали, даже на неформальных встречах в курилке. Лешка жаловался: его друг биолог Женька – и тот словечка по интересной теме не вымолвил.
Теперь понятно, почему работы засекретили: у испытуемых ломалась нервная система. Осязание – оно ведь благодаря нервным волокнам работает. Неприятно: на весь свет раструбили – вплотную, мол, подошли к освоению принципиально нового метода перемещения человека – и вдруг такая подлянка. Кому нужен транспорт, хоть самый распрекрасный, если он калечит пассажира!
И тут предо мной всплыл закономерный вопрос: копию мозга логично снимать непосредственно перед серьезным испытанием, телепортация же – испытание, серьезнее не бывает, и если вдруг в меня загрузили старый, полугодовой давности образец – значит… что? Да что угодно. Я чего-то натворила? Нет, не могла, у меня ж ребенок… Не стала бы Танькой рисковать – железно. Тогда… Мамочки!
Вот именно – мамочки. Я – мать! Где мой ребенок?
Немедленно к Таньке! Танечке моей ненаглядной, крошке розовощекой, пупсику сладкому…

 

В садик неслась изо всех сил – надо успеть на вечернюю прогулку, пока дети на улице и доступны взгляду. Старалась не думать. Удовольствие от быстроты преодоления пространства – пожалуйста, получай, а вот головой работать – не смей! В мозгу копошились личинки гадких мыслишек, заковать и не выпускать!
Не вышло не выпускать. Одна, самая жуткая, таки пробила защиту и затопила сознание: а вдруг что ужасно непоправимое с дочей случилось? Вполне ведь возможный сценарий – мать добровольно идет на убийственный эксперимент. Потому что жить без ребенка смысла нет. Одна она у меня. Мужик предал, к другой ушел. Родители тоже предали – взяли и погибли в автокатастрофе. Сейчас я узнаю, что и дочь…
Влезла в крапивные заросли, прилипла к ограде, где гуляли круглосуточники. Полина, Данила, Антон… а Тани нет.
Меня затрясло, словно припадочную.
Кончай истерить, Наталья. Вон малец возле забора отирается… Юркнула к нему ползком.
– Егорка! – окликнула белобрысого пацаненка, сосредоточенно сопевшего над самолетиком. Развинчивал на составляющие – любимое хобби, гены в действии, называется. Отец его – теоретик, академик, выдающаяся личность, входит в руководящий пул нашего института.
– Тетя Наташа?! – воскликнул мальчик.
– Тс-с! Нельзя, чтоб меня видели. Где Таня?
– Ты из психушки сбежала? Папа сказал, ты сумасшедшая и тебе место в психушке.
Вот ведь умник, что твой папашка…
– Ну да, оттуда! – согласилась покорно, лишь бы скорее перейти к главному. – Про Таню скажи, не мучь больную тетю.
– Она ждала тебя! Плакала! Чего ты не шла?
– Когда? – простонала я. – Где?
– Ее папа забрал. А ты иди обратно, убегать нехорошо.
– Какой такой папа? – удивилась.
– Егор, ты что там! А ну, отойди от ограды, быстро! – хлестанул по ушам окрик воспитательницы. Задним ходом я вильнула назад в заросли.

 

Отпустило, разжалась натянутая струна. Дочь жива, и это главное. А с остальным разберусь. Неспешной рысцой трусила в направлении коттеджной застройки, куда переселился мой бывший, и крутила в голове версии.
Гаденыш взял моего ребенка! Но зачем? Зачем ему Танька? Неужто его нынешняя богатенькая пассия бесплодна, и он решил забрать дочь в новую семью?
Вполне себе версия: чтобы избавиться от настоящей матери, они подкупили шефа, уговорили создать из Натальи Петровой идола – первого на Земле телепортера. Типа космонавта Юрия Гагарина. Потом еще и наживутся на моем имени и славе, какие-никакие, а родственники…
Ха! Придумали – отнять дитя у матери! За свою кровиночку порву любого. Держитесь, гады!

 

Бывший смотрел на меня во все глаза, будто на мертвеца ожившего. Хотел и не мог выдавить ни слова. Лишь рот открывал, как выкинутая на берег рыбина. Большая, загорелая и накачанная. Холеный, паразит.
– Где спрятал Таньку, спрашиваю в последний раз! – я бешено выпучила глазищи, раскрыла пасть, обнажив клыки. А что, хороший ход подсказал Егорка – косить под сумасшедшую. Тесак прижала острием к его подбородку. Капля крови скатилась по лезвию.
– И-у! – икнул козел.
– Ах, так! – рассвирепела я уже по-настоящему.
– Погоди! – услышала вдруг сзади. Плавно повернула голову, сохраняя на месте орудие давления.
Передо мной стояла его новая жена. Лицо белое. Губы трясутся. Волосы растрепаны. Но даже в таком расхлябанном спросонья виде не потеряла стати. Красивая, не мне чета. А главное, глаза б мои не видели – пузатая! Боже ж ты мой, беременная!
Стройная версия сыпалась в прах. Я обессиленно опустила руки. А ведь ни к чему им моя Танька, свою скоро родят.
– Где – мой – ребенок? – прочеканила устало. Заранее зная ответ.
– У нас ее нет, Наташа! – прожурчала Жанна д’Арк и загородила расплывшимся животом мужа, оттеснив его тушу себе за спину. – Правда, нет! Давай проведу тебя по дому, любую дверь открою.
Откроет она… любую…
Губы мои задрожали, в носу защипало. Отвернулась, незаметно смахнула слезу.
– Где она? – повторила с безнадежностью попугая.
– Не знаем мы, не знаем! – ожил вдруг бывший. Осмелел, вишь, когда я ослабла.
– Ну и хрен с вами.
Резюмировала и растворилась в ночи. Столько усилий – и все зря.
Погоди, как Егорка сказал, дословно? «Ее папа забрал!» Почему я решила, что «папа» – мой бывший? Да он ни разу в саду не был, мальчишка его знать не знает! Получается – что? Вот именно, дурашка. И я галопом ринулась напрямую через горы обратно. К академику. В элитный поселок, где проживали институтские бонзы.
26 июля
На полпути тормознула. Светало, день входил в законные права, обнажая темные углы и потайные тропы. Не стоит ломиться с бухты-барахты, без плана. Да и отдохнуть не мешало, поесть-попить. Хоть и не хочется, но надо.
Присмотрела заброшенный домик на окраине садоводческого товарищества. Дверь была ожидаемо заперта. Я и полезла в окно, прихватив железяку. Разбила стекло и… Форточник из меня никудышный: потеряла равновесие и напоролась на осколок, торчащий в раме. А нечего в чужие дома без спроса лазить, Наталья. Поранилась, зараза, и крепко.
Без паники, у дачников всегда есть аптечка!
Но почему не больно? Взглянула на пораненную руку – и соломенные мои волосенки встали дыбом. Чуть сознание не потеряла от испуга. До обмирания. Мясо разодрано, а крови нет!
Ощупала себя, стены, стол… Осязание упало практически до нуля. Утром еще чувствовала, а сейчас… И кровь… Тягучий пластик, а не кровь.
Охренеть, я что – превращаюсь в зомби?
Да ну, не может быть. Слеза, вон, недавно выкатилась – а у зомбей слез не бывает! Здесь другое.
Мозг передает мышцам приказ на движение по нервам. Если нервная система терпит крах, то каким образом я вообще двигаюсь? Причем бодренько так, без особых усилий! Запуталась… так работают нервы или нет?
А-а, дошло – работают, но в одну сторону! Мозг командует, тело выполняет – однонаправленный процесс. А обратная связь порушена. Не чувствую ничего – потому что назад не отдается. Если вообразить – рана болит! – ой, тогда и больно. А не воображать? Не воображать сложно, ежели знаешь, что должно быть больно. Но если не знаешь… С ума сойти, голова кругом. Махнем-ка ножкой… ого, на цельный шпагат, а ведь я отнюдь не гибкая. И руки вращаются – не каждая гимнастка повторит. А подпрыгнуть? Тоже неплохо: выше прежнего. Физические кондиции улучшились. И у зомби тоже… Стоп. Кончай себя пугать.
Аптечку нашла быстро. Особо не вглядываясь в консистенцию, полила рану перекисью, залепила накрепко пластырем.
А ведь зря я к академику намылилась. Если б Таня была у него дома, Егорка так бы и сказал. Не врут дети, не умеют. Нет у них Тани.
Что делать, решу после, на свежую голову. А сейчас – отдыхать. Да, отдыхать – я человек, а не зомби, и должна вздремнуть. Даже если собственно телу все равно – мозг не может работать сутками. Мозг у меня точно живой!

 

Проспала до вечера. Проснувшись, первым делом подошла к зеркалу, вгляделась. Черты лица обострились, цвет потускнел, проступил землисто-серый оттенок, выглядевший особо отвратительно на фоне нежно-розового закатного буйства.
Вслушалась. Сердце стучит? Не стучит. А заставить? Представила: гладкие мешочки – начинают – медленно – пульсировать…
Вроде что-то зашуршало в груди. Могу завести моторчик, могу. Только что он гнать по венам будет, идиотка, у тебя же кровь свернутая! В носу засвербило, захотелось плакать. Не будет крови – не будет и внешнего вида. Совсем скоро. Где Танька?
И тут на меня снизошло: надо к Лехе! Леха все знает, он мой друг и соратник, работаем рука об руку. План действий оформился сразу и выпукло.
Простите, хозяева, прихвачу кое-что из ваших запасов. Потом верну сторицей, и за разбитое стекло в том числе. Если оно будет, это «потом».

 

Понимала ли я, что могу попасть в ловушку? Понимала. Если где и организовывать засаду, не считая собственного жилища, то именно у Лехи. Потому, прежде чем лезть в здание, подготовила путь отхода. Может, зря старалась. Но лучше перестраховаться.
Жара, июль – окна через одно нараспашку, в том числе в умывалку на третьем – Лешкином – этаже с противоположной стороны здания. Когда луну скрыло набежавшей тучкой и воцарилась тьма, я взобралась по трубе и проникла внутрь.
В общежитии коридорная система. Как ни вглядывалась в длинный сумеречный коридор, подсвеченный редкими тусклыми лампочками, ничего подозрительного не уловила. Шла крадучись, тихонько, словно тень.
Дверь в Лехину комнату была не заперта. Она частенько не заперта, общага же, почти коммуна. В абсолютной тишине привидением я скользнула внутрь.
И увидела Леху.
Он сидел в центре комнаты, одетый в белую рубаху с длинными рукавами, ровно такую же практикуют в психушках. Руки крест-накрест привязаны к телу и к спинке стула, рот залеплен пластырем. Его любимый торшер направленно освещал поникшую фигуру хозяина.
Я остолбенела. Что это – засада? Но никого же нет! Или есть?
Тихо, замереть и не двигаться!
Он поднял голову, будто почуял, а ведь ни звука, ни шороха не произвела, воняю уже, что ли? Несколько долгих секунд мы гляделись друг в друга. Он продолжал сидеть неподвижно, ни один мускул на лице не дрогнул. Жили одни лишь глаза. Распахнутые до невозможности. Удивление, радость, испуг… И голова его отчаянно дернулась в сторону окна.
Поняла, не дура. Метнулась стрелой, куда указал Лешик. Возникшие ниоткуда фигуры в черном не успели меня коснуться, я их опередила. В прыжке разбила телом стекло и рухнула вниз, на асфальт.
Тут же вскочила и помчала к кустам, за которыми поднимался лес. Наверное, сломала ногу – бежать быстро не получилось, но больно не было – и ладно.
Гвалт, всполохи света… Опоздали с фонариками, господа преследователи, из тьмы вам меня теперь не выцепить. Нырнула рыбкой в заранее вырытую яму, накрылась пленкой и дернула рычаг, обрушив на себя землю. А чего, дышать мне не обязательно. Пусть ищут. От собак тоже обезопасилась: на десятки метров вокруг общежития рассыпала толченый перец из пакетиков.
Выползла из укрытия-могилы лишь через сутки, на рассвете. Вгляделась – нет дыры в окне. Заделали. Асфальт подмели. Тишь да благодать.
На карачках тихонько отползла подальше.
28 июля
Дачный домик становится моей временной резиденцией. А что, и расположен удобно – лес подходит прямо к забору, и электроника в наличии – есть откуда черпать информацию. Мусорить я не мусорю, аккуратная, вреда хозяевам не нанесу.
Опустила ставни и включила телевизор. Из новостей и узнала. Я, оказывается, – «ночной кошмар», именно так приятной наружности дикторша обозвала мою личность. Монстр и Чикатило в юбке, особо опасная больная, сбежавшая из сумасшедшего дома. За мной гоняются люди с автоматами, чуть не военное положение объявили по округе: «Перехват» и прочие планы. Как у Маршака, «ищут пожарные, ищет милиция»… читала Таньке на днях… в прошлой жизни.
Под льющуюся с экрана музыку, перемежаемую веселыми репликами, чинила коленку. Работала, отрешившись от мысли, что ковыряюсь в собственной ноге. Запретила себе даже думать о боли. Операция и прошла безболезненно. Восстановить на сто процентов не удалось, но проводами-шурупами скрепила треснувшую чашечку, подпаяла – и нормально! Сгибается нога. С натягом, правда. Но ходит уверенно, бегает тоже. Главное – не разрушается дальше. Ничего, Леха потом подправит, лучше, чем было, отремонтирует, он у нас не только головастый, но и рукастый… Ох, Лешенька, как ты, где? Во что мы с тобой влипли?

