– Господин Тагоми, это господин Ятабэ. – Рэмси отошел в угол, а к столу Тагоми направился подтянутый пожилой человек.

Хозяин кабинета подал руку:

– Рад нашей встрече, сэр.

Легкие, хрупкие пальцы скользнули в его ладонь. Тагоми осторожно пожал руку гостю и сразу отпустил, подумав при этом: «Надеюсь, я ничего не сломал?»

Старик вызывал симпатию. Какой уверенный, проницательный взгляд! Чувствуется ясный, цепкий ум. Не человек, а само воплощение прочных древних традиций. И тут до Тагоми дошло, что перед ним генерал Тедеки, бывший начальник Императорского генштаба, собственной персоной.

– Генерал. – Тагоми низко поклонился.

– А где третий участник переговоров? – спросил Тедеки.

– Вот-вот должен появиться, – заверил Тагоми. – Я лично звонил ему в гостиницу.

Мысли путались. Как был, в поклоне, он отступил на несколько шагов и застыл. Да и вряд ли он смог бы выпрямиться в эту минуту.

Рэмси, очевидно, не понял, кто их гость, и, не выказывая робости, принес генералу стул. Помедлив, Тагоми сел напротив.

– Теряем время, – заметил Тедеки. – Жаль, конечно, но ничего не поделаешь.

– Вы правы, – согласился Тагоми.

Прошло минут десять. Все молчали.

– Простите, сэр, – забеспокоился Рэмси. – Если я не нужен, нельзя ли мне уйти?

Тагоми кивнул, и Рэмси удалился.

– Чаю, генерал? – спросил Тагоми.

– Нет, Тагоми-сан.

– Генерал, – сказал Тагоми, – признаюсь, мне не по себе. Я чувствую, что узнаю сейчас нечто особенное.

Тедеки вопросительно наклонил голову.

– Мистер Бэйнс, с которым я встречался здесь и у меня дома, выдает себя за шведа. Но, приглядевшись, я решил, что он, скорее всего, высокопоставленный немец. Я говорю вам об этом потому, что…

– Продолжайте, пожалуйста.

– Благодарю. Генерал, его беспокойство в ожидании этой встречи говорит о том, что она связана с перестановкой политических фигур в рейхе. – Тагоми утаил от генерала, что догадывается о причине его задержки.

– Все это предположения, Тагоми-сан, – сказал генерал, – а не информация. – В глазах Тедеки не было ничего, кроме отеческой доброты.

Тагоми проглотил упрек.

– Скажите, генерал, мое присутствие на этой встрече – формальность? Чтобы сбить со следа нацистских ищеек?

– Естественно, мы заинтересованы в соблюдении конспирации. Мистер Бэйнс – обыкновенный бизнесмен, представитель стокгольмской фирмы «Тор-Ам». А я – Синхиро Ятабэ.

«А я – Тагоми, – подумал Тагоми. – Роль – проще некуда».

– Несомненно, нацисты следят за перемещениями мистера Бэйнса, – продолжал генерал. Он сидел, выпрямив спину, положив руки на колени. («Словно принюхивается к невесть откуда доносящемуся запаху крепкого бульона», – мелькнуло в голове у Тагоми.) – Но разоблачить его могут только законными путями. В этом-то и состоит замысел: не прятаться, а соблюдать формальности на случай засветки. Как вы понимаете, просто так застрелить его они не смогут, ведь он находится под нашим прикрытием.

– Понимаю, – сказал Тагоми.

«Похоже на игру, – подумал он. – Хотя, наверное, это не лишено смысла. Наши штабисты хорошо разбираются в психологии наци».

На столе загудел селектор. Раздался голос Рэмси:

– Сэр, прибыл мистер Бэйнс. Пригласить?

– Да! – воскликнул Тагоми.

Вошел Бэйнс в отлично подогнанном, безукоризненно выглаженном модном костюме. Он был совершенно спокоен.

Генерал Тедеки поднялся навстречу ему. Тагоми тоже встал. Они раскланялись.

