Глава 27 КРЕДИТНО-ФИНАНСОВАЯ
Когда у добропорядочного гражданина заканчивается наличка, он обычно пополняет запас из тумбочки, домашнего сейфа или ближайшего банкомата. В крайнем случае звонит знакомым и клянчит некоторую сумму до получки или лучших времен.
Так уж получилось, что у меня сейчас нет тумбочки, да и квартиры тоже. Мои кредитки намертво заблокированы, а обращаться к кому бы то ни было с просьбой о займе категорически не стоит.
В таком случае джентльмену, представляющему мою профессию, остается одно: занять немного денег у совершенно незнакомых людей. Без их согласия, да и без отдачи. В уголовно-процессуальных кодексах всех без исключения стран подобное деяние именуется кражей.
Я остановился, прислонился к стене и закурил. Толстяк в пестрой футболке, мешковатых коротких штанах чинно проследовал мимо меня. Он остановился, снял кепочку, вытер физиономию носовым платком размером с банное полотенце и пошел себе дальше. Пухлый горизонтальный бумажник нагло выглядывал из заднего кармана порток, подрагивал в такт шагам и сам, казалось, недоумевал, почему его до сих пор не свистнули.
Простое, на первый взгляд, дело: догнать этого лоха, слегка подтолкнуть, извиниться и идти себе дальше, в ближайший дворик. Там освободить лопатник от наличности, а потом интеллигентно опустить его в урну.
Но это только на первый взгляд. Упомянутый жирный дядя может до рассвета шляться по улицам, и никто на его богатство не позарится, а если сделает это, то сам будет последним лохом и растяпой.
Потому что гуляет дядя не один, а в компании еще двоих, как говорится, в штатском. Один следует в нескольких шагах впереди, второй замыкает эту небольшую колонну. Оба усиленно маскируются под обычных туристов, но похожи на них ничуть не более, чем махновец из Гуляйполя на парижского кутюрье.
Что же касается самого бумажника, то открывать его настоятельно не советую. Вместо стопки банкнот вас ожидает струя краски в физиономию. Фиг потом отмоетесь. Обычная, в общем, полицейская операция. Прямо как у нас.
Я вошел в кафе. У входа столкнулся с тощим гламурным юнцом, прорычал сквозь зубы что-то вроде: «Разуй глаза!», в темпе миновал зал и покинул заведение через второй выход.
Потом я перешел через дорогу, заскочил в бар и прямиком двинулся в туалет. Быстренько заскочил в кабинку, достал из кармана вертикальный бумажник по последней моде.
Что у нас тут? Для начала совсем неплохо: раз, два, шесть зеленых десяток, четыре оранжевых двадцатки, пара пятидесяток, сто и двести.
Я свернул коричневый полтинник вчетверо и уложил в задний карман джинсов на счастье, а остальное спрятал в потайной карман сумки. Что ж, с почином вас, дорогой товарищ. Давайте-ка опять за работу. Не время страдать от несовершенства мира и коварства какой-то курвы, окопавшейся в Москве, когда нужны деньги. А они у меня закончились. Сюда, в центр города, я добирался на последние медные монеты.
Вторым номером оказался высоченный плечистый мужик, самый настоящий мачо, разодетый по последней моде. Не стоит пялить глаза на красоток, проходящих мимо, любоваться их ножками и тем, что повыше, и держать бумажник на виду.
Третий так куда-то спешил, что сам врезался мне в живот на перекрестке и едва не сшиб с ног. Он оттолкнул меня в сторону и помчался дальше, даже не подумав извиниться. Я тоже заспешил прочь. Карманнику, в отличие от рыболова, не стоит подолгу задерживаться там, где клюет.
Я прыгнул в автобус, поехал на рынок, прошелся по рядам и кое-что прикупил. Все это время мне приходилось трепетно прижимать к груди сумку и постоянно оглядываться. Ворья здесь, чтоб вы знали, пруд пруди. Куда только полиция смотрит?!