 

Ждать ночи не стала, сразу и потопала, завершившись с лечением. Путь мой лежал к академику, отцу Егорки. Он увел Таньку из сада. Не ниточка даже – канат. Опасно? Да. Сын наверняка рассказал отцу о нашей с ним встрече. С другой стороны, мальчишки обычно подобную ерунду, как беседа с теткой, ни в грош не ставят и дословно не запоминают… Ну, сказал он мне возвращаться в больницу, а где Таня – не знает. Может выгореть? Может. Но если вспомнит свое «папа забрал» – жди ловушки. Потому необходима разведка.
С академиком мы знакомы шапочно: сталкивались в садике по утрам, господин любил лично сопроводить сына до группы. Так и не решилась я не то что поболтать со звездным папашей, но и парой фраз переброситься. Хоть и люблю это дело – посудачить с мамашками. Не воспринимала его за простого родителя, все-таки замдиректора, работодатель… нас много, их единицы. Робела до онемения. Еще и бывший постарался, опустил мое самомнение ниже плинтуса. Говорю, самооценка ни к черту. Была. Да сплыла.
Нынче все поменялось. Силищу ощущаю немереную. И в некотором роде браваду – ни ножи не страшны нам, ни пули. Совсем не устаю. Не задыхаюсь. Вообще могу не дышать! Но дышу, заставляю себя. Потому что иначе нельзя: начнешь думать, что мертвая, мертвой и станешь. А я живая. Живая!
Да, я не чувствую. Но мне больно вспоминать. А зомбям не больно, им все равно, их ничто не колышет. Я не зомби!
В элитный поселок проникла, использовав вновь приобретенные качества – просочилась там, где живые не пройдут. Закопавшись в землю, наблюдала за домом, пока не стемнело. Звонкий голосок Егорки, взывающего к отцу, подтвердил – семейство в сборе.
28 июля, вечер
– Ну здравствуй, Наталья! – сказал академик, когда я возникла перед ним в его собственном кабинете. Будто и не испугался вовсе, железные нервы у мужика. Я ведь теперь… э-э, как бы помягче… выгляжу страшненько. – Я ждал тебя.
Ага, ждал, как же, на голубом глазу верю.
– А чего ж тогда охраны нет?
– Специально услал. Тебя спугнуть боялся! – произносит этак проникновенно, полушепотом. – Поговорить надо!
– Ну, говорите. Слушаю! – И тесаком верчу-поигрываю…
И понес он какую-то ересь – извинялся, что недоглядели, но теперь они сделают все возможное, чтобы исправить ситуацию. С ног сбились, ищут меня всем миром, потому что хотят помочь.
– А с Громовым Алексеем что?
Он мазнул по мне удивленным взглядом.
– Как! Они тебе не рассказывали?
Что за «они», кто такие?
– Не помню! – говорю честно.
– Что, совсем ничего?
– Совсем! Провал в памяти! – закусив губу, я никну.
И он рассказывает историю. Будто бы некоторое время назад – точнее, четвертого июля – случилось несчастье: наши с Лешей головы попали под облучение. Каким образом? Отключилось электричество во всем корпусе, мы склонились взглянуть на объект – а свет возьми и включись. Головушки наши переместиться – не переместились, ибо в задании сдвига при обесточивании автоматически выставляется нуль. Но, видимо, как-то обновились. Повредились умом, одним словом, сразу и обе.
И увезли нас с Лехой в психиатрическую клинику. Откуда я сбежала через пару дней. Пять дней меня ловили всем составом и поймали, куда ж я денусь. Была я плоха и буйствовала, но, в отличие от шелкового, словно растение, Алексея, проблески мысли у меня проскальзывали.
А потом меня выкрали – и телепортировали. Насильно.
– Погодите, а как же я оказалась в боксе для телепортированных?
– А где ты хотела? Аппарат для телепортации – один-единственный в мире.
– Но… как же… меня же украли… – поперхнулась я.
– Элементарно. Похитителям был выставлен ультиматум: убирайтесь с миром, но оставьте женщину. Вот и…
– А Лешка?
– С ним по-прежнему плохо, лежит в клинике. Уж мы его и на место жительства в общежитие помещали – надеялись, знакомая обстановка даст толчок мозгу на восстановление… да ты его на днях навещала, хоть это-то помнишь?
Я не ответила. Что-то здесь не сходилось…
– Рану открой! – вдруг приказал. Голосом невыносимо уверенным, будто он бог на земле, а остальные – паства. Привык пациентами командовать…
А что, пусть глядит. Может, чего дельного присоветует. В инфаркт не впадет, надеюсь, они ж на собаках насобачились, понавидались всякого.
Аккуратно отлепила на руке пластырь. Рана не заживала, все в том же виде и пребывала.
Он вперил внимательный взгляд в мое обнаженное пластилиновое мясо.
– Да-а… – резюмировал. – Этого мы и боялись.
Я вернула пластырь на место.
– Ну и?
– Одно могу сказать точно. Ты должна прямо сейчас пойти со мной в институт. Это надо исследовать. Попробуем тебя перезапустить, вдруг получится оживить. Мозг ведь у тебя живой? Живой. Результат не гарантирую, но обещаю попробовать.
– Перспективный вердикт, – усмехнулась.
– А что ты хотела?! – вскинулся он.
Что я хотела? Что я хотела…
– Где Таня? – спросила в упор о главном. Пока лапшой мозг не завесил.
Он дернулся. Дернулся! И в сердце у меня бухнуло. Что с моим ребенком?!
– В надежном месте.
– Где именно? – сменила жесткий тон на мягкий, просительный.
– К тебе ее приведут, когда сдашься.
Издевается. Определенно, издевается. Шантажирует ребенком!
Ну, погоди, ты первый начал.
– Егорка! – прокричала, приоткрыв двери. – Иди сюда, папа зовет!
Академик изменился в лице, самодовольство как ветром сдуло.
– Ты! Что ты… не-ет… не посмеешь! – просипел. Голос пропал, ага.
– Еще как посмею! – ухмыльнулась. – Говори, собака, где Таня?
Ну, он и сказал, что не знает, где моя дочь. И никто не знает. Мол, в тот же день, четвертого июля, когда случилось несчастье и маму увезли в клинику, он забрал ребенка из садика и определил в «Теплый дом» – известный в городе приют для попавших в сложную жизненную ситуацию детей. А вскоре – через несколько дней – она оттуда исчезла.
Я печенкой почувствовала – не врет. Потому что за дверью стоял и стучался Егор, войти рвался. Единственный, поздний, долгожданный и желанный ребенок. Папаша аж посинел.
Я не монстр. И не Чикатило. Покинула их по-английски.
Ночь на 29 июля
Раскинув руки, валялась на травке, в лесу на полянке, глядела на звездное небо и думала. А что, если все так и есть, как сказал академик? На правду похоже… про психушку Егорка ведь тоже упоминал.
Но тут вспомнила взгляд Лехи. Не был он сумасшедшим, хоть режь. И тем более шелковым растением. Больные глаза замученного человека ясно кричали: «Беги!» Соврал академик про Леху. И словам его нет веры. Мужик умный, что хошь на раз-два придумает. Явилась нежданная, но желанная гостья – он и насочинял. Проверить бы. Но как?
И про нулевой сдвиг подозрительно… нуль – он и есть нуль. Хотя…
Что такое телепортация, в сущности: пропало в одном месте, родилось в другом. Набор перешел в набор. А душа? У меня же перешла?! Не обнадеживайся, вряд ли перешла, раз копию закачали. Но ведь тогда… елы-палы… Неужели телепортация – эффективный метод превращения человека в зомби?! Да еще с возможностью закачать любые мозги?! Это ж Клондайк… Вот почему гоняются за мной не полицейские, а люди в камуфляже не пойми какого рода войск… Военные? Спецслужбы? Обалдеть! Спокойно, Наташка. Промокашка. Промокнись и думай!
Какую информацию – факты, а не сказочку от дядюшки-академика – узнала я в результате визита?
Два дня меня держали в психушке – раз. И пять дней за мной бегали – два.
И тут я подскочила, будто пружиной подброшенная. Два плюс пять равно семи! А ведь именно на седьмой день после момента ИКС выпадала та запись из компьютера: «Успела! Прости и прощай!» Ведь это я себе писала! Я! СЕБЕ! Зная, что вот-вот схватят!
Что я могла «успеть»? Да Таньку спрятать! Не баклуши ведь я била пять дней на свободе, наверняка сосредоточилась на главном. В старой ли, в обновленной, но главная мысль в обеих моих головушках все равно одна-единственная – про дочь.
Ура-а-а!!! Это я спрятала Таньку!
Пустилась в пляс.
Господи, пусть именно так и будет!
Отсюда, кстати, следует, что и про несчастный случай академик соврал. Не сходили мы с ума… по крайней мере, четвертого июля – точно не сходили. И Леха в плену, а не в сумасшедшем доме. А меня ищут совсем не для того, чтобы помочь. Что-то мы с напарником отчебучили выдающегося… или собирались отчебучить. В какой такой области – очевидно. Двое блаженных вопреки генеральной линии института решились донести до общества правду про новый оригинальный вид транспорта – заходят люди, выходят зомби. Или еще чище, чего мелочиться, – разоблачить планы военных на нового универсального солдата, фильм такой старый был, помню, с Ван Даммом в главной роли. Недаром главные наши спонсоры – военные. Делов-то – телепнул какого-нибудь отмороженного заключенного, закачал новый мозг – и получи на выходе преданного идеального бойца-зомби, которому ни пули, ни радиация нипочем!
А ведь я теперь – тоже Ван Дамм. И поддам. Ну-у… собираюсь поддать, если получится.
Но прежде найду дочь.
Раздухарилась, ишь, целую теорию заговора выстроила… А ведь толком не знаешь, одни догадки, может, туфта все это, из пальца высосанная…
Туфта? А моя кровь свернувшаяся – тоже туфта?
Может, навестить шефа, он точно знает… Нет! Оставь шефа в покое, там стопроцентно ловушка, второй раз уйти не дадут, ребятки тоже не болванчики, ошибок не повторяют. Мозгуй лучше, куда Таньку дела!
Но сколько ни мучила мозг, ничего не вымучила. Ни одного безопасного места не вспомнила. Ну не знаю! Не знаю! Куда могла «успеть» спрятать?
И я вновь углубилась в думы, уже без хаотичного надрыва, размеренно проворачивала в голове слова последней записи.
«Прощай» – ясно, прощалась. Со мной нынешней. То есть знала, что я заменю ее. В смысле, себя. Предположение шаткое, но согласуется с «успела». Хочу верить – так оно и было. И буду верить – по крайней мере до тех пор, пока не получу доказательства обратного.
Покоя не давало «прости». За что прощения просила? Она (я бывшая) сделала все возможное и невозможное, не сомневаюсь. Это мне у нее прощения просить. А сантименты разводить – не в нашем стиле.
Не заметила, как отключилась. Да, спать мне необходимо. Хотя бы изредка. Потому что я человек, а не зомби.

 

«Прости» я раскусила во сне: увидела родителей… Они укоризненно качали головами. Вот именно – укоризненно! Вскинулась, сон как рукой сняло. По жизни я, может, и застенчивая, но никак не сентиментальная, скорее, жесткая, просить прощения – у себя! – могла только из-за них. Потревожила небось их прах. Это ж просто, как дважды два, – надо идти на могилу и искать знак.
Сразу и потащилась, благо недалеко и время подходящее – глубокая ночь. Наверняка меня там ждут, обложить родные места – классика жанра. Обходить засаду лучше, когда наблюдающие клюют носами. По счастью, кладбище – не квартира в городе, где со мной легко справиться. Кладбище – моя теперь вотчина. Сыграем на равных. В игру вступает хромая зо… – нет-нет, не зомби! – Баба Яга. Ха!