– Сэр, – обратился к генералу Бэйнс, – я – капитан Рудольф Вегенер из военно-морской разведки. Хочу заявить, что я не представляю здесь никого, кроме себя и нескольких частных лиц, пожелавших остаться неизвестными. Никакие службы или учреждения рейха к моему визиту не причастны.

– Герр Вегенер, я понял, что вы не являетесь официальным представителем рейха, – сказал генерал. – Я тоже прибыл сюда как частное лицо. Но благодаря своему прежнему посту в Императорской армии я имею некоторое влияние в Токио и сумею довести ваши слова до сведения тех, кто в этом заинтересован.

«Странная беседа, – подумал Тагоми. – Есть в ней какая-то музыка. Расслабляющая и успокаивающая».

Они расселись.

– Мне бы хотелось сразу перейти к делу, – произнес Бэйнс. – Прошу передать тем, к кому вы имеете доступ, что в рейхе готовится реализация плана под названием «Löwenzahn», то есть «Одуванчик».

Генерал кивнул с таким видом, словно слыхал об этом. Но Тагоми заметил, что он нетерпеливо ждет продолжения.

– «Одуванчик» начнется с конфликта на границе Скалистогорских Штатов и Соединенных Штатов.

Генерал вновь кивнул и чуть улыбнулся.

– Нападению подвергнутся войска Соединенных Штатов. Они перейдут в наступление, оттеснят противника за линию границы и вступят в бой с его регулярными войсками, дислоцированными в зоне конфликта. У офицеров армии Соединенных Штатов есть подробные карты с указанием оборонительных объектов Среднезападной армии. На помощь войскам Соединенных Штатов придет парашютный десант добровольцев вермахта, но это тоже камуфляж.

– Ясно, – кивнул генерал.

– Основная цель операции «Одуванчик» – мощный атомный удар по Родным островам. Без каких-либо предупреждений. – Бэйнс замолчал.

– С целью уничтожения августейшей семьи, оборонительной армии, Императорского флота, гражданского населения, промышленности и ресурсов, – задумчиво продолжил за него генерал Тедеки. – И последующего захвата всех наших колоний.

Бэйнс ничего на это не сказал.

– Что еще? – спросил генерал.

Бэйнс не понял.

– Дата, сэр, – пояснил генерал.

– Все даты изменены, – вздохнул Бэйнс. – В связи со смертью Мартина Бормана. Сейчас у меня нет контактов с абвером.

– Продолжайте, герр Вегенер, – спокойно попросил генерал.

– Мы рекомендуем правительству Японии внимательно изучить ситуацию, сложившуюся в рейхе. По крайней мере, такова цель моего приезда – передать вам этот совет. В высших эшелонах власти есть сторонники операции «Одуванчик», но есть и противники. Была надежда, что со смертью рейхсканцлера Бормана последние придут к власти.

– Но пока вы здесь находились, герр Борман умер и политическая ситуация сложилась независимо от вас, – заметил генерал. – Выбор сделан, смута закончилась. Рейхсканцлером стал доктор Геббельс. – Подумав, генерал спросил: – Как его фракция относится к операции «Одуванчик»?

– Доктор Геббельс – ярый ее сторонник, – ответил Бэйнс.

Ни он, ни генерал не заметили, что Тагоми закрыл глаза.

– А кто ему противостоит? – спросил Тедеки.

Тагоми смутно расслышал ответ:

– Обергруппенфюрер СС Гейдрих.

– Весьма удивлен, – признался Тедеки. – Это точная информация или мнение ваших коллег?

– Административное управление восточными территориями, ныне находящимися под контролем Японии, будет передано министерству иностранных дел. Точнее, людям Розенберга, связанным с Канцелярией напрямую. В течение минувшего года об этом постоянно спорили на совещаниях руководства. В подтверждение своих слов я могу представить фотокопии стенограмм. Вторым претендентом на власть была полиция, но она не добилась успеха. Ей доверено колонизовать планеты – Марс, Луну, Венеру. Как только была поделена власть, получившая на откуп космос полиция стала противодействовать плану «Одуванчик» и добиваться передачи всех средств для осуществления космических программ.