Потом я с часок повалялся на пляже и от души повеселился, наблюдая за тем, как мужик, расположившийся неподалеку, укладывал в пакет кошелек, часы и телефон, а потом зарывал его в песок. Граждане, будьте бдительны! Храните деньги в банках, желательно трехлитровых, а их — под кроватью. Перед выходом на пляж оставляйте все ценное в гостиничных сейфах, не балуйте нас, ворюг.
Я дождался, когда сосед удалится в воду, и через некоторое время тоже ушел. В душ. Поплескался в пресной водичке, примерил обновки: амулет на толстой, почти золотой цепи, перстень местной работы, пеструю рубашку и панамку-дебилку. Глянул в зеркальце, висящее на стене кабинки, — буэно! Самый настоящий идиот, в смысле турист.
Я перекусил в кафе на улице, на десерт порадовал себя рюмкой местного пойла. Не столько выпил, сколько пролил на грудь и рубашку, чтобы воняло.
Я глянул на часы — пора. День прошел неплохо, и завершить его надо на мажорной ноте, там, где бьет по ушам музыка, рекой льется спиртное, шастают косяками дорогие бабы и полным-полно пьяных баранов с толстыми кошельками, то есть на набережной в Барранко.
Походкой фланирующего гепарда я прошелся под пальмами, выслушал маркетинговые планы двух сеньорит и без колебания отверг их, а потом едва не увязался следом за третьей. Уж больно хороша была чертовка.
Я заглянул в несколько баров и наконец нашел именно то, что мне было нужно. Я вошел в заведение, походил, осмотрелся. Потом протолкался к стойке, заказал местного пива по цене французского шампанского и принялся водить глазами по сторонам. Шлюхи, немцы, англичане, местные мажоры, опять девки.
А вот и… неужели? Точно! То, что доктор прописал: здоровенный, в полтора центнера весом, бритоголовый кабан. Шорты, соломенная шляпа здешней работы, сандалии на босу ногу, гавайская рубашка, расстегнутая до пупа. Толстенная «котлета» вечнозеленых американских денег в нагрудном кармане. Красная щекастая протокольная морда, недобрый взгляд с прищуром. Сразу видно, наш кадр. Ощутимо запахло Родиной.
Я краем глаза заметил, как сделал стойку, а затем начал выходить на позицию мой коллега из местных, тщедушный хлыщеватый юнец в ярком тряпье. Подозреваю, с того же рынка, где отоваривался и я.
Когда он проходил мимо, я спрыгнул с высокого табурета, совершенно случайно, зато со всей дури наступил пяткой ему на ногу и, конечно же, угодил по пальцам.
— Прошу прощения.
Он только зашипел в ответ.
Я подошел к здоровяку поближе и бросился ему на шею.
— Братан, как сыграл «Зенит»? — осведомился я и интеллигентно отрыгнул в сторонку.
— Ты чего, питерский?
— Коренной, с Лиговки. — Я промокнул рукавом взмокшую физиономию. — Пятый день в штопоре, сам понимаешь…
Он вдруг зарычал и смачно приложил меня туда, где грудь теряет свое благородное название и начинается собственно пузо.
Я крякнул, отлетел на метр с лишним, постоял согнувшись, потом с усилием приподнял голову и прохрипел:
— Эй, братан, я не понял!
— Мордовский лось тебе братан! — К этому времени музыка смолкла, поэтому вопль моего земляка прогремел по всей набережной. — Козлы питерские, в России от вас не продохнешь, так еще и сюда приперлись! — Наверное, мой новый друг болел за «Спартак» или просто не вписался в вертикаль власти.
— За слова ответишь, — жалко пробормотал я, подхватился и, придерживая пузо руками, затрусил в сторону туалета.
Я заскочил внутрь, приоткрыл окошко и, кряхтя, полез в него. Кулак, между прочим, у моего дорогого земляка оказался здоровенный, да и удар очень даже ничего себе.
Я выскочил во дворик и затрусил прочь. Дело сделано, больше мне здесь светиться не стоит, уже примелькался.
Трое аборигенов вышли на свет и заступили мне дорогу. Стройный, как клинок, персонаж в кожаных брюках в обтяжку и такой же жилетке на голое тело, высокий толстый мужик и давешний знакомый, с которым мы недавно столкнулись у стойки бара. Для него это закончилось неудачно. Он стоял, как аист, на одной ноге, поджав вторую.