 

Авто засекла сразу. Неприступно закрытое. Сидят, поди, перед экранами, с воткнутыми в уши наушниками, ждут, когда сигнализация сработает. Правильно делают: у могилы в кустах лежать холодно и сыро. А приборчики я найду, с приборчиками не один пуд соли съела, работа у меня такая.
Вижу в темноте неплохо, хоть какой плюс от нового состояния. Ползла и всматривалась.
Система детекторов плотно перекрывала зону. «И это все?» – усмехнулась. Недооценивают…
Змей и прочих гадов я теперь не боюсь. Швырнула на могильную плиту змею, прости, отец. Тварь извивалась, того и гляди уползет. Странно – ноль эффекта. Почему тишина?
И тут как включились прожекторы, подвешенные на деревьях, как завыла сирена… Вдобавок сверху упала металлическая колючая сетка, накрыв большую площадь. Меня краем задело, едва ногу выдернула, сдирая кожу. Сетку-то я и не предусмотрела… так что не они, а я недооценила. Чуть не попалась.
Народу набежало, ох… Змею чуть не под микроскопом разглядывали. Матюги стояли – аж воздух загустел, топор вешать можно.
Сетку заново устанавливать не стали, отложили на утро, а мне того и надо. С лучиками сигнализации, снующими туда-сюда, худо-бедно справлюсь…

 

Занимался рассвет. Тьма сменилась серой полумглой, тишина била в уши. Можно начинать! Перво-наперво влезла на дерево и чуток отвернула камеру. И лишь после пробралась к родителям, старательно обходя препятствия.
Оранжевый блин солнышка, восходящий из-за горизонта, одарил лучиком, продравшимся сквозь густые ветви. Будто знак ниспослали сверху – мол, мы за тебя, Наталья! Я улыбнулась ответно солнышку и продолжила поиски.
И нашла.
На отцовом постаменте, меленько, в самом низу и сзади увидела знак: «ZNP1298785». Наш с Петровичем опознавательный шифр, еще с аспирантских времен. Никому, кроме нас двоих, не известный.
Вот это да! Получается, шеф на моей стороне?!
Настроение не просто повысилось – до небес скакнуло. Шеф помог и вывез Таню в безопасное место!
В эйфории лежала у могильной плиты и дергала сердцем и легкими, а желудок сам булькал в кадрили. А руками-ногами – ни-ни: сигнализация!
На радостях чуть не забыла стереть послание – но природа напомнила, накрыв оранжевый блин тучкой. Первую букву я все же стирать не стала – знак Петровичу, что прочла и осознала, пусть ждет и готовится.
Доберусь до резиденции – и в спокойной обстановке расшифрую код. А пока повторяла его и повторяла, вбивала в мозг намертво.
Ночь на 30 июля
Код расшифровала. По всему, это координаты. Осталось найти на карте. И где мне ее взять? Хозяин дачи сей предмет в доме не держит.
Первой мыслью было – посмотреть в Интернете. Но с Интернетом сложно: наверняка активирован режим слежения, когда любой, работающий в Сети, сканируется с целью идентификации. Опасно. Ну его, Интернет. Лучше по старинке. Большой географический атлас который год украшает собой витрину книжного магазина…
Когда наплывшие тучи сгустили тьму, а город перешел к просмотру своего десятого сна, я серой тенью прошелестела к известному дому, разбила стекло витрины, вытащила атлас – и деру. Свидетелей никого, полиция приедет не скоро, элементарно, Ватсон, а всплывшую было мыслишку о низости свершаемого поступка – на генном уровне ведь вбито, что красть нехорошо! – откинула как вредную в моем конкретном положении загнанного зайца. Собаки, заразы, увязались преследовать зайца, пришлось рулить в лес, туда стае бежать не резон – не их вотчина.
Углубилась в чащу. До резиденции не дотерпела: как только в тучах образовалось окошко и лунный свет озарил пространство – на первом же поваленном дереве разложила уворованный атлас. И отыскала на карте ту самую точку, где пребывает роза души моей – ненаглядная Танька.
Погрустнела: больно далеко. Сотни километров суши и воды.
Подозреваю, что и Петрович там. Или нет? Идеальным вариантом было бы, если б он Лешину маму привлек, Нину Васильевну. Когда она приезжала навестить любимого единственного сыночка, то останавливалась у нас с Таней, не в мужской же общаге жить – неудобно; и всю свою нерастраченную нежность на девочку изливала, на Леху не больно-то изольешь. И Танька ей радовалась, как родной бабушке.
Таня, Танечка…
Я опрокинулась на спину. Облака черными клочьями рвали серебристое лунное небо. Так и меня… рвут… темные непонятные силы. Ничего, вон на востоке забрезжило. День идет. И для меня придет, верю.
Добираться придется своими силами, людской транспорт недоступен. Борода, усы, развевающиеся белые волосы, просторная хламида, посох в руке – чем не вариант? И побреду я, аки странник. И поплыву, аки рыбина. Заманчивая перспектива, н-да. Но я дойду, не сомневаюсь.
Хорошо, дойдешь. А дальше?
Представила: возникаю, счастливая, перед Таней, тяну к ней руки и…
И ребенок становится заикой. Ясно?! А то и с ума сходит, что более вероятно. Увидеть страшилище – куда ни шло, пережить можно. Но когда ходячий труп вдобавок отдаленно напоминает родную мать – реально повредиться рассудком. Как ребенку, так и взрослому.
И меня – затопило. Ужасом понимания.
Я – не смогу – предстать – перед дочерью! Не смогу… Не посмею.
Больно, до чего больно…
В глазах защипало.
Утерлась тыльной стороной ладони. Задумчиво повертела рукой в лунном свете, задавая разные углы отражения. Ну да – блестит, отсвечивает неверным светом влага.
Наталья, а ведь слезы – это тоже знак. Тебе, несчастной. Может, не врал академик, и меня в самом деле возможно… э-э… возродить? Перезапустить? Разве зомби плачут, скажите мне – плачут?
Пойти и сдаться, что ли? Ради Таньки. Вдруг они меня и вправду оживят, я же не полная зо…
Очнись, милая! Вспомни Лешкин взгляд. Затравленный, отчаянный.
Нет, сдаваться нельзя. А что тогда можно?
Ну, это же очевидно, как дважды два. Ты знаешь что.
Я подхватилась – хватит валяться! – и побрела к себе в «резиденцию».

 

На повестку дня выносится задача номер один – освободить Леху. Все остальное – после. И прочь, сомнения и сантименты. Я – сильная. Ловкая. И вообще, я – универсальный солдат. В смысле, солдатка. Только так – и никак иначе.

Глава 2

Ежегодно в последний рабочий день перед Восьмым марта отдел собирался в конференц-зале. Нынешний год не стал исключением: поздравительные речи, улыбки, цветы, женщины ароматно благоухают, расцвечивая яркими редкими мазками общее серое колышущееся полотно, – обычная предпраздничная картина.
– Всем внимание! Прошу не расходиться, ожидается еще одно мероприятие! – огорошил собравшихся начальник отдела Антон Петрович. Изготовившиеся было на выход сотрудники недовольно загомонили: в лабораториях поджидали разнообразные вкусности, подпольно пронесенные вопреки запретам. Как ни старалась дирекция блюсти дисциплину, но в части несанкционированных сабантуев проигрывала: желание праздника в народе неистребимо.
Из задних рядов поднялись трое и подошли к Петровичу. Двое – крепкие ребята в военной форме, третий же телосложения хлипкого и в гражданском.
– Хочу представить наших дорогих коллег! – торжественно провозгласил шеф, описывая рукой полукруг в сторону подошедших. – Они будут инспектировать наш отдел. Выявить неполадки и ускорить работу – наша общая цель.
И повел «коллег» по залу – знакомить тет-а-тет с персоналом.
Вытерпев лобызание ручки и льстивые комплименты своей якобы неземной красоте, Наталья раздраженно пробормотала вслед процессии:
– Удружил шеф. Хорош подарочек к празднику!
– Что, недовольна? А я думал, женщинам Тарзаны нравятся… в самом соку парни… – усмехнулся Алексей, коренастый брюнет роста чуть выше среднего.
Самолюбие его было уязвлено. Казалось бы – с чего? Всего и делов – пожали руки, представились. Но он словил на себе характерный пренебрежительный взгляд, присущий уверенным в своем превосходстве бойцам. Мазнули по нему, как по пустому месту. И ведь имеют основание зазнаваться: сквозь легкие серые рубахи угадывались мощные торсы. Он регулярно ходил в качалку, но никогда ему не накачаться до состояния этих двоих…
– Ф-фу, какой ты… Давай пари: щуплый в этой троице – главный, а качки – его охрана.
– Ты хочешь сказать, эти двое совсем не…
– Именно. Они тупые «шестерки», а ботаник гений.
– Да ну?
– Пари!
– Заладила, пари да пари… Не хочу.
– Леш, а не по нашу ли они душу? – едва слышно молвила она.
– Возможно.
– Усиливаем конспирацию?
– Не смеши. Только усугубишь. Может, наоборот, навести на след? Пан или пропал.
– Класс! Ты гений, Леха! Еще гениальнее, чем Ботаник!
– Во-от, так бы сразу. А то…
Распахнулись двери, и вошла делегация, состоящая в большинстве своем из офицеров.
Их-то Петрович и ждал. Взошел на кафедру и постучал молоточком, что означало – прекратить разговоры и внимать.
– Для ввода в курс дела вновь прибывших – а товарищи будут работать бок о бок с нами, перенимать, так сказать, опыт – предлагаю собранию прослушать небольшую вводную лекцию. Захаров, вы куда? Или вы полагаете, что знаете материал? Тогда милости прошу на мое место! С удовольствием послушаем вас.
– Что вы, Антон Петрович, как можно… просто дислокацию меняю… – промямлил Захаров, молодой и шустрый. Исчезнуть не удалось, придется слушать прописные истины.
– Телепортация, как известно, – это такое перемещение объекта, при котором движение нельзя проследить во времени, – полился красивый баритон Петровича, – или, в математических терминах, траекторию объекта нельзя описать непрерывной функцией времени. Вплоть до недавнего времени в академических кругах считалось, что материю и энергию телепортировать нельзя, а все паранормальные перемещения, описанные в неких околонаучных источниках, суть выдумка, фокус, подделка. Успешные же опыты начала двадцать первого века по телепортации фотонов и других мельчайших частиц подразумевали несколько иное явление, существенно более узкое, а именно – квантовую телепортацию. – «Квантовую» шеф выделил голосом. Для лучшей усвояемости повторил: – Квантовую! Квантовая телепортация обеспечивает лишь копирование свойств одной частицы на точно такую же другую. И эту другую еще надо организовать. Существуют и некоторые иные интерпретации явления: дырочная телепортация, нуль-пространство, прокол, ячейки Чекмасова. Транспортный луч и вовсе предполагает разложение объекта на атомы, перенос информации в заданную точку и ее восстановление с помощью некой машины, которая знает, как именно восстанавливать. Неизвестно, соберешь ли и что именно соберешь, но вот уничтожишь объект стопроцентно. Или, к примеру, если взять дырочную…
– А нельзя сразу к сути? – перебил шефа тщедушный Ботаник. И поправил очки.
Петрович заметно напрягся. С одной стороны, замечательно, что военные знают тему. С другой, перебивать – не комильфо, особенно когда к тебе со всем пиететом… и своего начальства не постеснялся, шельмец. А директор предупреждал!
– К сути так к сути. Институт пошел по принципиально иному пути: никакого разбиения на частицы, объект воспринимается целиком, – ускорил он темп изложения. – При этом переноса материи как таковой не происходит, и копированием информации наши опыты не назовешь. «Что тогда?» – спросите вы. Отвечаю. Возьмем микромир. Известно явление квантовой запутанности. Квантовые состояния частиц в спутанной паре взаимозависимы, и если поменять, например, спин первой, то автоматически вторая закрутится в обратном направлении. Располагаться при этом частицы могут сколь угодно далеко друг от друга. Собственно, аналогично и в макромире. Представьте образование в виде гантели – два воздушных шарика и тончайшую трубу между ними. Это и есть наша «спутанная» пара. Сжав первый из шаров, мы тем самым надуем второй, не прикасаясь к нему, и наоборот. Аналогия грубая, сами понимаете, природа сил иная. Дематериализуем объект в одном месте и «рождаем» в другом. Важно в этом «другом» заранее подготовить плацдарм и связать обе области в «гантель» – спутанную пару. Подготовить плацдарм несложно: достаточно насытить принимаемое пространство энергией. «Гантель» же сотворить можно, если определенным образом облучить объект. А вот что касается гравитации…
– А можно подробнее – как именно облучить? – снова встрял Ботаник, не дав шефу блеснуть познаниями в астрофизике. – Принципиальную схему конструкции на пальцах, если можно.
– Собственно, эта самая схема и есть ноу-хау института, наше, так сказать, достояние. Если на пальцах, то пушка облучает объект Т-лучами, тем самым порождая спутанную пару. Облучает не абы как, а через Т-линзу, которая, собственно, и формирует параметры будущей пары. Оператору всего и надо – задать место прибытия, навести дуло на объект и нажать на клавишу «ПУСК». Вот, собственно, и все, если на пальцах. Теперь о гравитации…
– А кто обеспечивает плацдарм? – бесцеремонно поинтересовался Ботаник.
– Вижу, до гравитации нам сегодня не добраться. Может, и правильно – таки праздник, время неподходящее. Отвечаю на ваш вопрос, Александр Давидович. В нулевом режиме заботиться о подготовке плацдарма может кто угодно, это не наша головная боль. Например, всегда можно выстрелить в Солнце, объект гарантированно будет доставлен, энергии на плацдарме – бери не хочу. Зря усмехаетесь, господа. Знали бы, сколько живности отправилось туда, прежде чем… Собственно, продолжаю. В более сложном режиме задействуется энергомет, призванный насыщать энергией область «приземления», или плацдарм, в наших терминах. Подчеркиваю жирной чертой: энергомет должен располагаться в непосредственной близости от плацдарма, барьер между ними недопустим. Выстрелы Т-пушки и энергомета должны быть синхронизированы, мы стараемся сблизить их во времени, поскольку сложно держать неизменным столб высокой энергии, наш предел пока – доли секунды, но это дело наживное. Чем длиннее «гантель», тем сложнее организовать синхронизацию. О путешествии к звездам с такой схемой думать пока, как вы понимаете, не приходится. Не сомневаюсь, в будущем человечество придумает, чем заменить синхронизацию, и научится наращивать мощность пушки, от которой тоже зависит дальность.
Но уже сегодня вполне реально организовать перемещение в любую точку Земли, на астероиды или планеты Солнечной системы, космические корабли и в прочие места – туда, куда возможно заранее доставить энергомет и обеспечить его связь с оператором, производящим выстрел. Приглашаю к макету, где покажу наглядно… а после пройдем в святая святых – опытный зал, полюбуемся вживую на наш ТЭП! – широким жестом Петрович указал на дверь.
Делегация военных в полном составе и часть сотрудников двинулись вслед за шефом.
Наталья и Алексей переглянулись.
– Твой Ботаник и вправду не дурак, да еще и упертый, опасная смесь, – сквозь зубы процедил Леша. – Приступаем немедленно, все прочее в сторону.
– Слушаюсь, командир! – отбарабанила шепотом Наталья. И засеменила вслед за напарником, обмахиваясь, словно веером, букетом роз. Щеки неконтролируемо горели.