– Соперничество, – произнес генерал Тедеки. – Одна команда играет против другой. Но обе – под управлением одного лидера. Значит, он ничем не рискует.

– Вы правы, – кивнул Бэйнс. – И поэтому я здесь и прошу вас о вмешательстве. Возможность пока есть – ситуация еще зыбкая. Пройдет не один месяц, пока доктор Геббельс окончательно утвердится в должности. Ему придется сломать хребет полиции, к тому же, возможно, ликвидировать Гейдриха и других людей из руководства СС и СД. Как только это случится…

– Следовательно, мы должны поддерживать Зихерхайстдинст? – перебил его Тедеки. – Самую зловещую касту в Германии?

– Совершенно верно.

– Император не одобрит такой политики, – заявил Тедеки. – «Мертвые головы», черные мундиры, орденские замки – всю эту атрибутику элитных корпусов рейха он считает злом.

«Зло, – подумал Тагоми. – Да, именно так. Вправе ли мы, даже ради спасения собственной жизни, помогать продвижению зла к власти? Не в этом ли главный парадокс нашего земного бытия?»

«Дилемма эта для меня невыносима, – сказал себе Тагоми. – Человек не может вечно пребывать в нравственной неопределенности. Тут нет Пути, тут только хаос. Все смешалось: свет и тьма, мнимое и реальное».

– Вермахт – единственный в рейхе обладатель водородной бомбы, – продолжал Бэйнс. – Случается, ее используют черномундирники, но только под надзором армии. Когда у власти стоял Борман, полицейских к ядерным заводам и складам даже близко не подпускали. Операцию «Одуванчик» будет осуществлять ОКВ, Верховное командование вермахта.

– Это мне ясно, – кивнул Тедеки.

– Черномундирники всегда превосходили вермахт жестокостью. Но власти у них меньше. Наши решения должны основываться на фактах, а не на предпочтениях этического свойства. Необходимо опираться на реальную власть.

– Да, надо быть прагматиками, – вслух согласился Тагоми.

Бэйнс и генерал оглянулись на него.

– Конкретно, что вы предлагаете? – спросил генерал у Бэйнса. – Установить контакт с местной резидентурой СД? Напрямую связаться с… ее шефом? Не знаю его имени, но уверен, это мерзкий субъект.

– В здешнем отделении СД ничего не знают, – сказал Бэйнс. – Шеф местной полиции Бруно Кройц фон Меерс – партиец старой закваски. Ein Altparteigenosse. Имбецил. В Берлине никому и в голову не пришло бы посвящать его в серьезные дела. Он просто тянет лямку рутины.

– Тогда с кем нам связываться? – В голосе генерала зазвучало раздражение. – Со здешним консулом или с послом рейха в Токио?

«Разговор ни к чему не приведет, – уныло подумал Тагоми. – Какой бы огромной ни была ставка, мы не должны лезть в чудовищную, шизофреническую трясину нацистской междоусобицы. Наш разум просто не выдержит».

– Надо действовать очень осторожно, – ответил Бэйнс. – Через ряд промежуточных лиц вам следует выйти на кого-нибудь из приближенных Гейдриха, находящихся за пределами рейха, в нейтральной стране. Или на человека, которому часто приходится летать из Берлина в Токио.

– У вас есть кто-нибудь на примете?

– Итальянский министр иностранных дел граф Чиано. Интеллигентный, надежный и очень смелый человек. К тому же он прекрасно разбирается в международной обстановке. Правда, у него нет прямых контактов с аппаратом СД, но в случае необходимости он может действовать по другим каналам. Через заинтересованных промышленников вроде Круппа или через генерала Шпейделя, даже через руководство Ваффен-СС. В Ваффен-СС не такие фанатики, им близки интересы немецкого народа.

