Высокий седой человек вышел из подъезда и побрел наискосок через двор. Когда-то, может быть, даже совсем недавно он был очень силен. Но сейчас спина его сгорбилась вопросительным знаком, широченные плечи обвисли, да и двигался он как-то неуверенно, пришаркивая. Видно было, что каждый шаг явно давался ему с немалым трудом.

— Совсем дедуля плохой стал, — пробормотал себе под нос мужчина с газетой в руках, расположившийся на скамейке, встал и двинулся следом.

— Точно, — прозвучало в наушнике. — А ведь носился как лось.

Человек, неуважительно названный дедулей, меж тем вышел на улицу, дисциплинированно замер у светофора, дождался зеленого сигнала и пересек дорогу. Он с видимым трудом осилил несчастные три ступеньки и вошел в магазин.

Человек с газетой дорогу переходить не стал. Он тормознулся у овощного лотка и принялся разглядывать товар.

Старик вышел из магазина с полупустым пакетом и зашаркал ногами дальше. Шагах в двадцати от него так же неторопливо следовал скромно одетый мужчина среднего роста и возраста, с незапоминающимся лицом.

— Идет к аптеке, — доложил он. — Мои действия?

— Жди! — скомандовал персонаж, стоявший у лотка.

— Понял. — Мужчина замер возле автобусной остановки и закурил.

Дед вошел в аптеку и скрылся из виду. Медленно потекло время.

— Что-то он долго, — забеспокоился мужчина у остановки. — Как бы дедусь там кони не задвинул.

— Сходи и посмотри.

— Есть! — Топтун подошел к аптеке, раскрыл дверь, шагнул за порог и тут же выскочил обратно. — Пусто!

— Понял! — отозвался человек у лотка. — Отлично!

Последнее слово прозвучало странно. Наружники обычно жутко нервничают и начинают мерзко сквернословить, когда понимают, что клиент исчез.

Этот субъект достал телефон, набрал номер и доложил:

— Клиент оторвался.

В это время дед вышел из троллейбуса, бодренько сбежал вниз по ступенькам и вошел в метро. Через некоторое время он появился на поверхности на станции «Китай-город», уселся на скамейке в сквере, достал носовой платок, вытер лицо и шею. В это прохладное осеннее утро ему почему-то было жарко. Он извлек из-за воротника пиджака наушник на проводке и закрепил его на законном месте.

Спустя минуту-другую на аллее показался еще один старичок, лет на пятнадцать старше того, который сидел на скамейке. Он был в мятом стареньком темно-коричневом костюме, с двумя рядами засаленных орденских планок на впалой груди, клетчатой фланелевой рубашке и при галстуке. Этот дедусь уселся на скамейку метрах в шестидесяти от ранее упомянутого персонажа и принялся оживленно обсуждать что-то сам с собой. Ничего удивительного. С пожилыми людьми такое часто случается.

— Алло, гараж!

— Кончай придуриваться, Стас, — нервно ответил седой мужчина. — Времени у нас в обрез.

— Я тоже очень рад тебя видеть. — Я достал из кармана телефон и принялся давить на кнопки. — Оторвался?

— Спрашиваешь! — заявил мой куратор, самый настоящий полковник Кандауров Ф.С. — Эх, закурить бы.

— А тебе можно? — забеспокоился я. — Сердце, говорят…

— От одной сигареты еще никто не умирал, — резонно ответил Сергеич.

— Кроме той лошади.

— Не отвлекайся, — чуть слышно сказал он и тоже достал телефонную трубку. — Докладывай. — Мой куратор уставился на экран.

— Как скажешь. — Я нажал на кнопку, сообщение ушло. — Значит…

Я уложился, как и ожидал, в семь минут с небольшими копейками, опустив, естественно, все спорное и второстепенное. Потом все это распишу в отчете, если, конечно, доживу.

— Ну и что скажешь? — Я все-таки здорово нервничал, набрал еще одно сообщение и опять отправил.

— Да уж. — Куратор пригорюнился. — Прошу прощения, — обратился он к симпатичным девчушкам лет по шестнадцать, проходящим мимо. — Сигареткой не угостите? — Он прикурил от их же зажигалки, заложил ногу за ногу и откинулся на спинку скамейки. — Ну и командировка у тебя, Стас, выдалась, с ума сойти!

— Не в этом дело, — отмахнулся я. — В управе завелась крыса, ты понимаешь? И не только…

— Успокойся. — Полковник огорченно посмотрел на окурок и метко запустил его в урну. — Прекрати истерику.

— Ты что, мне не веришь? — яростным шепотом выдал я.

— Цыц! — снова прошипел он, попытался разжиться куревом у типа в кожаной куртке, но тот его послал.

— Ты, видно, не понял, — опять заныл я.

— Все я понял. — Он набрал сообщение и отправил его мне. — Чтобы завтра в одиннадцать утра как штык по этому адресу. Ясно?

— Да.

— Вот и славно. — Куратор удалил сообщение. — Встретимся и все как следует обсудим.

— А не поздно будет? — засомневался я. — Время-то уходит.

— Цыц! — Он хлопнул себя по коленке.

Хорошо, что не меня. От такого удара моя нога точно ушла бы в асфальт.

— Выслушай и постарайся понять.

— Ну.

— Положение, врать не буду, хреновое, но не безнадежное.

— Да мне же никто не поверит! — взвился я.

— Я тебе верю, — твердо заявил он. — И еще кое-кто.

— Утешил, отец родной, — пробормотал я себе под нос, но куратор услышал.

— Ладно, сыночка, — сказал он и посмотрел на часы. — Вали-ка ты отсюда.

— Есть! Сергеич, ты, главное…

— Иди, я сказал!

Я встал и побрел в сторону Маросейки, а потому не увидел, как полковник Кандауров, мой куратор и друг, достал из кармана диктофон и принялся слушать запись. Потом он стал кому-то названивать.

— Доброе утро, — каким-то не своим, слишком уж ласковым голоском произнес этот человек. — Узнали?.. Да, мы увиделись и поговорили. Плохо, в любой момент может сорваться, и тогда!.. Есть, подробно доложу при встрече. Когда вы сможете меня принять?.. Отлично, еду.