 

Проверяющие добрались до них через две недели.
– Здравствуйте! Будьте любезны показать документацию! – входя в кабинет к начлабу, в приказном тоне попросил Ботаник. Качки следовали за ним, ни на секунду не оставляя командира одного.
– Конечно, располагайтесь! – вскочил Иван Иваныч. Невысокий, сухопарый, носатый, он походил на грифа – такой же собранный и опасный. – Сюда, за мой стол, он большой, вам будет удобно. Верочка, чаек организуй, пожалуйста!
– Не надо чая, Верочка. Сразу к делу. Иван Иванович, ваша лаборатория разрабатывает узел № 14, я правильно понимаю?
– Так точно. Железо, софт – с чего начнем?
– С бумаг. Отчеты, программы, чертежи – давайте все.
Несколько дней Ботаник корпел над документами. Время от времени вставал, закидывал руки за затылок и расхаживал с отсутствующим видом по лабораториям, боксам, кабинетам, макетному цеху. Бесцеремонно заходил за спину работающих и молча наблюдал. После задавал вопросы, въедливо и нудно докапываясь до сути, не пренебрегал и разговорами «за жизнь». Через неделю он знал об узле не меньше любого из сотрудников. Или думал, что знал.
Лаборатория Иван Иваныча отвечала за Т-линзу. Если линзу выстроить с ошибкой, так что она пошлет объект не в насыщенную энергией платформу, координаты которой оператор занес в ТЭП, а мимо и в пустоту, то нарушится принцип образования «гантели» – и перемещения не произойдет. Неприятно, но допустимо, объект не пострадает. Последствия принимают куда более удручающий оборот, если попадание в «платформу» происходит с достаточной точностью (более 90 %), но не стопроцентной. Тогда объект исчезает, а его телепортированная копия принимает причудливый образ, чаще всего нежизнеспособный. Коли стреляешь – стреляй точно. То есть имей совершенное оружие.

 

Ботаник без стука зашел в кабинет Натальи. Подсел рядом на стул, куда обычно усаживался Леха, и уставился на женщину. Словно кобра на жертву.
Помолчали. Наталья не могла вымолвить ни слова – внутри у нее будто оборвалось. Он наблюдал с непроницаемой маской на лице. Маленький, на голову ниже, лопоухий, большие очки с толстыми стеклами… кобра и есть.
– Ну так что, Петрова, сознаваться будем? Добровольное признание смягчит вашу участь, – вымолвил наконец.
– Ка… какое признание… – прохрипела. Откашлялась. И более уверенно продолжила: – Не понимаю, о чем вы.
– О вашей неправомочной деятельности. Алексей уже сознался, так что смелее. Может, водички? Вы побледнели…
Мысли у Натальи пошли вскачь. На самом деле знает или блефует?
– Побледнеешь… вообще концы отдашь, такие сюрпризы. Да, воды, будьте добры.
Графин стоял рядом с мужчиной, тому не составило труда налить и галантно подать.
Она отчаянно тянула время, цедя воду мелкими глоточками. Но как себя вести – так и не сообразила.
– Слушаю, – доверительно произнес он, когда стакан опустел. И придвинулся до неприличия близко.
Она отпрянула, откинувшись на спинку кресла. В нос шибало едким запахом мужского пота. Накатило отвращение – кобра еще и вонючая.
– Хорошо! Но только в присутствии Алексея.
– Он что, ваш… м-м…
– Он мой напарник. И отвечать по работе без него я отказываюсь.
– Лады! – неожиданно легко согласился Ботаник. Поднес к лицу трубку и попросил привести Алексея. И, пока его вели, продолжил допрос: – Итак, лично вы занимаетесь линзой…
– Не совсем. Лишь ее малой частью.
– А кто – большой?
– Иван Иваныч, конечно. Он начальник лаборатории, ему по статусу положено.
– Он даже докторскую выстроил на этом материале, верно?
– Да! – насупилась она.
– На материале, созданном группой. И вами в том числе. Так?
– Так. Мой модуль тоже в его докторской.
– И модуль Алексея…
Наталья не ответила, уставилась в пол. Не модуль – целиком программа. Но если она уточнит…
– Который фактически и есть программа, – закончил мысль Ботаник, пристально наблюдая за ее реакцией.
Она кивнула. И поникла. Вот и все. Если он не дурак – а он явно не дурак, – то их с Лехой махинации раскрыты. И хорошо. Невозможно терпеть и дальше дикое напряжение последних дней.
Массив входной информации (первый шар «гантели») заполнялся автоматически после облучения объекта, выходной (второй шар, или «плацдарм») – задавался оператором. По этим двум массивам зашитая в ТЭП программа рассчитывала – какой формы должна быть линза, чтобы осуществить преобразование вход-выход. Рассчитанные параметры уходили к электронному роботу, и он подстраивал линзу, придавая ей нужную форму. По времени операция занимала секунды. И все – готова волшебная палочка, загорелась кнопка. Нажимаешь – выстрел, – и объект переносится на «плацдарм». Взмахнул – и в дамки. Есть чем гордиться. Больше всех гордился начлаб, купавшийся в почестях и славе.
– А я вам говори-ил, Алексей! – пожурил Ботаник вошедшего парня. В голосе его явственно звучало торжество. – Ваша напарница нам все сказала.
Он развел ее, словно маленькую девочку, сообразила Наталья.
– Ничего я не… это вы… сказали!
– Ребятки, кончайте со мной играть. Я серьезно. Слушаю вас. Только не врите. Чревато, предупреждаю…
– Мы установили то программное обеспечение, которое сказал установить Иван Иваныч! – отчеканил Леша.
– То есть подменили свое, работающее, на его, фиговое?
– Мы поставили именно тот блок, который разработал начальник! – упрямо гнул Алексей.
– И сняли свой. Так?
– Так.
– Но у вас есть работающий экземпляр программы? – спикировала кобра, разразившись главным вопросом.
– М-м… как бы точнее сформулировать… Программа в разработке. Мы теперь наученные. Свои идеи больше дарить не собираемся. Доведем до ума, оформим патент, приоритет, все, как положено. И только после…
– И вам не жалко стопорить работу целого института? Столько народу работает, а результат нулевой?
– А мы не работаем? Днюем и ночуем, и не один год… нас не жалко? – взвилась Наталья. Долго сдерживаемые эмоции вырвались наружу, пошли крушить стену недоговоренности. – Воруют, понимаешь… тупые ворюги. Выдают наши идеи за свои, чистой воды воровство, пусть теперь отвечают, хоть что-то сами родят… А мы свое будем делать под своими именами. Вот! И вообще – в штате вон сколько народу числится, берите у них, чего все к нам! Нашли дураков…
Лицо ее раскраснелось – распалилась женщина не на шутку.
– Да… что обида с людьми делает! – ухмыльнулся Ботаник. Довольный донельзя: нашел, откуда росли ноги застоя, то есть качественно исполнил свою работу. Будет о чем доложить.

 

По результатам инспекции дирекция приняла меры: Ивана Ивановича перевели на должность консультанта, а начальником лаборатории назначили Алексея. Удивлению Натальи не было предела.
– Ну надо же! Обалдеть! Никогда бы не подумала! – отреагировала, узнав. – Поздравляю, ха! – целомудренно поцеловала напарника. И обняла, прижавшись к его широкой груди. Ростом они были почти вровень.
– Да ладно тебе! – смутился Алексей. – Вообще-то мы подставили начальника, так это зовется.
– Ха, и пусть подставили, не будет воровать, коз-зел!
Соломенная грива ее развевалась на легком сквозняке, щеки ало пунцовели, и вся она – высокая, тонкая – казалась воздушной… Леша зажмурился, унимая бухавшее набатом сердце. Вот прямо сейчас взять – и ответно расцеловать…
Опоздал. Газель ускакала к компьютеру.

 