– А разве нельзя обратиться к Гейдриху через вашу организацию, я имею в виду абвер?

– Черномундирники нас на дух не переносят. Вот уже двадцать лет, как они добиваются у Партай нашего роспуска.

– А лично вам не грозит опасность с их стороны? – спросил генерал Тедеки. – Насколько мне известно, здесь, на Тихоокеанском побережье, они очень деятельны.

– Деятельны, но неумелы, – возразил Бэйнс. – Правда, Рейс, представитель МИДа, способный малый, но не в ладах с СД.

– Мне бы хотелось получить от вас фотокопии стенограмм, – сказал генерал Тедеки, – чтобы передать их моему правительству. И вообще, для нас будут не лишними любые материалы, касающиеся этого вопроса. И… – он помедлил, – доказательства. Объективные.

– Ну конечно. – Бэйнс извлек из кармана плоский серебряный портсигар и протянул Тедеки. – Вот, возьмите. В каждой сигарете контейнер с микропленкой.

– А сам портсигар? – спросил генерал, повертев его в руках. – Похоже, он весьма недешев. – Он стал доставать сигареты.

– Портсигар – тоже. – Бэйнс улыбнулся.

– Благодарю вас. – Улыбнувшись в ответ, генерал убрал портсигар в карман пальто.

Загудел селектор. Тагоми нажал кнопку.

– Сэр, внизу, в вестибюле, люди из СД, – послышался взволнованный голос Рэмси. – Они пытаются захватить здание. Сейчас дерутся с охраной «Таймс». – Под окнами кабинета заревела сирена. – К нам едет подмога из военной полиции и кемпейтай.

– Спасибо, мистер Рэмси, – поблагодарил Тагоми. – Вы поступаете благородно, не поддаваясь панике. – Бэйнс и Тедеки напряженно прислушивались к разговору. – Не беспокойтесь, господа, – сказал им Тагоми. – Уверен, головорезам из СД не добраться до нашего этажа. Их просто перебьют по пути. – И в селектор: – Мистер Рэмси, отключите, пожалуйста, лифты.

– Хорошо, господин Тагоми.

– Будем ждать, – сказал Тагоми.

Он выдвинул ящик стола и достал шкатулку из тикового дерева. Поднял крышку, извлек прекрасно сохранившийся револьвер времен Гражданской войны – «кольт-арми» сорок четвертого калибра выпуска 1860 года, предмет гордости коллекционера. Затем достал жестянку с порохом, пули, капсюли и стал заряжать револьвер на глазах у опешивших Бэйнса и генерала.

– Это из моей коллекции, – пояснил он. – У меня мальчишеская страсть – стрельба по-ковбойски. Я долго учился палить с бедра – на досуге, конечно, – и, если судить по результатам состязаний с другими энтузиастами, добился некоторого успеха. Но всерьез этим пользоваться мне еще не приходилось.

Зарядив по всем правилам «кольт», Тагоми направил его на дверь и застыл в ожидании.

Сидя за верстаком, Фрэнк Фринк шлифовал серебряную сережку в виде раковины улитки. Мельчайшие крошки окалины летели ему в очки, оставляли черные пятнышки на ногтях. От трения серьга жгла пальцы, но Фрэнк все сильнее прижимал ее к поверхности хлопкового круга.

– Смотри не перестарайся, – предупредил Маккарти. – Выступы сними, а впадины пусть остаются как есть.

Фрэнк пробормотал что-то неразборчивое.

– Серебро с чернью легче сбыть, чем отполированное до блеска, – пояснил Маккарти. – Оно выглядит старше.

«Сбыть», – с горечью подумал Фрэнк.

Они еще ничего не продали. Кроме Чилдена, взявшего кое-что на комиссию, никто ничего не купил. А ведь они побывали в пяти магазинах.

«Мы ничего не заработали, – подумал Фрэнк. – Все делаем и делаем новые вещи, а они остаются в мастерской».

Сережка зацепилась ушком за ткань, выскользнула из пальцев и полетела на пол. Он выключил мотор.

