«Гот задавал вопросы. Тысячи вопросов. И искал ответы в гексаграммах. Тема. Исторический период. Сюжет. Персонажи. На это ушли годы. Гот даже спросил, ждет ли его книгу успех. Оракул ответил, что успех будет огромен, впервые за всю литературную карьеру мужа» – такими словами жена писателя раскрывает главный секрет «романа в романе», а заодно и произведения в целом.

В мире хмуром и опасном, в мире, благодаря изощренному таланту автора, до осязаемости вещном, герои время от времени находят укромный уголок, устраиваются там с «Книгой перемен», блокнотом и карандашом, записывают вопрос, подбрасывают три монетки или перемещают между пальцами стебли тысячелистника. В зависимости от выпавших комбинаций герои чертят снизу вверх шесть линий-яо: сплошных (они же «сильные», «световые», «янские», «девятки») и разорванных посередине (они же «слабые», «теневые», «шестерки», «иньские»). Шесть черт – это гексаграмма, она выражает Момент, то есть определенную жизненную ситуацию во времени с точки зрения ее постепенного развития. Всего гексаграмм шестьдесят четыре, для каждой из них в оракуле есть текст, состоящий из афоризмов (изречений) и комментариев (толкований). Гексаграмма сложена из двух триграмм. Считается, что нижняя (внутренняя) триграмма представляет собой основу ситуации, а верхняя (внешняя) – ее наружное проявление. Поскольку ситуация рассматривается в динамике, допускается возможность ее переразвития, превращения в свою противоположность; на это указывают так называемые подвижные линии, то есть те, на которые пришлись три «орла» или три «решки». «Подвижная» линия ян имеет тенденцию превращения в инь, и наоборот, инь может стать яном – на смену мраку придет свет.

Собственно говоря, это и есть ключ к шифру сюжета. «И-цзин», вобравший в себя мудрость тысячелетий, анализирует жизненные ситуации героев и дает им ответы, из которых однозначно следует: мир, в котором они живут, суть материальная иллюзия. Более того, даже этому мороку недолго осталось. Тоталитарные системы нежизнеспособны в принципе, и уж подавно обречена та, что позволила нацизму расползтись на полпланеты. Ненасытный гитлеровский рейх обязательно попытается захватить вторую половину и сожжет человечество в ядерном костре.

В романе нет сцен, что так свойственны субжанру «постхолокост». Ни отчаянной борьбы за выживание, ни героического сопротивления поработителям. Один-единственный эпизод со стрельбой в конце книги – да и нужно ли больше?

Самая напряженная борьба идет в умах и душах. Что-то вроде кристаллизации: раствор насыщен, и достаточно малейшего изменения одного из физико-химических параметров, чтобы началось выпадение осадка.

…Ослепительно-белого осадка из черного как ночь раствора.

…Мрак сменяется светом.

…Инь превращается в ян.

…Ситуация переразвивается в свою противоположность.

«Вселенная никогда не исчезнет, ибо в то мгновение, когда тьма, кажется, готова овладеть всем и вся, в ее самых мрачных глубинах появляются ростки света. Таков Путь. Семена падают в землю и там, скрытые от глаз, обретают жизнь».

Наверное, не случайно это пророчество вынесено потоком сознания самого одиозного из тщательно продуманных автором типажей. Роберт Чилден, приспособленец и убежденный квислинг, беспринципный, корыстный и жестокий, претерпевает поистине изумительную метаморфозу. Даже его бессознательное не в силах мириться с абсурдностью существования; даже в его темной душе зарождаются кристаллы нового бытия.

Гораздо легче это дается господину Нобусукэ Тагоми, влиятельному японскому чиновнику, и в поисках «срединной истины» (или «внутренней правды» по Ю. К. Шуцкому) он заходит весьма далеко. Плоть от плоти буддистской культуры, он располагает инструментарием, позволяющим перенестись в иную реальность. Медитируя на сиянии серебряной броши в парке, Тагоми ненадолго оказывается в нашей Америке 1960 года. Она не пережила унизительного поражения в войне, не подверглась разделу и оккупации, – и все же, мельком увиденная японцем, она повергает его в ужас.

Явно не ее имеет в виду «И-цзин», раскрывая тайну существования мира истинного, мира «внутренней правды». С помощью оракула Эбендсен описывает ту идеальную Америку, которая не объявляет холодные войны вчерашним союзникам и не превращает их во второразрядных сателлитов. Она помогает развиться странам третьего мира – небескорыстно, но на взаимовыгодной основе. Не территории захватывает военной силой, а рынки честной конкуренцией. Британия же по Эбендсену предпочла бы остаться империей в классическом смысле, когда эгоистичная метрополия выжимает соки из колоний и не допускает их индустриального подъема.

В нашем мире Англия вскоре после войны лишилась части своих колоний и сохранила лишь символическое влияние на оставшиеся. Цена спасения от Гитлера оказалась для нее разорительной. Как сверхдержава она прекратила существование, уступив эту роль США и безропотно перейдя в кильватер американской политики. Тем не менее в мире по Эбендсену Британия становится новой угрозой, агрессором – что это, всего лишь неблагоприятный Момент, а потом ситуация выправится? Или даже идеальный мир не застрахован от воцарения мглы?

Как бы то ни было, чтение или обсуждение крамольного бестселлера «И наестся саранча» служит мощным стимулятором для «ростков света». Очень уж разительно отличается описанное Эбендсеном благолепие от вселенской черной мессы под фашистским крестом. Даже персонифицирующий «нацию, дошедшую до крайней степени подлости» барон Гуго Рейс как будто выпадает из людоедского образа, хоть он и скрежещет зубами над страницами «Саранчи», хоть и мечтает подослать к ее автору убийцу.

Таков Путь. Вольно или невольно вставшие на него видят мир по-другому, да и мир по-другому смотрит на них.