Кроме возросшей ответственности, новая должность принесла и новые возможности. Алексей получил доступ к информации, прежде для него закрытой. Узнал, как используют биологи его первый по-настоящему удачный вариант Т-линзы, способный перемещать объекты массой до ста граммов на расстояние до метра. С помощью рожденного в творческих муках и непосильном труде детища они – что? Они клепали из мышей мутантов! Очень просто клепали: всего и делов – сделать так, чтобы место прибытия и плацдарм совпадали друг с другом с точностью от 90 до 99,999 процента. Технически организовать сдвиг можно разными способами и без особых проблем. Важное исследование, в принципе: возможные девиации знать необходимо. Но отчего-то на душе стало муторно. Оттого, наверное, что решение задачи требовало гораздо меньшего количества мышей. Мутантов создавали ради мутантов?! Зачем?
И совсем поплохело – до тошноты, когда он увидел новый объект. Это был человек. Грязный, дурно пахнущий, иссохший… Бомж или зэк. Но человек.
От Натальи скрыть причину своего плохого настроения не смог. Рассказал. Она схватилась за сердце.
– Леш… Лешка… Чего делать-то, а?
– Не знаю.
– Мы ж не готовы!
– Мы-то как раз готовы. Сто кэгэ переместим, теория позволяет, пушка заряжена. И энергомет, слышал, на подходе.
– Да, но…
– Не трави душу.
– Переместим одного – дадут еще сотню. Очевидно. Как с мышами! – твердо закончила мысль Наталья. – И вообще. Гориллу бы какую прежде, нельзя же так сразу. Скачок по массе, возможны неожиданные эффекты, как они не понимают!
– Горилла дорого стоит.
– Ой, мамочки-и, ну и дела-а…
– Кстати, чуть не забыл! Мама приезжает, вчера звонила. Клубнику везет. Сказала, посидит с Таней до осени, чтобы ты оформляла на нее отпуск в садике.
– Здорово! Вот она молодец! Лето, а бедный ребенок в четырех стенах. Может, и нам в отпуск, гори все синим пламенем? Без нас не рискнут телепать.
– Еще как рискнут. Иван Иваныч злющий… шпионит. Заменит с радостью.
– И что… проглотим, Леш? Будем стрелять в людей? Не зная, что там, на выходе? Не-ет! Пусть сначала познакомят с результатами! Почему скрывают, а? Гаврилу помнишь?
Гаврила был первой собакой, которая выжила. До телепортации ластился к персоналу, предобрейшее существо. А после – впился в горло сотруднику, первым вошедшему в бокс к любимому питомцу. Насмерть. Загрыз – и вырвался в коридор. Страху навел… Хорошо, дежурившие военные сравнительно быстро преодолели растерянность, уложили взбесившегося зверя выстрелом усыпляющего. Биологи тут же унесли обездвиженного пса к себе, и что с ним стало – неизвестно. Слух ходил – сбежал-таки песик, не сумели обуздать. Несомненно одно – именно он сподвигнул начальство выстроить приемный вольер, откуда и динозавр не сбежит.
– Кто ж не помнит Гаврилу, не к ночи будь помянут. Кстати, Гаврилу телепортировали тоже шестого июля. Но три года назад.
– Не поняла связи… почему «тоже шестого»?
– На шестое июля назначен запуск первого человека, Наташ.
– Господи, через десять дней! Лешенька… Зачем они гонят коней…
– Идея! Позвоню-ка я Жеке…
Алексей набрал номер старого приятеля и пригласил в ресторан – обмоем, мол, новую должность, былое вспомним. Тот с радостью согласился: жена уехала отдыхать на море, а ему в отпуске отказали, и на данный момент он скучал в одиночестве.
Поначалу, когда только устроились на предприятие, молодые специалисты дружили: в общежитии их комнаты располагались друг напротив друга – тут подружишься, даже если не особо стремишься. Хотя по работе они не пересекались: биологи занимали отдельное здание, куда вход физикам да математикам был заказан. Впоследствии пути молодых людей разошлись: Евгений женился, переехал к супруге, и как-то сами собой отношения сошли до уровня кивков при случайных встречах. Да и о чем говорить? Давила вездесущая секретность: ляпнешь, потом замучаешься расхлебывать, прецеденты были. Нынче же вопрос снимался: Алексей вошел в круг избранных, со дня на день получит высшую форму секретности, можно без опасения поплакаться ему в жилетку. А плакаться было о чем: осадок за время работы скопился у Жеки до критического уровня восприимчивости.
В итоге успешно проведенного мероприятия оба набрались так, что утром не смогли встать. Проспали. И мало что помнили. Но предусмотрительный Алексей после первой рюмки скрытно включил диктофон. Явившись к обеду в лабораторию, передал запись Наталье. Сам слушать не мог – голова раскалывалась.
Из диктофона и узнали, что скрывали от общественности биологи: телепортированные особи теряли память. Настолько, что мозг «забывал» о своем предназначении – руководить телом. И начинал – если начинал – управлять как бог на душу положит. В реестре числились экземпляры с самыми чудесными способностями. В то же время, если указать мозгу – куда рулить, то он и рулил в соответствии с заложенной схемой. Но мыши и собаки реагировали сильно по-разному. Биологам не терпелось узнать, как среагирует человек. Результатами заинтересовалось самое высокое начальство. Уже и контингент подготовили. Для опытов. Знал ли о предстоящей миссии контингент? Нет, конечно. Зачем? На то он и контингент.

 

– Давай в газету напишем! – вместо обычного «здрасте» встретила следующим утром напарника Наталья. – И в Сеть выложим. Пусть общество знает.
– Не выйдет! – подумав, отверг предложение Алексей. Чувствовал он себя несколько воздушно, сказывалась недавняя попойка. – Объявят фейком и сотрут. В порошок. Доказательств-то нет.
– Как нет? А диктофон?
– Не смеши, скажут – пьяные бредни.
– Но что-то делать надо, Леш!
– Есть у меня идея.
– Ну?
– Сообщим конкурентам соседнего ведомства.
– А потом конкуренты задавят наших вояк и продолжат те же опыты, еще и похлеще! – скривилась Наталья. – Тогда уж в администрацию президента. О нарушении прав человека.
– А что, неплохо в принципе… Молодец. Но там срок рассмотрения – месяц. Не успеют, осталась всего неделя.
– Ну-у, Лех… мы ж можем того… линзу попортить. Без нас они ее вовек не восстановят, не то что месяц – годы уйдут.
– В кого ты такая экстремалка? – сглотнул Леха. – Того она линзу… о дочери подумала?
– Обезопасимся. Кино смотришь вообще? Стандарт же, классика жанра! Сообщаем плохим дядям – если вы нам бобо, то имеется некое письмо, которое сразу будет разослано. В прокуратуру, президенту и главе мировой мафии. Ёлы-палы, можно ведь денег стребовать! Ну, чистый рэкет типа, а?! Для отвода глаз. Вы нам деньги, мы вам линзу… и время тянуть. Три недели всего и продержаться. А Таню и твою маму спрячем. Когда она, говоришь, приезжает?
– Четвертого поздно вечером.
– Как раз успеем. Организуем транспорт и отправим. Туда, где ни одна собака не найдет.
– Это куда же? По принципу – куда глаза глядят?
– А сам подумай. Где у бабушки с ребенком не спрашивают документов и дают спокойно жить?
– И где же? – заинтересованно глянул на нее Алексей.
– Где-где. Не знаю. А ты тоже давай, напряги извилины, не одной мне идеи рожать.

 

Четвертого июля с утра по институту будто вихрь пронесся – объявили, что телепортация переносится на сегодня пополудни: энергомет готов, тянуть ни к чему.
– Информацию принял, в одиннадцать нуль-нуль прибыть для тестирования узла номер четырнадцать! – подтвердил в трубку Алексей. – Буду лично!
Тут же вызвал Наталью. Услышав новость, она схватилась за голову: план летел к черту.
– Проклятье! Чтоб они все… Гады!
– Спокойно! – Хладнокровие не покинуло новоиспеченного начлаба, лишь глаза сузил. – Итак. Что мы имеем? Первое. Донос президенту отправлен двадцать девятого июня. Исполнено. Второе. Подменить программу не успели. Но подмена – вот она. – Он показал ей размером с полмизинца черную флэшку. – И сегодня на тестировании я осуществлю этот пункт. В-третьих. В 12.10 они поймут, что телепортация сорвалась. И почему – тоже поймут. Что можно успеть до этого времени? Соображай!
– Сбежать. Всем вместе. Таньку забрать, маме твоей позвонить, с поезда пусть слезет на каком-нибудь полустанке, там подхватим.
– А что, может и сработать… Но начинать надо прямо сейчас. Выйдешь за территорию – дуй в садик, по дороге звони матери… Заполняю талон на выход… подписываю… Держи.
– Что… и все?
– Давай линяй уже, Таня и мама на тебе. Остальное позже, по факту.
– Леш, как-то оно неожиданно…
– Если мы делаем, то делаем. Сразу и без проволочек. – Он встал из-за стола и подошел к ней. – Да? – заглянул в глаза.
– Да, Лешик… – провела пальчиком по его небритой физиономии. – Колючий…
– Слушай внимательно, – встряхнул ее за плечи. В кои веки предмет любви удостоил внимания – и поди ж ты, приходится прерывать. Достал из кармана желтую флэшку, протянул ей на раскрытой ладони. – Здесь наша действующая программа. Спрячь.
– Зачем? – мазнула непонимающим взглядом.
– Пусть будет, сохранить надо обязательно! – твердо сказал он. – Все прочие копии я уничтожу, прямо сейчас и начну.
Рассеянно засовывая флэшку в лифчик, вся из себя собранная и нацеленная на исполнение миссии, она не заметила, как приоткрылась грудь, невозможно белая на зеленом фоне блузки. Алексей отвел глаза, стушевался. И тут же разозлился – реагирует, словно подросток, стыдобища…
– Иди уже, времени в обрез! – изрек сурово.
Она попятилась к двери, не отрывая от него взгляда. Кивнула на прощание, подбородок предательски подрагивал. И тихо прикрыла за собой дверь.
Алексей вытер взмокший лоб и протяжно вздохнул. Ушла. Когда она в безопасности, у него развязаны руки и дышится легче. За дело! Убрать последнюю версию программы со всех носителей, заменить на старую!

 

Но далеко она не ушла.
– Петрова! Наталья! – воскликнул Ботаник, дружески распахнув объятия. Окруженный неизменными качками, он шел по коридору ей навстречу и довольно лыбился. – Вы-то мне и нужны!
– Александр Давидович?! – ответила строго, не поддержав развязно-игривого тона. Отстранилась от объятий. Неприлично, когда голова мужика упирается прямо в грудь. – Чего вы такой радостный?
– Скажу по секрету, Наташенька: сегодня мы запускаем человека.
– Да вы что! Правда? – с трудом изобразила удивленную восторженность.
– Приглашаю в вип-ложу. Согласны?
– К сожалению, не могу. Дела.
– Какие могут быть дела в такой день! Освобождаю от всех дел. Вы переходите в мое личное подчинение, с вашим шефом я договорился. Это приказ!
– Вот те раз! – растерялась она. – Как это?
– Будете стоять рядом и улыбаться вашей загадочной влекущей улыбкой, то есть сопровождать, мне по статусу положено. Я как раз иду к вам, чтобы забрать мою сопровождающую. Не пугайтесь, лишь на один день! – Он таки приобнял ее и повлек следом. С другого боку под локоток ее подхватил, словно клешнями, верзила. – Пойдемте ко мне в кабинет, расскажу, как себя вести, что кому говорить, тут, знаете ли, целая наука, будут важные лица…
Сцепив зубы, она последовала за ним. Удалось надеть на лицо приятственное выражение. «Попрошусь в туалет – и в окно! – билась в голове мысль. – Дура! Нельзя, пока Леха программу не подменит! В 11.10, не раньше! Таня, я успею, клянусь!»
Туалет оказался персональным, внутри кабинета. Без окон. И что? Расстраиваться себе запретила. Сунула в рот жвачку, активно заработала челюстями. Забравшись с ногами на унитаз, открыла крышку на баке с водой и, вытянувшись во весь свой неслабый рост, в самом дальнем углу прилепила на жвачку к стенке бака желтую флэшку. Аккуратно вернула крышку на место. Фантик порвала на мелкие кусочки и спустила в унитаз. Умылась, подмазалась помадой. Подышала, набираясь мужества, и пошла к Ботанику.

 

В 11.50 Алексей был на проходной. Но его не выпустили. Оказывается, уже час как вступил в силу режим «ЧС», запрещающий вход-выход сотрудников низшего и среднего звена. Не удалось уйти, жалко… Но не критично: все равно ничего они не получат. Гипнотизер, без сомнения, влезет в его мозг, но желаемой информации не выудит: не знает рыбка, где флэшка. Ну, вызнают, допустим, что она у Натальи, но ведь куда та ее денет – он без понятия, договориться не успели. Вот за ней и начнут охоту… что он наделал, идиот?! Спокойно, Наталья умная, сильная, все хорошо, она всех переиграет. Вложит в какое-нибудь письмо, в соответствии с ее «классикой жанра»… на крайняк, уничтожит желтую прелесть, уговаривал себя. А заново воссоздать программу – тут, извините, ни гипноз, ни прочие насильственные воздействия не помогут: творить возможно лишь по доброй воле. В принципе, он согласен сотрудничать, месяц точно протянет, восстанавливая утраченное… Что и требуется – продержаться месяц. Дело за Натальей. Они не должны найти флэшку. Зря дал? Силен задним умом… не поднялась рука бесследно уничтожить плоды многолетней работы.
Матери бы позвонить, сошла ли с поезда, и вообще – подбодрить… Но на территории предприятия сигналы глушат, с мобильного не позвонить. Со стационарного тем более нельзя – записывают и прослушивают. Да и симку мать уже, наверное, выбросила, по настоянию Натальи.
Смешно: он ошивается у проходной, круги накручивает в толпе обозленных сотрудников, не выпущенных на обед. Ждет, словно баран, когда схватят. Не лучше ли пойти к себе в кабинет, погибать – так с достоинством? Раскис… А что, если изобразить свихнувшегося одиночку? Отведет от Натальи подозрения! Ненадолго, до гипнотизера, но, по крайней мере, несколько часов ей да подарит. Отличная мысль! Алексей потрусил рысцой на свое рабочее место.

 

Напарники так и не увиделись в тот день. Когда в кабинет начлаба, взломав замки, ворвались охранники, Алексей тупо играл в стрелялку на компьютере. И думать не подозревал, что Наталью в этот момент точно так же окружали военные, был уверен – она на свободе. И продолжал наивно не знать до самого конца.
– Да, это я подменил программу! – гордо признался он руководителям проекта, перед чьи очи был грубо препровожден. – Почему? Да потому! У вас лицензия есть – производить опыты над гомо сапиенс? Нету. И программы больше нету, можете не искать. Лишь здесь! – согнутым пальцем постучал себе по лбу.
Его отвели в здание биологов, в лабораторию психотроники. Стремясь обезопаситься со всех сторон, прежде чем проводить любые насильственные процедуры над ценнейшей головой, начальство приказало снять копию с его мозга. И лишь после подвергнуть саботажника дознанию гипнозом, после которого человек становился недееспособным в течение нескольких дней. Даже если бы он не отказывался отвечать, а признал вину и все честно рассказал, процедуру бы не отменили: мало ли чего наплетет свихнувшийся. К гипнотизеру он бы попал в любом случае.