– Ты ими не разбрасывайся, – укоризненно сказал Маккарти, возившийся с паяльной лампой.

– Господи, да она с горошину! Как ее удержишь?

– Все равно найди сейчас же.

«Черт бы все это побрал!» – мысленно выругался Фрэнк.

– В чем дело? – спросил Маккарти, видя, что Фрэнк не трогается с места.

– Ничего нам с тобой не продать, – угрюмо сказал Фрэнк. – Что бы мы ни сделали.

– Это верно, чего не сделали – не продать.

– Вообще ничего не продадим!

– Пять магазинов – капля в море, – возразил Маккарти.

– Достаточно, чтобы понять тренд.

– Не надо так шутить.

– А я и не шучу, – буркнул Фрэнк.

– Тогда к чему этот разговор? – спросил Маккарти.

– К тому, что пора лом сбывать.

– Ну ладно, остынь.

– Уже остыл.

– Раз так, буду продолжать в одиночку, – проворчал Маккарти, зажигая паяльную лампу.

– А как поделим барахло?

– Не знаю. Придумаем.

– Выкупи мою долю, – потребовал Фрэнк.

– Черта с два.

– Отдай шестьсот долларов, – настаивал Фрэнк.

– Нет. Можешь взять половину оборудования.

– Полмотора?

Наступила тишина.

– Еще три магазина, – сказал наконец Маккарти. – А потом вернемся к этому разговору.

Он опустил на глаза щиток и стал припаивать медное звено к браслету.

Фрэнк встал из-за верстака, нашарил на полу сережку и положил ее в коробку с заготовками.

– Пойду покурю, – буркнул он и направился к лестнице.

«Все кончено, – сказал он себе, стоя на тротуаре и держа сигарету с тайваньской «травой». – Даже не требуется подтверждения от оракула – я понимаю, что за Момент наступил. Знаю, чем это пахнет. Поражением.

И ведь трудно сказать почему. Возможно, теоретически нам бы следовало продолжать. Магазин за магазином, город за городом. Но что-то явно не так. Никакие усилия нам не помогут, никакая изобретательность.

Все же хочется знать, в чем причина. Но я никогда не узнаю.

Как нам быть теперь? Что делать?

Мы не приняли Момент. Мы не следовали Дао. Плыли против течения, ошибочным курсом. И теперь нас ждет только распад. Гниение.

Теперь мы достанемся иню. Свет показал нам задницу и куда-то запропал. Больше от нас ничего не зависит».

Стоя под свесом крыши, Фрэнк часто затягивался дымом марихуаны и невидяще глядел на поток транспорта. К нему приблизился белый средних лет, заурядной наружности.

– Мистер Фринк? Фрэнк Фринк?

– Верно, – ответил Фрэнк.

Человек достал из кармана сложенный листок и удостоверение личности.

– Департамент полиции Сан-Франциско. У меня ордер на ваш арест.

Фрэнк и глазом моргнуть не успел, как незнакомец сжал его локоть.

– За что? – пролепетал Фрэнк.

– За мошенничество. Вы обманули мистера Чилдена, владельца «Американских художественных ремесел».

Незнакомец потащил Фрэнка по тротуару. Появились еще двое легавых в штатском и стали сопровождать с двух сторон.

Его затолкали в неброский «Тойопет», приткнувшийся у бордюра.

«Вот чего от нас требует время, – подумал Фрэнк, сдавленный с двух сторон телами полицейских. Хлопнула дверца, и машина вклинилась в автомобильный поток. – И таким сукиным сынам я вынужден подчиняться!»

– У вас есть адвокат? – спросил один из полицейских.

– Нет, – ответил Фрэнк.

– В участке предоставят список.

– Спасибо.

– Как вы поступили с деньгами? – спросил другой полицейский, когда они въезжали в гараж полицейского участка на Керни-стрит.

– Истратил, – ответил Фрэнк.

– Все?

Он промолчал.