— Хорошо поработал? — с усмешкой спросил тип в кожаном наряде, явно главный в этой банде.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — пробормотал я, оглядываясь.
— Это наш бар, — продолжил тот. — Чужие здесь не шустрят. — Он грозно нахмурил брови, вынул руку из кармана.
Раздался щелчок, и, как пишут в романах, «луч света пробежал по холодной стали клинка».
Ножик у него, кстати, оказался так себе, средней паршивости, но и таким при желании можно порезать оппонента на ленточки для бескозырки. Главарь приблизился и остановился в шаге от меня, трепещущего.
— Деньги! — шипящим шепотом скомандовал он, крутанул между пальцами нож и взмахнул рукой.
Клинок со свистом рассек воздух в паре сантиметров от моей физиономии. В вечернем воздухе остро запахло смертью, или же это я обделался со страха.
— Сколько? — дрожащим голосом спросил я, передвинул сумку на грудь и расстегнул молнию.
Первое правило выживания: если тебя пугают, сразу начинай бояться.
— Ты что, придурок, не понял? — Парниша расхохотался. — Все, что настриг.
Его здоровенному приятелю между тем стало скучно стоять просто так, изображая ландшафт, и он решил подойти к нам поближе.
— Послушайте, сеньоры, произошло явное недоразумение. — Я испуганно оглянулся по сторонам и окончательно успокоился.
Кроме трех гопников никого другого здесь не наблюдалось. Самое время заканчивать эту оперетту.
— Давайте договоримся. У меня здесь… — Я засунул руку в сумку.
Вот тут-то все сразу и произошло. Первый парень на деревне, оскорбленный в лучших чувствах, приставил лезвие к моей шее, свободной рукой рванул сумку к себе. Она тут же у него и оказалась. А у меня в руках осталось то, за чем, собственно, я и полез, то есть кусок арматуры.
Перед тем как выйти сегодня на работу, я заглянул на стройку по соседству с «отелем», в котором остановился. Там этого добра как у дурака махорки.
Левой рукой я прихватил вооруженную конечность атамана разбойников и сразу же врезал железкой по локтю. Брутальный мужчина охнул, скорчился и упал. Я шагнул вперед и тюкнул подошедшего толстяка по лбу, очень аккуратно, выверено и дозировано.
— Ой!.. — Это произнес не он, а третий участник великой битвы.
Герой развернулся на месте и бодро припустил куда подальше, совершенно забыв о поврежденной конечности.
Толстяк же ничего не сказал, просто раскрыл от удивления рот и даже не покачнулся. Только звон пошел на всю округу.
Мне пришлось повторить процедуру, на сей раз на полном серьезе. Глаза этого любителя макарон сошлись на переносице, он сделал шажок вперед, рухнул прямо на лежащего бойца и придавил того как слон антилопу при консенсусе. Или коитусе. Я не помню, как правильно.
Я подхватил сумку, сразу перешел на галоп, пробежал через сквер, обогнул памятник кому-то, пересек площадь имени чего-то и нырнул в такси. Водитель проснулся и сурово глянул на меня.
— Куда? — хрипло спросил он, достал из мятой пачки сигарету и щелкнул зажигалкой.
Куда-куда, в Москву на Войковскую, только когда и как?
Я присел за стол в своем роскошном номере, открыл бутылку холодного пива и сделал пару глотков. Красота! Потом я закурил, выложил на стол все то, что честно, с риском для здоровья заработал за день, и принялся считать и пересчитывать. По-моему, очень даже неплохо для первого раза. Да и последнего. Не стоит лишний раз испытывать судьбу.
Две тысячи пятьсот семьдесят евро, четыре тысячи двести долларов, двенадцать тысяч семьсот тридцать тугриков в местной валюте. Плюс заветный полтинник.
Я сунул руку в задний карман джинсов и присвистнул от удивления. Пока я чистил карманы богатеньких придурков, кто-то ловко обобрал меня.