 

Наталья стоически вымучивала улыбку важным гостям. Но искренне расцвела лишь в момент, когда бомж – после торжественной команды «Поехали!», с чувством произнесенной генералом с лампасами, – не дематериализовался, и туманного облачка вместо него не образовалось. Так и продолжил стоять, как стоял: «прямо, руки по швам, ноги вместе» – в позиции, заказанной энергометчиками, сгусток равномерно распределенной энергии в виде столба организовать им оказалось проще, нежели любую другую фигуру. Оператор, посеревший от волнения, жал и жал кнопку – а объект, привязанный к столбу и опутанный сверху донизу веревками, не исчезал.
Осознав, что люди вокруг растерянны, а непонятная и оттого страшная до потери пульса процедура сорвалась, бомж приободрился. Помытый, постриженный, приодетый, он совсем не походил на того деклассированного отщепенца, каким его описывал Лешка, – до тех пор, пока не заговорил. На окружающих полился нецензурный словесный поток. Выражался бомж до того изощренно, что Наталья покраснела. Но матюги, к удивлению, не вызвали в ней отвращения, показались оригинальным острым фольклором. А что уши вяли и щеки горели – так от лука тоже текут слезы: непреложный атрибут явления.
Леши не было видно, и оттого в душе разливалась приятная теплота. Успел, значит, уйти! Отлично! Позвонит матери и узнает, что Наталья на связь не выходила, сразу поймет – что-то случилось – и заберет Таньку. И все будет хорошо.
А у самой Натальи – алиби, надежнее не придумаешь: все катастрофические стирания программы Алексей произвел уже после того, как она попала в объятия Ботаника, с которым после ни на минуту не расставалась. Любые действия над файлами операционная система заносит в реестр, недоступный пользователю, системщик с легкостью установит время, когда была уничтожена программа. Но алиби будет работать исключительно до момента дознания, проведенного с помощью психотропных или гипноза. Которое к ней точно применят. Если она хочет бежать, то надо срочно начинать действовать, пока народ застыл в растерянности.
Бочком, бочком… Нет, не успела. Окружили военные. Она не испугалась – совсем. Потому что вдохновенно творила актерскую игру.
– Я тут при чем, почему? – возмутилась как можно более жалостливо. Чувствовала: Ботаник на нее «запал», и если решится помочь – то поможет, он – ее шанс. А ничего не предпринимал, лишь глядел исподлобья, потому что не в его правилах глупо лезть на рожон. Но видок имел тот еще: будто у кобры уводили из-под носа еду. Надо бы углубить… она заломила руки и зашлась в плаче. Кротко рыдала, интеллигентно. А потом еще и споткнулась от легкого толчка, упала. Тут же в две руки была вздернута на ноги.
– Александр Давидович, миленький, спасите! – крикнула на пороге, воздев к нему руки в наручниках. Из горла рвалось добавить «невиноватая я», но удержалась: нутром осознала – то будет перебор.

 

Итак, стараниями Алексея с Натальей первая попытка телепортации человека, произведенная четвертого июля, прошла вхолостую. Все системы сработали штатно, без нареканий. Все, кроме одной. Т-линза оказалась запрограммирована старой версией, рассчитанной на массу до 30 кг. Новая же, позволяющая перемещать объекты весом вплоть до 100 кг (что уверенно демонстрировала на стенде ранее), исчезла. Простым увеличением памяти и аппроксимацией предыдущей версии перейти на следующую невозможно, как показал отрицательный опыт Иван Иваныча. Требовалось иное качество – изменение программы на уровне прежде всего формул. Но в какую сторону менять формулы, этого никто не знал. Под каждую последующую версию Алексей придумывал нечто своеобразное, исходя из собственного мироощущения, зачастую не совпадающего с классическими постулатами физики.
Ивана Иваныча срочным приказом восстановили в должности начальника лаборатории, в помощь ему откомандировали лучших физиков и программистов института. Первый зам взялся лично курировать слабое звено.
К ночи четвертого же июля дирекции доложили результаты дознания Алексея Громова, проведенного с помощью гипноза. Суть состояла в следующем: новая версия программы уничтожена не до конца, копия ее сохранена на желтой флэшке, переданной Петровой. Что будут делать с флэшкой, саботажники не обсуждали.
– Подвергните и ее гипнозу, срочно! – потребовал директор.
– Не можем. Гипнотизер устал, как минимум сутки требуются для восстановления, – возразил зам по безопасности.
– У нас что, всего один гипнотизер?
– Такой квалификации – да, один. Но если прикажете позвать менее сильного…
– Не прикажу, пусть отдыхает. Приведите ко мне даму. Используем дедовские методы! – нехорошо усмехнулся директор. Глаза его плотоядно блеснули.

 

И даму повели к директору. Но не довели. Она умудрилась бежать. В наручниках. Вырубив двух отлично обученных опытных конвоиров.
Директор, услышав новость, впал в ярость.
– Как такое могло… в принципе? – орал он. – Приведите сюда этих дебилов! Нет, не надо вести, я сам к ним… – Поспешая к лифту, уже более спокойным тоном поинтересовался: – Входы-выходы перекрыли?
– Так точно! Мышь не проскочит. С территории она не выходила, господин директор. И не выйдет.
А в это время Александр Давидович платочком промокал щеки Натальи. Слезы капали натурально сами собой – уже из благодарности к этому лопоухому. Жалко обманывать хорошего человека.
Она и понять не успела – откуда свалилась помощь… Р-раз – и охранники валяются у ее ног, поверх качки восседают, а Ботаник, приосанившись, стоит перед ней, словно старик Хоттабыч. Хватает за наручники и тянет куда-то. Лестница, коридоры…
– Слушай сюда! – говорит. Взъерошенный, возбужденный, интеллигентности как не бывало – растворилась в азарте игрока. – Сиди здесь как мышка, вода-еда в пакете. Через сутки-двое заберу. Лады?
– А что… куда…
– Вопросы отставить! – недовольно блеснул стеклами очков. Но смягчился, увидев, как она вздрогнула. – Сделаю так, что они будут думать, что ты вышла за территорию. Когда поуляжется, снимут шмон в проходной – тогда и пойдешь.
– Гениально! – выдохнула Наталья. И улыбнулась.
Он судорожно сглотнул. И ушел, заперев дверь на ключ.

 

Шестого июля рано утром Ботаник вернулся. Вручил беглянке подложный пропуск.
– В обед пойдешь, самая толпа.
– А видеокамеры? – поинтересовалась она озабоченно.
– Прорвемся! – Он вынул из-за пазухи небольшой сверток. – Здесь грим, зеркальце… не густо, но сойдет. Постарайся добиться сходства с оригиналом, – кивнул на пропуск.
– Умыться бы, а? – попросила она, забирая пакет.
– Перебьешься! – ответил строго. – Одежду бы тоже поменять, но где добыть женскую – ума не приложу. Не посоветуешь?
Наталья задумалась. Она уйдет, а флэшка останется… И пусть. Место надежное. Одежда, одежда…
– В женском душе футболка висела, забыл кто-то. Может, ее? И ножницы захватите – сделаю из брюк бриджи.
– Лады! К обеду будь готова.
И он снова запер ее на ключ.

 

До последнего момента не верила… да и сейчас не осознает в полной мере. Чтобы Ботаник – и помогал бежать? Просто так Александр Давидович ничего не делает, наверняка следует хитрому плану. А может, и нет никакого плана, мужик банально влюбился, потерял голову?
Вряд ли. Она льстит себе, план есть! Лучше настраиваться на худшее, легче будет преодолеть. Итак. Ботаник собирается ее использовать. «Ха! Посмотрим, кто кого переиспользует!» – хищно улыбнулась Наталья. Видел бы ее сейчас Лешик, всю такую предусмотрительную, собранную, волевую… одобрил бы. «Скоро встретимся, я иду к тебе!» – послала мысленно весточку напарнику.

Глава 3

Наобнимавшись со встречающими, новоприбывшие пассажиры разошлись. Нина Васильевна тоскливо взирала на опустевший перрон. И телефон, как назло, разряженный. Ночь, а никто не встретил. Быть такого не может, ведь сын обещал… Она специально предупредила – у нее тяжелые сумки. Варенья трехлитровая банка и две такие же с клубникой, протертой с сахаром. Плюс по мелочи – лучок-чесночок, бидон с земляникой, итого килограммов двенадцать одних лишь даров природы. А если еще учесть игрушки и книжки для Тани – все пятнадцать будут. Неподъемный для ее спины груз.
«Встречу, не сомневайся», – сказал сын. И где?
Придется самой. Неприятно, но не смертельно: груз помещен в большую хозяйственную сумку, притороченную к тележке на колесиках. Но по лестницам с их крутыми ступеньками да в отсутствии съездов… Она тяжко вздохнула. Ничего, как-нибудь справится. Хуже другое: сын не мог просто взять – и забыть. Что-то случилось? Справедливое возмущение постепенно, но уверенно сменялось беспокойством.
– Вам помочь? – подошел к ней грузчик. Десятый по счету, не меньше.
– Спасибо, молодой человек, сама как-нибудь.
Впряглась в тележку и потащилась к камерам хранения. Вещи сдаст, переночует в зале ожидания, а утром налегке пойдет к детям.
А как же земляника? Она же испортится, ягода нежная! Хотела ведь сахаром пересыпать, ан нет, решила – свеженькая получше будет… Да и не высидеть ей целую ночь, скрючившись на лавке. А не пойти ли к Наталье? К Алексею нельзя, вахтерша ночью не пропустит, в общежитии с этим строго. Проблема не в каких-то несчастных темных глухих километрах, дойдет как-нибудь, на ноги пока не жалуется. Спина – да, беспокоит, но если не мучить тяжестями – терпимо. Проблема в том, что неудобно беспокоить людей, все-таки формально они чужие… А ведь Наташка обидится, коли узнает про «чужих»… Надо идти. Долой сомнения, и вперед!
«Чай, не старуха, шестидесяти не исполнилось, женщина в самом соку!» – подбадривала себя, бодро вышагивая вдоль дороги. Шаги гулко отдавались эхом. В наплечном небольшом рюкзаке – личные вещи, стандартный набор, в руке – бидон, крышка для надежности залеплена скотчем. А подарки оставила в камере. Не до подарков.
Знакомые угловые окна второго этажа не светились. И нормально, и правильно, нечего переживать: почти весь дом стоит темный, времени – час ночи.
На звонок никто не ответил. По-всякому нажимала, и короткий – два длинных, их опознавательный код, и вразнобой. Если б Наташка была дома – открыла бы, в этом Нина Васильевна не сомневалась: матери, у которых дети маленькие, спят чутко.
Ноги сделались ватными. Хотелось осесть на пол и завыть, и сидеть под дверью на коврике до утра… Едва переборола приступ отчаяния. Совсем она тряпка, что ли? На детской площадке стоит домик, в нем и прикорнет до рассвета. Ночи теплые. Все лучше, чем здесь или на вокзале.
Так и сделала. Устроилась на лавочке в детской избушке, рюкзак под щеку, ветровкой накрылась. Перед глазами стояли дети – Леша и Наталья. Пара, если она правильно понимала их отношения. По крайней мере, со стороны сына понимала точно. Наталья же кочевряжилась, хвостом вертела. Опасается девка семейных уз, первый муж постарался. Ничего, рассосется, уляжется… будет у деток совместное будущее, у нее на это дело чуйка.