Полицейский закивал и одобрительно засмеялся. Когда они вышли из машины, другой фараон спросил:

– Твоя настоящая фамилия – Финк?

У Фрэнка душа ушла в пятки.

– Финк, – повторил полицейский. – Ты ведь жид? – Он показал большую серую папку. – Сбежал из Европы.

– Я родился в Нью-Йорке, – возразил Фрэнк.

– Нет, ты удрал от нацистов, – ухмыльнулся легавый. – Знаешь, чем это пахнет?

Фрэнк вырвался и бросился бежать. Фараоны заорали, и у выхода из гаража полицейская машина преградила ему дорогу. Сидевшие в ней люди ухмылялись. Один из них, в мундире военной полиции, вышел, держа в руке пистолет, и защелкнул наручник на запястье Фрэнка.

Дернув за наручник с такой силой, что металл вдавился до кости, полицейский поволок Фрэнка за собой.

– Домой, в Германию, – ласково сказал фараон в штатском.

– Я американец, – пробормотал Фрэнк Фринк.

– Ты еврей, – настойчиво сказал фараон.

– Его здесь оприходуют? – спросил кто-то, когда Фрэнка вели наверх.

– Нет, сдадим консулу. Немцы судят евреев по законам Германии.

Списка адвокатов Фрэнк так и не увидел.

Минут двадцать Тагоми неподвижно просидел за столом, держа дверь под прицелом. Бэйнс ходил по кабинету. После некоторых раздумий старый генерал взял трубку телефона и позвонил в японское посольство. Но барона Кэлемакуле он не застал; по словам секретаря, посла не было в городе.

Генерал решил дозвониться до Токио по тихоокеанской линии.

– Я позвоню в Военную академию, – объяснил он Бэйнсу. – Они свяжутся с расквартированными поблизости частями Императорских вооруженных сил.

«Короче говоря, нас выручат через несколько часов, – подумал Тагоми. – Наверное, пришлют морскую пехоту с авианосца, вооруженную пулеметами и минометами. Действуя по официальным каналам, можно добиться хороших результатов… Но для этого, к сожалению, требуется время. А помощь нужна сейчас, когда бандиты-черномундирники избивают внизу клерков и секретарей».

– А может, стоит связаться с германским консулом? – предложил Бэйнс.

Перед глазами Тагоми мигом возникла сцена, как он диктует мисс Африкян решительный протест, адресованный Рейсу.

– Я могу позвонить герру Рейсу по другому телефону, – сказал он.

– Попробуйте, – согласился Бэйнс.

Не опуская «кольта», Тагоми нажал кнопку на поверхности стола. Тотчас появился аппарат, предназначенный для секретных переговоров. Тагоми набрал номер германского консульства.

– Добрый день. Кто говорит? – прозвучал решительный отрывистый голос с легким акцентом.

Очевидно, это был кто-то из служащих.

– Его превосходительство герра Рейса, пожалуйста, – сказал Тагоми. – Это срочно. Тагоми, Имперская Торговая миссия. – Он говорил жестким, не терпящим отказа тоном.

– Да, сэр. Одну секунду, сэр.

Долгая пауза. В трубке ни щелчка, ни шороха.

«Стоит рядом и ждет, – догадался Тагоми. – Типичная нордическая изворотливость».

– Меня дурачат, это ясно, – сообщил он генералу Тедеки и Бэйнсу.

– Простите, господин Тагоми, что заставил вас ждать, – подал наконец голос служащий.

– Ничего, пустяки.

– Консул на совещании. Если…

Тагоми бросил трубку.

– Напрасная трата времени, – удрученно заключил он.

Куда бы еще обратиться? Токкока в курсе, в береговую военную полицию тоже нет смысла звонить. Прямо в Берлин? Рейхсканцлеру Геббельсу? В Напа, на аэродром Императорских военно-воздушных сил, чтобы перебросили десантников?

– Я позвоню шефу СД Кройцу фон Меерсу, – решил он. – Начну с жалобы, если не поможет – перейду на брань и крик.