 

Заснуть Нине Васильевне не дали.
Внезапно к подъезду подъехала кавалькада машин. Выскочили мужчины в балаклавах и с автоматами в руках, ринулись в подъезд, из которого она недавно вышла. Нина Васильевна оторопело смотрела в щелочку, дыхание сперло.
В Наташкиной квартире вспыхнул свет!
Женщина она образованная, закончила академию физкультуры по детскому спорту, психологию изучала на должном уровне. Хватило ума сообразить, что в данных обстоятельствах не стоит себя обнаруживать и тем более о чем-то у кого-то допытываться. Притаилась, замерла.
– Нет ее здесь! – доложил боец начальству, высунувшись из открытого окна.
– Оставайтесь там! – приказал командир. Сел в машину, и кавалькада уехала.
Свет в окнах погас. Тишина окутала ночной город. А в квартире осталась сидеть засада – на Наташку, Лешкину зазнобу. Нина Васильевна лежала ни жива ни мертва и грызла кулак, сдерживая рвущиеся наружу междометия и стоны.
Ранним утром покинула гостеприимный домик – не хватало, чтоб ее тут увидели – и неспешно побрела в сторону рынка. А куда еще, в шесть часов? Сделает вид, что продает землянику.
Пристроилась к теткам, сбывавшим дары с огородов-дач, открытый бидончик в руках держала. И слушала, ушки на макушке, никакого интернета-радио не надо, мировые и городские новости сами лились из ноосферы через уста товарок. Главное, о чем перетирали – градообразующее предприятие вчера учудило: сотрудников на обед не выпустило и потом до ночи по одному на выходе процеживало. Что-то у них произошло, толком неизвестно, но точно нехорошее – начальство словно с цепи сорвалось.
«А Таня где, если мать задержана?» – пронзила мысль. Как же она раньше не сообразила!
Как была, с открытым бидоном, позабыв на земле крышку, она ринулась к садику. Сад круглосуточный, ребенка не бросят – уговаривала себя. Подкараулит воспитательницу на остановке и сделает вид, будто случайно встретились, а пока до сада дойдут – выспросит. С персоналом она в хороших отношениях. Всякий раз, когда приезжала с визитом к сыну, почитала за приятную обязанность водить ребенка в сад. И не только. Еще много гулять, попутно в игровой форме обучать азам своего спорта. Брала на себя ребенка, пусть мама отдохнет, не желала быть нахлебницей в приютившем доме.
– Нина Васильевна! – удивилась воспитательница, строгая молодая женщина. Только сошла с автобуса – и нос к носу столкнулась с родительницей… – Вы что здесь?
– Да вот, со своими разминулась, – произнесла заготовленную фразу. – Не пойму, куда теперь…
– А что, мама уже забрала Танечку?
– Ну… – невнятно промямлила Нина Васильевна. Вопрос поставил ее в тупик: почему забрала, когда утром, наоборот, детей отдают? – Тут такое дело… Землянику хотите?
– Землянику? – заглянула та в бидон. – Ух, до чего ароматная…
– Берите, угощаю.
– Что вы, как можно! – засмущалась воспитательница. – Разве что попробовать… Правда, можно?
– Да не стесняйтесь, придем в группу, отсыплю. – Они двинулись по аллее по направлению к саду. – Так что там с Татьяной?
– Ее вчера перевели в «Теплый дом», сказали, мать в командировку услали.
– А чего не в круглосуточную группу?
– Вот и я не поняла. Девчонка расстроилась. А нам приказали молчать, а если что – сразу докладывать…
Нина Васильевна остановилась.
– Знаете, чего мы будем рассусоливать стаканами, берите весь! – вручила опешившей воспитательнице бидон. – Я еще наберу. Вам самим небось некогда по лесам за ягодой, говорю, берите! И бывайте здоровы!
– Спасибо! – крикнула молодая женщина вслед бабульке, бодро почесавшей в обратную сторону. – Странная… но добрая! – пробормотала. Поднесла к лицу бидончик и с наслаждением вдохнула чудный земляничный аромат. Не будет она ничего никому докладывать, бабушка даже до сада не дошла.

 

Помня о засаде в квартире девочек, к сыну в общежитие мать шла с осторожностью. А если и там поджидают? Дети вместе работают, вдруг неприятности – от работы? Нет, внутрь не пойдет. Как бы узнать про Лешу? Идея!
На вахте раздался звонок.
– Будьте любезны, позовите Алексея Громова из тридцать восьмой! – раздалось в трубке.
– А кто его спрашивает? – лениво поинтересовалась вахтерша. Так прямо и побежала звать, нашли девочку.
– Из налоговой. Неверно декларацию составил.
– Из налоговой, говорите… Посмотрим. Ключ висит, нет его дома.
– Ушел уже? Ох, начальство плешь проест, не успела застать, скажут…
– Не переживайте, этот ключик и ночью висел. Наверное, уехал куда.
– Ну спасибо, успокоили. И вам тоже спокойствия – спокойного дежурства!
Нина Васильевна отошла от будки городского телефона и села на лавочку. Почему-то не удивилась: чувствовала – нет сына в общежитии.
Почему засада у Натальи в квартире? Натворила, видать, делов… Лешка, понятное дело, любовь свою не бросит, раз ее ищут – его тем более.
И что теперь? Голова пуста до звона. Единственное, что приходит на ум – зарядить мобильный и позвонить. На предприятие звонок не проходит, но кто сказал, что ребята там?
А если где-нибудь в другом месте, в той же командировке, то шанс дозвониться имеется. Может, они ей сто раз уже звонили, а она, клуша, не отвечала! А ведь точно! Небось линию оборвали звонками… Клуша и есть!
И она принялась натужно соображать, где зарядить мобилу в чужом городе. И как узнать, что такое «Теплый дом» и где он располагается.
Зарядку с собой Нина Васильевна не возила – зачем, у детей этих штуковин целая коробка. В отсутствие же необходимого причиндала ей лучше идти в какой-нибудь ремонт сотовых. Как раз на рынке видела подобную будку! Заодно и про «Теплый дом» расспросит.

 

Ребятки оказались не жадными, за две сотни и телефон зарядили, и зарядное устройство – не новое, правда, – отдали. А за то, что вывели на экран компьютера схему города и позволили ей без спешки поизучать, она вдобавок их яблоками одарила.
– Приходите еще! – пробасил паренек на прощание. Молоденький, совсем мальчишка, подрабатывает летом, наверное. Так и хотелось огладить непослушные вихры. У сына такие же были, пока не остригся.
– Обязательно! – ласково улыбнулась ему. Вот и Лешенька ее тоже где-то мыкается, такой же неприкаянный, самостоятельный…
Отойдя подальше от будки, воровато оглянулась – никто не подслушивает? – и включила телефон. Удивительно, но в графе «непринятые звонки» – нуль. И новых сообщений – тоже нуль. Расстроилась, столько надежд возлагала…
Внезапно заливисто затренькало, аж вздрогнула от неожиданности. Номер на экране высветился до боли родной.
– Леша, ты? – выдохнула в трубку.
– Нина Васильевна, мама Алексея? – вежливо поинтересовался незнакомый мужской голос приятного бархатного тембра.
– Да, она самая. Что случилось? Что с моим сыном? – прохрипела внезапно осевшим голосом.
– Стойте где стоите! Сейчас к вам подъедем и все расскажем! – скомандовал голос.
Подъедут… даже не спросили, где она. Потому что отслеживают, очевидно. Серьезные структуры… мафия или полиция?
Набрала номер Натальи.
– Нина Васильевна, не переживайте, пять минут – и мы у вас! – ответил тот же самый баритон. Тут же представилась размытая в воздухе насмешливая чеширская ухмылка обладателя баритона… Закашлялась.
– Жду, конечно! – выдавила, превозмогая кашель.
Как же, станет она ждать неизвестно кого! Нина Васильевна подхватилась и в темпе зашагала прочь с рынка, не забыв прежде отключить телефон. Сдаться – дело нехитрое, но сначала она найдет Таню.

 

Наукоград – на то и наукоград, чтобы не уступать столице в части модных инициатив. В кои веки – радовалась Нина Васильевна – мода свершила благое дело: заставила народ бегать. Полезное, доступное, действенное в части поддержания здоровья средство. Однако, сколько она ни агитировала подруг в пользу бега – нуль эффекта, а моде удалось на раз-два. Чтобы в дни ее юности увидеть женщину, трусящую рысцой по улице – да ни в жизнь: засмеют, устанет отбрехиваться от пошлых шуток. А нынче воспринимают сугубо положительно. А главное, равнодушно.
Переодетая в тренировочные лосины и обтягивающую футболку, в надвинутой на лоб кепке Нина Васильевна бежала трусцой по району. Наметанным глазом производила рекогносцировку местности, центром которой служил «Теплый дом». Смотрелась при этом профессиональной спортсменкой на тренировке. Она и была таковой – мастером спорта по ориентированию. Навыки не исчезают с возрастом, особенно если работаешь детским тренером и, хочешь не хочешь, ежедневно бегаешь кроссы с воспитанниками. Не всматриваясь в лицо, скрытое тенью от козырька, за бабушку принять ее невозможно, тетка и тетка, стройная, сухопарая, легконогая. Специально вырядилась: уж где-где, а среди молодух бабульку искать не будут. Отчего-то казалось, что вся полиция города поднята на ее поиски: слух про облаву на рынке достиг и ее ушей. «Дети в беде!» – утвердилась в мысли. Лучшее, что могла для них сделать – это забрать Таню и исчезнуть, раствориться на просторах родины. Вопреки воле неизвестных ловцов.
В «Теплом доме» по расписанию числилась прогулка. Среди гуляющих детей самого разного возраста – от двухлетнего малыша до старшеклассников – Татьяна гляделась забитой и несчастной, как села на лавочку под навесом, так и сидела, не вставая. Хорошо, Нина Васильевна заметила ее, бредущую нога за ногу, когда цепочка детей тянулась на участок, а так бы, сидящую, и не распознала. Девчонка-то – огонь, в нормальном состоянии носится живчиком, на месте и минуты не высидит.
Засекла и охранников – двух внутри и трех снаружи. Наружные хоть и одеты в штатское, но характерная поза, безупречная осанка, каменное выражение на равнодушных лицах выдали их причастность к силовым структурам. Она не сразу про них сообразила, лишь на третьем круге, а когда дошло – клацнуло стылым холодом по столбу позвоночника. Едкий пот застил глаза. «Не от страха, от нагрузки и жары!» – уговаривала себя. Раз-два-три, раз-два-три, держать ритм, не сбиваться!
Одной ей не справиться – факт, не подлежащий сомнению.
Следующее включение мобильника Нина Васильевна произвела в супермаркете в шесть вечера, когда народу – не протолкнись. Из непринятых звонков высветился лишь один Лешкин номер. По которому ее жаждал заполучить баритон. «Черт!» – воскликнула мысленно, выключила телефон и убралась из магазина. Вовремя – мигая проблесковыми маячками, игнорируя красный свет светофора, мимо нее промчались военные джипы. Она презрительно усмехнулась, но на душе скребли кошки. Словно воробышек хорохорится, а кошка-то уже на изготовке… Столько сил тратить на поиски бабки – зачем? ЗАЧЕМ? В любом случае оповещен – значит, вооружен. Хотят играть? Игру получат. А выходить «в эфир», то есть включать мобильник, она продолжит – иного способа связаться с детьми не просматривалось. Наверняка они тоже в бегах – иначе зачем ловушка на квартире Натальи? Когда-нибудь, да выйдут на связь.
Ночь провела в лесу. Натянула на себя немногочисленную одежку из рюкзака, чтобы от комаров укрыться. Ночевка на природе для ориентировщиков – дело привычное. Кружка, ложка-нож, зажигалка, нехитрая аптечка, кроссовки и сменный треник всегда при ней, по должности положено, да и привыкла. Вот и опять, в который раз, выручили. Допила горяченького. Вместо отсутствующей пенки настелила веток – не столь мягко, но терпимо. Засыпая, представляла, как завтра, шестого июля, утречком вновь включит телефон… и снова на рынке, чтобы солдатики не расслаблялись. «Бессистемность рулит», – сказал бы Сидоров, ее ученик, на редкость способный спортсмен, но балабол, каких свет не видывал.
Наутро люди в форме наводнили город. Стояли на каждом перекрестке, документы у всех подряд спрашивали. Пришлось Нине Васильевне вновь облачиться в спортивный прикид и бежать: к бегущим относились лояльнее, паспортов не спрашивали.
И она таки включила мобильник на рынке, как задумывала, и, считав отрицательный ответ, тут же дала деру, не хуже Сидорова… А в обед повторила трюк на автовокзале.
И дождалась!
«Пункт 5» – высветилась эсэмэс с незнакомого номера.
«Наташка!» – обрадовалась Нина Васильевна.
В эти длинные зимние праздники дети предложили приехать к ним и посидеть с ребенком: они работают, а сад закрыт. Она согласилась. Но просто сидеть в квартире не умела. Распечатала схему района – и вперед, обучать Татьяну ходить по карте, заодно воздухом свежим надышатся да бегать потренируются. Для закрепления навыков последний день объявила соревновательным, расставила пункты – все как положено на настоящем соревновании. Танюшка все нашла, кроме номера пять. Расстроилась. Но подсказку принять не захотела, «Я сама!» – заявила. «Характер!» – обрадовалась Нина Васильевна. Сама так сама. «Маме покажи, как искать надо!» – хитростью убедила девочку идти на поиски не одной, в пять лет одной – рано. Уже стемнело, когда мама вернулась со своей сумасшедшей работы, но они все-таки пошли, прихватив фонарь. И нашли. И гордо доложились Нине Васильевне. И она вручила обеим по мороженому – за старание и волю к победе. В соседском дворе под детской горкой – вот где прятался пятый пункт.
Снова оделась бегуньей, но уже на пояс накинула ветровку – типа чайница. А другой одежки и нет, цивильную, в которой приехала, надевать нельзя, больно приметная. Пристроилась к пожилому дядечке, выгуливавшему собаку, видела его не раз возле дома. Так и дошли до места, беседуя о собаках, патрули не остановили. Распрощавшись с собачником, удачно просочилась в соседний подъезд, вслед за мамашей с коляской. И целый час всматривалась во двор, глядя в окошко с лестницы между этажами. Уж темнеть стало, а так никого не высмотрела. Где Наталья? Однако встречаться рядом с домом, где поджидала засада, – верх глупости!
«Может, ее тут и нет, она просто заранее знак оставила?» – дошло, наконец.
И правда, под днищем горки – ровно в том месте, где зимой скотчем был примотан пятый пункт – красовался нарисованный фломастером дельфин.
«Дельфин» – название детского бассейна, куда мать с дочерью частенько хаживали на сеансы «родители с детьми». И располагался он уже в нормальном месте – в парке.