Тагоми набрал номер, принадлежавший, если верить телефонному справочнику, отделу охраны ценных грузов аэропорта «Люфтганзы». Пока в трубке звучали гудки, Тагоми добавил:

– Сейчас вы услышите ругань на грани истерики.

– Да, устройте ему спектакль, – улыбнулся генерал.

Трубка рявкнула в ухо Тагоми голосом с густым германским акцентом:

– Кто?

«Звучит решительнее моего», – подумал Тагоми.

– Ну, поживее! – поторопил голос.

– Я требую арестовать и отдать под суд шайку головорезов и дегенератов, ваших белокурых бестий-берсерков! – заорал в трубку Тагоми. – Знаешь, кто тебе звонит, Kerl? Тагоми, торговый атташе Имперского правительства! Даю пять секунд, чтобы ты их отозвал! Иначе спецкоманда морской пехоты забросает их фосфорными гранатами!

На другом конце линии что-то бессвязно пролепетали. Тагоми подмигнул Бэйнсу.

– …нам ничего не известно, – услышал он наконец.

– Лжец! – закричал господин Тагоми. – Ну что ж, пеняй на себя. – Он бросил трубку. – Конечно, это всего лишь блеф, но он не повредит. Даже в СД может найтись кто-нибудь слабонервный.

Едва генерал Тедеки открыл рот, чтобы заговорить, как снаружи оглушительно забарабанили в дверь. Через секунду она распахнулась. В кабинет ввалилось двое коренастых белых с пистолетами. Они сразу направились к Бэйнсу.

– Das ist er! – сказал один из них.

Сидевший за столом Тагоми вскинул коллекционный «кольт» сорок четвертого калибра и нажал на спуск. Один фашист рухнул на пол, другой мгновенно выставил пистолет с глушителем. Тагоми не услышал хлопка, только свист пули, и увидел дымок из дула. Сам он с бешеной скоростью взводил курок допотопного «кольта» и стрелял снова и снова.

У немца разлетелась челюсть.

Как в замедленном кино, в воздухе поплыли осколки кости и зубов, куски плоти и брызги крови.

«В рот попал! – понял Тагоми. – Ужасный результат, особенно при восходящей траектории пули».

В глазах изувеченного фашиста еще теплилась жизнь.

«Он меня видит», – подумал Тагоми.

В следующее мгновение глаза потухли, немец выронил пистолет и, страшно клокоча горлом, рухнул.

– Какое отвратительное зрелище, – пробормотал Тагоми.

В дверном проеме больше никто не появлялся.

– Наверное, все кончено, – сказал генерал.

Отведя три минуты утомительной процедуре перезарядки оружия, Тагоми нажал кнопку селектора.

– У меня здесь тяжелораненый бандит, – сказал он, – вызовите «Скорую».

Никакого ответа. Только тихое гудение. Бэйнс подобрал оба пистолета. Один отдал генералу, другой взял на изготовку.

– Теперь мы внушительная сила. – Тагоми уселся, как прежде, с «кольтом» в руке.

– Сдавайтесь, немецкие бандиты! – закричали в коридоре.

– Мы с ними уже справились! – крикнул в ответ Тагоми. – Входите, не бойтесь.

В дверях появилась группа служащих «Ниппон таймс». Некоторые успели вооружиться топорами, ружьями и гранатами со слезоточивым газом из штатного арсенала, предусмотренного на случай массовых беспорядков.

– Cause célèbre, – сказал Тагоми. – Правительство ТША в Сакраменто может тотчас объявлять войну рейху. – Он отсоединил пустой барабан.

– Немцы будут все отрицать, – покачал головой Бэйнс. – Стандартный прием. Сколько раз так было. – Он положил на стол Тагоми пистолет с глушителем. – Сделано в Японии.

Тагоми внимательно рассмотрел оружие. Бэйнс не ошибся – пистолет изготовлен в Японии. Спортивный, последняя модель, отличное качество.