 

В ночь на седьмое они встретились – Нина Васильевна и Наталья. Устремленные к единой цели – похитить Татьяну, они сочинили план. Авантюрный лишь на первый взгляд. В основу заложили принцип отвлекающего маневра. Время и место – утренняя прогулка воспитанников «Теплого дома».
Прежде всего, нужно было отвести наблюдателя, караулившего с задней стороны сада. Дело нехитрое: Нина Васильевна включила мобильник – и охранник, согласно приказу собственного же начальства, ринулся на поиски наглой бабки, поскольку звонок шел откуда-то совсем от него неподалеку.
Как только поле деятельности очистилось, Наталья выскочила из кустов и со всех ног понеслась к забору. Рюкзак, взятый у Нины Васильевны, протолкнула сквозь прутья. Сама же перемахнула через преграду, не то чтоб играючи, но и без особого напряжения – опиралась на поперечные перекладины, смонтированные для усиления жесткости конструкции. Подобрала с земли рюкзак, подозрительно шевелящийся…
И на участках вдруг появились ужи. Сначала на соседних площадках, потом на Танькиной. Ужей этих женщины все утро отлавливали, самый утомительный пункт в плане. Визг, переполох… В этот самый момент мама и забрала дочь – украла, воспользовавшись паникой.
Наблюдения снаружи по-прежнему не было. Строптивый телефон, на этот раз не отключенный и заброшенный в кузов грузовика, уводил команду преследователей в противоположную сторону.
Наталья подсадила дочь на забор. Пока девочка, вцепившись в опору, послушно висела, взобралась наверх сама и – развернула ребенка на сто восемьдесят. Дальше оставалось спуститься и принять на руки дорогой груз. Всего и ушло две минуты на преодоление препятствия. А там и Нина Васильевна из кустов проявилась, замахала руками, чтобы к ней бежали…
Случайные сторонние свидетели, возможно, и обратили внимание на странные акробатические этюды, но вмешиваться сочли неблагоразумным.
Удивительно, но авантюра сработала на все сто. «Новичкам везет!» – прокомментировал бы профессионал. И укоризненно покачал головой.

 

Представительницы трех поколений женщин сидели на бревнах в лесу вокруг костра, уминали кашу, сваренную на сгущенке и сдобренную изюмом, и, не жалея лестных эпитетов в адрес друг друга, взахлеб делились впечатлениями об операции. Окрестности то и дело сотрясались от хохота, заливистый колокольчик сменялся ухающим ржанием. «Блестящая идея, и не менее блестящее исполнение», – дружно сошлись в оценке мероприятия. Вновь и вновь возвращались к особо ярким моментам, всплывающим в памяти деталям.
– Мужик на змею, а она у него из-под ног, воспиталка визжит, девчонки визжат…
– А я смотрю, не в ту сторону побежал, пришлось еще разочек звонить…
– Ой, а Давидыч рассказывал, они там все бесятся просто! От вашего телефона, ха! Придумали же, Нина Васильевна! Гениально!
Нина Васильевна шутливо отбила поклон – за «гениально». Но вдруг нахмурилась.
– Ты точно уверена, что твой Ботаник за нас?
– А хрен его знает! Помог сбежать, дал деньги, телефон, про вас предупредил – как это называть? За нас?
– За нас! Так выпьем же за твоего Давидыча!
Чокнулись кружками с чаем. С кашей уже завершились – оприходовали до последней капли.
– Танюха, молодец какая, сидела и сидела, не побежала, когда все побежали, прямо умница! – похвалила Нина Васильевна. – У нас как раз на этом план строился, самое тонкое место, ты прям ведунья!
– Я так решила – буду сидеть, пока мама не придет. И сидела! – приосанилась девочка. Важно повела плечами, носик-кнопку вздернула. Тот момент она надолго запомнит: все вокруг словно с ума сошли, она смотрела на них, будто издалека, и ей было все равно, чего они носятся, кричат… И вдруг рядом возникает мама… Врут, будто волшебства не бывает, она теперь точно знает – бывает. Если сильно хотеть – оно происходит на самом деле. Мамка схватила ее на руки и побежала. В сторону от всех – за навес, к ограде. Высоченный забор перелетели в момент! И помчались, держась за руки – с такой скоростью мчались, что Нина Васильевна похвалила, сказала – как настоящая спортсменка бежала, получше многих ее учеников. Вот. А спать они сегодня будут в настоящем лесном шалаше!

 

Переполненная впечатлениями, девочка долго не могла уснуть. Лежала по центру, то маму обнимет, то бабушку. Замучила обеих вопросами, почему да почему.
– Почемучка моя! – поцеловала ее мама. – Все тебе рассказали, а ты опять – почему!
– Ну мама, я так и не поняла, почему…
– Опять?! А коза забодает? Коза не любит думать, коза любит травку щипать. От так, щип-щип, щип да пощип…
Танька завизжала, уворачиваясь от щекотки.
– Соседи! Бабушки спать хотят! Хватит уже, а! – пробурчала Нина Васильевна, пряча улыбку. Впрочем, спрятать не удалось: луна изливалась на полную мощность, пронизывала шалаш причудливыми полутонами, серебряными бликами.
– Да, тетя Нина, простите. Уже сплю. Спокойной ночи!
«Вежливость рулит!» – сказал бы Сидоров», – улыбнулась женщина, в очередной раз подивившись на хорошее воспитание ребенка – при таком-то вечно занятом образе жизни матери.
– Неужто уснула? – вздохнула Наталья спустя пять минут. – Да, спит… чудо мое, солнышко…
– Умаялась, понятно, – поддакнула Нина Васильевна.
Эйфория ушла. Взамен надвигались другие чувства, и все – неприглядные. Будущее начинало забирать бразды правления в свои жесткие скрепы.
– Почему Леха вам не позвонил и не встретил, вот в чем вопрос… И вообще – где он?
– Да, вопрос… На козе не объедешь.
Обе чувствовали, почему и где, но вслух произнести опасались. Чтобы не накликать.
– Наташ, я тут подумала… Девочку же прятать будем, ведь да? Так вот. Можешь на меня рассчитывать, я с вами.
– Спасибо! – с чувством произнесла Наталья. И всхлипнула. – Ое-еоой, делов натворили мы с Лешкой… два дурня…
– Может, расскажешь все-таки?
– Нет! – выпалила Наталья твердо. Танька повернулась во сне, и мать сбавила тон: – Не потому, что не доверяю, наоборот! Просто у них методы… просканируют – и все. От вас ничего не зависит. Лучше не знать, в наших общих интересах.
– Не знать так не знать. Я не обиделась, не думай. Просто грустно. – Сон ушел. Отчего-то на душе стало тревожно. – Давай договоримся на крайний случай. Ну… вдруг потеряемся?! Где тогда встретимся?
– Давайте! Идея супер. Но я лично так сразу не соображу… ничего на ум не идет.
– А у меня на примете есть местечко, – продолжила гнуть свою мысль Нина Васильевна, она об этом уже думала. – Надежное. Мы там неподалеку на соревнованиях были.
– Хм-м, на соревнованиях… а ну как просчитают?
– Не просчитают. А начнут считать – больше тысячи насчитают, сто лет проверять будут, там же не точно, а рядом… Ну так вот, координаты. Лучше всего запоминать на пальцах. Смотри, широта – вот так, точка, так. Долгота – хоп, и-и – марш! – Она помахивала туда-сюда поднятыми вверх руками со сложенными на пальцах комбинациями. – Смешно, да? А главное, не забудешь.
Наталья повторила жесты.
– Почему координаты? Обычно же названия… город, деревня… ну, там река, озеро… – спросила, широко зевнув, молодая женщина.
– А я тебе расскажу почему. Но история длинная. В не такие уж и давние времена, лет триста всего назад, жили-были…
– Ой, Ниночка Васильевна, давайте историю завтра, ладно? Чего-то я засыпаю, свежий воздух шибает, уно-осит…
– Хорошо, завтра так завтра, – нахохлилась, немного обидевшись, Нина Васильевна. Подумала немного, собираясь с мыслями, и продолжила: – Но все-таки, пока не уснула, ответь – ведь мы все вместе поедем, да?
Но Наташа уже спала, сладко посапывая. «Молодежь, все нипочем…» – с завистью пробурчала Нина Васильевна. И принялась считать слонов.

 

Наталья проснулась от характерных мерных щелчков потрескивающих в огне дров. Тянуло дымком.
«Нина Васильевна завтрак готовит!» – подумала. Сладко потянулась. Приоткрыла глаза – взглянуть, не раскрылась ли во сне дочь.
Таня была накрыта. А рядом с ней спала Нина Васильевна. «Откуда тогда костер?» – удивилась. Сон испарился, сменившись острой тревогой.
Полезла наружу, стараясь лишний раз не задеть дочь.
На бревне восседал Ботаник и подсовывал хворост в огонь.
– Выспалась? – улыбнулся приветливо. С видом самым невинным. Будто тоже из их компании.
Качки столбами стояли поодаль на стреме, каждый отвечал за свой участок.
– Вы? – только и смогло вытолкнуть пересохшее горло.
Ну конечно – «жучок». В футболке? Или в пропуске, до сих пор в кармане лежит. Он слышал все ее разговоры. А она-то, дура, губу раскатала…
Сперло дыхание. Судорожно рванула ворот, раздирая проклятую футболку по шву. Крупная дрожь сотрясла тело.
– Замерзла? – вскочил субтильный мужик, снял куртку и заботливо накинул ей на плечи. Галантно подвел к бревну, усадил.
– Сейчас чайку попьем, согреешься.
– Угу, – поблагодарила, прикрыв глаза. Ее же чаем! Век бы не видеть.
– Не думай, я не из них! Я из других! – попытался неуклюже ее утешить.
– Очень информативно! – скривила подрагивающие губы в усмешку.

 

Долго не торговалась – чего тянуть козу за хвост, когда все прозрачно. Она добровольно пойдет с ним и будет выполнять все его приказы. За это он отпустит бабушку с девочкой на все четыре стороны. Честно, без дураков, отпустит. Вот проснутся, покушают – и телохранитель сопроводит их до шоссе, дальше пусть двигают куда хотят. Еще и выдаст на дорожку много денег и фальшивые документы. Но проститься с ними, извини, не разрешит. Телохранитель вместо нее простится. Скажет, у мамы дела срочные, любит-целует и просит прощения за неожиданный отъезд.
Гарантией для него послужит ее голова. Которая останется в его распоряжении. Если она откажется подчиниться добровольно – вызнает и про желтую флэшку, и про таинственные координаты. Независимо от ее согласия и желания извлечет информацию, методов – уйма.
– А ты? Гарантию, что их отпустишь? – перешла на «ты», настолько обозлилась. В угол загнали, да по собственной дурости. Его же это «ты» обрадовало.
– Обещаю. Слово даю.
– Ха, а наврешь?
– Не навру. Мне воевать со старыми и малыми – западло.
Медленно так сказал, врастяжку. Желтоватые от рассветного солнца глаза его при этом сузились. Кобра успешно отохотилась и сыто щурилась. Наталья поверила, впечатленная выражением, с которым он произнес «западло». И согласилась. Еще б не согласиться, когда дуло у виска, не ее виска, на себя плевать, – Танькиного.
Назад: Наталья Духина, Игорь Вереснев, Юлиана Лебединская, Сергей Битюцкий, Ярослав Веров, Игорь Минаков, Михаил Савеличев, Александр Денисов, Ирина Лазаренко, Алекс Бор, Николай Немытов, Майк Гелприн, Дмитрий Лукин, Леонид Каганов, Сергей Чекмаев, Дмитрий Градинар, Арти Д. Александер, Алекс Громов, Дмитрий Володихин, Ника Батxен, Айнур Сибгатуллин, Виктория Балашова, Вадим Панов, Григорий Панченко, Саша Кругосветов Настоящая фантастика – 2016 (сборник) сост. Г. Гусаков, И. Минаков
Дальше: Глава 4