– Кроме того, они не подданные рейха, – продолжал Бэйнс. Он успел заглянуть в бумажник убитого. – Гражданин ТША, проживает в Сан-Хосе. Ничего общего с СД. Имя – Джек Сандерс.

– Я понял, – кивнул Тагоми. – Заурядный налет. Цель – очистить мой сейф. Политические мотивы отсутствуют.

Он с трудом поднялся и подумал: «Как бы там ни было, попытка убийства или похищения не удалась. Во всяком случае, первая. Но в СД, несомненно, знают, кто такой мистер Бэйнс и для чего он прилетел».

– Невеселый прогноз, – проговорил он вслух.

И подумал: «А что, если оракул способен помочь советом? Предостеречь, защитить».

Чуть дрожащей рукой он набрал стеблей тысячелистника, сорок девять штук.

«Вся ситуация ненормальна, слишком запутанна, – решил он. – Разобраться в ней человеческий разум не способен, с такой задачей может справиться только совокупная мудрость пяти тысячелетий. Германское тоталитарное общество мало похоже на жизнеспособный организм, скорее на некую тварь, появившуюся на свет вопреки природе. Мешанина из бессмыслиц, мерзкая во всех своих проявлениях. Здешняя СД, будучи инструментом политики, действует вопреки берлинскому руководству. Где в этом хаосе прячется смысл? Что представляет собой Германия в действительности? Чем она была раньше? Почти всегда это кошмарная пародия на проблемы, испокон веку встававшие перед нами.

Для “И-цзина” нет тайн, он сумеет проникнуть всюду. Даже в коллективную психику этого полоумного племени, назвавшего себя нацистской Германией».

Наблюдая за Тагоми, за его машинальными манипуляциями со стебельками, Бэйнс понял, сколь велико смятение этого человека. Для него случившееся – убийство двоих – не просто ужасно. Немыслимо.

«Чем я могу его утешить, какими словами? Он стрелял, защищая меня. Моральная ответственность за гибель людей ложится на мои плечи, и я ее принимаю. Во всяком случае, мне это видится именно так».

Генерал Тедеки подошел к Бэйнсу и тихонько пояснил:

– Вы свидетель великого смятения. Несомненно, господин Тагоми получил буддистское воспитание. Возможно, оно было неявным, но его влияние налицо. Эта культура запрещает отнимать жизнь. Все живое священно.

Бэйнс кивнул.

– Душевное равновесие вернется со временем, – продолжал Тедеки. – Но сейчас у него нет той точки, с которой можно взглянуть на свой поступок, чтобы затем осознать его. А книга поможет ему, укажет путь.

– Понимаю, – кивнул Бэйнс и подумал: «Помочь тут могло бы и учение о первородном грехе, но вряд ли Тагоми о нем известно. Все мы обречены совершать поступки злые и жестокие, таково наше предназначение. Наша карма. И причины кроются в глубокой древности. Сложнейшая задача для уравновешенного, логичного ума. Столь доброму человеку, как Тагоми, это грозит безумием.

И все-таки момент истины – не в настоящем. Не в моей гибели и не в гибели двух фашистов. Вероятно, он в будущем. Случившееся здесь оправдано или не оправдано тем, что произойдет после. Кто знает, может быть, мы спасем жизнь миллионам, фактически всем японцам».

Но человеку, тасовавшему стебельки, подобные мысли не могли прийти в голову. Слишком уж ощутимо было настоящее, слишком осязаемой была действительность: на полу его кабинета лежали немцы, мертвый и умирающий.

«Генерал Тедеки прав, – решил Бейнс, – время вернет господину Тагоми перспективу. Иначе он утратит надежду и отступит в тень безумия, навсегда спрячет глаза от непостижимой реальности. А ведь на самом деле мы ничем не отличаемся от него, – подумал Бэйнс. – Перед нами такой же точно хаос. Поэтому мы не в силах помочь Тагоми. Можем только надеяться, что он выстоит и в конце концов придет в себя».